Czytaj książkę: «Букетик белых лилий», strona 2
раз в неделю приходила тётя Ира и для Арсения это был настоящий праздник – он с нетерпением ждал вестей о своих родителях…
Со временем всё реже стала навещать Арсения Ирина. И вот как-то, под Новый год, она пришла с большим пакетом подарков и пачкой фотографий.
– Это ваши семейные фото – я забрала их из квартиры. Они по праву должны принадлежать тебе. А это к празднику – друзей угости… – со слезами на глазах крепко обняла она мальчика.
– А почему ты плачешь?
– Я переезжаю в другой город и не знаю когда снова смогу увидеть тебя.
– А кто же скажет папе с мамой, что я здесь?
– Дорогой ты мой мальчик: когда ты подрастёшь – ты всё узнаешь, – расцеловала она на прощание Арсения…
С отъездом Ирины поблекла надежда, что скоро родители заберут его из детского дома. Только спортивная секция, рисование и ожидание встречи с Алёнкой вливали жизненную энергию в жилы мальчика.
Однажды воспитательница подозвала Арсения и с улыбкой, заговорщиски сообщила: – Скоро Алёне четыре годика исполнится, и мы постараемся, чтобы её перевели к нам, в детский дом.
– Мы опять будем вместе?! – радостно вскрикнул мальчик.
– Конечно… – Я надеюсь, что это будет так. На днях я позвоню в дом малютки и договорюсь о свидании с Алёной – в этом месяце мы ещё ни разу не были у неё…
– Девочка заболела, поэтому мы не можем вас пустить к ней, – сухо ответила директор дома малютки.
– Но мы уже больше месяца не посещали её. Надеюсь, у неё не заразная болезнь.
– Болезнь не заразная, но держится высокая температура.
– Хорошо, я доложу об этом Наталье Семёновне, и мы будем решать этот вопрос в органах опеки. Вы не имеете права запретить брату видеться с сестрой, тем более что она болеет и это была бы для неё большая поддержка.
– Не нужно сюда впутывать органы опеки, – после затянувшейся паузы ответили на другом конце провода. – Приезжайте завтра к десяти утра…
– Проходите… – с недовольным лицом встретила их воспитательница и демонстративно покинула комнату.
Девочка лежала с закрытыми глазами и что-то тихо шептала в полузабытьи.
– Алёнка!.. – подбежал к ней Арсений, – Что с тобой?!
– Я так ждала тебя! – обхватила она шею брата.
– Почему ты такая горячая?
– Мне жарко и головка сильно болит.
– Воспитательница сказала, что завтра меня в больничку увезут. Сегодня приходила тётенька, которая нас лечит и разговаривала со Светланой Михайловной. Они думали, что я сплю, а я слышала, как Светлана Михайловна сказала: – «Пусть лучше в больнице умирает, чем здесь».
– Нет! Ты не умрёшь, – обнял сестрёнку Арсений.
– Я не хочу умирать… – прижалась к брату девочка…
– А что это у тебя на ручках, – нежно погладила посиневшую кожу Надежда Васильевна.
– Меня воспитательница била.
– За что?!
– Мне ночью жарко было и трясло, я плакала и просила пить. Светлана Михайловна принесла мне стакан с водичкой. Я хотела его взять, а он выскользнул и разбился. Воспитательница вытащила из кармана верёвочку, через которую детки прыгают и начала меня хлестать по ручкам, – заплакала Алёна.
– Вот сволочь! – сквозь зубы процедила Надежда Васильевна. – Я это так не оставлю. Этой твари нужно не детей воспитывать, а в тюрьме заключёнными командовать…
– Амулетик, пусть лучше я заболею, а Алёна поправится, – выйдя в коридор, со слезами на глазах, снял с шеи оберёг Арсений.
– Мальчик ты чего плачешь? – подошла к нему модно одетая женщина.
– Может мы сумеем чем-то тебе помочь, – участливо спросил её спутник.
– У меня сестрёнка сильно заболела, вот, попросил амулетик, чтобы помог ей.
– М-даа… Дай, Бог, чтобы он помог, – рассматривая амулетик, сочувственно произнёс мужчина.
– Тут, конечно, одна надежда на медицину, – с жалостью в глазах, ответила дама. – Но опять же с Божий помощью…
«Директор дома малютки Соловьёва Маргарита Никитична», прочитала на дверях Надежда Васильевна.
– Вы уже уходите? – не отрываясь от бумаг спросила директор.
– Да, уходим, но прежде я бы хотела задать вам несколько вопросов.
– Ну, говорите… – пренебрежительно смерила взглядом посетителей Маргарита Никитична.
– Кто вам дал право избивать детей?!
– Как избивать?! – подскочила на месте директорша. – Вы что тут несёте?! У нас образцовый дом малютки.
– И в вашем «образцовом доме», воспитательница Соловьёва отхлестала по ручкам Ковалёву Алёну, да и, думаю, других деток не обходит таже участь.
– Маша! – крикнула через дверь директор.
– Да, я слушаю… – забежала секретарша.
– Срочно позовите мне Светлану Михайловну!
– Она занята с посетителями.
– Ничего – побудьте вместо неё…
– Что-то срочное, Маргарита Никитична?
– Вот женщина и мальчик уверяют, что вы били Ковалёву Алёну.
– Я-я! – подняла брови воспитательница.
– Ну вот пришли, жалуются… – развела руки в стороны директор.
– Да вы что?! – сделала удивлённое лицо Светлана Михайловна. – Это что, та сопливая пигалица на меня наклеветала? Кому вы верите Маргарита Никитична?
– А я больше верю той «сопливой пигалице», как вы выразились, чем вам, – твёрдо произнесла Надежда Васильевна. – И это дело так не оставлю, пускай вышестоящие органы с вами разбираются.
– Да я на вас в суд, за клевету, – сверкая от злости глазами, сквозь зубы процедила воспитательница.
– Это вы всё врёте! – неожиданно подскочил к ней Арсений и вцепился в пышную шевелюру.
– А-а-йй! – заорала Светлана Михайловна.
– Арсений, ты что делаешь?! – еле оттащила его Надежда Васильевна.
– Во-он из кабинета! – показывая пальцем на дверь, багровея вскричала директорша.
– Пошли отседова, – потянула за руку Арсения Надежда Васильевна.
– Не ожидала я от тебя такого, – покачала она головой. – А теперь выходит, что и мы виноваты – повели себя неподобающе.
– А вот так как они, можно?! – со злостью бросил на пол клок рыжих волос Арсений…
– Вы что себе позволяете, Светлана Михайловна! – накинулась директор на воспитателя, когда они остались наедине.
– А что такое?! – возмущённо вскинула брови та. – Вы видали, что вытворяет этот гадёныш?!
– А если она настучит туда?!.. – кивнула вверх головой директор. – Что у вас вышло с этой Ковалёвой?
– Да ничего особенного. Гнусила всю ночь: то ей жарко, то ей холодно, то пить хочу, так ещё и стакан разбила – ну какие тут нервы выдержат.
– Так, так… – задумавшись, стучала пальцами по столу директорша.
– Из-за чего весь этот сыр-бор подняли? – недоуменно пожала плечами воспитательница. – Из-за какой-то пигалицы. Ну покричала эта посетительница – выпустила пар и успокоится.
– Поймите, дело не в малой, а в том, что проверка может нагрянуть, если эта правдолюбка стуканёт на верх. А я уверенна, что не одна Ковалёва с синяками по вашей милости… А-а!.. Что тогда?! – В лучшем случае увольнение. Работа здесь хоть и нервная, но зато сколько бабла мы на усыновлениях этих малявок зарабатываем. Вы желаете улицы подметать?! Или, чего доброго, уголовщину припишут.
– Нет!.. – испуганно затрясла головой воспитательница.
– Так что, срочно бегите в санчасть, пусть Малышева делает что хочет: присыпки, компрессы, – но, чтобы ни у одного ребёнка не было видно синяков или следов побоев… А я позвоню директору детского дома и постараюсь замять это дело.
– Ага!.. – со страхом на лице, выбежала из кабинета Светлана Михайловна…
Всю дорогу до детского дома Арсений угрюмо молчал. Чувство горечи за Алёну и чувство негодования на её воспитательницу, будоражили его детскую душу.
– «Всё равно это тебе с рук не сойдёт» – скрежетал он зубами…
В коридоре их встретила директор и нахмурив брови, посмотрела на мальчика.
– Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты Арсений, иди к себе в комнату…
– Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?!
– А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных – маленьких детей?
– Да и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.
– Значит вроде как – сторговалась, – ухмыльнулась Надежда Васильевна.
– Ну зачем же вы так?
– А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам, наверняка, поверхностно рассказали о случившееся, а вот как оно на самом деле было…
И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.
– Я вас понимаю, – согласно кивнула Наталья Семёновна. – Вы правы – это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал – они ответят за всё сполна…
На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в больницу – узнать, как там Алёнка.
– Ковалёва Алёна? Нам такая девочка не поступала…
– Странно?.. Тогда Надежда Васильевна набрала телефон дома малютки. – Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…
На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:
– Ковалёва Алёна умерла вчера вечером – мы очень опечалены случившимся, – наигранно трагическим голосом сообщила директор дома малютки.
– Как умерла?.. – подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. – «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там вновь карантин и запрещены посещения»…
Так она и сделала.
– А когда мы сможем к ней придти?
– Скорее всего, когда снимут карантин…
Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.
Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…
Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, набегающими слезами памяти, всплывало в его глазах…
Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить отпечаток маски печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай:
Арсений возвращался в свою комнату, после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.
– Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, – толкнул его под зад ногой Пышка. – Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.
Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени терпеливо снося издевательства.
– Ну-ка проси прощения у мальчика, – схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.
– Проучите этого тоже! – со злостью выпалил Пышка.
Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.
– Пышка, тебе никак неймётся, – сгрёб того за волосы Арсений. – Если ты такой смелый, давай – один на один. Могу тебе даже фору дать – ещё двоих из своего кагала прихватить.
– Ну, пошутили мы…
– Этот мальчик – мой друг и, если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно!
– Поня-ятно… – угрюмо, в разнобой ответила компания.
– А теперь шурши отсюда! – кивнул Арсений в конец коридора…
– Ну всё – не плач. Больше они тебя не тронут, – успокоил он мальчика. – Ты новенький?..
– Угу…
– Как тебя звать?
– Серёжа… – посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.
– А фамилия?
– Егоров…
– Почему они тебя хромоножкой обзывали?
– У меня ножка одна больная…
– А что с ней?..
– Мама меня маленького уронила – пьяная была.
– Ну а в больницу?..
– Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло – так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а мне врачи сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.
– А родные у тебя есть, где твой отец?
– Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, – где мой папа и кто он? – «А я откуда знаю – кто твой отец и тем более, где он сейчас», – ответила она.
– Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно – вот и простудилась Анюта.
– И что же не могли вылечить? – участливо спросил Арсений.
– А кто бы этим занимался – маме было не до того, а я – что мог сделать? Девять лет было: водички подать, да покормить, если что найду.
Вот и лишили её родительских прав, а меня: сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.
– Сколько тебе лет?
– Десять…
– А мне скоро двенадцать – Арсений Ковалёв… У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же: высокая температура, только не знаю отчего – не успели в больницу отправить… Пойдём-ка со мной…
Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок: красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.
– Вот это моя сестрёнка – Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, – остановил он печальный взгляд на своём творчестве.
Серёжа с искренним участием положил свою худенькую ручку на плечи своего защитника и глазами полными сострадания посмотрел на своего нового друга.
Этот щупленький, болезненный мальчик, словно забрал себе половину накопившегося в товарище горя. Какое-то родственное тепло исходящее из него, утешило тоскующую душу Арсения… Он крепко прижал к себе его худенькое тельце:
– Теперь в этом мире: я не один и ты не один…
– Ковалёв, ты что себе позволяешь?! – подскочила к ним директор детского дома. – Если ещё раз такое повторится, я поговорю с Виталием Павловичем, чтобы отстранил тебя от занятий в секции. Не для того тебя обучают приёмам борьбы, чтобы ты отрабатывал их на воспитанниках детдома.
– Настучали уже, – криво усмехнулся Арсений.
– Он тут ни при чём. Это я виноват, Арсений только заступился за меня.
– Подожди, подожди, мальчик. Как заступился?.. А что вообще здесь произошло?
Серёжа вопросительно взглянул на Арсения, как бы спрашивая: «А не расценится ли это, как ябедничество?».
– Рассказывай… – понял тот его взгляд. – Про эту компанию уже весь детский дом знает…
– Да-а, это конечно благородный поступок с твоей стороны, но нужно было как-то помягче, – а то Барычев до сих пор за ухо держится, а Сидоров хромает…
Арсений всерьёз обеспокоился о здоровье своего друга, он тормошил: воспитателей, санчасть, договорился со своим тренером.
В результате Надежда Васильевна добилась, чтобы мальчика посмотрели хорошие специалисты и назначили лечение. Ему сделали операцию и как только это стало возможно, Виталий Сергеевич взялся за реабилитацию Серёжи.
– Ничего, – подбадривал его Арсений. – Хромота уже почти не заметна, да и физически ты хорошо окреп. Скоро вместе будем в секции самбо заниматься.
– Время шло, и Серёжа превратился в крепкого, способного постоять за себя, юношу…
Как-то зимним вечером, когда у воспитанников по расписанию было свободное время, Надежда Васильевна тихо подошла к Арсению и с материнской лаской положила руку на его плечо.
– Дорогой мой мальчик, да уже и не мальчик, – а юноша, скоро ты покинешь стены этого заведения, и я хочу рассказать тебе правду о родителях.
– Я уже догадываюсь, что они не придут и не заберут меня, но очень хочу знать, что с ними сталось, – с ожиданием услышать правду, ответил Арсений.
– В своё последнее посещение Ирина Александровна поделилась со мной информацией и соображениями о причине гибели твоих родителей. Она просила рассказать всё это тебе, когда ты повзрослеешь и вот настало то время… И Надежда Васильевна рассказала всё, что ей было известно…
– Я не верю, что это несчастный случай, скорее всего убийство. Если бы только знать, – кто мог поднять руку на них.
– Даа… в то смутное время погибло немало неповинных людей, – устремив вперёд задумчивый взгляд, воспитательница. – А ты? Как думаешь устраивать свою жизнь?.. Решил – куда приложить свои силы и знания?
– Хочу посвятить себя рисованию. Как-то родители возили нас на чудное озеро, где росли необыкновенно красивые лилии. Я помню, как папа нарвал целый букет и положил маме на плечо. Тогда я подумал: – вырасту большой и куплю папе лодку, и они с мамой поплывут по этой цветущей поляне. Так вот – теперь я хочу нарисовать такую картину, но у меня не хватает опыта. И моя цель – поступить в художественное училище.
– Я подумаю об этом и постараюсь помочь тебе, – с материнской нежностью обняла Арсения Надежда Васильевна…
Вот и пришла пора расставания с детским домом: здесь прошло детство, здесь он постигал азы жизни и теперь, как окрепший птенец, он выпорхнет из своего гнезда, чтобы вкусить воздух свободы и познать смысл бытия…
– Ну что друг, вот и пришло время расставаться, – крепко обнял Арсений Серёжу. – Скоро и ты покинешь стены этого дома, но уже не таким щупленьким и болезненным мальчиком, каким попал сюда, а окрепшим, способным постоять за себя, юношей.
– Спасибо тебе за всё, дорогой Арсений. Ты был для меня старшим братом, единственным близким человеком. Ты подал мне руку помощи в самый тяжкий период моей жизни и эту руку я крепко держу до сегодняшнего дня и верю, что не отпущу её в будущем, – с повлажневшими глазами искренне произнёс Серёжа…
Воздух свободы
Но вкусить воздух свободы у Арсения пока не получилось, служба в армии на два года отодвинула его мечту о художественной школе…
Вернувшись в родной город, он купил огромный букет цветов и первым делом навестил свою воспитательницу.
– Наталья Семёновна, посмотрите-ка кто к нам приехал! – затащила она Арсения в кабинет директора.
– Ковалёв! – всплеснула руками Данилова. – Возмужал, возмужал… Э-хх, где мои семнадцать лет!.. Такой парень, глаз не оторвать!
– Ирина! – крикнула она секретаршу. – Принеси пожалуйста три чая и к чаю что-нибудь сладенького.
– Спасибо, Наталья Семёновна, но не нужно ничего, я просто зашёл повидаться.
– Вот что дорогой, – без чая я тебя не отпущу, – твёрдым, но ласковым тоном произнесла директор.
– Всё, сдаюсь! – поднял руки Арсений.
– Ну и на каком поприще ты думаешь приложить свои силы? – пододвигая гостю чашечку с малиновым вареньем, с искренним интересом спросила директор.
– В художественную школу хочу поступить.
– Вот это правильно! – поддержала его Надежда Васильевна. – Твои рисунки у нас до сих пор висят – тебе нужно развивать свой талант.
– Вроде бы в Томске есть хорошие школы, – высказала предположение директор. – Надежда Васильевна… – красноречиво взглянула она на воспитательницу.
– Я всё выясню и постараюсь помочь Арсению…
Надежда Васильевна, как и обещала, позаботилась, чтобы её подопечный смог продолжить совершенствоваться в искусстве рисования. Она выслала работы Арсения в Томск и оттуда пришло положительное решение на зачисление абитуриента в художественное училище…
Здесь Арсений с головой окунулся в загадочную атмосферу живописи. Он как губка впитывал в себя все нюансы техники: портрета, пейзажа, натюрморта. Его рисунки всегда заслуживали высшей оценки преподавателей. Со спортом он тоже не расстался и показывал неплохие результаты на юношеских соревнованиях. Его сосед по комнате в общежитии Степан Гусев, недоумённо разводил руками: – «И как ты всё успеваешь?»
– Здесь город Стёпа и ритм жизни немного побыстрее, чем у вас в деревне. Как говорят: – хочешь жить умей вертеться.
– Я тоже стараюсь, но ничего не получается.
– Ну значит, в тебе ещё живёт деревенский дух: не торопясь в телеге протрястись, с девками на завалинке семечки погрызть.
– А чо, и в деревне есть шустрые мужики. Вон хотя бы сосед наш – Иван Жданов – у его всё в руках горит, – везде поспеет.
– К сожалению ты – не Иван, но надеюсь подтянешься…
Раз в месяц приезжал из деревни отец Степана и привозил огромные сумки со всяческой снедью.
– Куда же вы столько, Василий Афанасьевич?!..Вы бы хоть время сообщали, мы бы встретили вас – такие сумки с вокзала тащить, – укорял его Арсений.
– А-аа… Пустяки… – махал тот рукой. – Чево я – не мужик что ли?.. Много – не мало… Что у вас тут в городе: колбаса и та мясом не пахнет, а молоко —только что цветом схожа. А здесь: и колбаска домашняя, и молочко своё, медок с пасеки, пирогов мать напекла – куды с добром… А-аа!
– Ну вы нам свисните, ежели какая помощь нужна: сено покосить, огород вскопать или ещё что. Летом выберем время, со Стёпкой приедем, поможем.
– Огород вскопать – это Кузьмич трактором каждый год помогает, а вот сенца покосить – это милости просим.
– Обязательно приедем – отдохнуть от учёбы…
– А вот скажи мне – к чему Стёпке такая учёба? – вопросительным взглядом остановился гость на Арсении. – Лучше бы на агронома али ветеринара выучился – вот тут: и на деревне первый человек, и уважение. Закончит он это училище и чего?.. коров, да овечек рисовать?
– А я, батя и не собираюсь в деревню возвращаться. А работу и в городе найду. Посмотришь кругом: афиши да рекламы, а их ведь тоже нарисовать надо.
– Ишь ты – молодёжь. Все из деревни бежите, а кто вас окромя деревни накормит? Старикам-то уже не под силу столько едоков тянуть. Да и деревни кругом, через одну вымирают. Пока ехал к вам насмотрелся: поля заросли, птицефермы разрушены, трактора ржавые стоят, а коров-то на выпасах – десяток-два, а где и того нет. Это что же в стране творится, Арсений?
– А что, мне ехать сельское хозяйство поднимать?.. призвание у меня другое. Лично я учусь не для того, чтобы рекламки рисовать, – осуждающе глянул тот на Степана…
Обещание, данное Арсением, Василий Афанасьевич не забыл и с наступлением сенокосной поры, отправил ему коротенькое сообщение по телефону.
– Стёпка собирайся…
– Куда?
– Ехать надо – село помощи просит.
– Какое село?.. Ты чего городишь…
– Забыл о нашем обещании с сенокосом помочь, батя твой сообщение прислал. Что, зря он нас всё это время подкармливал. Долг платежом красен. И вообще неплохо бы мобильник старенький отцу купить.
– А зачем он ему? Всё равно в деревне связь никудышняя, а если что сообщить – так с почты… Знаешь, я уже на занятиях наработался, так что не до сена мне.
– Работать нужно не только головой, но и руками: лето, река, луга, запах свежескошенной травы – красота, – с наслаждением вдохнул воздух Арсений.
– Это для тебя экзотика, а мне эти сенокосы за мою жизнь так обрыгли.
– Стёпа, имей совесть… А отцу не обрыгло возить нам огромные баулы с едой – за семьсот вёрст.
– О-хх… – с тоном сожаления, о не сбывшихся надеждах развлечься, тяжело выдохнул Степан…
В этот жаркий июльский день на вокзале было полно народа. Люди ехали на природу под сень деревьев и к прохладе рек. К каждой кассе вытянулся длинный хвост очереди.
– Ты вот что Стёпа, сходи купи цветов Ольге Сергеевне – здесь рядом небольшой базарчик. Если что, я найду тебя там.
– А зачем покупать? Мама каждый год палисадник цветами засаживает.
– То, что мама цветы выращивает – это одно, а дань уважения – совсем другое… Не теряй время, а то на автобус опоздаем…
Походив по базару, Степан нашёл лишь одну продавщицу цветами, а так: дорожные аксессуары, магнитики с видом Томска, пирожки – заполнили всю небольшую площадь.
– Букетик мне покрасивши смастери, – крутился возле торговки долговязый парень.
– Вот все перед тобой – выбирай какие по нраву.
Цинии, ромашки, бархатцы – разноцветием выглядывали из ведёрка.
– Ты что, бабка, клумбу обнесла?
– Из дому принесла.
– А понюхать можно?
– А почему бы нельзя? – нюхай.
– Эти не чем не пахнут, – поднёс он к носу ромашки. – Эти – воняют, – сморщился долговязый от бархатцев. – Ну-ка, а эти? – потянулся он к циниям.
– Хватит здесь своим носом швыркать, ежели тебе воняет – сунь палец в задницу и нюхай – одинаково для твоего носа.
– Ха-ха… – тихонько хохотнул Степан.
– Эй ты, козёл, чего хохочешь – на грубость нарываешься?! – зло обернулся парень.
– Кто ещё из нас козёл…
– На что ты намекаешь?! – прищурившись, грудью толкнул долговязый Степана.
– Но не на себя же…
– Пошли-ка, разберёмся, а то здесь народу много – во-он, за киоск зайдём.
Они ещё не дошли до киоска, как в руке долговязого сверкнуло лезвие ножа…
– Ой, убивают!.. – завопила торговка, взглядом проследившая за покупателями.
Стёпка, обернувшись, резко вздрогнул, увидя нож в руке идущего следом парня:
– За что!.. – закрывшись ладонями, выкрикнул он.
– За козла!.. Проверим, что у тебя в животи… А-йй! – недоговорив выронил он нож и упал на колени.
Арсений, склонившись над ним, заломил ему руку высоко за спину, после чего резко оттолкнул. Проехавши на пузе по земле, долговязый резко вскочил на ноги и оскалясь принял угрожающую позу.
– Тебе мало? Повторить? – сделал шаг навстречу Арсений.
Какие-то считаные секунды бандит впился в него оценивающим взглядом, но быстро сообразив, что может получить добавок, развернулся и побежал прочь.
– Мы ещё встретимся… – донёсся его угрожающий крик…
– Ты, ты… – всё ещё дрожжа от пережитого уткнулся в плечо Арсения Степан.
– Стёпка, Стёпка… – по-дружески похлопал тот по спине товарища. – Спасибо бабке – закричала, а то бы… Пошли цветы покупать…
В автобусе задумчивое лицо Степана стало время от времени расплываться в улыбке.
– Ты что, своим мыслям улыбаешься? – поинтересовался Арсений.
– Вспомнил отчего этот сыр-бор разгорелся. И рассказал причину спора с долговязым. Сдержанный хохот прокатился по салону автобуса.
– Ну здорово бабка его отшила, – сквозь смех произнёс Арсений…
Доехав до районного села, они переночевали на автовокзале, а утром пересели на старенький «пазик», который и доставил их по назначению…
– Вот не думал, что вы отважитесь на сенокос приехать, – встретил их во дворе Василий Афанасьевич. – А цветы то к чему?
– Так это Ольге Сергеевне, – пояснил Арсений.
– Да у нас своих девать некуда, а эти, лучше бы ты Стёпка, Нюрке подарил. Она вот, – намедни, о тебе справлялась. Да разузнал бы у её, – как тут без тебя народ поживает.
– Цветы Нюрке я дарить не собираюсь. А чем деревня дышит – ты мне и расскажешь.
– Ну дык, а чего бы не рассказать: утром работа, в обед работа, а вечером сенца скотине кинешь и спать – вся деревня так и живёт. Клуб закрыли, так что: ни кина, ни артистов – своих хватает.
– Ну-ну… Местные самородки: артисты-юмористы, – иронически хохотнул Степан.
– А чем тебе соседи наши не шуткари – вся деревня с них потешается. Две сестры, а в одном дому ужиться не могут. Вроде и делить-то нечего: у каждого свои полдома, своё хозяйство, свой мужик.
– Ан-нет… Чего делят?
– А что, всё ругаются?
– Тут, по весне, такое было – вся деревня хохотала.
– А чего было-то?
– Сейчас расскажу – я эту комедию с начала до конца посмотрел:
Пошёл я значит, сенца Амке подложить. Слышу крик, с ихней стороны. Я к воротам подошёл и наблюдаю: Танька и Зинка стоят друг против дружку: ругаются, слюной брызжут, руками махают. А мужики рядом стоят: Танькин – Ванька-шибздик, и Зинкин – Колька, грудь вперёд выпятил, – строят молчат. Начали бабы за живность, а после дело и до мужиков дошло.
– А ты чего стоишь, в рот воды набрал – грудь словно гусак выпятил! – накинулась Танька на Кольку.
– Это кто ж гусак?! Колька мой?! – зло подбоченилась Зинка. – А твой-то: сучок, шибздик!
Схватила с Ваньки шапку, зачерпнула ею из лужи и надела ему на голову. А этот стоит – как пень, грязь по лицу течёт. Вцепились они в волосы друг дружку – мужики не могли растащить. Тут уж участковый прибежал – ну и опустил занавес… В театре такого не увидишь….
– Ну это класс!.. Оваций не было?! – зашлись от смеха Стёпка с Арсением.
– Вот так и живёт наша деревня… А я картошку собрался подрыхлить, – кивнув на тяпку, сменил тему Василий Афанасьевич.
– Ну так мы поможем, – всё ещё смеясь, вызвался Арсений.
– Да уж куда вы – с автобуса и сразу помогать. Идите в избу, мать там чем-нибудь покормит: борща с утра наварила, поди ещё горячий. Медку свежего поешьте – вчера только качал… А к вечеру баньку затоплю – с дороги помыться.
– Пошли, – потянул Арсения за рукав Степан. – Успеешь ещё, наработаешься…
Тянет сельскую молодёжь в город, но как не скучна жизнь в деревне, есть в ней и свои прелести: наработавшись на огороде, изнывающие от жары гости, бросив тяпки, прямиком направились к протекающей рядом реке. Какое удовольствие охватывает разгорячённое от работы тело, когда потоки прохладной воды изгоняют накопившуюся за день усталость. А тут и банька готовая, ароматами: сосны, берёзы, тимьяна, душицы встретила она охолонувшихся в реке работников. Своим жаром расслабляя напряжённые от усталости мышцы, она погружает тело в сладостную негу и хочется только одного, чтобы дольше продолжалось это состояние блаженства… Ну а после – застолье с душистым чаем и домашним вареньем, а под вечер «дискотека» – под зажигающие переборы вечно пьяного гармониста…
– Знаешь, даже уезжать не охота, – признался Арсений, когда подошло время возвращаться.
– А в чём же дело? – удивлённо поднял плечи Степан. – Оставайся в деревне: покушать – всегда на столе, работы вдоволь. Будешь первым парнем на селе: щёлкать семечки на завалинке, в окружении девок – они же все глаза о тебя проглядели, а Анфиска с Дашкой ажно подрались – Нюрка сказывала.
– Моё призвание рисовать, а это – всего лишь хороший отдых от учёбы, надеюсь мы его повторим следующим летом… А?!
– Повторим… – угрюмо, без энтузиазма, ответил Степан…
Незаметно пролетело время учёбы, перед самыми выпускными экзаменами, пришла пригласительная открытка на свадьбу – от Серёжи.
– Это тот Серёжа, о котором ты мне рассказывал? – поинтересовался Степан.
– Да… И я тебя с ним обязательно познакомлю. Он разделил со мной боль утраты близких, когда мне было очень тяжело. После этого мы стали не просто друзья, – а братья.
– Понимаю… – искренне ответил Степан.
Очень хотел Арсений приехать на бракосочетание друга, но пришлось ограничиться поздравлением и скромным подарком для молодожёнов. Для выпускных экзаменов не причина – свадьба друга…
Блестяще закончив учебное заведение, Арсений получил предложение – остаться преподавать в училище. Степан же решил – начать свою трудовую жизнь в районном городе, недалеко от родной деревни.
– Ну что тебе с твоим талантом торчать в училище – никакого роста в совершенствовании мастерства, поехали со мной – помнишь, как ты хотел остаться в нашей деревне – так она там под боком, хоть каждую неделю приезжай. А какая природа! – вот тебе темы для живописи, – агитировал Степан друга.
– Да я уже сам думал перебраться туда – ведь это мой родной город. Там детский дом, в котором я вырос и квартира родителей, думаю, что по закону она должна перейти мне… Да и могилку Алёнки нужно найти…
