Czytaj książkę: «Амарант»

Пролог

Стареющий смотрел на свое отражение в воде. Он пытался запомнить каждую морщину, чтобы понять, как сильно его изменит ритуал. Раздутая лысая голова, глубокие морщины, большие уши – все это возвышенный получил в последние месяцы в качестве награды за свой подвиг.

– Господин Ферка! Вы готовы? – послышался из-за двери голос помощника, знавшего героя человечества с самого детства.

– Да! Через пять минут выйду! – стареющий продолжил осматривать себя.

Он понимал, насколько важна его роль, но видеть, как уходит молодость, было ужасно. Всего четыре месяца назад Ферка еще выглядел на сорок, но сейчас ему сделали бы комплимент, сказав, что он выглядит на восемьдесят. То, во что превратилось его тело, вызывало искреннюю жалость.

Он взял в руку большую флягу со снадобьем. Ее нужно было опустошить перед тем, как отдавать свою силу луне. В носу появилось неприятное ощущение. Стареющий начал пить, преодолевая внутреннее отвращение перед мерзкой жидкостью. Ему сильно нездоровилось после нескольких партий в шашки, но это не было поводом избегать обязанностей. В последнее время спутник Земли давал очень мало света, поэтому Ферка не мог позволить себе никаких поблажек. Он сделал глоток и почувствовал, как холодная густая масса протекла по его горлу. Старик с трудом сдержал приступ рвоты. Пальцы стали неметь, голова начала кружиться, но стареющий не обратил на недомогание практически никакого внимания, свалив дурное самочувствие на плохую погоду и слабость тела. Он вновь посмотрел в окно. Луна только появилась из-за горизонта, и большая часть города еще была погружена во тьму. Белый шар, излучающий свет. Возвышенный задумался: неужели это единственное, что по-настоящему дает их миру жить? Единственное, что позволяет выращивать еду и не болеть от недостатка света? Единственное, ради чего стоит отдать свою молодость? Обычно такие мысли придавали стареющему сил для очередного подвига, но в тот день все изменилось. Ощущение своей полной беспомощности и ничтожности в сравнении с создателями человечества усиливалось с каждой минутой. Именно так себя чувствуют живущие на берегу, когда из воды поднимается левиафан.

Ферка посмотрел в зеркало еще раз, пытаясь вспомнить свою жизнь и объяснить себе, зачем стареющие жертвовали собой все эти годы и почему то же самое делал он. К сожалению, возраст отразился и на его памяти. В голове все смешалось. Детство, первая встреча с представителями главного учения, несложный тест на пригодность. Затем годы обучения и выбивания любых еретических мыслей, осознание своей важности, первый ритуал. Какой же болезненной была процедура в те времена, но оно стоило того. Сколько потом было почестей, балы, театры, крестьяне преклоняли колено в знак уважения. Но главное – это возможность почувствовать себя спасителем мира. Стареющий виделся с самим императором. Старик запнулся. Он помнил, что встречался с императором на церемонии получения титула, прелести светской жизни начались намного позже, но виделся ли Ферка с его величеством после начала выполнения долга? Ученые императора предсказали ему тридцать лет жизни, но альтруист превратился в дряхлого старика за пятнадцать. Как же так вышло?

В бронзовую дверь постучали, прервав мысли спасителя. Стареющий выдохнул и направился к большой металлической двери, ведущей в главный зал. В ушах странно шумело, а конечности почти не слушались. Он приложил все силы, чтобы сдвинуть калитку, но не смог. Стареющий попробовал еще раз, но металл не желал поддаваться.

– Я не могу открыть дверь! – прохрипел Ферка, он становился слабее с каждой минутой.

Первый помощник открыл дверь и посмотрел на бледное лицо старика.

– Вы в порядке?

– Конечно, я полон сил. Давай сделаем это! Мир нуждается в помощи, – стареющий попытался улыбнуться. Что-то под кожей начало сильно чесаться.

– Мы можем подождать несколько дней. Вам не обязательно идти сейчас. – Вошедший помог встать своему господину и быстро осмотрел его, оценивая состояние стареющего.

– Слишком мало света. Нельзя допустить… чтобы урожая стало еще меньше… Надо дать свет. – Ферка прошел мимо и направился к бассейну, отказываясь от помощи. Он желал дойти до бассейна сам.

Помимо стареющего, в зале было всего пятеро людей. Так мало свидетелей подвига, так мало тех, кто действительно понимает всю важность момента. За годы существования ордена стареющих большинство стало относиться к жертвам как к данности. О беднягах вспоминали лишь в момент смерти очередного возвышенного. Их приглашали на балы, а при встрече кланялись, но во всем этом чувствовалась фальшь. Это была не благодарность, а скорее привычка.

В ритуале участвовали два младших коменданта, охраняющие Ферку и помогающие ему делать то, что возвышенный уже не мог из-за дряхлого, слабого тела. Они взяли двадцатилетнего старика под руки и помогли ему забраться в бассейн. Рядом с резервуаром стоял первый помощник, шепотом разговаривающий с ребенком. Девочке несколько дней назад исполнилось пять, но она уже была готова взять на себя бремя старейшего. Возвышенному было ее очень жаль. Через несколько лет малышку начнут пускать на улицу, может, даже дадут возможность вести светскую жизнь. Тогда она узнает, что у нее украли детство, юность, зрелость, оставив только старость. Будут сотни плюсов. Но горечь утраты станет преследовать беднягу всю ее недолгую жизнь. Она сделается мудрой и сильной духом, сможет помогать всем нуждающимся, а через десять лет окажется не в состоянии подняться с кровати без помощи. И все ее благородные поступки начнут казаться бесполезными. Сможет ли она побороть эгоистичные мысли и смириться с проклятьем, стареющий не знал. Дитя смотрело по сторонам, переводя любопытный взгляд с жертвующего на казначея, сидящего на полу. Глаза Ферки начали слезиться.

Чиновник, обложивший себя бумажками, ждал начала ритуала больше остальных. Он постоянно советовался с возвышенным по всем городским вопросам, а лучшее время для такого серьезного разговора – это самое начало ритуала. Такая уж была традиция. Это помогало стареющему сосредоточиться, а казначею – оправдать любое свое решение. Никто не станет спорить с приказом, вынесенным самим спасителем мира, хотя бы просто из вежливости.

– Начнем! – приказал дед, забираясь в ванную, не снимая церемониальных тканей. Помощник тут же взял в руку факел и опустился на колени прямо к печке, нагревающей воду в резервуаре. Управляющий финансами подошел к старику, доставая документы. Вид у экономиста был серьезный, намечался неприятный разговор.

– Господин Ферка, вот отчеты по вашей программе, – мужчина сразу перешел к делу. – К сожалению, оплата лечения нуждающихся за счет вашей казны обходится нам в три сотни дублонов в месяц. Я не думаю, что мы можем позволить себе продолжать программу.

Стареющий нахмурился. Он знал, что переубедить жадного казначея можно, лишь говоря на его языке. Аргумент он уже придумал, оставалось только правильно его подать.

– Я не согласен с вашим решением. Сколько фермеров выжило после того, как мы начали лечить их? Сотня? Две сотни? Три? И каждый из них платит двенадцатую часть своих доходов нам. И это не считая городской платы лично мне, как помощнику Луны.

– За этот месяц налоги составили сто дублонов с небольшим.

– В начале апреля, друг, – перебил его Ферка, однако сделал это так мягко, что казначей и не подумал возражать.

– К чему вы клоните? – чиновник развел руками, он был прекрасным счетоводом, но вот некоторых очевидных вещей осознать не мог.

– Как много крестьяне зарабатывают в апреле? Совсем немного. Урожая почти нет, а животные не плодятся. Однако даже в такое время мы получаем очень приличную сумму. К осени все окупится, а с сентября мы начнем получать в четыре раза больше, чем тратим на докторов. – Возвышенный посмотрел на лицо экономиста. Казначей планировал долгий спор, но не смог ничего ответить на аргумент спасителя.

– Я так понимаю, что содержание интерната вы оправдываете так же? – наконец выдавил из себя бухгалтер, стараясь сохранить хорошую мину.

– Абсолютно, дети – это будущее казны. – Ферка опустил голову, вода еще не вскипела, но старик сильно вспотел. Под кожей стало чесаться еще сильнее. В глазах двоилось, а внутри головы будто что-то росло. Такое же неприятное ощущение было в животе. Стареющего начали сильно беспокоить симптомы, но он решил не прекращать ритуал.

– Тогда я бы хотел обсудить ваш недавний договор с господином Арсем. За что вы заплатили ему треть недельного жалования?

– За олененка, – спокойно ответил стареющий, с трудом сгибая и разгибая пальцы. Руки совсем не слушались старика.

– Что?

– За олененка. Маленького такого, а глаза большие. В них будто есть… целый мир, – говорить стало труднее.

– Мы могли купить мясо по гораздо более низкой цене.

– Что же вы, голубчик, какое мясо? Недавно в лесу олениха… попала в капкан. Мучилась, бедняга. А детишки… ее без мамы остались. Вот я и заплатил Арсу, чтобы он позаботился о них. Пока не вырастут. Они быстро погибли, а один остался. Красивый. И людей не боится. – Ферка опустил голову под воду, но легче ему не стало. Из глаз текло столько слез, что старик перестал видеть. Если бы помощник заметил это, он бы приказал остановить ритуал.

– Я вынужден попросить вас снизить расходы на… заботу обо всех подряд.

– Постараюсь, но ничего обещать… не могу, – в горле образовался ком, мешающий говорить.

– Вода достигла нужной температуры, – вмешался в разговор первый помощник.

– Хорошо. – Ферка повернулся к своему приемнику. – Ты уже должна был запомнить все. Скажи-ка мне, как… – Вдруг старейшего вырвало прямо в бассейн. Он закричал от боли, извергая из своего рта кровь, смешанную с завтраком. Лицо ужасно горело. Стареющий попытался вылезти из резервуара, однако его конечности не слушались, и мученик упал, стукнувшись головой о кафель.

Охрана вытащила беднягу из бассейна. Дед продолжал стонать. Теперь из него выходила лишь кровь. Первый помощник подбежал к больному, взял его за руку и попытался понять, в чем дело. Старик повернулся к нему и посмотрел на друга залитыми кровью глазами. Вдруг Ферка заорал еще сильнее. Он начал чесать свое лицо так сильно, что стал сдирать кожу и мясо. Ребенок завизжал, увидев это.

К тому моменту, как на крики прибежал врач, старик уже был мертв…

Глава 1

– Эй, там, сзади, не отставать! Не хватало только, чтобы вы потерялись, – раздался громкий голос главного, и тройка уставших путников ускорилась, несмотря на то что давалось это им с огромным трудом.

– Долго нам еще идти? Темнеет уже. Когда луна перестанет светить, то никуда мы не пойдем, – заныл один из них, вдыхая ртом воздух через каждый слог, из-за чего его речь было сложно понять. Он, как и все члены команды, еле переставлял ноги, ноющие от огромной нагрузки. Лошади, тянущие их экипаж огромных размеров, уже вымотались и не справлялись с задачей, поэтому всем людям пришлось идти пешком. Первым с дилижанса слез Нана, являющийся негласным главарем этой команды отщепенцев. Он демонстративно отказался от своего места в повозке еще несколько дней назад и, несмотря на это, все еще шел впереди, показывая пример всем остальным. В отличие от остальных путников, постоянно жалующихся на все, что произошло, происходит или произойдет когда-нибудь, командир не позволил себе ни единого недовольного возгласа. Если не считать того раза, когда он по несчастному стечению обстоятельств серьезно испачкал свой любимый китель. Сейчас же одежда, являющаяся самым дорогим предметом из всего, что имел Нана, была больше похожа на тряпку. За время похода она успела растянуться, изменить цвет со светло-серого на просто серый, а также растерять добрую половину пуговиц. И все это притом что до этого жилет служил хозяину год с небольшим.

– Поэтому мы и торопимся. Черт его знает, что с нами будет, если мы остановимся у дороги. Давайте, ребята! Поднажмем! Деревня должна быть примерно за тем холмом. Если не доберемся до того, как луна уйдет за горизонт, то придется на свой страх и риск оставаться здесь. Вам разве хочется лежать посреди этих трухлявых деревьев, когда цель так близко? – крикнул он, стараясь подбодрить отряд. На его вопрос никто не ответил, однако жалобы прекратились. Идти оставалось совсем немного, но даже на этом небольшом отрезке команда могла понести потери.

– Нана, Нана, а там… где… мы… будем… – послышался слабый голосок слева от вожака в форме. Мальчик, а именно ему принадлежал голос, старался подобрать слова, чтобы задать вопрос. По лицу ребенка было видно, что составление предложений давалось ему, кажется, даже тяжелее, чем прохождение пути.

– Да, – сказал командир максимально ласково, желая подбодрить беднягу, который не смог научиться говорить даже к десяти годам.

– Где… будем… там большой… го… город. Как… как Хюг… как Хюгель?

– Нет, малыш, за холмом небольшая деревня. В Хюгель мы поедем потом. Иди лучше в телегу. Поспи, пока мы идем.

– Не… нет. Я с… вами. Я Нана! – сказал ребенок и указал на себя пальцем.

– Нет. Нана – это я. Тебя зовут Симон. Опять забыл свое имя? – спросил мужчина в форме и начал внимательно глядеть на своего подопечного, беспокоясь, не потерял ли бедняга еще часть рассудка от физических нагрузок.

– Нет. Я… я… я… как Нана! – исправил ошибку мальчик и уставился на вожака, ожидая одобрения. Тот кивнул, и малыш улыбнулся, обнажая свои зубы, которых у него явно не хватало.

– Симон! Иди сюда, не отвлекай взрослых, – позвали ребенка его родители, которые тоже уже валились с ног. И если мать выглядела просто уставшей, то отец был похож больше на привидение, чем на человека. Слишком плохое тело для того, кто взял на себя обязанность защищать свою семью.

– Сегодня опять свою порцию семье отдал, а сам и не притронулся. Ну не идиот ли? – начал шепотом ругаться главарь, а в его голове стали появляться картинки, как отец несчастного семейства отдает с трудом сохраненную еду, а сам голодает, возомнив себя героем. Командир уже проводил с ним воспитательные беседы, объяснял бессмысленность геройства в этой ситуации, но его слова не были услышаны. Нана даже пригрозил, что если мученик не перестанет отдавать свою порцию семье, то погибнет, после чего группа будет вынуждена избавиться и от жены, и от ребенка. Угроза подействовала, но лишь на несколько дней. Такой уж был характер у мужчины. Если бы семья жила в большом городе, он бы прослыл примерным семьянином. Жаль только, что в обществе бродяг его поступки выглядели глупо.

Вдалеке начали виднеться маленькие огоньки, кто-то в деревне зажег придорожные лампы. Луна уже почти исчезла за горизонтом, и их искусственный свет казался невероятно ярким. За спиной Наны послышались перешептывания, а кто-то, шагающий в самом конце, вскрикнул от радости, предвкушая скорую остановку. Человек в форме посмотрел назад и улыбнулся своим товарищам.

– Осталось немного, поднажмем, ребята! Скоро вы будете есть как коменданты, а потом еще лучше! – крикнул глава шайки, и вся толпа, насчитывающая одиннадцать человек, включая вожака этой стаи, издала радостный клич, похожий на рычание. Путники ускорились, не обращая внимания на усталость и боль, в их глазах было столько радости, что казалось, они сейчас побегут вперед, вытянув руки и вопя от счастья. Даже тройка самых слабых членов команды двинулась вперед, вначале поравнявшись с лошадьми, а затем и обогнав их. Нана повернулся, проверяя, не отстал ли кто-то от ликующих путников и не упал ли на землю, потеряв все силы. К счастью, позади был только Яромир, ставший правой рукой атамана, несмотря на то что присоединился к группе месяц назад.

– Наконец-то, – прошептал Яромир своим хорошо поставленным голосом. – Я уже начал думать, что мы все погибли в земмерских степях и вот это все, – мужчина указал руками на лес, – это пустота, которую хозяева создали в наказание нам.

– Брось. Накликаешь чего еще. Тем более с нашим-то планом. Как думаешь, Алес справилась с заданием?

– Не знаю. Мы всей толпой еле-еле дошли сюда, а ей пришлось в одиночку. Одно могу сказать: трупа ее мы не видели.

– Кто знает, а вдруг она восстала из мертвых? – жутким голосом сказал Нана и попытался засмеяться, но у него получился лишь сухой кашель.

– Хозяева даруют вторую жизнь самым достойным, а она одна из таких.

– Я знаю минимум дюжину благородных людей, которые не ожили, и двадцать мерзавцев, которые до сих пор бродят по земле, несмотря на смерти.

– Ты совсем не уважаешь хозяев.

– Мне можно. Комендантам все можно, забыл? – прохрипел вожак и достал из кармана серебряный медальон, демонстративно показав его своему собеседнику.

– Только крамольных не начни убивать. Значит, действуем как в прошлый раз?

– Да, тогда все прошло идеально, не будем ничего менять. Только теперь выберем более безопасный маршрут. Если мне еще раз придется остаться посреди степи с полупустым обозом, я лучше сразу перережу себе горло, – произнес Нана и внимательно посмотрел на своего советника, тот смог лишь кивнуть, прекрасно понимая всю ситуацию. Мало кто захочет неделю мучить свой организм, при этом подбадривать всю группу и не давать им повода усомниться в правильности выбранного пути.

– Ты не боишься, что в деревне будут одни параноики? В тот раз за нами следили целыми днями и ночами, – Яромир поморщился.

– Надеюсь, нет. В крайнем случае продемонстрирую им медальон. Жандарма будут уважать. Только перестань читать свои проповеди. Крамольный и комендант – это странный дуэт.

– Я постараюсь.

– Как в прошлый раз?

– Нет. Теперь буду паинькой и никого просвещать не стану.

Дальше они двигались молча, пока не дошли до импровизированного лагеря, который был в спешке раскинут на окраине деревни. Странники даже не стали ставить палатки, а просто расстелили на земле специальное толстое покрывало и улеглись спать. Рядом с лагерем стояло еще полдюжины человек, глазеющих на происходящее с явным непониманием. Одним из них был высокий мужчина, чей возраст определить не представлялось возможным. Если судить по седой бороде, которая доставала ему почти до пупка, ему можно было дать лет шестьдесят. А судя по мускулам, заметным даже под широкой рубашкой, гладкому лицу и осанке, прямой, словно позвоночник мужчине заменял стальной прут, это был человек лет тридцати, но никак не больше. Он стоял на ткани и пытался разбудить одного из прибывших, того, что больше всех ныл о своей усталости.

– Ничего у вас не выйдет, милый господин, это тело не разбудит даже левиафан. Да, думаю, и других тоже поднять будет сложно. Меня зовут Нана, я отвечаю за этих грубиянов, так бездумно обосновавшихся здесь. Я так понял, они не представились.

– Ага, – слегка опешил от потока слов здоровяк. – Проваливай, нам не нужны новые жители.

– Ох, да какие мы жители? Понимаете ли, – вожак положил руку мужчине на плечо, – мы долгое время странствовали по миру, однако последняя неделя пути далась нам так тяжело. Я и мои братья просим всего лишь день отдыха. Готов заверить вас, что мы не причиним вам вреда. Как видите, у нас даже нет с собой оружия. Что мы можем противопоставить вам, таким… сильным и работящим жителям? Мы просим один день отдыха. Всего один.

– Смотрите! Эти все клейменые! – крикнул один из жителей деревни и указал пальцем на наколки лежащего на земле путника.

– Гони их!

– Пошли прочь, предатели!

– Проверьте свои кошельки. Они точно нас обворовать хотят.

– Ты слышал, что сказали наши. Только преступников и другого отребья нам не хватало.

– И вновь вы ошиблись. Мы никакие не попрошайки. Среди нас торговцы, солдаты, возвращающиеся домой, семья, которая после пожара едет просить помощи у богатых родственников. Лично я комендант, – Нана достал медальон и продемонстрировал его собеседнику, тот уставился на талисман как завороженный.

– Комендант, говоришь? – голос мужчины утратил свою твердость. – Тогда… простите за грубость. Располагайтесь. Наш дом – ваш дом.

– Ему хватило всего лишь побрякушки, чтобы заткнуться. Этот глупец мягче, чем детская кукла. Дави своей должностью, – прошептал Яромир на ухо своему товарищу.

– Самый что ни на есть. Только что вернулся из похода, очередную крамольную деревню… ликвидировали. Все эти люди прошли необходимые проверки. У них нет признаков безумия, и я пристально слежу за каждым из них. Другими словами, каждый из них под моей личной опекой. И я не хочу требовать у вас каких-то привилегий. Я прошу просто дать мне и моим людям переночевать. Приведи вашего коменданта, он должен понять, в каком мы положении.

– У нас его нет.

– О! Вот оно как! Значит, я заодно смогу провести небольшую проверку. Не волнуйтесь, милый друг, это нормальная процедура для таких небольших поселений.

– Небольших? Тут же огромная торговая станция, – вмешался в разговор один из бродяг, разбуженный голосами.

– Оно богатое, но небольшое. В любом случае мы бы хотели остаться, так что позовите кого-то из главных. Старосту, – ответил Нана, но бедняк уже заснул.

– Он перед тобой. Но почему вы тащите группу этих крамольных?

– Я же уже говорил, что недавно было ликвидировано опасное поселение. Все сумасшедшие уничтожены, но вместе с ними и город. Пускать их к нормальным людям нельзя, поэтому лорд приказал доставить самых адекватных в другое поселение.

– И вы всего один?

– А больше и не надо. Эти крамольные безопасны. Вы мне верите?

– Конечно, комендант.

– Славно. Тогда я прошу вас, староста, помочь нашей группе. Заверяю вас именем империи, что мы не хотим причинять вам вред. Я бы заплатил вам за ночлег, так как прекрасно понимаю, как все устроено, однако у меня нет с собой ни монеты. Гол как сокол.

– Тогда…

– Но могу заверить вас, как верный слуга нашего правителя, что вашу доброту отметят наверху. Я об этом позабочусь. Такому маленькому селу пригодится заверенный доклад коменданта. Так вы разрешите нам остаться? Мне бы хотелось, чтобы это был просто ваш добрый жест, а не мой приказ.

– Конечно, такой важный гость всегда может рассчитывать на наше гостеприимство. Прошу прощения за грубость. Господин комендант, вы бы не хотели остановиться в нашем доме?

– С большим удовольствием! А что насчет моих друзей?

– Они крамольные… Я… сейчас что-то придумаю… Они могут остаться в моем хлеву. Там сейчас почти нет животных, так что проблем не будет, – было очевидно, что староста беспокоится за скот, а не за отступников. – Может быть, остальные тоже согласятся приютить у себя нескольких.

– Яромир, ты не против?

– Нет. – Крамольный прекрасно понимал, что свинарник был лучшим вариантом, который мог выбить Нана. Ближайшие к столице округа славились своей ненавистью к альтернативным учениям. Даже с заступничеством коменданта большинство местных не считали еретиков за людей, несмотря на все законы, принятые в последнее время. Яромир поклонился старосте, поблагодарил за великодушие, после чего направился в сарай, прихватив свою походную сумку и покрывало.

Хлев оказался просто огромным, крамольный предположил, что в нем могло поместиться не меньше двухсот голов скота. Однако животных внутри практически не было. Яромир насчитал трех лошадей, пять коров, а также услышал минимум одну свинью, прячущуюся где-то в другом конце помещения. В сарае имелся лишь один факел, снять который не получилось, поэтому об осмотре можно было забыть. Еретик расстелил покрывало на чем-то мягком и совсем не похожем на солому, но прежде, чем он лег, крамольный почувствовал чей-то взгляд на себе.

– Здесь кто-то есть? Ау! – Яромир пошел вглубь сарая, стараясь разглядеть хоть что-то в темноте. Он делал медленные шаги вслепую, почти не отрывая ноги от земли. Крамольный быстро взял в одну руку кинжал, если так можно назвать грубо сделанное лезвие, а другую выставил вперед. Было очевидно, что оружие будет абсолютно бесполезно, если в хлеву есть кто-то крупнее щенка и настроенный агрессивно к новому гостю. Когда Яромир углубился в хлев на сотню метров, он услышал странный звук слева. Еретик повернулся и нащупал рукой тонкий металлический прут. Яромир убрал клинок и протянул вторую руку. На ощупь предмет напоминал клетку. Крамольный взялся за прутья и вытащил нечто на свет. В его руках оказалась большая клетка, прикрепленная к стойке, внутри которой сидел попугай в наморднике.

– Кто-то есть. Привет, дружок. Что за зверь надел на тебя эту штуковину? Ты понимаешь мою речь? – сказал Яромир, уже открывая клетку. Попугай кивнул и отошел от дверцы, чтобы не мешать отступнику. – Вот так. А теперь высунь голову, чтобы я мог снять твою маску. Хочешь вылезти полностью? Хорошо, только с коготками аккуратнее. Какие они у тебя длинные! Так, что тут за узел? Кажется, понял.

– Фух, как же свежо! В ней так трудно дышать! – выдохнул попугай, подлетев и приземлившись на деревянную перегородку, где Яромир мог его хорошо разглядеть. За серыми перьями птицы давно никто не ухаживал. Клюв с когтями были в два раза больше нормального размера. О бедняге совсем не заботились и не давали возможности сделать это самому. У него совершенно не имелось акцента, который присущ всем жителям севера.

– Знаю. Меня в свое время тоже держали в наморднике.

– Спасибо, приятель.

– Зови меня Яромир. Ты не против, что я составлю тебе компанию этой ночью?

– Конечно, нет. А меня зовут Лот. Как того вождя. Приятно, что теперь здесь кто-то, кроме скота. Меня обычно навещают, только чтобы покормить. Так что я рад любой компании, а в особенности такого же, как и я.

– В смысле?

– Меня держат в этой дыре, так как считают, что я просто дорогой трофей. Относятся как к вещи и не хотят пускать в дом. О тебе местные тоже плохого мнения и в дом не пускают. Понял?

– Понял. Нас обоих не пускают по глупым причинам. Здесь одни грубияны. Так ты слышал наш разговор?

– Я слышал.

– Ой. Совсем забыл о вашем слухе. Не обижайся, пожалуйста. – Яромир приложил правую руку к середине груди и слегка наклонился, показывая жестом свое сожаление о бестактности.

– Все в порядке. Я уже привык.

– Славно. Когда я был на северо-востоке, то кучу ваших случайно обидел.

– Ты был на севере?

– В основном проездом, больше месяца оставался только в Усть-Горе.

– Я как раз оттуда! – вскрикнул Лот. – Как давно ты там был? Попугаев все еще отлавливают? Я уже могу снять этот ошейник?

– Спокойнее, спокойнее. Я появлялся там в последний раз десять лет назад. Ты тогда еще совсем птенцом должен был быть. И в то время найти попугая без ошейника было сложнее, чем человека, не курящего голубой амарант.

– Когда меня покупали и увозили оттуда, было примерно так же.

– А когда это было?

– Года три назад.

– Тогда мне нужно расспросить тебя. Как там дела с крамольными?

– Так же, где и везде. Рубят, арестовывают, пытают. Но по сравнению с тем, что здесь, там благодать.

– Ага, благодать. Слушай, я не хочу показаться грубым, но я ужасно устал с дороги. Я пойду лягу, а то ноги не держат совсем.

– Хорошо, сейчас только устроюсь поудобнее. – Лот слетел со своей жердочки и приземлился на сумку Яромира. Еретик отметил про себя, что его новый друг обладает поразительной наглостью, но это лишь повеселило отступника.

– Ты же не выклюешь мне глаза во сне?

– Была такая мысль, но у меня есть на тебя планы.

– Какие?

– Хочу побольше узнать о ваших учениях, а то всю жизнь только и слышу, что поклонение хозяевам – это плохо. Сколько раз спрашивал, но мне никто не объяснил нормально. Крамольные в Усть-Горе не любят делиться своими тайнами. Только один комендант пригрозил меня общипать за лишние расспросы. Ненавижу комендантов.

– Они не имеют на это права. Коменданты не могут трогать тех, кто не сошел с ума от влияния хозяев или не нарушает закон. Поверь мне, это правило им вбивают так глубоко, насколько это возможно, – сказал Яромир, после чего начал вслух бранить всех членов ордена, которых встретил за свою жизнь.

– Мы оба знаем, что некоторые нарушают правила. А насчет информации об учениях… Вот в этой книге собраны мои конспекты, накопленные за десять лет общения с группой крамольных. Поверь мне, те ребята могли такое… Ух. А если не хватит, то, возможно, когда-нибудь поговорим с кем-то из сущностей, близких к крамоле. Не с левиафанами, само собой, но с духами, думаю, получится.

Они разговаривали еще несколько часов, несмотря на усталость. Оказалось, что Лот, проживший все детство в краю, где меньше всего комендантов, совершенно не знаком с альтернативными учениями. Однако, несмотря на необразованность, попугай ненавидел жестоких и ужасных инквизиторов, жадную стражу и специальных надзирателей, следящих за популяцией разумных птиц. Злоба его была настолько сильной, что Лот распушал свои серые перья и начинал нервно царапать дерево когтями. Такая реакция не могла не порадовать еретика. А когда Яромир показал свое клеймо на левой ладони, то раззадорил собеседника еще сильнее. Дошло до того, что крамольному самому пришлось успокаивать попугая, готового лично лететь в замок императора и вырвать тому глаза. Спустя полчаса разговоров на более спокойные темы они начали рассказывать друг другу смешные истории из жизни, и только после этого два новых друга легли спать.

Яромир закрыл глаза и быстро прогрузился в сон. Усталость после недель долгого похода дала о себе знать. Ни грязь, ни вонь от животных не могли удержать крамольного от погружения во тьму, так похожую на мир хозяев, разве что лежа с закрытыми глазами в сарае, находящемся в мире без солнца, можно было увидеть куда больше света. Вскоре у него возникли странные видения. Сон был посвящен знакомой многим истории первого императора новой империи, чье имя неизвестно, а потому все называли его просто Бедным Дитятей. Однако Яромир видел произошедшее немного иначе, чем говорилось в том мифе, в который его заставляли поверить. Во сне ребенок был не марионеткой военачальников, борющихся с крамолой, как считали многие историки, а жестоким тираном, лично спалившим свою родню, сошедшую с ума под влиянием хозяев. Император приказывал уничтожать целые города, лишь бы избавиться от тех, кто был верен своим создателям. Это не помогло.