Czytaj książkę: «Три Светланы», strona 3
Когда 31 декабря после укороченных занятий, прощаясь на станции метро, они поздравляли друг друга с наступающим Новым годом, Людмила, смеясь, просила передать пожелания Колиным родителям. Коля сказал, что они не приехали. Людмила на секунду задумалась, потом неожиданно подхватила Колю под руку и втолкнула в свой вагон.
Людмилу с Колей встретили на Фрунзенской набережной как на очередном раунде переговоров, результат которых еще не ясен, но уже сейчас все радуются ему! Людмила представила Колю и познакомила с гостями. Некоторые были знакомы – из ректората института, остальные – коллеги Альберта Генриховича из МИДа и соседи-дипломаты по дому. Коля удивился, что среди гостей не было ни одного родственника хозяев. И единственным молодым гостем была подруга Людмилы. Оставив на ее попечение Колю, Людмила извинилась и сказала, что уходит переодеваться. Поднимаясь к себе в комнату, она вспомнила, что еще утром дала себе слово не переодеваться к новогоднему столу.
Только лицо Альберта Генриховича оставалось искусственно равнодушным к появлению Людмилы в сверкающем венецианским хрусталем огромном зале его министерской квартиры. Лицо профессионально скрывало стоимость новогоднего подарка дочери, дополняющего ее наряд – на Людмиле было длинное темно-синее платье с глубоким декольте и открытой спиной, а на шее и в ушах сверкали бриллиантовым блеском крупные камни. Подойдя к Коле, она позволила взять себя под руку и повела его к столу.
Спустя годы, вспоминая свой первый Новый год в Москве, Николай Григорьевич говорил, что это был его первый дипломатический раунд.
Натиск на Колю продолжался, и финальным событием, завершающим официальное знакомство Коли с Людмилиными родственниками, стал день рождения Людмилы.
На свой день рождения Людмила пригласила только тех людей, которых искренне хотела видеть за своим праздничным столом – любимых бабушку с дедушкой, лучшую подругу и Колю. Папа с мамой пришли без приглашения! Было очень шумно и весело, смеялись и пели… Коля танцевал с Людмилой, с ее подругой, по просьбе Людмилы и с молчаливого согласия Альберта Генриховича – с Кларой Аполлоновной. Он снова вспоминал Веру Георгиевну и их совместную культурную подготовку к поведению в дипломатической среде. В самый разгар веселья, после нескольких рюмок коньяка, Альберт Генрихович, обняв Колю за плечи, предложил пойти покурить. Коля не курил и знал, что Людмилин папа тоже был некурящим, но не стал долго разбираться в ситуации и последовал за Альбертом Генриховичем. Но тот повел его не на лоджию, а в свой кабинет. Открыв дверь, он пропустил Колю вперед и слегка подтолкнул его в кабинет. Стоя за Колиной спиной, он дал ему осмотреться.
Коля знал толк в хороших книгах. За школьные годы, следуя советам Веры Георгиевны, он прочитал множество произведений русских и зарубежных классиков, был знаком с современными авторами. Но то, что он увидел в кабинете Альберта Генриховича, поражало не только своим содержанием – здесь была профессионально подобрана писательская квинтэссенция от античности и раннего средневековья до современности и наших дней – но и формой, в которую было обрамлено это литературное богатство. Филигранно отделанные резьбой по красному дереву книжные шкафы сами по себе уже составляли произведение столярного искусства прошлых столетий. В этом же стиле была выдержана вся мебель кабинета – массивный письменный стол с богато отделанными принадлежностями для письма, обтянутые темно-вишневой кожей глубокие кресла, высокий инкрустированный секретер … Мебель дополняли картины в золоченых рамах на стенах. Хозяин кабинета усадил гостя в удобное кресло, подошел к низенькому столику, на котором стоял поражающий своими огромными размерами глобус, на что-то нажал на экваторе – северное полушарие раскрылось, обнажив потайной мини-бар. Альберт Генрихович достал бутылку «Мартеля», тяжелые фужеры… Первый тост выпили вновь за здоровье Людмилы, второй – за мир во всем мире, и Альберт Генрихович сразу перешел к делу.
Людмилку – так называл Альберт Генрихович любимую дочь – он устроил в МГИМО с единственной целью: найти достойного мужа! За прошедшие три года обучения поиски желаемых результатов не дали. Были отдельные кандидатуры, поначалу казавшиеся достойными, но привередливая, по мнению Альберта Генриховича, Людмилка после первых же свиданий решительно их отметала. Друзья и коллеги Альберта Генриховича посчитали бы за счастье отдать своих сыновей, но и здесь выбор Людмилку не устраивал.
После третьего фужера за женскую мудрость Альберт Генрихович стал более откровенным. «Конечно, Людмилка права, – сказал он. – Она ищет мужа с характером, серьезного, надежного … А что эти шалопаи – маменькины сыночки, прячущиеся за папенькины спины! Вот она и выбрала тебя. Мне ты тоже начинаешь нравиться, но смотри, этим не злоупотребляй!» и … Альберт Генрихович налил по четвертой.
Людмила не отпустила в таком состоянии Колю из дома – общежитие МГИМО хотя и не отличалось пуританством, но член комитета комсомола не должен подавать плохой пример. Колю уложили в комнате для гостей.
На следующее утро Коля проснулся в незнакомой комнате, на широченной кровати. На столике рядом лежали чьей-то заботливой рукой уложенные в аккуратный ряд туалетные принадлежности, включая слышанную, но еще не виденную Колей импортную безопасную бритву Gillette. По всему было видно, что рано утром здесь кто-то уже побывал – окно было открыто и зашторено, в шкафу висел его костюм, рядом – рубашка. Но больше всего Колю удивили его ботинки – вчера они блестели менее ярко.
Коля спустился вниз. На кухне уже хозяйничала молодая женщина в белом переднике. Увидев гостя, она поздоровалась и спросила: «Чай или кофе?» Взяв кофейник, она повела Колю в соседнюю комнату-столовую. К Колиному удивлению, за столом, уткнувшись в журнал и держа в руке чашку, сидела Людмила. Часы на стене показывали начало седьмого. Всегда строго одетая в институте или в спортивном костюме в спортзале сейчас на Людмиле были джинсы и тонкая короткая блузка, которые обтягивали тело, отчетливо выпячивая формы ее прекрасной фигуры. Коля пожалел, что фотокарточку Инночки он оставил в общежитии – на новой рубашке не было нагрудного кармана. Наступление продолжалось.
«Доброе утро! – Людмила улыбнулась. – Кто рано встает, тому бог дает! – добавила она. – Как спалось на новом месте?» Пили кофе. Коля извинился, что доставил лишние хлопоты. «Лишнее применимо только к деньгам, – говорит папа. – Но почему-то лишних денег никогда не бывает!» – Людмила рассмеялась. Такой Коля ее никогда не видел. Красивая, жизнерадостная, беззаботная девушка в доме хорошо обеспеченных, влиятельных родителей, желающих только одного – чтобы дочь была счастлива!
Чуть позже к завтраку спустились Альберт Генрихович и Клара Аполлоновна. На обоих домашняя одежда и улыбка на лице. Горничная подала завтракать. Много шутили, смеялись, говорили о погоде на этот день … Клара Аполлоновна предложила после обеда всем отправиться гулять в парк имени Горького. Муж с дочерью поддержали, и все повернули головы на Колю. Коля смутился, начал говорить о семинаре на завтрашний день … Альберт Генрихович прервал его, сказав: «Николай, не заставляй меня звонить твоему ректору и отправлять тебя завтра с утра в МИДовскую библиотеку искать для него – он задумался – второй том переписки Сталина, Рузвельта и Черчилля» – и сам первым рассмеялся своей шутке.
После завтрака дамы вежливо оставили мужчин наедине, и Альберт Генрихович, извинившись перед Колей за то, что вчера заставил его перебрать, предложил продолжить разговор на трезвую голову.
Он сразу задал вопрос напрямую: есть ли у Коли девушка? Коля честно признался. «А что ты ей можешь предложить после окончания МГИМО? – снова спросил Альберт Генрихович, и, не дав Коле ответить, продолжил: – Ты думаешь, что тебя сразу пошлют послом в Америку? Ошибаешься. В лучшем случае – на Берег Слоновой Кости! – с иронией уточнил он. – А если серьезно, пошлют тебя, Николай, комиссаром на погранзаставу в Среднюю Азию, и будешь ты там, глотая пыль, ловить контрабандистов, переводясь с одной заставы на другую и живя в общежитиях, обставленных мебелью с инвентарными номерами – подытожил Колино будущее Альберт Генрихович. – У меня есть возможности, связи устроить вам с Людмилкой достойную жизнь! Или ты считаешь себя недостойным? – И он вопрошающе посмотрел на Колю. – Я считаю, что достоин … достоин намного больше, чем эти «интеллигенты» из вашего вуза. Это не твоя вина, что твой отец – простой работяга. Ты сам выбиваешься в люди, и тебе надо помочь – один ты не справишься!»
Вечером, возвращаясь в общежитие после прогулки по парку им. Горького, Коля, под впечатлением разговора с Альбертом Генриховичем, честно признался себе: его репутация студента-отличника и режим мирного сосуществования с «интеллигентами» действовали только в стенах института. Вне института, где бушует океан жестокой конкуренции, протекционизма, взяточничества, он – мелкая рыбешка, и крупные акулы беспощадно проглотят его, не обращая никакого внимания даже на его красный диплом.
Людмила предприняла еще несколько нажимов на Колю – они сходили в Большой театр, в театр на Таганке с Владимиром Высоцким, на концерт набирающей популярность «Машины времени» … и еще туда, куда билеты можно было достать только по большому блату – и Коля сдался …
Потом было очень горько и стыдно. Стыдно перед Инночкой, которая все эти годы была его единственным преданнейшим человечком, которая любила и ждала его. Стыдно перед Алексеем Карповичем и Верой Георгиевной, которым он был обязан своим воспитанием, образованием – всему тому, чего он достиг за свои двадцать с небольшим лет. Конечно, можно было найти какие-то объяснения и оправдания этому поступку … но можно было просто бросить МГИМО и продолжить учебу в пединституте, не предавая близких тебе людей … можно, можно, можно!
Когда Людмила перешла на последний курс, они поженились. На свадьбе Коля очень переживал за родителей, но дипломатичный Альберт Генрихович, заранее подготовив своих друзей, усадил их рядом с Колиными родителями, и после нескольких рюмок они чувствовали себя как в родном райцентре. Выпускные экзамены Людмила сдавала на последних месяцах беременности. Получив диплом, она положила его на свидетельство о браке в ящик своего секретера, заперла его золотым ключиком и отправилась на дачу готовиться к родам. Стоял канун лета – пора урожая овощей и фруктов, очень полезных для будущей матери и ее ребенка.
Людмила родила девочку, которую назвали Анна в честь мамы Альберта Генриховича – Анны Карловны.
Через два года Коля окончил институт. Альберт Генрихович устроил ему распределение в Москву, на Смоленскую площадь, где он стажировался в департаменте восточных, арабоязычных стран. Анечка подросла и пошла в один из привилегированных детских садиков столицы. Оставив дочку на попечение бабушки с дедушкой, Коля с Людмилой отправился в свою первую служебную командировку за границу.
Глава четвертая. Судьба дипломата
Проходили годы, чередовались страны … В отпуск приезжали в Москву, привозили подарки, в основном дочке, но деньги попусту старались не тратить: Николай Григорьевич мечтал построить собственное жилье в пригороде.
Анечка пошла в школу с углубленным изучением иностранного языка. Одновременно бабушка водила внучку во всевозможные кружки и студии, которые дополняли и совершенствовали ее физическое развитие и эстетическое воспитание. К концу школы она уже хорошо владела английским, умела грамотно рисовать, классически танцевать … Высокая и стройная, как и родители, играла в сборной по баскетболу. Окруженная любовью и вниманием дедушки и бабушки, не знающая никаких забот и отказов, Анечка, тем не менее, была обделена обыкновенной материнской лаской и нежностью, отцовской строгостью и защитой. Отсутствовало элементарное обоюдное чувство доверия. Редкие в году встречи с родителями часто совпадали с ее каникулами в пионерском лагере «Артек», со школьной поездкой по обмену в Лондон, с иногородними и даже международными юношескими соревнованиями по баскетболу… А если и удавалось провести отпуск в кругу всей семьи, то родители, к большому огорчению, констатировали, что пропасть отчуждения между ними и дочерью каждый раз становилась все шире и шире. В итоге результатом школьной поры в воспитании дочери и внучки было молчаливое признание превалирования разума над чувством.
После школы Анечка без труда поступила на международную журналистику в МГИМО и была причислена к «интеллигентной» элите. Ее знания и умения, приобретенные в немалой степени благодаря стараниям бабушки и дедушки, помноженные на ее твердый характер, дали хорошие плоды – Аня не только нарушила прерогативу парней, став признанным лидером «интеллигентов», но, в первую очередь, стала талантливым журналистом-международником. Поэтому после окончания вуза ее охотно взяли в аспирантуру.
За годы дипломатического представительства за рубежом, в основном в странах арабского мира – в Северной Африке и на Ближнем Востоке, Николай Григорьевич был свидетелем многих исторических событий, которые коренным образом изменили жизнь этих регионов.
Освободительные революции в арабских странах, свержение колониальной зависимости, установление парламентских республик, демократические социально-экономические преобразования при многообразии интересов различных социальных групп … усугубленные стремлением ведущих мировых держав укрепить свои позиции в этом стратегически важном регионе – все это делало политическое развитие этих стран очень противоречивым и переменчивым. Неудивительно, что за относительно короткий исторический срок здесь много раз сменились политические режимы и курсы. Обстановка, в которой Николай Григорьевич представлял свою страну, оставалась постоянно крайне напряженной.
На Ближнем Востоке раздел Палестины, освободившейся от английского управления, и создание еврейского государства Израиль вызвали палестино-израильский конфликт, обусловленный, в первую очередь, столкновением территориальных интересов евреев и арабов, проживающих в Палестине. Со временем конфликт вышел за пределы Палестины и перерос в конфликт между Израилем и всеми остальными арабскими государствами в регионе.
Николай Григорьевич был членом советских делегаций при подготовке и подписании договоров о сотрудничестве с целым рядом арабских стран. На протяжении многолетнего периода принимал непосредственное участие в переговорах по урегулированию ближневосточного конфликта … не раз встречался со многими политическими лидерами этого региона – Гамалем Абдель Насером, Анваром Садатом, Хосни Мубараком, Менахемом Бегином …
Длительное пребывание в регионах политической напряженности и открытых вооруженных столкновений вкупе с неблагоприятным жарким климатом не могли не сказаться на здоровье, особенно Людмилы Альбертовны – верной спутницы Николая Григорьевича во всех его зарубежных командировках. После многолетней работы за рубежом Николай Григорьевич и Людмила Альбертовна решили возвращаться домой. Альберт Генрихович перед выходом на заслуженный отдых заблаговременно позаботился о достойном преемнике.
Дипломатическую службу на Смоленской площади Николай Григорьевич продолжил в то время, когда в мире уже произошли события, заложившие начало величайшим геополитическим изменениям.
В условиях мировых экономических структурных кризисов и новой фазы научно-технической революции социалистическая модель развития стала проявлять свою неэффективность. В странах социалистического лагеря к власти стали приходить люди, ориентированные на западные демократические ценности, они не хотели иметь ничего общего с тоталитарными режимами. Первой взбунтовалась Польша, за ней Венгрия, Чехословакия … Вооруженные восстания и мирные попытки перехода к демократическому социализму подавлялись или непосредственно Советской армией или при ее активном участии. В самом Советском Союзе начинают проявляться признаки общего экономического и внешнеполитического кризиса. В конце 1980-х годов доходит до максимума главная проблема советской экономики – хронический товарный дефицит – из свободной продажи исчезают практически все основные товары. Положение усугубляется одновременным усилением давления на СССР и его союзников со стороны США, которые поддерживали противников социалистической системы. Все это стало причинами распада социалистической системы.
События, происходящие в мире и внутри страны, были также темой разговора двух старых друзей в беседке на даче в тот день, когда отмечали поступление Светланы в МГУ. Но главное, для чего Николай Григорьевич увел Семена Илларионовича подальше от дам – облегчить душу. Все эти годы незаживающей раной его мучило воспоминание об Инночке, о его предательстве. Для этого поступка он уже не находил никакого оправдания. Супруга понимала, что творится на душе мужа, но никогда даже не пыталась чем-то помочь ему. В душе она признавала свою вину, но считала, что Коля сам сделал свой выбор. Семен Илларионович регулярно информировал друга об Инночкиной жизни, и Николай Григорьевич знал, что после окончания института она учительствовала в родной школе, так и не вышла замуж и жила вместе с престарелыми родителями в их старом большом доме. Младшие братья уже давно обзавелись своими семьями и жили отдельно от родителей. Николай Григорьевич хотел посоветоваться с Семеном Илларионовичем: что делать? Хотя уже давно решил для себя: исправлять ошибку!
Глава пятая. Новоиспеченная москвичка
Светлана осваивалась в новой квартире, ходила по магазинам, докупала ту или иную мелочь … Вечерами болтала по телефону с Аней, правда, ни разу не затрагивая тему того разговора на даче, хотя задать вопросы ей хотелось. Аня работала в правительственном издательстве. Несмотря на молодость и небольшой стаж, считалась талантливым журналистом-международником и принадлежала к узкому кругу людей, имеющих доступ ко многим закрытым источникам информации. В любой момент она могла выехать практически в любой уголок Земли, где происходило событие, достойное отображения в ее издательстве, поэтому Светлана доверяла правдивости и объективности ее суждений.
Наступила осень и вместе с ней начались занятия в университете. Лекции сменялись семинарами, затем учеба продолжалась дома. По пути домой – поход в библиотеку для смены литературы. Приходилось перерабатывать обширный материал лекций и немалое количество специальной литературы, чтобы хорошо подготовиться к занятиям. Светлана, со школьной скамьи привыкшая к самостоятельной работе, усидчивая и трудолюбивая, перечитавшая гору исторической литературы, с большим напряжением осиливала эту нагрузку. Со слов старшекурсников, первый курс – самый трудный. Он вырабатывал ритм дальнейшей учебы и отсеивал негодных. С каждым новым курсом выкристаллизовывался тот костяк, который составлял выпускников престижного исторического факультета МГУ.
Светлана успешно закончила первый семестр и на зимних каникулах собиралась домой, но родители посоветовали остаться в Москве и посвятить свободное время культурной программе. Она так и решила – ходила по театрам, в музеи, побывала даже в цирке на Цветном бульваре … Аню она не приглашала, зная, что подруга всегда занята. Поэтому она была очень удивлена, когда Аня позвонила и сказала, что хочет встретиться. Договорились – в ГУМе, у фонтана.
На следующий день, придя в ГУМ немного раньше, Светлана любовалась игрой водяных струй фонтана, ожидая подругу. Неожиданно она ощутила на себе чей-то взгляд. На противоположной стороне стоял молодой мужчина в редкой для того времени дубленке и меховой шапке. Рядом с ним в дорогой шубе и повязанном на шее пестром шарфе, держа за руку мальчика, стояла молодая красивая женщина. Женщина что-то говорила мужчине, но тот смотрел на Светлану, и когда их взгляды встретились, слегка кивнул ей. Мальчик тоже смотрел на Светлану и улыбался. Моментально в памяти Светланы промелькнули события прошлого лета – вечер на околице села, красивый незнакомый парень, мальчишка с лошадьми …
«Ты что разглядываешь незнакомых мужчин… к тому же женатых!» – послышался голос Ани. Она рассмеялась, взяла Светлану за руку, и подружки отошли от фонтана.
Аня намеревалась купить для папы рубашку и галстуки – у него близился день рождения. Николай Григорьевич доверял вкусу дочери, что не раз отмечали его коллеги по работе. Выйдя из ГУМа, Светлана вспомнила, что хотела напомнить Ане последний разговор на даче. Они решили поискать, где можно сесть и поговорить – был теплый и солнечный день, хотя на дворе стояла зима. Пройдя через переход на метро «Площадь революции», они вышли к Большому театру и нашли на площади свободную скамейку.
Аня повторила Светлане примерно то же самое, о чем разговаривали их отцы в беседке на даче, но добавила более обширный прогноз международного положения. Распад социалистического лагеря негативно скажется на внутриполитическом и экономическом устройстве Советского Союза – Союз может тоже распасться. Прекращение существования СССР вызовет распад биполярного мира и формирование униполярной парадигмы мироустройства при глобальном доминировании США. Последнее предложение Аня сформировала в официальном письменном стиле, как будто собиралась писать статью в редакцию. «Но для меня сейчас не это главное, – добавила Аня, тяжело вздохнув. – Я предчувствую, что вскоре распадется наша семья!»
День рождения Светланы совпадает с днем святого Валентина. В то утро она опаздывала в университет, потратив время на выбор костюма – что надеть в этот день? После занятий собирались отметить ее восемнадцатилетие с несколькими сокурсниками в кафе. Открыв дверь, она устремилась на выход, но путь ей преграждала высокая плетеная ваза, наполненная алыми розами. В цветы была вложена маленькая валентинка. «Ну это уж слишком!» – сказала про себя Светлана, вспомнив счастливую пару с ребенком в ГУМе у фонтана. Решительно схватив цветы вместе с вазой, она отправила чудесный букет в мусоропровод.
Светлана успешно закончила первый курс и на лето уехала домой. Дома помогала маме закручивать варенья и соленья, ходила на речку купаться и загорать, читала свою любимую историю … В конце августа она возвратилась в Москву. На вокзале вновь пришлось помучиться с тяжеленной корзиной.
В первую же неделю занятий Светлану вызвал декан. В кабинете уже находились девушка и парень – сокурсники Светланы. Девушка была коренной москвичкой. Парень – в костюме и галстуке, с комсомольским значком на лацкане – комсорг курса – с Украины, из шахтерской семьи. Немного чудной: на курсе говорили, что он красил свои редкие рыжие волосы. Декан сообщил неожиданную новость: «По международному обмену студентов двое из вас со следующего, третьего, курса направляются на четыре года на полный курс обучения в ГДР, в Берлин, в университет им. Гумбольдта. Один из вас – запасной. Сейчас ваша основная задача – немецкий язык!» Светлана сразу поняла: поедут комсорг и одна из девушек. Значит, у нее конкурентка. В школе Светлана изучала английский, которым хорошо владела. Немецким она занималась дополнительно с соседкой-учительницей. Второй язык даже внесли по настоянию папы в аттестат зрелости, но знала она его недостаточно хорошо, чтобы свободно общаться. И без того учебная нагрузка на втором курсе увеличилась, и вот теперь нужно в течение года совершенствовать немецкий язык. Светлана решила посоветоваться с родителями, но прежде – с Аней.
Когда они встретились и Светлана сообщила новость, Аня даже подпрыгнула и захлопала от радости за подругу в ладоши. «Немецкий я беру на себя! – заверила она подругу. – Я тебе сделаю пропуск в лингафонный кабинет дипломатической академии и достану спецкурс по подготовке из МГИМО». Аня пообещала еще свой магнитофон, чтобы Светлана могла заниматься дома.
Родители встретили новость двояко. С одной стороны, папа считал, что дочь должна воспользоваться каждой возможностью посмотреть мир, к тому же за счет государства. Но с другой стороны, престижность советского, Ломоносовского университета он оценивал выше, при этом мудро учитывая тот фактор, что работать после зарубежного университета Светлане предстоит на родине. Для мамы самым важным фактором было, что дочь еще дальше и дольше будет от дома.
Для Светланы начались напряженные дни: каждый день, помимо занятий в университете и подготовки к ним, добавлялся немецкий язык. К концу дня у Светланы болели глаза от напряженного чтения и уши – от наушников. Однажды, услышав уставший голос дочери в трубке телефона, Семен Илларионович решил, что дочери надо срочно помогать и отправил в Москву, в длительную командировку, супругу, снабдив ее двумя корзинами.
Закончился второй курс. За это время деканат определился с кандидатурами. Как и ожидала Светлана, на учебу в Берлин посылали комсорга, а второй кандидатурой назвали Светлану. Их обоих вызывали на собеседование в Министерство высшего и среднего образования СССР, где они познакомились с другими членами команды, выезжающими в Берлин. Собрались студенты со всего Союза – из Москвы, Горького, Казани, Иркутска, Пятигорска, Тарту. После собеседования всех собрали в небольшом помещении, где сотрудник спецотдела министерства провел с ними беседу наподобие «Инструкции перед поездкой за рубеж» Владимира Высоцкого – «…что там можно, что нельзя».
В первых числах сентября вся группа, провожаемая родителями, за исключением родителей ребят из Эстонии, поздним вечером собралась на Белорусском вокзале столицы. После пожеланий, наставлений и слез будущие выпускники Гумбольдтского университета сели в вагон СВ-класса, и скорый поезд Москва – Берлин, взяв курс на Запад, повез Светлану в первый раз за границу.
Глава шестая. Berlin. Franz-Mehring-Platz
Поезд прибыл в Берлин на Ostbahnhof (Восточный вокзал). После московских вокзалов первое впечатление о столице ГДР было удручающее: крыша вокзала в гари, красные кирпичные стены со следами осколков от снарядов и пуль, высокие окна с недостающими стеклами … Сам перрон, куда прибыл международный поезд, тоже не блистал чистотой. На перроне группу встречал молодой парень в синей рубашке FDJ (Freie Deutsche Jugend – Союз свободной немецкой молодежи), который неплохо говорил по-русски.
Вся группа отправилась в общежитие университета, которое располагалось неподалеку от вокзала на Franz-Mehring-Platz (площадь Франца Меринга) в двух четырнадцатиэтажных зданиях. Общежитие было обыкновенным жилым домом современной постройки с восемью двух- и трехкомнатными квартирами на каждом этаже, именуемыми «блоками». По обоим концам длинного коридора размещались кухни с электрическими печками. Мусоропровод располагался на переходах между этажами. Два лифта вмещали по 12 человек каждый. Комендант общежития фрау Ланге уже получила из Москвы список прибывающих студентов и предварительно разместила каждого, учитывая, прежде всего, членство в FDJ и затем факультет, семестр, возраст немецкого коллеги, к которому подселялся гость из Советского Союза. Водя советских гостей из блока в блок, она каждому показывала, как включается свет в комнате и вежливо просила выключать перед уходом. В туалетной комнате откручивала и закручивала водопроводные краны, обращая внимание пользователей на силу закрутки. Потянула за ручку унитаза, продемонстрировав мощность водяного потока в зависимости от вытягиваемости ручки. Просила плотно закрывать дверцу холодильника. На кухне фрау Ланге просила обратить особое внимание на электрические печи, предварительно спросив, имеются ли такие в Советском Союзе или там по-прежнему пользуются только газовыми. После подробнейшего инструктажа по правилам пользования жизненно опасным электрическим прибором каждый расписался против своей фамилии в списке. В заключение обхода фрау Ланге повела гостей к мусоропроводу и, подняв крышку, вопросительно посмотрела на всех. Возникла напряженная пауза. Леонид-хохмач достал из кармана шариковую ручку, готовый расписаться … Все разом рассмеялись.
Вся группа расселилась на одиннадцатом этаже. Светлану определили в трехкомнатный блок, в большую комнату с двумя двуярусными кроватями. В других комнатах поменьше стояло по одной двуярусной кровати. Коллегами Светланы по комнате стали студентки факультета славистики – Хайди и Карола.
Началась новая жизнь на новом месте, и Светлана, впрочем как и все приехавшие из Союза студенты, столкнулась с элементарными житейскими проблемами, о которых она раньше и не думала. После занятий хотелось сразу поесть. В университете была студенческая Mensa (столовая), в которую необходимо было купить талоны на месяц вперед. Талоны продавались в определенные дни и часы, которые могли совпадать с занятиями. Когда Светлана в первый раз вошла в мензу, она ужаснулась от огромного количества людей и шума, царящих в зале. Менза находилась на первом этаже главного корпуса и через нее можно было пройти в боковой выход из здания – проходной двор! Отстояв длиннющую очередь, ей вручили большую керамическую миску с густой желтой жижей под названием гороховый суп, в которой плавала толстая сосиска, и стакан пепси-колы. С трудом найдя свободное место, Светлана только понюхала жидкое блюдо, затем откусила кусочек от сосиски, выпила всю колу и отнесла поднос на мойку. Свои талоны она подарила и больше в мензу никогда не заходила. Для профессорско-преподавательского состава существовала своя менза, и для советских студентов сделали исключение, позволив там обедать, но и там пища была не для русских желудков. Проблему нужно было срочно решать. Поговорили с куратором в советском посольстве, и нашим студентам разрешили посещать посольскую столовую. Там был вкусный борщ и суп и вся остальная привычная пища. Было приятно вместе с дипломатами сидеть за одним столом и из меню заказывать блюда, но после первых же посещений Светлана посчитала, что это удовольствие она каждый день позволить себе не может, несмотря на довольно большую стипендию – советские студенты получали 510 марок ГДР в месяц. Стипендия успевающего немецкого студента составляла 180 марок. Тогда вместе с Марией из Горького, с которой Светлана жила в одной комнате, решили поочередно готовить сами, а с собой в университет делать бутерброды. Но и здесь не обошлось без неудобств. Запах вкусной русской пищи, приготовляемой на общей кухне общежития, распространялся по всему коридору и вызывал любопытство немецких коллег – не стесняясь, заглядывали прямо в кастрюлю. Какой русский может есть в одиночку, не пригласив к столу соседей по комнате! Немцам это понравилось, и Хайди вместе с Каролой охотно отзывались на приглашение, несмотря на то, что недавно были в мензе. Часто «случайно» заходили из соседних комнат и блоков. Кастрюля, приготовленная на два – три дня, опустошалась за один присест! Пришлось переставить в комнате мебель и демонстративно отгородиться от соседей – другого выхода не было.
