Czytaj książkę: «Жизнь в сибирской глубинке»

Об авторе

Юрий Васильевич Магай получил высшее образование по специальности «история» в Томском государственном университете. Там же прошёл обучение в аспирантуре по специальности «философия». Работал с 1976 г. в Комсомольске-на-Амуре. Преподавал философию и логику. Научное звание – доцент. Автор более ста научных и методических работ, в том числе сборника избранных произведений. С 2014 года проживает в городе Краснодаре.

Вместо введения

Моя память хранит многое. Её содержимое время от времени по тому или иному поводу высвечивается в сознании.

Некоторое время назад при систематизации личного архива у меня созрела настоятельная потребность изложить в удобной для чтения литературной форме самое примечательное из того, что было со мной и вокруг меня, подвести некоторые итоги своей жизни. Пришлось много потрудиться. Старался быть объективным и не увлекаться оценочными высказываниями, эмоциями. Возможно, моя книга поможет пытливым читателям расширить и углубить свои представления о прошлом, станет своеобразным побуждением ещё раз поразмышлять над важными для всех людей смысложизненными вопросами.

1. О малой родине

Родился я в послевоенной сибирской деревне Абалаково, расположившейся на левом берегу Енисея, в том месте, где в него впадает речка Галкина. Это немного севернее (примерно в десяти километрах) от места впадения в Енисей Ангары. По Ангаре и Енисею после весеннего ледохода и до осеннего ледостава сплавляли заготовленный лес. Он был предназначен для лесопромышленного комплекса Енисейского района Красноярского края. Этот комплекс постепенно расширялся. Его основой был посёлок Маклаково (примерно в двух десятках километров от деревни Абалаково) со своим лесопильным и деревообрабатывающим комбинатом (ЛДК), затем появились посёлки Новомаклаково и Новоенисейск с ещё двумя комбинатами. Создавались также многие сопутствующие предприятия. Позднее (с 1975 года) эти посёлки составили общее городское поселение под названием Лесосибирск.

Связки из сплавляемых брёвен довольно часто отстаивались в районе нашей деревни, ожидали своей очереди. Это было не случайно. Дело в том, что на Енисее возле деревни образовалась естественным путем своеобразная бухта, отделённая от основного бурного русла реки вдоль её правого берега несколькими песчаными косами.

Со временем к лесопромышленному комплексу была проложена железная дорога по маршруту: Транссиб – Ачинск – Абалаково (так она сначала называлась). Станция Абалаково расположилась в таёжной стороне, в нескольких километрах к западу от нашей деревни. От нашей деревни она получила своё название и в административном плане относилась к ней. От станции Абалаково со временем железнодорожные пути были проложены несколько дальше: к посёлкам и лесоперерабатывающим предприятиям.

В районе лесопромышленного комплекса совершенствовалось портовое хозяйство: прежде всего при комбинатах, но не только. Возле посёлка Новомаклаково создавался довольно большой речной порт, связанный с железной дорогой. Он был предназначен главным образом для снабжения в летнее время северных районов Красноярского края.

Существовали планы построить так называемую Среднеенисейскую ГЭС. Возле деревни, на возвышенности (как тогда в деревне говорили – на горе), расположилась база геологоразведчиков. Проводились изыскательские работы. В конце концов было определено и утверждено подходящее место для строительства – Бурмакинский створ (всего в нескольких километрах севернее деревни). Было много разговоров, мечтаний о преобразованиях. Однако всё ограничилось подготовительными работами. До строительства самой ГЭС дело так и не дошло. Сначала строились первоочередные ангарские и енисейские ГЭС, а потом изменилась социально-экономическая ситуация в стране. Это, кстати сказать, спасло деревню от перемещения, так как по проекту строительства на её исконном низинном месте должно было плескаться водохранилище.

Местоположение деревни являлось удивительным по своему природному разнообразию. Здесь и могучая река, и впадающая в неё тихая речка, и ручей, соединяющий с речкой окраинный, болотистый участок. Здесь низинная, пойменная местность с её лугами встречается с возвышенностью, таёжными просторами. На другой стороне Енисея видны холмы, отроги гор, покрытые лесом.

Мимо деревни по Енисею плавали различные речные транспортные средства. Особенно впечатляли пассажирские теплоходы. Это имело для деревенских жителей, однако, только эстетическое значение, так как пристани в деревне не было.

Через деревню проходил гравийный тракт Енисейск – Красноярск. По нему люди ходили, перевозили грузы, ездили по своим делам. Всё в округе было связано с ним. Деревня, таким образом, представляла собой довольно бойкое место. Народу в ней с течением времени перебывало много всякого разного. Происходило много разных событий.

Движение по Енисейскому тракту осложнялось наличием водной преграды. Имеется в виду речка Галкина. Уровень воды в ней, как и в Енисее, сильно менялся в зависимости от времени года. Весной, например, были сильные разливы, половодье. Это доставляло много хлопот. Выручала паромная переправа. Были неоднократные попытки строительства деревянных мостов. Какое-то время они держались, но весенние разливы и ледоходы делали своё разрушительное дело. Положение изменилось к лучшему после постройки Красноярской ГЭС, которая отрегулировала в основном поток воды в реке, сделала его более или менее равномерным. Однако проблема устройства надёжной переправы существовала ещё долгое время (в частности из-за недостатка финансов). Она была кардинально решена только в конце двадцатого века, когда построили, применив современные железобетонные конструкции, постоянный мост.

2. Обстоятельства моего рождения и детства

Мои родители сыграли свадьбу в январе 1945 года. Сначала жили некоторое время в родительском доме моего отца вместе с его сёстрами и братьями, потом поселились отдельно в школе. Моя мама работала в ней учительницей, являясь одновременно её заведующей. Школа была небольшая, учились в ней только начальные классы. Располагалась в центре деревни. Вместе с родителями стала жить в школе и моя бабушка по маминой линии. Семья занимала помещение учительской и ещё хозяйственную комнату. Между ними встроили дверь. Получились жилая комната и кухня. На кухне сложили печь для приготовления пищи.

Здесь, в школе, в 1946 году я и появился на свет. С некоторыми, можно сказать, приключениями. Мама потом часто вспоминала мое рождение и говорила о том, что я родился якобы в рубашке. Сначала я не очень понимал, что это значит. Воспринимал как шутку. Потом мне доступно объяснили, в чём дело. При этом сказали, что это хороший знак в плане предстоящей жизни. В семье я был первенцем. Год спустя родился мой брат. Поскольку родители работали, нашей няней и повседневным воспитателем стала бабушка.

В школе было тепло, и, как казалось моим родителям, уютно. Однако возникали проблемы с продуктами питания и их хранением. Земли под огород возле школы нет, нужных хозяйственных построек (например, для содержания домашних животных) тоже нет. А без этого в те времена трудно было обеспечить нормальную жизнь в деревне, где все ориентировались, как правило, на натуральное хозяйство, то есть на то, чтобы самим обеспечивать себя продуктами. В магазине ассортимент продовольственных товаров был тогда ограничен. Поэтому мои родители мечтали о своём доме, о своём домашнем хозяйстве.

Через некоторое время появилась возможность купить отдельный дом на окраине деревни, вдали от тракта. Он продавался в связи с отъездом хозяина. Мои родители не могли на тот момент самостоятельно финансово осилить покупку, поэтому обратились за помощью к родственникам. Те не отказались помочь и выделили в долг недостающую сумму денег. В итоге дом был приобретён. Он оказался не очень большим. Но с огородом. И с выходом на речку. При доме имелись самые необходимые хозяйственные постройки. Подаренная старшей сестрой отца тёлочка через некоторое время стала коровой. В хозяйстве появились и другие домашние животные: свиньи, куры. Жили мы там довольно долго: несколько лет.

Со временем возникла возможность поселиться опять в центре деревни, недалеко от школы. Дело в том, что после появления и обустройства магазина и клуба на месте старых бесхозных домохозяйств появились свободные участки земли, так как клубу и магазину огороды не нужны. Эти участки (в совокупности двадцать четыре сотки) решено было передать нашей семье для строительства дома, других деревенских построек, земледелия. Они примыкали к переулку, который тогда в деревне называли Школьным. Вполне понятно, что дом и хозяйственные постройки целесообразно было разместить только в той стороне. Остальная площадь выделялась под огород.

Земля почти на всей площади огорода оказалась очень удобной для обработки, так как была мягкой и весьма плодородной. Мне рассказывали, что здесь ещё до коллективизации находилась крупная частная конюшня. Потом её закрыли, а помещения, которые со временем стали ветхими, сгорели.

Дом был построен довольно быстро, так как не было серьёзных проблем с материалами. Отцу в колхозе передали на слом (в обмен на наш домик на окраине) помещение бесхозного дома, который располагался в не очень удобном месте и которому не находилось применения. Дом разобрали на брёвна и доски, и потом всё это было использовано для строительства нового дома и прилегающих к нему построек. Конечно, были прикуплены и новые материалы (доски, например). Помог родственник из посёлка Маклаково. В соседней деревне Сотниково у мастера были заказаны окна и двери. Постепенно сложилась, была обустроена неплохая и довольно удобная для деревенской жизни усадьба. Перед домом – палисадник, справа от дома – калитка и большие ворота. Во дворе появились необходимые в деревне: амбар для хранения инструментов, продуктов, зимовки пчелиных ульев; разные помещения для содержания скота и птицы; сеновал; баня; уборная. Во дворе были выделены также места для складирования дров, установки ульев личной пасеки в летний период.

Вход в дом находился с тыльной стороны дома. Перед входом в дом были пристроены просторные сени по всей ширине дома. В доме были прихожая, она же столовая; примыкавшая к ней кухня с большой русской печью; большая светлая комната, где размещались родители, и комната поменьше, представлявшая собой спальню для бабушки и меня с братом. Всего в доме было семь окон. Под крышей дома находился, как положено, чердак, также необходимый в деревенской жизни.

На окнах в доме были красивые белые вязаные шторы. Под ними, на веревочке, на нижней части окна, находились раздвигающиеся занавески с вышивкой. В прихожей на стенке висел набор наиболее значимых фотографий под стеклом в большой рамке. В родительской комнате за кроватью на стене красовался тканевый ковёр с изображением плавающих лебедей в тихой заводи в стиле наивного народного творчества. Родители приобрели его у какого-то частнопрактикующего художника. На других стенах висели в рамках художественные изделия уже самой моей мамы. Это, во-первых, живописный натюрморт и, во-вторых, незатейливый пейзаж, выполненный способом художественной вышивки.

В самом начале шестидесятых годов мы с отцом подвели под дом бетонный фундамент, убрав при этом нижние, местами подгнившие брёвна. Кое-что заменили, подправили вокруг дома (забор, штакетник, например), покрасили. Украшением дома были декоративные наличники на окнах, которые привела в порядок мама. Дом стал выглядеть со стороны весьма привлекательно, как на картинке.

3. О моём отце

Мой отец, Магай Василий Павлович, родился в деревне Абалаково в 1925 году. Окончил деревенскую школу, которая тогда была начальной. С двенадцати лет зимой участвовал в ямщине (как тогда говорили) вместе со взрослыми. Возили грузы по зимникам в Северо-Енисейск и Брянку. Летом же был занят на разных работах в колхозе. В семнадцать лет забрали в армию. После обучения в военном городке города Канска был причислен к сержантскому составу и отправлен на фронт. Рассказывал, что воевал в пехоте в войсках под командованием Рокоссовского. Домой вернулся по причине ранений в октябре 1944 года. Их у него было три. Из них два тяжёлых от осколков мин. В грудную клетку. Ему сначала определили вторую группу инвалидности, затем, через некоторое время, третью. А потом, уже после окончания войны, инвалидность у него вообще сняли, основываясь на положениях специального указа.

Вскоре после возвращения с войны отец был направлен правлением колхоза на курсы пчеловодов. Работал в сфере пчеловодства длительное время, примерно пятнадцать лет. А потом выучился на тракториста широкого профиля. Поводом для смены профессии стало трагическое событие, свидетелем которого он оказался. Дело в том, что он как старший пчеловод должен был контролировать работу других пчеловодов, передавать им опыт. Ему поручали время от времени проводить ревизии (как тогда говорили) на колхозных пасеках. И вот однажды на одной из пасек он провел, как положено, ревизию, подвёл итоги. После этого пчеловод накрыл стол. Пили брагу. Закусывали тем, что было с собой. Вдруг возле них появился молодой человек, оказавшийся племянником пчеловода. Сказал, что пошёл поохотиться и решил зайти. Без церемоний сел за стол и поставил перед собой кружку. Мол, налейте. Дядя, не ожидавший от племянника такой наглости, назвал его сосунком, у которого молоко на губах не обсохло, и, добавив к сказанному ещё несколько ярких слов, стал его прогонять. Тот же стал возмущаться, принялся вертеть перед ним своим ружьём и угрожать. Дядя же, увидев это, отобрал у него ружьё и сломал его, ударив с размаху о стену избушки. На этом конфликт вроде бы закончился. Племянник ушёл. Но через какое-то время вернулся. Была опять перепалка всякими резкими словами. Племянник схватил попавшее ему на глаза дядино ружьё, висевшее на стенке. Оно оказалось заряженным на случай визита медведя или какого-нибудь грабителя. Племянник нажал на курок, раздался выстрел. Дядя упал. Мой отец от того, что увидел, был в шоке. Что делать? Когда молодой человек стал перезаряжать ружьё, отец понял, что он следующий. Быстро скрылся за избушкой и побежал лесом. В ближайшей деревне рассказал о случившемся. Однако вскоре отца арестовали. Он стал главным подозреваемым. Говорили, что племянник, по существу, ещё ребенок, и он не мог убить своего родного дядю. Отец же отрицал свою вину. Он утверждал, что между ним и погибшим не могло быть конфликта, так как они друзья и оба фронтовики, а фронтовик фронтовика никогда не обидит.

Были долгие разбирательства. Отец сидел в КПЗ (камере предварительного заключения). С ним работал следователь. Принуждал отца сознаться. Но он стоял на своём. Один раз даже запустил в следователя табуретку. В связи с этим сидел некоторое время в карцере. После этого были очные ставки, следственные эксперименты.

Тяжёлое было для нашей семьи время. Многие односельчане поверили в виновность отца. Даже некоторые родственники поверили. Смотрели на нас сочувственно. Я взял на себя многие обязанности отца по хозяйству. Даже ездил в лес за дровами. Брат тоже во многом помогал.

Наконец долгое следствие завершилось. Состоялся суд. Молодого человека осудили и отправили в места лишения свободы. Он отсидел сравнительно небольшой срок, так как был осуждён как несовершеннолетний. К тому же была какая-то очередная амнистия. Люди из деревни, откуда он родом, рассказывали, что после заключения он пробыл у своих родителей всего несколько дней, а потом куда-то уехал. Больше его в деревне никто не видел. А родители о нём предпочитали ничего не говорить.

За работу пчеловодом отцу в колхозе начисляли так называемые трудодни. По итогам каждого очередного сельскохозяйственного года они оплачивались, однако не деньгами, а натурально, как правило зерном. Правление колхоза определяло, сколько можно выделить его на трудодень. Получалось не очень много. Помню, как однажды (это было в середине пятидесятых годов) отец привёз на конных санях в качестве оплаты за год пару мешков и ещё полведра с зерном. Правда, в последующем трудодень стали оценивать всё выше. А в то время, когда отец стал работать на тракторе, колхоз перешёл на выдачу зарплаты деньгами. Конечно, поначалу денежный доход был не очень высок, однако постепенно повышался.

Трактористом отец работал увлечённо. У него был новый трактор «Беларусь». К нему в колхозе имелись различные навесные и прицепные механизмы. Отец всегда что-нибудь возил, где-нибудь пахал, косил и т. д. Работа была очень напряжённая. Время от времени трактор, согласно инструкции, ставился на техобслуживание или ремонт.

Осенью 1962 года отец принял решение сменить место работы. Он устроился на значительно более высокооплачиваемую работу в посёлке Маклаково, где я тогда учился в средней школе и куда вскоре после покупки частного дома переехала и моя мама. Здесь отец проработал несколько лет: сначала слесарем-наладчиком на бирже сырья Маклаковского лесозавода, а потом перешёл на работу в военизированную охрану при железнодорожной станции Маклаково. Местом его работы до 1975 года стал противопожарный поезд.