Czytaj książkę: «Сокровища Массандры»

Люди так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить.

Никколо Макиавелли. «Государь»

Часть первая
Партизанский клад

Глава первая,
в которой появляются контролеры общественного транспорта, но все кончается благополучно, к вящей радости безбилетных пассажиров

Макс не любил контролеров.

«А кто их любит?!» – воскликнет простой пассажир, и на его вопрос не найдется ответа. Это легко объяснить, ведь, несмотря на то что работа контролеров вполне законна, есть что-то глубоко аморальное в этой бескровной охоте на живых людей. Злопамятные трудящиеся метко прозвали их «насосами». Впрочем, как их только не обзывают безбилетные граждане. Но, даже если имеется у гражданина билет, то и тогда сердце екает, а поджилки начинают непроизвольно подергиваться, когда услышишь грубовато-напористое: «Предъявляем проездные документы!»

Макс не любил контролеров. Но с какого-то момента перестал их бояться. За набором из бляхи, удостоверения и нарукавной повязки он научился различать таких же, как и все остальные, затюканных жизнью людей, но, кроме всего прочего, еще и совершенно бесталанных, не сумевших отыскать для себя более достойного занятия, чем рэкет, разрешенный уголовным законодательством.

В этот раз деньги сосали трое молоденьких шакалят. Контролеры они были откровенно липовые, да и на промысел, судя по возбужденно блестевшим глазкам, вышли впервые. Потому вели себя развязно, под маской наглости скрывая страх быть разоблаченными. Макс отмахнулся от них милицейской ксивой, которую носил для таких вот случаев. При виде «корочек» энтузиазм молодых людей потух, и они даже обошли стороной пассажиров, стоявших рядом с Максом. Но испуг быстро улетучился, и через минуту лжеконтролеры уже кого-то штрафовали в глубине салона.

Вообще-то Макс не собирался вмешиваться, не в его это было правилах. Однако спор, возникший между юниорами и одним из пассажиров, вдруг набрал обороты, переходя в высокую тональность самого настоящего скандала. Макс, не выдержав, обернулся. Спорила женщина, и Макс подумал, что самое время поучить сопляков уму-разуму.

Он оторвался от поручня и двинулся по проходу туда, где у средних дверей контролеры зажали молоденькую и симпатичную барышню. Барышня, бойко и ничего не боясь, требовала справедливости. В качестве малоубедительного контраргумента в воздухе мелькали пластиковые карточки на цепочках и растопыренные пальцы. Остальные пассажиры лишь косились на спорщиков – кто с неприязнью, кто с презрением, а кто и со страхом. Рядом с девушкой нерешительно вибрировал телом парень лет двадцати, не решаясь, видимо, прийти на помощь.

– В чем проблема? – Макс, раздвинув молодых людей выставленным вперед плечом, с ходу взял быка за рога.

Липовые контролеры вспомнили его и сразу притихли. Оснований избегать милиции у них было более чем достаточно. Тем не менее их лидер, белобрысый и веснушчатый, лет восемнадцати, постарался взять себя в руки, чтобы доиграть роль до победного конца.

– Вот, – кивнул он на девушку. – Проездного нету, а штраф платить не хочет.

Макс счел возможным ознакомиться с позицией ответчика.

– У них документы поддельные! – заявила барышня. – Проверьте! Там фотографии другие!

Отиравшийся возле нее парень наконец улучил момент.

– Давайте посмотрим, – расхрабрился он, отважно заслоняя плечом попутчицу. – Может, их в милицию надо вести.

Макс кивнул и, дабы подтвердить свое право на ведение дальнейшего расследования, во второй раз за сегодняшний день извлек из внутреннего кармана милицейскую ксиву и помахал ею в воздухе.

– Капитан Никитин, – представился он. – Уголовный розыск.

После чего, недобро прищурясь, потребовал у юниоров предъявить удостоверения. Молодые люди занервничали, но выхода у них не было. Макс внимательно изучил фотографии на удостоверениях, сличая их с оригиналом, и со спокойной душой положил документы в карман. При ближайшем рассмотрении эти, с позволения сказать, удостоверения оказались настолько плохо сработаны, что у Макса даже мелькнула мысль, а не нарисованы ли они этими детьми собственноручно. Нет, не похоже… Скорее всего, мальцов просто кто-то надул.

«Ох и жулья развелось», – подумал Макс не без грусти.

– Ну что, в отдел пойдем! – известил он пацанов. – Пора вам на кичу, уважаемые.

Пассажиры, давно следившие за развитием событий, загомонили:

– Жулики! Это же жулики!..

– Вот паразиты! Сажать таких надо!..

– Они у меня штраф взяли! – послышался разъяренный вопль. – Пусть вернут!..

К средней двери протиснулся не вполне трезвый мужик в засаленном пиджаке и вознамерился дать одному из контролеров в ухо. Макс, продолжавший изображать мента, его попытку ловко пресек.

– Я же говорила, что документы поддельные, – проворковала спасенная барышня и ловкими пальчиками ласково погладила Макса по плечу. – Сажать таких надо. Правда, товарищ капитан?

Заскорузлый кулак обладателя засаленного пиджака проехался по скуле белобрысого.

– Отставить! – рявкнул отвлекшийся на девушку Макс. – А то сейчас с нами пойдете.

– Да вы чё? – промямлил белобрысый и веснушчатый. – Вы чё?

Испуган он был не на шутку. Мелкие бисеринки пота на лице и затравленный, бегающий взгляд белобрысого наглядно свидетельствовали, что он пребывает в том состоянии души, когда готов сделать все, что угодно, и заплатить сколько угодно, лишь бы отвязаться. «Да, – подумал Макс, – этот спорт не для слабых». Юниоров оставалось только дожать.

– А ну, на выход! – повысив голос, скомандовал он и подтолкнул фальшивых контролеров к дверям, да и автобус притормаживал у остановки.

Провожаемые мстительными улыбками пассажиров, они вышли, и Макс загнал покорное ему стадо в широкую щель между ларьками. Молодые люди выглядели бледно. Макс догадывался, как погано сейчас у них на душе.

– Ну так что? – спросил он. – Пойдем протокол составлять?

– Не надо, – промямлил белобрысый и веснушчатый. – Мы… больше не будем.

Макс фыркнул, едва сдерживая смех.

– В детском саду что ли?! – добавил он громко: шпану следовало прессовать без перерыва. – Тоже мне «больше не будем»! – передразнил Макс. – Ты знаешь, что за мошенничество и подделку документов можешь до десятки огрести? А ну, показывайте, сколько сегодня наворовали.

«Может, когда-нибудь и станут людьми, – думал Макс, наблюдая, с каким усердием юниоры выворачивают карманы, – но очень и очень нескоро. Честность – страшный порок, вылечиться от которого стоит очень дорого».

Денег, собранных лжеконтролерами за утреннюю смену, хватило бы на месячную профессорскую зарплату. Забрав купюры и отвесив белобрысому крепкого леща, чтобы не пришло в голову потребовать назад свои паленые корочки, Макс с чувством выполненного долга отошел к краю тротуара и поднял руку. Тачка причалила почти сразу. Оставив юниоров у ларьков горевать о потерянной выручке и делать выводы на будущее, Макс отбыл домой. На хлеб он сегодня заработал, и толкаться в общественном транспорте было уже ни к чему.

Глава вторая,
в которой Макс Верещагин листает газету, вспоминает прошлое и думает о будущем

Жил Макс у «Электросилы», в доме, выходящем окнами на Московский проспект. Частник высадил его возле станции метро, и Макс прогулялся по торговым развалам. Накупив свежих продуктов и газет, он наконец добрался до своей малогабаритной квартиры.

Вывалив на сковородку резаные польские овощи из пакета, Макс уселся тут же на кухне и развернул первую газету. Политические и светские новости он всегда пропускал, здраво полагая, что их чтение не способствует пищеварению. Более всего Макса привлекали колонки бесплатных объявлений и частной коммерческой рекламы. Но и здесь были свои приоритеты. Например, разделы «Недвижимость» и «Автомобили» вызывали у Макса чисто теоретический интерес: пока это были не его масштабы. «Домашние животные» и «Оргтехника» не навевали сколько-нибудь конструктивных идей. Так же как и «Служба знакомств». Разумеется, кое-какие наработки по этим позициям имелись, но лишний раз пользоваться классическими, хотя и многократно обкатанными схемами Макс без особой нужды не хотел. По натуре он был изобретатель и предпочитал разрабатывать новые подходы, совершенствуя свое мастерство. Кроме того, Макс работал на перспективу, и тут газета могла многому научить. Рекламные колонки служили пристанищем для целого сонма прохиндеев. Читая очередное объявление из двадцати пяти слов, Макс каждый раз пытался представить, какая именно комбинация за этим стоит. Ну вот, например, набранное жирным шрифтом предложение некоего агентства, обещающего за весьма скромную плату поместить фотографию любого желающего в каталоги известных кинокомпаний: «Коламбия Пикчерз», «XX век Фокс», «Юниверсал». Это понятно и не слишком ново. А вот еще в том же духе. Некое Международное астрономическое общество готово за еще более скромную плату присвоить безымянной звезде гордое имя заказчика и снабдить клиента соответствующим дипломом. Макс не сомневался, что все это мошенничество чистой воды, потому что и сам был мошенником.

***

Мошенниками, как известно, не рождаются. Мошенниками становятся в силу сочетания ряда причин, каждая из которых сама по себе вряд ли способна толкнуть человека на этот зыбкий и порой очень опасный путь. Взять хотя бы врожденный артистизм, которым отличались все более-менее известные жулики. Разве не мог, к примеру, сын турецко-подданного Остап Бендер стать ведущим актером театра МХАТ, а Энди Таккер – конферансье на Бродвее? Почему нет? Но одного артистизма недостаточно; нужен толчок, воля судьбы, и от того, как лягут ее карты, зависит, кто станет мошенником, а кто – звездой эстрады. Для Макса таким толчком стала служба в армии.

Попав в печально известную учебку «Тула-50» (знаменитую вторым по величине после Красной площади плацем и гнусным сырым климатом), Макс быстро понял, что, если хочет здесь выжить и вернуться домой, следует позабыть иллюзии и комплексы и действовать напористо и нагло, извлекая максимальную выгоду из всего того, из чего только эту самую выгоду можно извлечь.

Подобная тактика себя оправдала хотя бы тем, что Макс без всякой протекции умудрился занять должность заместителя писаря-чертежника при штабе второго батальона, в котором имел удовольствие служить. Сам писарь, родственник начштаба, постоянно ошивался в городке – «положено дедушке», и Макс жил, что кум королю. По армейским, понятное дело, меркам. Он строчил на машинке и тысячекратно переписывал алфавит, полируя почерк. Во взводе Макса не любили, но это его не сильно волновало. Он приходил в роту после отбоя и уходил после завтрака, сводя общение с сослуживцами к разумному минимуму.

На выпуск курса Макс собственноручно печатал списки распределения выпускников учебки по воинским частям, а поскольку составлявший их комбат, по своему обыкновению, полоскал мозги в плодово-ягодном, можно было без особого труда и опаски внести в эти списки кое-какие малозаметные коррективы. В результате трое самых отъявленных недоброжелателей Макса отправились загребать сапогами радиоактивную пыль Семипалатинска, а себя Макс приписал к команде, отъезжающей служить в Крым.

Выбор оказался более чем удачен. Небольшая воинская часть, расположенная в живописных горах на берегу Черного моря, занималась охраной ядерных боеголовок, а потому никаких иных задач, кроме несения караульной службы, на ее личный состав не возлагалось. Основной боевой единицей в части был батальон, включавший в себя две караульных, учебную и комендантскую роты. Батальон обеспечивали две автороты, рота связи и обладающее функциями стройбата подразделение, именуемое «отдельная инженерно-техническая рота». Все вместе это сборище военнослужащих называлось почетно – Соединением и было скрыто в лощине Кизилташ столь надежно, что забредавшие туристы принимали его за заповедник.

Помимо общепринятых мер по соблюдению маскировки и секретности, Соединение было основательно «залегендировано», даже форма в нем менялась каждые три-четыре года. Во времена Макса она была «морской»: личный состав носил синие робы, сапоги и черные морпеховские береты, а офицеры – флотские кителя и эмблемы морской авиации. Хотя уже тогда поговаривали, что в Соединении собираются вводить форму и знаки ВДВ, но до этих знаменательных событий Макс не дослужил.

Впрочем, все эти военно-бюрократические пертурбации мало интересовали Макса. Он искал личной выгоды, и только это его заботило. Действуя безотказными в армии хитростью и лестью, он сумел устроиться при штабе батальона на место демобилизовавшегося писаря-чертежника.

По правде сказать, ловкачей в армии не любят. А особенно не любят студентов, которым, благодаря известному указу министра обороны и путчиста Язова, удалось улизнуть от несения военной службы. Как будто в армию идут одни только дебилы! Понятно, что в остриженных головах возникает обида, в жилах закипает молодая горячая кровь, а в рабоче-крестьянское сердце проникает горькая ненависть, которую военнослужащие срывают на тех, кто послабее и поинтеллигентнее. Как правило, эти качества сочетаются, и обладателям их приходится несладко. Под влиянием коллектива из этих несчастных вытравливаются малейшие признаки интеллекта, они теряют способность к логическому мышлению, с какого-то момента начиная думать только на две темы: что бы сожрать и когда бы поспать.

Старшина комендантской роты прапорщик Бескудников тоже не любил умных и ловких, поэтому Максу от него доставалось по полной программе. Первый год Макс терпел измывательства, хотя с каждым днем это становилось все труднее. Доходило до того, что Макс считал за благо задержаться допоздна в штабе. Однако на второй год чистая, как свежий снег, ненависть к угнетателю стала переходить в новое качество. Артистизм, природная смекалка и наблюдательность трансформировались за истекший период в жестокую изворотливость, способную если не гору свернуть, то хотя бы подточить ее так, чтобы она рухнула под собственной тяжестью. Свой план Макс обдумывал долго. Риска в коварном замысле было немало, но и терпеть дольше Макс не мог.

Бить морду Бескудникову, которого за глаза все называли попросту Паскудой, Макс считал ниже своего достоинства. Поэтому решил «опустить» ненавистного старшину исподволь и поэтапно.

Подходящий момент представился очень скоро. Как-то раз Макс, спасаясь от придирок полковника Гриднева, год назад занявшего должность главного инженера Соединения и еще не успевшего насытиться беспредельной властью над матросами срочной службы, решил укрыться в отделении войсковой почты и через несколько минут уже стучался в дверь с красной табличкой «Почта в/ч 62047».

– Кто там? – послышался ленивый голос.

– Свои.

– Свои дома сидят, телевизор смотрят, – спокойно ответствовали из-за двери.

– Это я, Макс.

– А-а… – Замок клацнул. – Заходи.

Почтовое отделение выглядело, как помещение-гребенка: три небольшие комнаты, сбоку соединенные коридором. Первая, уставленная стеллажами для посылок, собственно, и была комнатой почтальона. Вторая, в которой стоял канцелярский стол, а при нем – сейф, служила «офисом» начальника связи и сигнализации батальона. Третья комната была отведена под склад радиостанций, там за дверью из металлической сетки хранились рации, полевые телефоны, коммутаторы, кабели и разнообразные приборы, используемые для охраны периметра и объектов.

Заместитель командира линейно-эксплуатационного взвода связи временно исполнял обязанности начальника СС и всем вышеописанным хозяйством владел вполне официально. Звали заместителя Юрий, и родом он был из Питера, как и Макс. Общих знакомых по гражданке они, вспоминая прошлое за трехлитровой банкой вина, не выявили, зато были одного призыва, а это, как известно, объединяет получше старых знакомств. Линейно-эксплуатационный взвод связи был слишком теплым местом, чтобы в нем надолго задерживались офицеры. Субтропический климат Крыма плюс обилие свободного времени заставляли свежеиспеченного командира взвода забыть о служебных делах и быстренько прививали любовь к вольной жизни. С первой же получки офицер покупал подержанный мотоцикл, на котором укатывал в Судак после утреннего построения. Через месяц семейных скандалов следовал развод, и вскоре образумившийся начальник CC увольнялся из рядов Вооруженных сил, чтобы заняться коммерцией в крупном городе. Поэтому должность начсвязи и сигнализации постоянно оставалась вакантной. Все обязанности давно тянул на себе Юра, проводивший на гражданку трех командиров. Впрочем, он от этого сильно не страдал. Четырнадцать человек личного состава, а также находящиеся в его ведении мастерская, аккумуляторная и бункер на технической территории вкупе с почтово-складским комплексом делали жизнь Юры вольготной настолько, насколько это вообще возможно на срочной службе в армии. Ссылка на постоянную и чрезмерную занятость позволяла располагать массой свободного времени, что окончательно сформировало у Юры рассудительно-философский взгляд на мир и ровное, спокойное отношение ко всему происходящему. Лычки старшего сержанта он получил на тринадцатый месяц службы, в отпуск домой уже съездил и теперь тихо-мирно ждал дембеля, проводя дни в чтении газет и журналов.

В настоящий момент он занимался одновременно тремя вещами: слушал «Гражданскую оборону», читал «Науку и религию» и вкушал красную икру из литровой банки, зачерпывая ее большой мельхиоровой вилкой.

– Хочешь икры? – спросил Юра у Макса. – Знаешь, я тут заметил, что Кастанеда навевает на меня депрессию. Читаю тут, – он ткнул пальцем в раскрытый журнал, – окончание «Путешествия в Иклстан». Крыша едет напрочь…

– В Икстлан, – поправил Макс, принимая вилку и банку с икрой.

– Ну, может быть. – Юра пожал плечами.

В этом году Соединение выписывало двенадцать наименований журналов и еще столько же газет, так что чтива Юре хватало.

– А булки у тебя нет? – спросил Макс: долго есть соленую икру, ничем не закусывая, он не мог.

– Не-а, – мотнул головой Юра. – Как-то не собрался никого за ней послать. Да ну ее в пень, у меня икра и так хорошо идет. Правда, надоела уже.

– Откуда взял-то столько?

– Молодому из автороты прислали. Я сказал, что тухлая.

По долгу службы Юра контролировал выдачу посылок на предмет испорченных продуктов и незаконных вложений. Для конфиската имелась фальшивая мусорная корзина, которую почтальон регулярно выстилал чистой бумагой.

Тут Егор Летов запел «Русское поле экспериментов», и на тринадцать с половиной минут всяческий обмен мнениями между земляками прекратился. Когда композиция закончилась, Юра потянулся и вздохнул.

– Мда… «Вечность пахнет нефтью», – процитировал он слова Летова. – Как это верно. Впервые это заметил Бодлер, вдохнувший критическую дозу эфира…

Макс понял, что момент настал и пора переходить к делу.

– Слушай, – сказал он, – Бескудников, по-моему, совсем оборзел.

– Возможно, – не стал спорить Юра.

Зарвавшегося старшину, конечно, следовало бы проучить, вот только методы, к которым обычно в таких случаях прибегал Юра, не отличались изяществом. В свое время его изобретательности хватило только на то, чтобы подложить перед разводом в кобуру ротного замполита кусочек кала. Как потом матерился гнусный старлей, ковыряя шомполом в туалете штаба свой несчастный ПМ!

Однако Макс знал, что, если идея покажется Юре действительно хорошей, он ее поддержит и поучаствует в затее. Так и получилось. Стоило Максу изложить свой план, как Юра заметно оживился.

– Давай, – просто сказал он.

– А Колян здесь? – сразу же спросил Макс.

Коляном именовался гражданский связист, убивавший время на расположенной за стенкой АТС. Коля был простецким парнем, некогда отслужившим в Соединении, но после армии женившимся и осевшим тут же, в административно-жилом городке. Максу доводилось с ним пару раз выпивать, и он имел возможность убедиться, что Колян – свой человек. Поэтому Макс и решил взять его в дело.

– Вроде не уходил. – Юра привык определять по звуку шагов, кто из гражданских коллег-связистов находится на рабочем месте.

– Вина бы купить, – сказал Макс, – а у меня деньги кончились. Такое дело с Коляном надо под кир обговаривать.

– Что да, то да, – согласился Юра и тяжело вздохнул, принимая на себя мучительное бремя активного действия.

Он снял телефонную трубку и набрал номер роты, находящейся двумя этажами выше.

– Але! Дневальный? Из ЛЭВСа есть кто-нибудь? Позови… Странно, – повернулся он к Максу, – вроде бы всех в мастерскую отправил, так ведь нет, не живется спокойно людям… Гальчин! – рявкнул он в трубку после естественной паузы. – Хрена ты в роте делаешь?.. Я где сказал быть? Приключений на свою задницу ищешь, Шварценеггер засушенный?! Старшина в роте?.. Нет?.. Ну ладно, гусина позорный, по такому случаю будешь строго наказан. Спускайся сюда…

Гусями, государственными уставными солдатами, в Соединении назывались служащие первого полугодия. Это было также самым расхожим оскорблением. Леха Гальчин, родом из подмосковной деревеньки, оттрубил год и считал, что уже имеет право расходовать нерастраченные на почтарской работе силы в спортивном уголке.

– Лэвсникам в роте делать нечего, – внушал Юра через пять минут взъерошенному и мокрому почтальону. – Забыл, что у нас всегда дел невпроворот? Если я сказал сидеть в мастерской, то и сидите. Паскуда, если увидит, что ты в спортуголке качаешься, решит, что у тебя много свободного времени. Тебе в наряд по кухне захотелось?

Гальчин понуро внимал.

– Как дети, блин! – подытожил замкомвзвода с печалью, бережно оглаживая пачку журналов. – В общем, так, Гальчин, за свое нежелание понимать элементарные вещи ты будешь наказан работой, – озвучил приговор Юра, остро ненавидевший любой физический труд. – Отнеси в караул канистру, пусть ночью бензина наберут. Потом зайди к этому… бутлегеру косорылому и попроси вина, как обычно. Скажи, что утром бензин принесем. Короче, договорись.

– Он может не дать, – заканючил Гальчин.

– Да куда он денется! – Юра и сам не был уверен в успехе предприятия, но рассчитывал, что поставщик вина вряд ли откажет постоянному клиенту.

Домашнее вино, изготовляемое большой татарской семьей, превосходно шло в обмен на бензин, который добывали лэвсники на складе горючесмазочных материалов. Огромные цистерны, стоящие под открытым небом, имели многослойные стенки и охлаждались под палящим южным солнцем путем испарения бензина, стекавшего затем во внешние полости. Каждая цистерна имела небольшой краник для слива конденсата, а разводящий, вместе с которым на караульной машине приезжали доблестные воины-связисты, всегда был готов за пару сигарет закрыть глаза на маленькое хищение, тем более, что потери конденсата были предусмотрены хитрыми техническими инструкциями.

Несмотря на опасения почтальона, через полчаса в комнате замкомвзвода уже вовсю пьянствовали. Семейный Колян принес бутерброды, и дорвавшийся до булки Макс сумел по-настоящему насладиться красной икрой, по ходу дела излагая Коляну свой план по воспитанию Паскуды.

– Можно попробовать, – прикинул Колян, когда с ходу врубившийся в тему Юра досконально разжевал ему, что к чему.

О подлых выходках старшины третьей роты в части знали все, и сердобольные гражданские связисты вполне искренне сочувствовали угнетаемым «морякам». Колян еще не забыл подробностей своей службы в армии, да и само дело обещало быть прибыльным: в планы Макса входило потрепать не только бескудниковские нервы, но и карман.

Той же ночью, пока был крепок еще боевой дух, компаньоны совершили невиданное доселе в здешних местах ограбление. Они вскрыли склад НЗ, находящийся на технической территории.

Склад состоял из четырех вагончиков на колесах, окруженных железными рамами со стенами из сетки-рабицы и шиферной крышей. Между крышей и верхней балкой стены строители зачем-то оставили проем – достаточно широкий, чтобы в него мог пролезть человек. Видимо, предполагалось, что близкое соседство с караульным помещением обезопасит это сооружение от любых воров. А беречь в принципе было что. Этот склад, оснащенный на случай войны всем необходимым для поддержания жизни личного состава в полевых условиях, был лакомым кусочком, и приходится только удивляться, почему до Макса с Юрой никто на него не покусился. Самый же примечательный нюанс заключался в том, что именно из-за близости к караульному помещению часовые меньше всего обращали внимание на склад НЗ. Всякий раз, выходя на смену, разводящий второго поста был обязан проверить сохранность печати на воротах, что и делал не чаще раза в месяц. Нелепое сооружение давно превратилось в деталь пейзажа, и Юра, который сам нередко заступал в караул со своими подчиненными помощником начкара по связи, прекрасно об этом знал. Поэтому акт хищения был совершен быстро и без каких-либо проблем.

К периодическим отлучкам штабного писаря и командира ЛЭВСа из роты после отбоя давно уже все привыкли, поэтому где-то между половиной первого и половиной второго Макс и Юра незаметно вскрыли все четыре вагона, вынесли толстые тюки, набитые тельняшками и камуфляжем, и рассовали по тайникам на технической территории. С пятидесятых годов там возводились все новые и новые линии обороны, и блиндажи порой уходили под землю на глубину в два-три яруса. В этом искусственном лабиринте мог сломать ногу любой особист, но Юра, по долгу службы излазивший техзону вдоль и поперек, знал его как свои пять пальцев. Здесь он был полновластным хозяином, и Макс счел за лучшее целиком довериться ему.

Через пару дней после дерзкого налета на склад НЗ к Бескудникову подошел техник АТС и предложил купить партию настоящих морских тельняшек, только что поступивших в магазин военторга. Тут надо заметить, что последние два года Соединение, залегендированное под подразделение морской пехоты, получало исключительно речные тельняшки – в узкую черную полоску, а это в значительной степени оскорбляло достоинство служивших там «моряков». Такое положение вещей особенно бесило тех, кому пришла пора демобилизоваться, и Бескудников быстро смекнул, что на этом можно недурно навариться. Сторговались по два рубля за штуку (в те времена хлопчатобумажная тельняшка с рукавами улетала в розницу по пятерке), и старшина только облизнулся в предвкушении сверхприбыли. Взял он всю партию – две сотни штук. Больше, как сообщил ему техник АТС (которым был, конечно же, Колян, подготовленный компаньонами), не получается: все остальные тельняшки якобы распределены завмагом еще до поступления в магазин.

Деньги, полученные от Паскуды, компаньоны поделили по-братски: по сотне взяли себе и двести передали Коляну – тому еще предстояло участвовать в игре. К тому же шмотки должны были так или иначе вернуться сержантам, поэтому техника решили подкормить.

Следующим этапом грандиозной аферы стало предложение заглотившему наживку старшине приобрести маскировочные костюмы КЗС. Эти легкие накидки, состоящие из сетчатых штанов и куртки, расписанных в защитные цвета, предназначались для надевания поверх одежды и почему-то считались мечтой любого рыбака или охотника. Сорок таких костюмов по семь рублей за комплект Бескудников отхватил, не спрашивая, откуда они взялись. Покупки он пока складировал в одной из комнат общежития, намереваясь в самое ближайшее время переслать в родной Бишкек.

К тому моменту друзья уже начали беспокоиться. С момента ограбления минуло пять дней, а украденных вещей никто не хватился. В таком деле, конечно, необходимо иметь фору по времени, но, если тревогу так и не поднимут, получится, что компаньоны не наказали, а только обогатили ненавистного старшину, что никак в планы Макса не входило. Поэтому, посовещавшись, друзья решили форсировать процесс выявления хищения.

На следующий день Юра заступил в караул и, улучив момент, сорвал печать с ворот склада НЗ. В шесть вечера, при смене караула, наличие печати было проверено дотошным принимающим, и началась такая кутерьма, что ЛЭВСовский замкомвзвод был просто счастлив, когда наконец смог вернуться в роту и сдать оружие.

Слухи об ограблении склада НЗ разнеслись по части с потрясающей быстротой. Начавший подозревать недоброе Бескудников едва не наложил в штаны, когда его отловил в укромном уголке давешний техник АТС и трагическим шепотом сбивчиво попросил:

– Слышь, Серега, тебя если будут спрашивать, откуда все эти тельники и прочее, ты не говори, что это я тебе их продал, ладно?

– А… чего? – мгновенно севшим голосом спросил прапорщик, слабым движением пытаясь освободиться от вцепившегося в его локоть связиста.

– Такое дело! – Колян сделал страшные глаза. – Я сам не знал, откуда шмотье! Тут, понимаешь, директор военторга замешан. Так что ты молчи! Он тельники в продажу выкинуть не успел, поэтому будет отмазываться всеми силами.

При упоминании главы местной торговой мафии прапорщик почувствовал, что слабеет в коленках. Директор военторга давно заработал такую устрашающую репутацию, которая не снилась и дону Корлеоне.

Выступать в качестве главного свидетеля в процессе против крымской Коза Ностры старшина, разумеется, не рискнул. От греха подальше он вынес ночью тельники и КЗСы на техзону и надежно спрятал в старом бункере. На них Юра наткнулся в первый же день поисков. Поведение трусоватого «куска» было абсолютно предсказуемым. Так же как, в дальнейшем, многих и многих других людей…

***

Овощи дожарились, а Макс подобрался к своему любимому разделу во всякой газете – колонке бесплатных объявлений. Рекламная газета была дойной коровой, не раз выручавшей Макса. Помимо заработка, она снабжала полезной информацией и давала пищу для размышлений. Из объявлений коллег-шарлатанов, всевозможных коллекционеров визитных карточек и динамщиков, берущих товар на реализацию с отсрочкой платежа, можно было почерпнуть немало ценных соображений. Кроме того, иногда встречались изумительные перлы.

«Качество, проверенное временем! Аэрогрили, газовые печи из Германии. ООО „Окончательное решение“. Решите свой вопрос!»

«Одежда из натуральной кожи. Репутация немецкого качества! Салон-ателье „Эльза Кох“. Пошив одежды из кожи заказчика».

«ГП-25, б/у, отдам в хорошие руки. Спросить Шамиля».

«Железные объятия сожмут трепещущее тело! Электронные мышеловки „Рэт Баттлер“ фирмы Scarlett».

«Бальзам „Святый крепкий“, опт, мелкий опт».

Или вот простенько и со вкусом: «Ликвидирую! Цены умеренные».

Но это все лирика, а пора и зарабатывать на хлеб насущный. Желательно с маслом и икрой.

Глаз скользил по колонкам, разделам, натыкался на цветные вставки. Ярко-красное объявление начиналось мощным словом «ВРЕЖУ». Читая его, следовало рассчитывать на услуги стекольщика, но при желании можно было подыскать недорогого и хренового телохранителя. Рядом почти на четверть газетной полосы размещался скромный блок оператора сотовой связи: «Мобил Дик – кит среди телефонов!». Уплетая горячие овощи, Макс пробегал глазами предложения работы. Предложения были разные, выбирай на вкус.