Czytaj książkę: «Скрытая реальностЬ. Книга первая. Щелкунчик»

Юрий Терновский

Czcionka:

Иллюстратор DCist

ISBN 978-5-4496-3986-8 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-3987-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО

Вокруг терновника вприпрыжку
Зверька гоняли ребятишки…

Знать бы, где упасть…

Огни последнего вагона скрылись в темноте тоннеля. Привычно обнулилось табло сверху, начав очередной отсчет времени до прибытия следующего состава. Сонное утро, Москва, глубина погружения – две тысячи пятнадцать движущихся ступенек эскалатора ниже уровня жизни, тусклая станция подземки на нулевой отметке, блестящий нос собаки и слабая надежда на счастье у кого-то еще; черный полицейский в вечной пустоте своего сканирующего взгляда и серая станционная смотрительница посреди всего этого вращения. Бесконечный топот ног в тусклом свете перрона, блестящие рельсы и кривые колеса. Спешка. Проблемы, вагоны и предупреждающий свист прибывающего состава. На перроне толпа привычно скользящих отсутствующими взглядами по мелькающим окнам тормозящих вагонов с размазанными в них лицами прибывающих, находящихся как всегда где угодно, но только не в точке своего вынужденного пребывания. Одни уже приехали, другие уезжают, паря в своих мыслях, цепляясь за прошлое и теряясь в настоящем в бесконечной погоне под стук колес за недосягаемым будущим, в бесконечной надежде, что самое лучшее еще впереди. Наивные… Состав останавливается, двери с шумом открываются, привычно выпуская одних и тут же запуская других, на все про все не более 15 секунд, кто не успел, тот опоздал. Опоздал на секунду здесь, не успел там и в результате отстал уже везде. И кому ты тогда нужен – отставший! Поэтому большинство и стараются проскочить на моргающий зеленый, не замечая, что давно и успешно уже прут на красный. Осторожно, двери закрываются. Автоматика – это удобно, особенно, когда приходится уплотняться по максимуму, она-то и спасает от опозданий, захлопываясь за спинами самых спешащих. Ух, поехали…

Заметно упитанный майор полиции в серо-синем камуфляже устроился более чем удобно, что даже храпел, посапывая, развалившись на всю скамейку, что всеми остальными вертикальными обитателями вагонного пространства воспринималось вполне естественно и с полным пониманием. Нельзя простому смертному так ездить, такой вот наглости действительно никто бы не понял, всем остальным можно. Лишь бы не было войны. И пусть снится служивому только солнечный круг и ромашки вокруг, а не какой-нибудь очередной «глухарь» из боевых будней или очередной вызов на ковер за нераскрытое преступление, что еще хуже. Будить нельзя, чтобы палить не начал, со сна всякое бывает. Никогда не тревожьте спящего бульдога. Проснется не в той реальности с перепоя и несколько трупов в утреннюю сводку уже обеспечено. И еще никогда не изучайте искажения своих попутчиков в черных стеклах покачивающихся вагонов. Отражения обманчивы, последствия непредсказуемы…

– В цирк не ходи, – зло рассмеялась девица в черном, – клоуны сами везде бродят.

– Зачем вы так? – вздохнула сочувственно молодящаяся красотка из перезрелых за сорок. – Человек с работы…

– Не тронь, не будет и вонять твой человек, – заметил потрепанный жизнью усач в поношенной куртке на тельняшку. – Ты еще одеяльцем его укрой и сама под бочек.

– Ну зачем вы так, – обиделась женщина. – Он же вам ничего плохого не сделал.

– Во-во, – кивнул усач, – нам никто ничего плохого не делает, только живем все хуже и хуже, пока такие вот как баре в метро почивать изволят.

– Сфоткать мерзавца и в сеть! – последовало предложение от солидного лысого гражданина с портфелем под мышкой. – Разлегся, понимаешь, а у меня спина больная, это как понимать?

– А ты его это, – усмехнулся усач, – столкни на пол, глядишь, спина-то и пройдет.

– Охота было челюсть ломать, – ответил благоразумно гражданин с портфелем.

Еще пару фраз и тема с майором затухла сама собой. Черноволосая ушла в наушники, усач стал протискиваться к выходу, неуклюже свалив дамочку на спящего, а лысому гражданину таки кто-то уступил все же место, лишь бы только не нудил всем по ушам своими болячками. Майор спал, блаженно похрапывая под стук квадратных колес. И снился ему сон, как он кружил на вертолете над полыхающим домом, невдалеке от которого дымился завалившийся легкомоторный самолет, горел в кювете, перевернувшись вверх колесами джип, а на гравийной дороге какие-то вооруженные люди выясняли между собой, судя по всему, далеко не простые отношения. Каталась пивная бутылка по полу, стучали колеса по стыкам, с каждой минутой приближая вагон к тому раковому, за которым… Покачивались сонные пассажиры, закрыв и тему с майором. Нет правды на земле, но правды нет и ниже. Пил горячий чай где-то в депо электрик, намертво прикрутивший этот проклятый стык к приближающемуся составу тонкой проволокой.

Она ему нравилась. И нравилась вот уже целых три остановки. Нет, не раскачивающая реальность бутылка, катающаяся по полу, а та красивая незнакомка из отражения в стекле, которую он украдкой рассматривал, боясь, как бы отражение случайно этого не заметило. В метро это вполне естественно – изучать украдкой кого-нибудь в отражении, пока все прочие отражения в это время будут в наглую изучать уже тебя самого. Вот и это отражение давно уже заметило, что стало объектом наблюдения, но отнеслось к этому вполне спокойно. На обиженных возят, на красивых засматриваются. И не только в метро, где как она думала, время подобных знакомств именно для нее давно уже прошло. Сделав однажды вывод, что даже во времена пробок нормальные мужики в метро не ездят не при каких обстоятельствах, она закрыла для себя этот вопрос раз и навсегда. Но только не сегодня… Брюнетка вдруг поймала себя на мысли, что ей этот тип в стекле даже нравится. И как раз по всем внешним данным подходит под того, кого она так долго искала. Весь такой ухоженный в костюмчике и белой сорочке, хоть и без галстука. Недостаток, который она тут же ему простила, есть типы, просто не терпящие подобных удавок, может быть, и этот как раз из этих. Свободолюбивый… Тем будет интереснее его заарканить. У каждой в мечтах есть свой принц или демон, это уж как повезет. С женщинами иногда такое случается, что вот так, почти с первого взгляда, они берут и находят того, кого никогда и не теряли! И, черт, как же она уже любила свою эту находку, этого ухоженного незнакомца из соседнего вагона, эту почти что уже свою визуальную абстракцию из потустороннего зазеркалья, всеми фибрами своей души, до последней клеточки своего израненного жизнью тела, до вспышки молнии в глазах, до взрыва обреченной звезды во вселенной, до разлетающихся в разные стороны осколков своего собственного сознания. Любила, обожала и ненавидела одновременно! Ненавидела как свое далекое прошлое, любила как почти уже свое состоявшееся настоящее и обожала – как только еще намечающееся их совместное будущее. То самое будущее, которого у нее с этим ухоженным типом из соседнего вагона уж точно никогда не будет. Сегодня даже молодежь уже не знакомиться в метро, что уж говорить о людях более среднего и вовсе старшего возраста. А этот и вовсе был уже седым Клуни, обожающим ускользающий кофе, скорее всего, отцом семейства и все такое прочее, что никаких действий в ее направлении с его стороны не предполагало в принципе. И даже при таких мыслях женщины за тридцать, ей вдруг так захотелось, чтобы этот… с другой стороны стекла уже на следующей остановке оказался в ее вагоне и предложил познакомиться, что даже в глазах потемнело. И пусть это случится в метро. Прямо здесь и сейчас! Сегодня она была уже готова изменить своим принципам, чтобы уже этой ночью оказаться в его постели, отдаться и получить все то, чего была лишена все эти долгие годы своих ожиданий и поисков. К чему стремятся все женщины? К миру, любви и согласию в доме, которым она так еще и не обзавелась, да и в ближайшем будущем, если честно, обзавестись уже и не надеялась. Так и жила, точнее, существовала, теряя дни в надежде на светлое будущее, избавляясь постоянно от своего темного прошлого, так и не научившись жить в своем сереньком настоящем. Брюнетка скептически чему-то внутри себя усмехнулась, ясно понимая, что именно это ей труднее всего и дается – пребывать в своем этом убогом настоящем.

«Кто рано встает, тому Бог дает», – вспомнила она несчастную поговорку всех обреченных на пробуждение по звонку и тут же позавидовала всем остающимся в этот ранний час еще в постелях. И таких счастливчиков на земле сколько угодно, но только вот именно она почему-то не в их числе. Не утешало и то, что и все покачивающиеся в сонном вагоне тоже были не из их числа, стремиться ведь нужно к лучшему, а не цепляться за худшее. Взял бы и подошел, думала она о незнакомце с внешностью потрепанной кинозвезды очень взрослого возраста из соседнего вагона, чем в отражение грязного стекла таращиться. С самыми банальными в мире словами подошел бы и спросил: «Скажите, а мы разве раньше с вами нигде не встречались?» И она бы ему ответила, что… Да, собственно, и не важно, что она ему бы ответила, просто взяла бы и покачала отрицательно ему в ответ головой с загадочной улыбкой Джоконды, вот и все. Вот и все, если все еще могла улыбаться. И только после этого уже послала этого приставалу к черту! Ведь с мужчинами все давно уже покончено. Покончено раз и навсегда! Мужчина – сам по себе уже сдвиг от рождения, а если он еще и краше обезьяны, то и вовсе держись.

Он смотрел не нее, она на него, иногда их взгляды встречались, но тут же, словно отразившись друг от друга, разлетались в разные стороны. Она тут же начинала рассматривать свое отражение в черном окне вагона, а он старательно изучать схему движения поездов в метрополитене, пытаясь сосредоточиться на маршруте. Через некоторое время все повторялось сначала и их взгляды снова встречались. Время шло, остановки мелькали одна за другой, люди входили и выходили, а в жизни этих двоих так ничего больше и не происходило. Она все ждала, что он наконец-то предпримет хотя бы слабую попытку к своему неудачному знакомству, а он все набирался смелости эту саму попытку предпринять. Так и доехала, улыбнувшись самой себе в грязном отражении стекла и своему этому маленькому «любовному» приключению, дождалась открытия дверей и вышла. А тип в это время провожал ее взглядом и даже попытался сделать пару шагов следом, пока дверь еще не закрылась, но в самый последний момент, когда оставалось сделать, может быть, самый важный шаг в своей жизни, вдруг застыл на месте как вкопанный, так и не решившись преступить к решительным действиям. Зачем, когда и так все хорошо, тем более что и остановка все равно была не его. Так и уехал с насмешливым взглядом незнакомки с перрона, которым та его все же одарила, оправдывая свою нерешительность всем чем угодно, но только не трусостью. Или он вышел, а она осталась, что ничего не изменило в их отражениях, от перемены мест слагаемых ведь отношения не меняется. Или только собрался выходить…

И небо на улице тоже встретило его не самым лучшим образом – хмурым ненастьем и серостью. Москва не радовала, у него с самого утра все сегодня не заладилось. Забыл дома ключи от машины, но возвращаться не стал, так и оказался в метро. Споткнулся на ступеньке при спуске в подземку, не упал, но коленку ушиб. Спешащий куда-то по своим делам верзила толкнул его так, что он чуть не оказался на рельсах. С кем не бывает, не свалился же. И в соседнем вагоне лицо той, от взгляда которой только мурашки по коже и даже внутренний холодок по всему телу. День только еще начинался не самым удачным утром, а ему уже хотелось домой, забраться в постель под теплое одеяло, зарыться лицом в подушку и никого больше сегодня не видеть и не слышать. От всего того, с чем ему пришлось столкнуться сегодня в час-пик в метро, которым не пользовался уже несколько лет, можно и не в такую депрессию впасть. И даже работа не спасла, которая давно уже заменяла ему все радости жизни, забирающая всего без остатка. В первую очередь – дело, и только потом уже все остальное. Вспомнилась вдруг неизвестно откуда взявшаяся в вагоне бабочка с большими темно-синими, почти черными крыльями, пролетевшая над сонными головами раскачивающихся из стороны в сторону в такт движущемуся вагону пассажиров, впорхнувшая в вагон на последней остановке перед тем, самым последним кровавым перегоном. И это в середине зимы! На работу в этот день он так и не попал, уж так сложилось. И уже дома, куда вернулся затемно, он до двух ночи еще старательно выводил портрет той… из подземки. Вышла какая-то странная серая личность с большими печальными глазами, изначально голая, которую он все же приодел, зима на улице. Взглянул в черное окно и самому стало холодно. Представил себе голую нимфу на морозе, покрытую гусиной кожей и поежился, не понимая, чего к нему привязалась эта подземная попутчица из метро. Не только ведь для того, чтобы замерзнуть на морозе. Нарядил ее в обтягивающую черную юбку, а затем зарисовал ей и груди с замерзшими сосочками, плотно стянув их облегающей светлой тканью, перекинув еще дополнительно и петлю через шею в виде лямки, пропустив один ее конец прямо между стянутых и почти что уже незаметных выпуклостей, а второй отправив зачем-то под мышку. Ему немного не понравилась поза со крещенными на животе руками в черных по самый локоть перчатках, но перерисовывать уже не стал. Прическа тоже вышла не такая, как у оригинала, вместо конского хвоста вышел творческий бардак на голове у красавицы. Хотел «подстричь», но передумал, придет время, она сама подстрижется. А вот лицо удалось, особенно глаза своей печалью и тяжестью, хотя и рассматривал он их всего лишь в отражении. И именно из-за них, из-за этих глаз от всего рисунка и веяло какой-то неизбежностью и обреченностью, чего в реале он вовсе и не почувствовал. Карандаш сам передал подсознательное отторжение? Может и так, однако переделывать он ничего не стал, чтобы придать портрету чуть больше оптимизма, да и зачем, второй встречи не будет. Лишь несколькими легкими штрихами он подрисовал незнакомке почти воздушные крылышки очаровательного цветочного создания, пролетевшего по вагону и исчезнувшего в небытие. Затем, что-то вспомнив, открыл нижний ящик письменного стола и, порывшись немного в бумагах, извлек из него еще один карандашный рисунок, нарисованный им много-много лет назад и сохранившийся только каким-то чудом, положил его на стол рядом с первым и внимательно вгляделся в два портрета. Удивительное дело, но если откинуть некоторые погрешности во взглядах этих двух лиц и прочие неточности в бижутерии и одежде, то с двух совершенно разных рисунков на него смотрело одно и то же холодное лицо той, которой по его же собственным представлениям давно уже не должно было быть в живых.

Из официального отчета комиссии: «…стрелочный механизм в нарушение всех норм был зафиксирован тонкой проволокой, не выдержавшей нагрузки, что и повлекло схождение состава с рельсов, смерть 21 и травмирование более 150 пассажиров».

Огни последнего вагона скрылись в темноте тоннеля. Привычно обнулилось табло сверху, начав отсчет остановившегося уже для некоторых времени. Он видел ее, она – его, их отражения стерлось в метро.

1

Предпоследний день минувшего уже лета выдался на удивление жарким, температура зашкаливала так, что не только термометры плавились, но даже отказывали движки у самолетов, может, именно поэтому и вылет на сказочный остров Тенерифе в далеком океане откладывался уже раз третий или пятый и снова на неопределенное время. Первый раз отложили на час, второй – уже на два, а в последний раз и вовсе на неопределенное время. У воздушных перевозчиков иногда так бывает, что им хоть трава не расти, вот вылеты и задерживаются на неопределенное время, пока та не вырастет. Смешно конечно, но не до такой степени, чтобы зависать в залах ожидания часами, а то и сутками, стойко перенося все тяготы и лишения затянувшегося ожидания. Терпеливый пассажир, упитанного вида дядечка с седенькими завиточками над ушами промокнул себе салфеткой мокрую лысину и постарался отнестись к вынужденной задержке рейса тоже с полным пониманием. Без самолета ведь все равно не улетишь, а поэтому надо набраться терпения и ждать. И толстячок терпеливо ждал, уверенный уже на все сто, что вообще никуда не полетит, просто его терпения уже не хватит, чтобы дождаться конца всего этого безобразия. Ох и задаст же он тому, кто во все это его втянул, обещал же все быстро и просто, а вышло… И черт с ним с этим вылетом, продолжал накручивать себя он. Но почему во всем аэропорту именно сегодня еще и центральные кондиционеры отказали, этого толстяк никак себе объяснить не мог. Такие бабки гребут, могли бы уже и постараться, чтобы хоть вынужденное ожидание оформить с комфортом. Всем плевать! Нелетная погода, неполадки летного состава, прочие гадости бытия – все это от недовольного пассажира точно не зависело, а поэтому и накручивать себя смысла не было никакого. Толстячок с блестящей лысиной снова промокнул себе лобик салфеткой и сделал еще один глоточек тепленькой водички из пластика. Сволочи! Терпеть подобное и за свои же собственные бабки! А с другой стороны, пусть уж перевозчики лучше устраняют все свои неполадки внизу, утешал он себя, стойко потея, чем вниз потом пикировать со всеми этими неполадками сверху. Кстати о птичках, самая крупная авиакатастрофа в истории авиации именно на этом острове и произошла, куда томящийся в ожидании и собирался лететь, вытирая не только уже свою лысину, но все чаще и чаще прикладываю руку к сердцу. Прямо на взлетной полосе лоб в лоб столкнулись два «Боинга». Один взлетал, другой садился, поэтому в подробности лучше не вдаваться, особенно тем, кто только еще на это самый остров собирался. Не стоило щекотать себе нервы негативом перед взлетом. Канары, птички, шикарный вулкан и океан, окружающий это райское место со всех сторон, впереди всех ждало все только самое замечательное!

А как все же здорово было бы уже оказаться в том раю, минуя промежуточную стадию путешествия, и уже заселиться в отель с видом на бескрайнюю воду и величественные пальмы, усесться в уютное плетеное кресло на тенистой террасе и предаться в отличном настроении отпускному безделью, с бокалом игристого вина в одной руке и планами на блаженное будущее в другой. Планами на самый первый вечер отпускного безделья, который обязательно должен был бы закончиться в каком-нибудь уютном прибрежном ресторанчике с отличной кухней и убаюкивающей атмосферой; взглядом любимой, с которым вообще ничто в этом свете не сравнится и дивной ночью предстоящего блаженства. Вот такие «крамольные» мысли витали в голове еще одного из ожидающих пассажиров данного рейса, всего седого на голову и тоже вполне солидного возраста, до осуществления которых оставался всего ничего – перелет через Европу, Африку и океан, ведь они спокойно могли уже подлетать ко всему этому великолепию, а вместо этого все еще продолжали потеть в этом дурацком аэропорту. Но куда же в современных реалиях без всего этого разнообразия современного бытия. Чем хуже – тем лучше! И тем приятнее будет момент истины, успокаивал он себя, когда они наконец-то доберутся до пункта назначения. И фиг с ним, с этим рестораном и его дивной музыкой, которой насладиться они еще успеют, для начала отличного отпуска будет достаточно и номера в отеле с одной кроватью на двоих! Которую, вот уж радость подвалила, в данный момент ему с успехом заменяло влажное от потной задницы пластиковое сиденье в зале ожидания аэровокзала, а вожделенный экран телевизора в номере – огромное электронное табло, с расписанием рейсов, с которого он уже несколько часов не сводил своего взгляда. И еще вся эта муравьиная суета аэропорта вокруг, неизбежно сопровождающая путешественника в крайних точках своего путешествия, не прибавляющая блаженства, но куда же без этого. Было бы желание путешествовать, а неудобствами вас обеспечат, уж будьте спокойны, предоставив взамен своевременного вылета великолепную возможность сколь угодно долго любоваться через витринные стекла панорамой всевозможных самолетных фюзеляжей, крыльев и огромных хвостов. Замечательное зрелище, только не для ожидающих. Огромный «Боинг-737» вот уже который час пылился в своем вынужденном бездействии среди своих крылатых собратьев, даже и не думая еще подруливать к посадочному рукаву, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к вынужденной задержке. Чего совершенно нельзя было сказать об измотанных летней жарой его потенциальных попутчиках, нервно снующих по зданию аэровокзала и то и дело сверяющих показания своих дорогих и не очень ходиков с положением светила над горизонтом в слабой надежде, что оно, это чертово светило, когда-нибудь зайдет, жара спадет и наконец наступит вечер со своей неизбежной прохладой и свежим ветерком. Утопизм конечно, но хоть какое-то моральное облегчение в подтверждение того, что на свете все и всегда делается к лучшему.

С такими мыслями седой и покинул стеклянную душегубку, вышел на улицу и устроился прямо на траве в тени раскидистого клена, чудом сохранившегося после реконструкции не только самого здания аэровокзала, но и всей прилегающей к нему территории. Раньше все здесь было по-другому, вспомнил он. В том смысле, что само здание было проще и меньше, а зелени вокруг было больше и гуще. Да и сами люди были тогда тоже другими, если верить своим же собственным воспоминаниям. Добрее что ли, в отличие от нынешних, замкнутых исключительно только на своих постоянных проблемах и чужом благополучии. Когда только в отпуске наступало долгожданное просветление, хотя бы отдаленно напоминающее безоблачное пребывание в саду тех двух идиотов из райского сада, так безрассудно променявших все радости вечного бытия на убогие возможности непонятного совместного сосуществования.

Не исключением был и этот седовласый из зала ожидания, которому сегодня вообще было все до перегоревшей лампочки в подвале его арендованного гаража, снятого специально под новую, приобретенную на днях, дорогую машину, оставленную на охраняемой стоянке возле дома. Почти шесть миллионов отвалил, пришлось даже брать кредит, чтобы его любимая ни в чем себе не отказывала, не до лампочек. Когда самому уже солидно под пятьдесят, а ей всего лишь где-то чуть больше за тридцать, то надо стараться. Красивой женщине нужна и шикарная оправа, какую он и хотел ей в отпуске подарить вместе с бриллиантовым колечком и предложением руки и сердца. Так стоило ли расстраиваться из-за какой-то там задержки рейса, когда впереди его ждало действительно райское наслаждение. Часом раньше ли, тремя часами позже, но в любом случае следующий восход солнца они встретят уже на сказочном берегу океана, а там хоть трава не расти, но две недели безделья, заслуженных упорным трудом, им обеспечены. Три года без отпуска – это же как надо было любить свою работу и не любить самого себя, чтобы так над собой измываться, но теперь все, теперь он оторвется по полной программе: океан, брызги, райские острова и тепло, солнце, пальмы и вааще…

Отпускник сладко улыбался своим мыслям, закинув руки за голову и спокойно созерцая редкие облачка, проплывающие над ним. Чистое небо отражалось в его голубых глазах, выражение которых как нельзя лучше подкреплялось его мечтательной улыбкой. И в отличие от других пассажиров с затянувшегося рейса, он вовсе не был расстроен случившейся задержкой. Всему свое время! И в каком-то смысле он был даже рад тому обстоятельству, что вылет задержался, случись все иначе, так плакали его денежки – улетевший самолет ведь уже не догонишь. И это было на сегодня самым лучшим подарком, какой только могла ему преподнести жизнь, и не только ему, кстати, но и его очаровательной спутнице, с которой он летел в отпуск. В природе, в прочем, как и в жизни, все взаимосвязано, и если одним в данный момент было плохо, имеются в виду все изнывающие от ожидания пассажиры данного рейса, то другим, напротив, очень даже было хорошо. Чуть не сорвавшийся в самом начале отпуск, решил похвастаться новой тачкой и отвезти на ней любимую в аэропорт, но не нашел дома куда-то завалившихся ключей зажигания и в результате чуть не опоздал на рейс, все еще по-прежнему раскрывал ему свои манящие объятия, манил своей неизвестностью и приглашал в путешествие. Вот только жажда мучила, а спасительного напитка все не появлялось и не появлялось, за которым отправилась его любимая, которая вскоре и появилась. Коротко-стриженной брюнетки с серо-зелеными глазами приблизилась к нему легкой походкой кошки и уютно пристроилась рядом.

– Представляешь, еле нашла холодное! От жары все холодильники накрылись у продавцов, – стала оправдываться подстриженная под мальчишку женщина, протягивая изнывающему от жажды банку пива, – но нашла. Ты меня ценишь, вспотевшее чудовище?

– Очень, – кивнул мужчина. – Бог услышал меня и послал мне ангела в образе сногсшибательной чертовки, которая как ушла, так и с концами.

– Смотрела, как покойника вывозили, – ответила она, усмехаясь. – Лысенький толстячок такой весь из себя покойник, тоже ведь куда-то летел, бедняга. Смерть перед взлетом хуже черной кошки. Черная перебежала и убежала, а смерть уж если вцепилась…

– В Испании черная кошка к добру. Мы туда и летим.

– Сердечный приступ и все такое, любовница расстроилась очень. А почему ты ничего не говоришь про мою новую прическу? – тряхнула брюнетка подстриженной челкой, меняя тему разговора. – Я тебя не очень шокировала? Этой мой тебе сюрприз к дню рождения. Подарок позже…

– Ты мой самый лучший подарок. Добре, что хоть в блондинку не перекрасилась. Тебе идет быть мальчишкой.

– Достали лохмы, – улыбнулась красавица, – особенно в жару. Короткий боб, неделю фасон выбирала, чтобы тебе угодить. Нравится?

– Очень, – привлек он ее к себе, – Особенно твоя бабочка на шее, которую под длинными волосами было не видно.

– Я специально ее никому не показывала.

– И почему вдруг?

– Пусть полетает, – хмыкнула брюнетка. – Дух звезд и трепетание огня, вот что такое моя бабочка! Символ перерождения и бессмертия, трансформация, ведущая к новому жизненному этапу. Как бабочка появляется из куколки, символизирующей смерть, так и я выбралась из объятий смерти, чтобы заново воссоединится со своей душой, свободной вообще от каких бы то ни было ограничений, которыми так напичкан весь этот мир.

– Шикарная…

– Бабочка?

– Ты конечно, – привлек он ее к себе, целуя в щеку. – Кстати о птичках, у этой татуировки есть и еще один смысл, про который ты просто не могла не знать.

– Какой? – тут же попалась на удочку любопытная. – Татуировщик мне только про это рассказал, потому и выбрала.

– Что это символ легкой доступности без всяких обязательств, – улыбнулся он.

Женщина сердито хмыкнула и отвернулась.

– Другими словами, – сморщилась она, – то же самое, что и клеймо лилии на плече Миледи? Ну, черт, спасибо, уважил. И как тебе с проституткой в отпуск лететь? Денег хватит? Я беру дорого, обслуживаю наспех…

– Прости, – буркнул мужчина, понимая, что сморозил глупость. – Просто я не очень люблю татуировки, вот и ляпнул. Не знаю, как от своей избавиться, – ткнул он пальцем в выколотый еще в училище символ «морковной авиации» на предплечье.

– А ты выжги, – предложила зло она, – раскаленным железом. Слабо? Только огонь стирает все следы, не ветер и не дождь. Ветер может стереть следы на песке, вода смыть следы на асфальте, телу же нужен огонь для очищения, – немного подумала и добавила: – Может, именно поэтому все крематорием и заканчивают, чтобы одним махом избавиться от всех своих грехов?

– Вообще-то я безгрешен, – усмехнулся он, – и боли боюсь, мне это очищение явно не подходит.

– А я свое отбоялась, Вадим Сергеевич.

– Кир, ну прости, – взмолился он, приникая губами к ее татуировке – ляпнул, не подумав. Солнце в голову ударило, вот мозги и поплыли.

– Прощу, – кивнула она, – после того, как выжжешь. Тебя за язык никто не тянул, надо отвечать за свои поступки.

– Ты серьезно? – взглянул он на строптивую.

– Вполне для того, чтобы прямо сейчас и разбежаться, – хитро прищурилась она, следя сквозь накрашенные ресницы за его реакцией.

Мужчина побледнел, явно не готовый к такому повороту событий, еще минуту назад все было хорошо и вот на тебе, разбегаться из-за такой ерунды. Конечно же, он согласился, терпел, когда делали наколку, потерпит, когда будут и сводить.

– Испугался? – тут же чуть заметно улыбнулась она, довольная, что отыгралась. – Я пошутила, не надо ничего сводить, мне твои самолетики нравятся, особенно толстая морковка посередине. А ты теперь расскажи, что нравится во мне тебе, исключая путанскую подноготную? Даю еще одну попытку.

Надо заметить, что улыбаться эта женщина вообще не умела, о чем уже упоминалось, то есть не могла физически после одной страшной аварии, как она сама рассказала своему возлюбленному, в которой чуть выжила. Поэтому и ее эта улыбка, больше смахивающая на ухмылку, могла быть им расценена, как знак наивысшего к нему снисхождения. Собственно, именно так он эту ее ухмылку и расценил, не особенно напрягаясь.

– Ты стала похожа на юного сорванца с этой прической, – произнес он осторожно, взвешивая уже каждое слово, чтобы и комплимент сделать и не обидеть уж очень ранимую пташку, – такая по-мальчишески сексуальная.

– А я сорванец и есть, – подмигнула она ему, игриво скалясь на солнце. Перемена была так разительна, что трудно было даже представить себе, что еще недавно она готова была его растерзать в клочья и отправить в крематорий. – Послушай, а может тебе мальчики нравятся? И я со своей стрижкой как раз в тему, а?

– Рехнулась, – он в испуге отстранился от сумасшедшей.

– Успокойся, – прильнул она к нему, – я пошутила. Это была проверка, должна же я знать, с кем мне предстоит коротать время на острове. А вдруг ты скрытый маньяк? Однако не будем откладывать на сейчас то, что получить можно уже потом… Сама не поняла, что сморозила, – усмехнулась она, – ну ты понял… Как тот лысый дядечка, которого вперед ножками.

– Ты это о чем?

– О подарке, милый, – подмигнула ему брюнетка. – Едем?

– Летим, – поправил он свою красавицу. – Кстати, ты знаешь, что острова, куда мы с тобой направляемся, с древности считались райскими, за которыми ничего уже нет?

– Без тебя знаю, что земля плоская, свалиться – раз плюнуть. Не летим, а едем, солнце мое! Вдруг наш самолетик грохнется, вот я и хочу насладиться всеми прелестями жизни еще на земле, чтобы не жалеть об этом в воздухе, когда будем падать.