Czytaj książkę: «Пять ловких куниц»

Юстина Беднарек

Czcionka:

Юстина Беднарек
Пять ловких куниц

tekst: Justyna Bednarek

ilustracje: Daniel de Latour

Нарисовал

Даниэль де Лятур

Перевод

Ольги Чеховой

Pięć sprytnych kun

This edition is published by arrangement with Wydawnictwo Poradnia K.

This is a work of fiction. Names, characters, places and incidents are either the product of the author’s imagination, or are used fictitiously, and any resemblance to actual persons, living or dead, business establishments, events, or locales are entirely coincidental.

Пять ловких куниц

тайный кулинарный критик

мастер-кулинар

она же Миранда Тефтель, автор кулинарных бестселлеров

сомнительный тип

повар-злодей

несчастный помощник Элизы

представитель закона

полный достоинства предводитель банды куниц

герой-романтик

хвостатый обладатель револьвера

великолепно владеет сковородкой

куница-подросток

без него все было бы по-другому

ротвейлер-растяпа

Хотя все персонажи книги вымышленные, история о пяти ловких куницах основана на статье, опубликованной в газете «Дзенник Заходни» в мае 2009 года.

Вы читаете газеты? Нет? А жаль, в них иногда печатают кое-что интересное. Например, некоторое время назад в «Послеполуденной газете» сообщалось:

«Разбойничающие в окрестностях куницы превратили жизнь обитателей Камелиевой улицы в кошмар. Хищники перегрызают в автомобилях провода высокого напряжения и другие кабели.

– Они бесчинствуют уже месяц, – жалуется Томаш Вертихвост с Камелиевой улицы, владелец «фольксвагена». Он сообщает, что куницы сперва перегрызли провод его спидометра. Затем повредили провода в области клапанов. Ремонт обойдется примерно в сто злотых!

– Каждый день я подхожу к машине и гадаю, заведется ли она. Это невыносимо, – рассказывает Вертихвост.

Он не единственный, кого донимают куницы. Можно привести еще множество примеров.

– Эти животные – сущее наказание! Они причинили убытков на сотни тысяч злотых, – возмущается электронщик Антоний Пешеход. – Они пробираются в здание, например, по водосточной трубе. Взрослые особи способны подпрыгнуть на высоту больше метра!

Пешеход поясняет, что куница – как всякий хищник – ищет еду и теплое укрытие. Поэтому куницы выбирают те автомобили, которые позже других приехали на парковку. Под капотом машины тепло. Если какие-то провода мешают, куницы перегрызают их, чтобы устроить себе лежбище, а потом точат зубы о другие провода.

Томаш Кантика пытается отпугивать куниц с помощью собачьей шерсти, которую кладет в чулки.

– Пока помогает, но не знаю, надолго ли этого хватит, – разводит руками Кантика.

Исследования показали, что ни один из известных методов борьбы с куницами не эффективен на сто процентов. Собачья шерсть или пахучие спреи со временем перестают на них действовать, к отраве у них иммунитет, а электронные отпугиватели в борьбе с хитрыми четвероногими совершенно бесполезны».

Не всегда то, что пишут в газетах, – правда. Иногда журналист допускает ошибку, и потом приходится разбираться в возникшей путанице. Взять хотя бы историю про куниц – все было абсолютно не так. Во-первых, она произошла не на Камелиевой улице, а на Карской, во-вторых, Вертихвоста звали не Томаш, а Тадеуш, и ездил он совсем на другой машине, да и жил совсем на другой улице, а сюда заехал случайно (и совершенно некстати). Пешеход – вовсе не Антоний, а Элиза, и она – чего не следует из статьи – обожала животных. Одним словом, журналист знатно напортачил, и бедный читатель не знает, что же на самом деле случилось.

Зато я знаю. Хотите послушать, как все было?

Так вот…

***

Прот Евстахий сидел в аккуратно выстланной сухими листьями ямке под раскидистым лопухом, наслаждаясь августовским солнцем и размышляя о новой вылазке. «На этот раз нужно что-то совершенно необычное, – думал он, – феноменальное, дьявольски хитрое и в то же время благородное. После чего мы войдем в историю! Вылазка века или даже двух веков, совершив которую мы станем национальными героями, и правнуки наших правнуков будут слагать о нас песни!» В воображении он уже наслаждался плодами успеха, приятное тепло разливалось по мохнатому брюшку, и он блаженно вздохнул. Такое состояние неги обычно предшествовало послеполуденному сну, который продолжался до самых сумерек. Когда садилось солнце, Прот Евстахий, Томас Монтана, Эвзебий по прозвищу Эби, пани Патриция и Зазнайка отправлялись на поиски еды. Чаще всего они охотились на площади Жеромского, из-за постоянно лопавшихся труб превратившейся в невысыхающее болото, где даже в самые жаркие дни можно найти много вкусного. От одной мысли об этом у Прота Евстахия потекли слюнки. Ах, эти жирные дождевые червяки, которых пани Патриция готовит по-тайски, добавляя рыбный соус и лемонграсс – приправы, которые она раздобыла на одной из кухонь Карской улицы (в отсутствие хозяйки, разумеется). Ах, эти виноградные улитки, мастерски приготовленные Томасом Монтаной, который владел секретами французской кухни и с кастрюлями и сковородками управлялся так же виртуозно, как с лассо и револьвером. Или лягушки, из которых получался венгерский гуляш (если только пани Патриции удавалось раздобыть настоящий смалец и копченую паприку), или классические лягушачьи лапки в темном пиве. После такого сытного ужина на десерт они обычно ели сливовое варенье, потому что именно слив видимо-невидимо росло в лесу Линде, где поселилась доблестная пятерка.

Прот Евстахий уже спал без задних лап под листом лопуха, и ему снился десерт «груша Прекрасная Елена», когда какой-то звук нарушил его безмятежный отдых. Это был пронзительный свист Томаса Монтаны, который стоял над товарищем и изо всех сил свистел ему прямо в ухо. Прот приоткрыл один глаз и недовольно посмотрел на приятеля.

– Кто рано встает, тому бог подает! – проорал Томас Монтана во все горло, а когда Прот Евстахий разлепил наконец второй глаз, вытащил из-за пазухи скрученную из вишневого листа сигару и закурил.

– Пора тебе наконец бросить эту гадость. – Прот Евстахий с отвращением потянул свои усы.

– Я куница, my friend, а не какой-то там… подземный вид – сигары мне не вредят. В этом – наше превосходство над людским родом: нам не нужно слушаться врачей, юристов, философов, политиков или воспитательниц. Мы свободны!

– Твоя свобода заканчивается там, где начинается моя, – Прот Евстахий поднялся с лежбища, – а я не хочу, чтобы ты дымил мне в нос!

– Of course, of course, my friend. – Томас Монтана отступил на шаг и прищурил один глаз. – Эй, сдается мне, мы снова готовим вылазку… Я чую боевой дух! Этот блеск в глазах, эти лихо встопорщенные усы. Мы знакомы не первый день, my friend. Ну, что на сей раз? Экспедиция по водосточной трубе на чердак старого дома и безумства в сушильне среди простыней? Ночевка под капотом автомобиля или небольшой набег на винный погребок? Лично меня больше всего привлекает последнее…

– Интуиция тебя не обманывает, мой дорогой. Но на этот раз дело будет помасштабнее.

Глаза Томаса Монтаны загорелись. Он непроизвольно схватился за кобуру с револьвером, которая всегда болталась у него над хвостом.

– Выкладывай! – заговорщицки потребовал он.

– Расскажу, когда бросишь эту дрянь, – Прот Евстахий показал на сигару.

Томас Монтана вздохнул, а потом с равнодушным видом смял пальцами тлевший свиток вишневых листьев, сплюнул под ноги и скрестил лапы на груди.

– Ну, говори!

Прот Евстахий усмехнулся с видом некоторого превосходства, на которое ему давали право возраст и положение вожака. Устроился поудобнее, закинув ногу на ногу, и принялся рассказывать. По мере того как он говорил, глаза Томаса Монтаны загорались все сильнее. Он наклонил мордочку вперед, а его элегантная шляпа борсалино съехала почти на нос.

***

Пока Прот Евстахий рассказывал Томасу Монтане про свой план, пани Патриция и Зазнайка рыскали в саду пана Бартоломея. Пан Бартоломей – человек, а не куница. Его сад был ужасно неухоженным, тут и там свисали высохшие шишки хмеля, заполонившего все вокруг. Пани Патриция собирала их в специальный мешок, который послушно тащила за ней Зазнайка.

– Когда вернемся домой, поставлю настойку для Прота Евстахия. Настой из шишек хмеля восстанавливает его силы. Зазнайка, куда ты помчалась с мешком?! – возмущенно закричала она вслед молодой кунице, которая уже высунула нос из сетки, окружающей сад, и с напряжением следила за бегущей дамой. Пани Патриция гневно фыркнула.

– Ну и что тут интересного? Никогда не видела человека?

– Видела, – шепнула Зазнайка, – но посмотрите, что у нее в ушах!

Бегущая женщина была в черном обтягивающем костюме, розовых кроссовках, на голове – розовая в цвет кроссовок повязка, а в ушах…

– Ты права, – шепотом ответила пани Патриция, – что-то очень красивое, настоящие жемчужины!

По правде говоря, настоящие или нет, но смотрелись они великолепно. Желтые клипсы с жемчужинками, обрамленными двумя рядами голубых бусин, точно под цвет глаз их обладательницы, которая вышла из дома на пробежку для поддержания фигуры. Куницам невероятно повезло, что им совершенно не нужно беспокоиться из-за полноты: они всегда в форме. Независимо от того, сколько гуляша из лягушек куница слопает на обед, она все растрясет, бегая по лесу. Иначе дело обстоит у людей женского пола – им приходится покупать шагомеры и специальные калькуляторы для подсчета калорий, дабы убедиться, что они «сожгли» лишнее пирожное. Именно этим и занималась пани Элиза Пешеход, чьей главной жизненной целью в тот момент было влезть в шелковое платье сливового цвета. Еще прошлым летом оно сидело идеально. Но, к сожалению, за каких-то несколько месяцев заметно сузилось, особенно в том месте, где у куниц растет хвост. Поэтому Элиза Пешеход с ожесточением занималась джоггингом. Она делала это уже четвертый день подряд, а платье все еще ни в какую не хотело сидеть как надо! Пока она бегала, ее помощница по дому Тамара стряпала еду, согласно указаниям работодательницы.

Пани Патриция перестала собирать хмель и шепнула Зазнайке:

– Сережки действительно очень красивые, я могла бы украсить ими лампу в моей норке или просто прицепить к хвосту – смотрелось бы очень элегантно. Как ты думаешь, она рассердится, если мы их позаимствуем? – пани Патриция кивнула в сторону бежавшей трусцой Элизы.

– Она наверняка не будет возражать, только… как вы хотите это сделать? – возбужденно пропищала Зазнайка, переминаясь с ноги на ногу.

– Очень просто. Как обычно. Прокрадемся в ее сад, заберемся по трубе, ты останешься караулить на карнизе, а я зайду внутрь и стяну жемчужины.

– А если вас поймают?

– Меня? Поймают? Ты забыла, моя дорогая, что это всего лишь люди. У них нет ни нашей ловкости, ни нашего ума. Человек никогда не поймает куницу!

Как же она ошибалась!

***

Две куницы замышляли похищение, а Эвзебий по прозвищу Эби тем временем прогуливался в одиночестве вдоль забора вокруг дома пана Бартоломея. Он издалека наблюдал за грациозной Зазнайкой и вздыхал. Вздыхал и наблюдал. И снова вздыхал, и опять. Его сердце давно принадлежало маленькой проворной кунице, которая, конечно, понятия не имела ни о том, что за ней наблюдают, ни о том, что ее обожают, ведь, подозревай она что-то подобное, возможно, на секунду перестала бы ковырять палочкой в носу и ухе. Вдруг у Эвзебия перехватило дыхание – из-за куста появился таинственный незнакомец. Брюнет в безупречном костюме из тонкой итальянской шерсти и ботинках с острыми носами, привезенных из самого Лиссабона. Эби, на которого элегантное одеяние незнакомца не произвело впечатления, заметил еще кое-что. Во-первых, незваного гостя окутывало облачко запаха с доминирующей ноткой мускуса. Во-вторых, он был чем-то сильно взволнован, и с него градом катился пот. И наконец, в-третьих, на обед он ел обильно посыпанный приправами кебаб – его характерный запах Эвзебий не спутал бы ни с чем другим. Давным-давно, еще до того, как он присоединился к банде Прота Евстахия, Эби питался объедками из мусорных баков на задворках кебабной «Али-Баба».

С первого взгляда Эвзебий почувствовал неприязнь к усатому незнакомцу. Он шмыгнул под лист лопуха и внимательно наблюдал за каждым его движением. Тем временем мужчина озирался по сторонам, словно кого-то высматривал. В этот момент на крыльцо дома вышел пан Бартоломей. Его, напротив, не любить было невозможно. Пан Бартоломей носил удобный спортивный костюм, и от него пахло всем, что Эби обожал: лесом, прогулкой, имбирным печеньем, чаем «Лапсанг Сяо Чжун» и чем-то особенным, чем пахнут влюбленные. Потому что пан Бартоломей любил, как и Эби. Не куницу, конечно, а свою соседку, пани Элизу Пешеход, за которой каждое утро наблюдал в окно, из-за занавески. Он видел, как она расчесывает золотистые волосы, красиво наклоняя голову… Ах… пан Бартоломей, как и Эвзебий, не мог завести разговор, пошутить, сказать что-то кроме холодного «Здравствуйте» и «Хорошая сегодня погода» или «На вашем месте я надел бы шарф». Как только пани Элиза Пешеход приветливо ему улыбалась – а она всегда так делала, – пан Бартоломей хмурил брови и напускал на себя вид человека неприступного и страшно занятого. Тем временем все, что он делал, – это пропалывал кустики помидоров и писал кулинарные рецензии – иными словами, можно сказать, практически ничего. Одна из причин его нерешительности заключалась в том, что красивая соседка была очень богата, он же получал только скромные гонорары кулинарного критика, на которые в наше время трудно прожить. Поэтому пан Бартоломей радовался тем коротким мгновениям, когда соседка произносила звучащее словно музыка «Здравствуйте, сегодня чудесный день», на что он мог только ответить, глядя исподлобья, ворчливым «Дрсте».

А все из-за дурацких комплексов! Пан Бартоломей знал, что выглядит довольно заурядно. Конечно, в работе эта особенность была ему на руку: когда он садился в уголок в ресторане и заказывал двенадцать блюд из меню, никто не обращал на него внимания и не подозревал, что он – суровый кулинарный критик, с известным именем. Благодаря его подробнейшим рецензиям некоторые рестораны (те, что заслужили признание пана Бартоломея) получали всевозможные премии, и их доходы росли с каждым месяцем. Повара же, которых он критиковал, рвали на себе последние волосы и терпели крах.

Если бы все это знала пани Элиза, она, конечно, посмотрела бы на пана Бартоломея с большим интересом – в конце концов, кулинарная тема и ей была не чужда, о чем я расскажу совсем скоро.

Тайный кулинарный критик как раз заметил соседку, возвращающуюся с джоггинга, и решил занять стратегическую позицию у калитки на случай, если она захочет еще раз побежать в другую сторону. Однако этого не произошло, зато появился уже упомянутый выше таинственный усатый тип в португальских ботинках. Завидев пана Бартоломея, он оскалил невероятно красивые белые зубы, и бедного кулинарного критика передернуло от неприязни.

– День добрый, милостивый государь!

– Дрсте! – как обычно, пробурчал пан Бартоломей.

– Вы здесь живете?

– Можно так сказать.

– А не знаете ли вы некую Элизу Пешеход?

– Э-э-э, допустим, знаю, и что?

– А вы не могли бы сказать, в каком именно доме живет пани Элиза?

Пан Бартоломей гордо выпрямился и ответил:

– Я не уполномочен сообщать такие данные. Это конфиденциальная информация.

– Мой дорогой, – незнакомец так и эдак шевелил усами, стараясь очаровать собеседника, – само собой, я умею хранить секреты, к тому же хорошо знаю пани Элизу, наверняка лучше, чем многие, и у меня к ней сверхважное дело…

– В таком случае вы должны знать и адрес, – пан Бартоломей чувствовал, что вот-вот сдастся, и поэтому злился на себя.

–Понимаете, – незнакомец напустил на себя скорбный вид, – я случайно потерял записную книжку с адресами. Все пропало! Помогите же мне, пани Элиза наверняка не возражала бы… – И он снова сверкнул зубами.

– Пани Пешеход живет здесь, – пан Бартоломей смиренно махнул в сторону соседнего дома.

– Тысяча благодарностей, – оскалился усатый и, к удивлению пана Бартоломея, вместо того чтобы подойти к соседской калитке, развернулся и скрылся в кустах, из которых недавно вынырнул. Тайный кулинарный критик пожал плечами и вошел в дом. Он не заметил Эвзебия по прозвищу Эби, крадущегося вдоль забора и перешедшего на трусцу, чтобы не потерять из виду усатого незнакомца.

Предчувствие, что появление незнакомца может принести обитателям Карской улицы неприятности, его не обмануло.

***

Теперь вам пора кое-что узнать об Элизе. Проблемы с фигурой, которые она пыталась решить с помощью пробежек по лесу, объяснялись вполне определенными причинами, и зверский аппетит тут ни при чем. На первый взгляд, Элиза была обыкновенной бизнесвумен – продавала женскую одежду, к которой подбирала обувь и аксессуары. Каждое утро она выходила из дома и направлялась к садовой скульптуре в виде элегантной дамы, кормящей птиц и белок. Высыпала на ладонь статуи крошки и орехи, и на них тотчас слетались окрестные воробьи. Элиза весело бросала: «Привет, малыши!» – после чего садилась в черный «мустанг» и ехала в собственный роскошный бутик. Здесь можно было найти самые изысканные и самые дорогие вещички, сшитые знаменитыми модельерами. Таким образом, официально свое состояние она сколотила, продавая элегантные туфли на шпильках с красной подошвой, стеганые сумки на золотой цепочке, брошки в форме тигра, усыпанные дорогими камнями, бежевые пыльники с клетчатой подкладкой, маленькие черные платья, к которым можно было купить настоящий жемчуг, и так далее, и так далее… Но это – лишь одна из ипостасей соседки пана Бартоломея. Вторую она тщательно ото всех скрывала. Элиза была тайным автором кулинарных бестселлеров, которые писала под псевдонимом Миранда Тефтель. Как Миранда, она создавала невероятные рецепты, и каждый из них был настоящим счастьем для гурманов. Все идеи, рождавшиеся в воображении Элизы-Миранды, любительницы вкусно поесть, воплощала кухарка Тамара, ее доверенное лицо, сама же Элиза пробовала, отведывала, дегустировала. По чуть-чуть, совсем капельку, ну может, две капельки… Но вот же несчастье – каждое блюдо было вкус-ней-шим… Впрочем, ничего удивительного – кулинарный талант она унаследовала от покойной бабушки, настоящей волшебницы кухни. Ее яблочные оладьи или ванильный суп заставляли блаженно улыбаться даже самого угрюмого человека. Стоило Элизе вспомнить о бабушкиной стряпне, и в голове уже роились новые идеи закусок, горячих блюд и десертов, не говоря о супах.

От бабушки Элизе достались не только способности, но и тетрадка с десятью рецептами лучших в мире пирожных и тортов. Идеальные пропорции, тщательно подобранные ингредиенты и секреты приготовления – подделать их было невозможно! Некоторое время назад Элиза – разумеется, анонимно, – прибегнув к помощи посвященного в ее тайну агента, Игнация Пухлого, выставила один из рецептов на аукцион, который проходил в парижском ресторане «Максим». В нем участвовали величайшие кулинары мира, даже известный Спесивец Касюра, неоднократно выступавший по радио и на телевидении. К сожалению, пожелтевший листок с рецептом лучшего в мире творожника был оценен в головокружительную сумму – миллион долларов – и ушел у Спесивца из-под носа. Его приобрел один эксцентричный японец. На вырученные деньги Элиза закупила целый грузовик невероятно красивой обуви и, довольная, с утра до вечера сидела в своем магазине, примеряя каждую пару по нескольку раз. Вечера же она проводила на кухне с Тамарой, пробуя новые блюда, что, к сожалению, сказывалось на ее фигуре.