Затмение. До и после. Тетрадь 28

Затмение. До и после. Тетрадь 28

Юрий Киреев

Стихи о том, что автор видел, чувствовал и о чём думал до и после перестроечного времени.

Редактор

 Антон Киреев

© Юрий Киреев, 2021

ISBN 978-5-0053-7380-9 (т. 28)

ISBN 978-5-0053-6759-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Киреев Ю. П.

Тетрадь 28

Донецкая весна

Сборник

Защитникам Донбасса

Глава 1

Репортаж из Аркаима

Поэмка

Нарыли учёные в толщах земли

Город и, чтобы не ссориться,

Новую Трою они нарекли

Городом с именем Солнца.

Прямые проспекты в потёмках времён

Умело чертил Кампанелла

И то, что считалось красивым враньём

Стало реальностью в целом.

Томящая призрачность хрупкой мечты

Стала зовущей надеждой.

Обсерватории древней черты

Стали укором невеждам.

Видится с околоземных орбит

Звёздный проект Аркаима.

Немеркнущий разум – земной мегалит

Глядит из‐под вечного грима.

Векторы улиц и сегменты стен

Эгоцентричнее космоса.

А тайна, которую спрятала степь,

Стала приятною новостью.

Большие поклонники первой звезды

В центре земли застолбили

Крест, как оплот полевой борозды

И как отворот от могилы.

А больше того – мировой приворот

На счастье небесного качества

Чтобы оно у парадных ворот

Для каждого Русича значилось.

Так нужно ли братцы Донецк или Крым

Ввергать в бесконечную ломку?

Нам не простит Аркаим.

Нам не простят потомки!

Часть 1

1.

Я человек. Есть и руки, и ноги.

И главное, есть голова на плечах.

Но голова вырастает у многих.

Только бы мозг в голове не зачах.

И черепок чтоб, конечно, не стал бы

Ореху пустому сродни.

И не кололи б убойные залпы,

Ореховым эхом донецкие дни.

2.

Разве не факт цивилизационный?

Когда сын папашу берёт на прицел,

И не жалеет патроны

На похоронный процесс.

Сын занят своей трепанацией.

Папаша заштопал бушлат.

Кому на кого опираться?

Граница по кухне прошла.

Границу придумали саксы:

Ошибся – и верную смерть

Не штемпель фиксирует в Загсе,

А в городе фосфорный смерч.

Котлы, и воронки, и ямы.

И трупы, лежащие скопом.

Трупы с расколотыми черепами

Мастерски, но не осколками.

И не томагавком, и не индеец —

Скачет герой, но другой,

Тот, кто от страха не индевеет —

Лишь пустота за душой.

3.

Инея нет? Но иней повсюду!

От страха с утра индевеет Донбасс.

И я холодею. Там русские люди.

И им не поможет контуженный Спас.

Но от какой задымлённой купины

По светлому лику слеза поползла?

Надежда взлетела – лежит половина.

Ракета другую с собой унесла.

Силятся Лыцари сжечь по частям

Неопалимую русскую Лебедь.

Забыли и саксы: душа – это храм.

А лебедь гнездится на небе.

4.

И голосует «неридная» Рада

За смерть нерождённых, за жизнь никакую,

Роя копытом хазарского прайда

От русских заветов межу роковую.

Майданцы спешат отработать сполна

Десерт у себя на поминах.

Такая теперь утвердилась цена

Очень цветным Украинам.

Гарцуют не кони! Беснуется гетто.

Точит ножи геноцид.

Но успевают! Увозят кареты

Сшивать, что не смогут сшить и праотцы.

Пан Порошенко! «Не твий ли цэ крестник?»

Без глаз, без руки и без ног

В ладошке зажал сохранившийся крестик.

За жизнь ухватился, как мог.

5.

За крест ухватиться в беде не смогла

Родина Мовы великой.

Вонзилась в людское сознанье игла

Новохазарского ига…

Укол отчуждения русских искал,

А выследил русское братство.

Потухло сознанье. Пропала искра

И поздно за голову браться.

Время распалось на до и теперь.

И люди вцепились друг в друга.

Кто смотрит на запад – открытая дверь.

Кто против – другая услуга.

Русскому прежде, чем голову снять

Язык надо с корнем отрезать.

План «Барбаросса» с повестки не снят.

Дополнен: «Калёным железом!».

Крещёный крещёного стал убивать

На диво повстанцам ислама.

Как будто забыли, что русская мать —

Это их общая мама.

Русский русскому роет яры,

Сверяясь по Натовской карте.

На Юго‐востоке нацистский нарыв

Прорвался кровавым азартом.

На мушке ребёнок, на мине старик,

Под градом огня – ополченец!

И слушать страны четвертуемой крик

Стало большим развлечением.

Но в небо упёрлись отцы Моторолы!

И, блокпостами стать каждый готов,

Жаждут спросить за сожжённые школы

И за заигравшихся в мячик мальцов.

А фреска слезой окропляет

Всех, кто без времени сгиб.

И русское братство благословляет

На всеславянский соборный разгиб!

Часть 2

1.

Я человек! Только этого мало.

И никуда не деться

От шоу, что школою стало,

Где учат страдать, как индейцев.

Планете грозит резервация.

Но не ужаснувшись заранее,

Москва не спешит разбираться

С Европой, на голову раненую.

По плану раскроены скальпы.

Каждый уже оселедец.

А время – хороший скальпель:

Швы уберёт напоследок.

Но есть ли кому‐то по силе.

По мирному справиться с трещиной?

На береге левом – Россия.

На правом – Россия не меньшая.

Откуда такая культура,

Где двум не ужиться в одном?

Ленин родил не халтуру.

Людей отравили потом.

Бок о бок жить сделалось тесно.

Неньку раздели тайком.

Теперь мелодичные песни

Грустно молчат о былом.

В чугунных зато палисадниках

Зады напрягают укропы:

Москва – это Азия в ватниках.

Но Украина – Европа!

2.

А террикон не ковыльный курган.

В круге ковыльном на память

Хохол и хохочущий хан

Обменивались бунчуками.

Сдуру резвились ребята.

Не сдуру ли и теперь

Свинцом ублажает брат брата,

Словно ужаленный зверь.

С ухмылкой борцы за приличие

Наклеили брови на лоб.

Им нет никакого различия:

Что в лоб, а что прямо в гроб!

Но лбом дорожит Донбасс

И, морщась от Минских обетов,

Верит в божественный Спас,

В 9‐ое Мая. В Победу!

Верит, ч�