Czytaj książkę: «Песчинка. Пустой мир»

Пролог

– Кажется, начинается! – кричит папа, и моё сердце отбивает бешеный ритм волнения вперемешку со страхом.

Вот и наступил этот день, о котором твердили пророки всех веков. Сегодня. Это конец света, уничтожение всей жизни на земле или просто истребление. И никто не сможет помочь людям. Мне страшно. Мне так страшно!

Мама снова начинает истошно кашлять, полетев со стула на пол. Папа хочет помочь, но сам загибается от боли. Их кожа покрывается страшной сыпью, я никогда такого не видела! Мой маленький братишка отбрасывает вилку: еда ему уже точно не нужна. А новорожденная Седи? Она громко кричит в кроватке и мама не в силах до нее дойти. Я единственная, кто не испытывает ни боли, ни дискомфорта. Моя кожа по-прежнему чистая и белая, а значит, я в состоянии добраться до малютки и успокоить ее.

Делаю шаг к малышке.

– Нет! – слышу дикий крик папы.

Но он не успевает меня остановить. Младенец уже молчит, а его тело разлагается на глазах, постепенно исчезает, обращается в пыль. С трудом подавляю тошноту.

На улице царит настоящая паника. Слышу выстрелы и вопли женщин, рыдания, визг тормозов и бум! Что-то врезалось в витрину, не очень далеко от нашего дома.

Мама сворачивается клубочком на полу, ее трясет в лихорадке, хотя, возможно, это нервный припадок. Я только начинающая медсестра и не знаю, как помочь своим родным. Рыдаю в голос и кричу: «Помогите же! Они умирают!»

В какой-то момент отключаю сознание и слышу только стук своего сердца, отдающийся в ушах. Глубоко дышу. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Постепенно возвращается гул. Нет. Это не остановить! Смотрю на пол, а от мамы уже ничего не осталось. Только одежда.

– Мама! – в неистовстве рву голосовые связки, и скоро крик переходит в яростный вой. Перед глазами пелена. Папа хватает за руку и куда-то тянет за собой. Чувствую холод, идем вниз по лестнице. Что будет? Что будет?

Раздается визг. Оглядываюсь вокруг, мы в подвале. Здесь темно и сыро.

– Заходи! – велит мне папа, указывая на комнату.

– Что это?

– Переждем здесь, – он тяжело дышит, а его правая рука начинает чернеть. Опять реву. Только не папа, Господи!

– Это «бомбоубежище», – объясняет он, ожидая, когда я войду. – Мы построили его десять лет назад на случай войны. Здесь есть еда и лекарство. Ты справишься, я знаю.

Разворачиваюсь.

– Что? А ты, пап?

– А я буду наблюдать за тобой из дома Господнего, – отвечает он и закрывает тяжелую железную дверь. Поворот замков. Я остаюсь одна.

– Нет, папа! Не-е-ет!

Глава 1

Над городом сгустился знойный воздух. Уже несколько дней стоит удушливая жара. Держу заправочный пистолет одной рукой, а второй вытираю пот со лба. Заправлять автомобиль нет необходимости, но я уже натолкала вещей в багажник и не хочется все перекладывать, когда изнемогаешь от жары. Да и кондиционер в автомобиле работает исправно. Таких машин мало, где уже можно найти. За пять месяцев большинство автомобилей, особенно те, что «отдыхают» на открытом воздухе, приходят в негодность. Тормозные колодки покрываются ржавчиной, разряжается аккумулятор и масло необходимо менять. Я не всегда могу взять и сменить машину. Если и возникает острая необходимость – например, поломка – стараюсь взламывать гаражи и брать машину в более или менее хорошем состоянии.

На заправке, в магазинчике, набираю несколько бутылок воды. Без электричества летом холодных напитков не сыскать. Радуюсь, когда удается найти холодный подвал или погреб. Там в основном хранится спиртное, но и воду тоже можно достать. Прохладную.

Мечтаю найти горный источник и искупаться в освежающей ледяной воде.

Но пока я нахожусь в штате Мэриленд и направляюсь в округ Калверт к Чесапикскому заливу. Там жили мои бабушка с дедушкой – родители отца. Дед был вирусологом, и я надеюсь, что он знал хоть что-нибудь о болезни, которая унесла жизни всех людей на этой планете, а также животных. Хочу знать, почему я выжила. Меня спас явно не тот подвал, называемый «бомбоубежищем». Если бы я подхватила вирус, то умерла бы прямо там. Тут что-то другое.

Еду на невысокой скорости, так как на дорогах очень часто встречаются препятствия в виде ряда машин, раздавленных в лепёшку или перевернутых. Бывает и так, что приходится ехать в объезд, искать другие пути.

И вот опять. Тихо двигаюсь по Уилсон Роуд, и перед глазами вырастает груда металла. Нажимаю на тормоз. О парковке можно не думать, никто не оштрафует и путь преграждать некому. Выхожу и осматриваю место, чтобы выяснить, смогу ли я объехать огромные, лежащие на боку, грузовики. Но нет, прямо перед Феирвью Истейтс Драйв есть еще несколько машин. Решаю вернуться и свернуть на Кэмп Кауфман Роуд. Как же я ненавижу такие моменты! Особенно, когда устала и хочу спать. Я провела в дороге больше месяца и единственное желание сейчас – добраться до места.

Глава 2

Я рада, что к тому времени, как мой автомобиль подъезжает к дому дедушки, день плавно переходит в вечер. Жара и духота уступают место легкой необременительной прохладе.

Паркуюсь у ворот, и мой печальный взгляд застывает на стенах белоснежного двухэтажного коттеджа.

Как же давно, кажется, я здесь не была. На самом деле, мы приезжали всей семьей сюда прошлым летом. Тогда никто еще не подозревал о конце света. Дедушка праздновал семидесятилетний юбилей – последний в его жизни, да и вообще в жизни всей семьи.

Смахиваю слезы с лица, проведя по нему ладошками, и иду по дорожке, заросшей густой травой. За садом теперь никто не ухаживает, кроме насекомых. Вот еще одна задача: люди вымерли, животные тоже, но большинство насекомых живут, и москиты каждый вечер напоминают мне о том, что я тоже еще жива.

Дверь заперта изнутри. В груди всё сжимается – они были в тот день дома. Господи, вот, кажется, что уже пережила этот нелегкий период, когда оплакивала всех своих близких и друзей, но оказавшись в родном месте, опять готова рыдать навзрыд.

Обхожу дом, оказываюсь в колючем кустарнике, но терплю его натиски и влезаю в открытое окно.

В доме стоит запах гнили. Не людских тел, нет. Они все превратились в пыль и давным-давно растворились в воздухе. Это испорченные продукты, ведь электростанции перестали работать, энергия не поступает в дома. Я пользуюсь генераторами, если они имеются. У дедушки, точно знаю, он есть.

Сначала осматриваю дом. В спальне на кровати, обнаруживаю белую сорочку в красный мелкий цветочек, а рядом серую мужскую пижаму. Здесь их и не стало. Ничего не трогая, быстро выхожу из комнаты. Пускай покоятся с миром. Их прах наверняка смешался с пылинками в воздухе, и я не имею права их тревожить. В конце концов, в доме есть другие спальни.

Уборка занимает всего два часа. Я нашла генератор, но пропан в нем закончился, поэтому позаимствовала новый в соседнем доме. С электричеством могу пропылесосить, и холодильник работает. Вычищаю его как следует и забиваю водой. На кухне нахожу пачку макарон, растительное масло и соль. Отвариваю и ужинаю.

И так на протяжении пяти месяцев. Не живу, а существую.

Одна… на весь мир.

Глава 3

Мой дедушка Йонас Кэмп был вирусологом и почти всю свою жизнь проработал в научно-исследовательском институте в Сан-Франциско. В округ Калверт он и его жена, моя бабушка, переехали, когда дедушка вышел на пенсию. Бабушка была флористом и идея жить в красивом месте, где можно выращивать разные виды цветов и составлять икебаны, ей сразу понравилась. Однако заслуженный отдых дедушки не продлился и года, когда в институт поступила информация о новой разновидности вируса, которому дали название «ОК». Я не знаю, как расшифровывается это название, и до сегодняшнего дня знать не хотела. В течении нескольких лет этот вирус был засекречен, вирусологи исследовали новую болезнь, а также упорно искали лечение, ибо вирус убивал человека полностью, не оставляя и следа. Дедушка участвовал в этом открытии и имел записи, за которыми я и приехала сюда.

В кабинете на столе лежит слой пыли. Вчера я не добралась до него, чтобы убрать. По сути, мне всего лишь нужны записи. В нижнем ящике нахожу толстые тетради с наклейкой «ОК». Пока компьютер включается, решаю полистать записи.

Очень много незнакомых медицинских терминов. Я тоже училась в медицинском институте в нашем штате, но доучиться мне было не суждено. А если бы закончила, то стала бы квалифицированной медсестрой. Вирусология – это не укольчики в попу ставить. Здесь всё гораздо серьёзнее и шире.

Что меня действительно порадовало, так это расшифровка названия.

«ОК» – объединенный комплекс – вирус, который включает в себя симптомы около сотни известных, а также доселе неизвестных человечеству болезней.

Далее только формулы и непонятные пометки. Вздыхаю. Чтобы это понять, нужно, как минимум, иметь начальные знания в сфере вирусологии. Я же совсем не разбираюсь в этом. И почерк у дедушки был размашистый, непонятный. В его компьютере нахожу всего один файл и распечатываю. Дедушка в свои годы не очень доверял технике, поэтому беру две толстые тетради, распечатку с формулами и кладу в сумку. Поеду в Сан-Франциско в исследовательский институт и пошарю там.

Хочу знать, что за дрянь убила моих родных, да и всех людей, включая животных, на планете. Хочу знать, почему меня этот вирус не поразил. А еще питаю надежду найти хотя бы одного живого человека. Если жива я, то, возможно, в каком-то уголке мира есть такие же выжившие.

Глава 4

Мне предстоит долгая дорога. До Сан-Франциско примерно сорок часов, то есть ехать мне примерно три тысячи миль. В моей машине, к счастью, установлен навигатор. Заранее подзаряжаю все батареи. Нахожу у деда переносной холодильник и забиваю его водой. Июнь в этом году очень жаркий, еще солнце не взошло как следует, а по моим вискам бегут капельки пота.

Сажусь за руль, включаю радио, чтобы проверить частоты. Мало ли, может кто-нибудь найдет способ связи. Но нет. Только белый шум. Некоторое время сижу в тишине, огорченно глядя на дедушкин коттедж, затем сую USB-флэшку в разъем, и салон наполняется музыкой знаменитых людей, которых уже нет.

Я точно знаю, что их нет. Последние события слишком красочно показывали, к чему всё идёт. Ведь что значит город без людей? Нет людей – нет топлива. Нет топлива – значит, по всему миру перестают работать электростанции. Потеряв энергию, водяные насосы в метро, поддерживающие уровень грунтовых вод, отключаются. Подземные тоннели по этой причине, скорее всего, затопило. Я не видела, что творится в других странах и городах, но хватило той картины, что предстала передо мной в первый день выхода из «бомбоубежища».

На самом деле жить в пустом мире страшнее. Затопление станций приведут к оползням, которые вызовут обрушения зданий в крупнейших городах мира. Я уже не говорю про стихийные бедствия. Однажды я задумалась о спутниках Земли, которые, потеряв питание, медленно падают на Землю. Одни, возможно, сгорят в атмосфере, другие врежутся в Землю и вызовут многочисленные пожары. Это может случиться уже через сто или сто пятьдесят лет, а может уже завтра. Я не ученая и не знаю точных цифр. Но от подобных мыслей поневоле начинаешь дрожать.

Остановить самую страшную катастрофу сможет человек. Если такой есть. Пока что это я. Но разве я смогу одна подключить энергопитание во всём мире, чтобы избежать самой ужасной участи…

Первые шесть часов проходят легко. Нет движения, нет патрульных на дорогах. Пару раз заправилась. Бензин еще сносный. А вот через год я буду заправляться дрянью. Страшно представить. Возвращаемся в первобытное время.

В каком-то магазине нахожу вполне съедобные консервы, с аппетитом съедаю их. Еще через два часа, проезжая город Толидо, вижу кофейню. Там работает генератор, чему я удивляюсь и даже кричу на улице: «Есть кто живой?»

Кофе мне понравился. Жаль, все мучные изделия оказались черствыми, некоторые заплесневелыми и непригодными к пище. Но печенье, если помакать в кофе, можно есть.

Для ночёвки использую придорожные мотели. Сплю в люксах. Если есть горячая вода, а с такой жарой бойлеры нагреваются до предела, то принимаю душ.

Все идет хорошо и согласно задуманным планам, постепенно приближаюсь к Сан-Франциско. Остается всего несколько часов, когда моя машина делает «кряк» и глохнет посреди дороги. Сижу и не дышу, потому что понимаю, что нахожусь в глуши. Поблизости не вижу ни одной машины.

Расстроенная открываю капот, а оттуда валит дым.

– Этого еще не хватало, – печально говорю самой себе.

Синий указатель впереди говорит, что недалеко есть деревня. Выбора нет. Достаю сумку, перекидываю через плечо, затем, пообещав вернуться за остальными вещами, двигаюсь по ухабистой тропинке в сторону, где виднеются крыши домов.

Добираюсь по самому пеклу до деревни. Улочки узкие, вижу всего несколько домов. Территория ухоженная, тщательно подметена, кое-где присыпана желтым песочком. Моё сердце гулко забухало. За пять месяцев ветер должен был разбросать листья. Во дворе одного из домов вижу остатки костра. Не может быть, думаю я, неужели нашелся еще один человек.

Хочу постучать кулаком в дверь, а она тут же со скрипом открывается. На минуту застываю, как обмороженная. Какое-то нехорошее предчувствие овладевает мной, но я упрямо шагаю внутрь дома.

Ну и вонь!

Прикрываю нос, стараясь дышать только ртом, пока обхожу дом.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь? – кричу, заглядывая в каждую комнату. Что-то слышу. Кашель. – Эй! Где вы?

Бегу на второй этаж. Вонь усиливается. Вбегаю в первую попавшуюся комнату, и меня тут же выворачивает от запаха.

В конце концов, беру себя в руки и еще раз смотрю на мужчину, который лежит на койке, весь черный, покрытый волдырями.

– Уходи, – хрипит он. – Уходи.

Не знаю почему, но я подчиняюсь. Помочь человеку я уже ничем не смогу. Пока бегу, перед глазами стоит образ моей сестренки Седи. Вспоминаю, как она растворилась у меня на глазах. Становится плохо и не хватает воздуха. Толкаю дверь, вбираю как можно больше воздуха, а потом, упав на колени, долго плачу.

Глава 5

В одном из гаражей нахожу рабочий «Рендж Ровер» с кондиционером. Я растерянна и по-прежнему нахожусь в шоковом состоянии. Мужчине удалось прожить еще пять месяцев после эпидемии, и всё равно вирус его сожрал. И такое что ли возможно?

Как же страшно.

Забираю вещи из сломанной машины, и дальше до Сан-Франциско еду по указателям, почти без остановок. Ранним утром в городе прохладно и туманно, так что я поднимаю все стекла и включаю дальний свет. Врезаться можно в любую секунду, поэтому скорость не превышает двенадцати миль в час. Очень много опрокинутых грузовиков, на обочинах груды одежды. Похоже, в этом месте толпился народ, предполагаю я, а затем стараюсь ни о чём не думать. Концентрируюсь на том, что необходимо найти научно-исследовательский институт, а для этого, ориентируясь по указателям, нахожу главную улицу и, медленно двигаясь по ней, ищу почтовое отделение или книжный магазин, где можно добыть путеводитель.

Передо мной открывается красивый город, окутанный прозрачной дымкой тумана. Дороги широкие, ровные. Мой автомобиль катится мягко и комфортно, слышно как приятно трутся о землю шины. Надо признать, что Сан-Франциско находится в самом живописном месте, где с трёх сторон омывается водой: заливом Сан-Франциско с востока, Тихим океаном с запада и проливом Золотые Ворота с севера. Вот куда я отправлюсь, когда закончу с институтом.

Проезжаю мимо застывших трамваев, мимо ещё зеленых парков, замечаю красные и желтые флажки. Люди готовились что-то праздновать. А возможно, это еще с нового года не убрали. И кто теперь уберет?

Изредка встречаются полуразрушенные здания, в разбитых окнах которых зияют дыры. Трудно предположить, что здесь происходило. В Мэдисоне зрелище намного хуже, но я точно знаю, что обезумев под конец, люди стреляли… Или стреляли блюстители порядка в надежде остановить буйных умирающих граждан.

В «Бургер кинг» нахожу теплую пепси и бросаю несколько жестяных банок в свой переносной холодильник. Не сдержавшись, забираюсь в коричневые мини-трамвайчики, но ничего интересного там не нахожу, кроме груды одежды. А, заприметив детскую погремушку, поскорее ухожу оттуда.

Этот город такой же мёртвый, как и все предыдущие.

Через два часа нахожу то, что искала. Снаружи научно-исследовательский институт выглядит как обычное современное здание. Фасад создан в темно-коричневых тонах. Смотрится очень стильно. Но безжизненно.

Когда вхожу внутрь, по всему телу пробегает холодок. Иду по коридору, наступая на битое стекло, белые халаты и другую одежду, и отчаянно борюсь с тяжелым грузом на душе. Я даже не знаю, с чего начать. Надпись «Лаборатория» приводит меня вниз. Внутри стоит специфический запах, я морщусь, затем поднимаю с пола маску, еще запечатанную в полиэтилен. Без нее мне не справиться с приступом тошноты. Уж понятия не имею, чем тут пахнет, но пахнет скверно.

Просматриваю последние заключения с надписью «ОК-0108». У дедушки номер нигде не зафиксирован, поэтому озадаченно изучаю цифры. Глаза опускаются ниже, останавливаются на записи «выявлено», где читаю только пару строк:

«В крови обнаружены суммарные антитела к возбудителю сифилиса, поздняя стадия. Также выявлены неизвестные антитела. Требуется повторный анализ».

На других листках всё почти то же самое с небольшой разницей. Но последние два предложения неизменны.

НЕИЗВЕСТНЫЕ АНТИТЕЛА.

ПОВТОРНЫЙ АНАЛИЗ.

«Они до самого конца так и не изучили этот вирус», – думаю я, затем поднимаюсь по лестнице наверх, прохожусь по отделениям больницы, заглядываю в кабинеты врачей, читаю все их записи. В компьютеры попасть не удается, так как нет электричества, а батареи сели. Выключенных ноутбуков наверняка не было в тот день. Потом в голову приходит мысль – взять один ноутбук с собой, где-нибудь подзаряжу, и можно будет добыть информацию. Ученые должны же были знать хоть что-нибудь об этом гадком вирусе!

Белая дверь, на табличке которой написано «Джон Вайбер – учёный вирусолог и эпидемиолог», не заперта. Отлично! Он-то мне и нужен. Захожу внутрь, сгребаю в руки компьютер, собираю провода. Его туфли находятся прямо около стула, халат видимо сквозняком выбросило на пол – окно раскрыто настежь, – на столе ручка и стикер. Читаю, что там написано:

«0108 убил и меня».

– О, Господи! – вдыхаю, затем медленно выдыхаю, приведя маску в движение. С меня достаточно. Чувствую, что нужен отдых. Сейчас найду чистую квартиру с хорошим генератором и на пару дней остановлюсь там. В дороге вымоталась так, что сил сосем не осталось – ни физических, ни моральных.

Открываю дверь, но не ухожу, потому что в глаза бросается пальто учёного. В течение минуты проверяю карманы, и во внутреннем, наконец, нахожу планшет. Разве человек будет просто так класть планшет в потайной внутренний карман? Решаю, что нет, и беру вещицу с собой.

В центре города заглядываю в электронный магазин, подбираю зарядное устройство на планшет, затем отправляюсь на поиски квартиры. Иду пешком, так как район сам по себе хороший и благоустроенный. Но чем дальше двигаюсь, тем сильнее становится чувство, что за мной наблюдают. Останавливаюсь. Резко оборачиваюсь. Никого. Снова иду. Гибкая подошва моих кед мнёт под собой мелкий песок. Прислушиваюсь к посторонним звукам, ведь в пустом городе ты словно в туннеле – любой шорох может быть услышан. Я буду счастлива, даже если это окажется крохотная мышь.

– Эй! – негромко произношу, и мой голос эхом уносится ввысь.

Давно пора смириться с игрой собственного воображения. Я уже столько месяцев одна, что поневоле начинаю сходить с ума и придумывать живых людей.

– Одна маленькая мышка, – напеваю себе под нос, приближаясь к дому, – и у меня будет друг.

Печально улыбаюсь, берусь за железную ручку, чтобы войти в подъезд, и вот тут уже слух меня не подводит. Раздается грохот, потом треск и звук быстро удаляющихся шагов.

Это не мышка. Это человек!

Глава 6

Прислушиваюсь. Перед глазами стоит мёртвый город, окутанный угнетающей тишиной. И так сейчас, наверное, по всей планете: и в Мексике, и в Канаде, и в Китае, везде. Туман давно рассеялся, небо чистое. Ненароком мелькает мысль, что самое время для туристов, открывать новые уголки мира. Однако, этому уже не суждено случиться.

Шум повторяется, едва я отхожу от дома. Теперь уверенности прибавилось, я не ошиблась, и это не чудится. Следую на звук, сворачиваю в переулок между высокими зданиями. Никого. Вдоль стен стоят баки с гниющим мусором. Откуда-то сверху капает вода. Шаги доносились из этого места, мне не может показаться, потому что других звуков в городе нет. Ощущаю, как грудная клетка быстро вздымается, а на шее пульсирует жилка.

– Эй! Выходи! Я безоружна! – кричу в пустоту, шарахаясь от собственного голоса. За пять месяцев я мало говорила вслух. – Ну же… я не сделаю тебе ничего плохого.

Медленно двигаюсь вперёд, готовясь к тому, что могу увидеть. Больной мужчина в деревне до сих пор не выходит из головы. Но я старательно представляю здоровую молодую женщину или паренька, может, мальчишку. По шагам трудно сказать, но ясно, что человек быстро и легко бегает. Хорошо бы найти хоть одного целого, подружиться с ним и вместе думать, как выжить.

Переулок закончился, я очутилась на соседней улице. Смотрю то направо, то налево, а сердце так и колотится, готовое вырваться в любую секунду.

Сдаться?

Разочарованно вздыхаю и разворачиваюсь, чтобы идти обратно, когда замечаю тень. Этот кто-то прячется за голубым трамваем, находящимся от меня всего в нескольких шагах. Не хочу напугать человека, поэтому думаю, как незамеченной приблизиться к трамваю. Но в какой-то момент передумываю и решаю сменить тактику.

– Ладно, – громко говорю и пячусь назад, – хочешь жить один… или одна… валяй! Мы могли бы помочь друг другу. Но раз так…

Делаю взмах рукой и скрываюсь в переулке, но не ухожу, а прячусь за первый попавшийся бак. От запаха гнили кружится голова и тошнит.

Через минуту вижу, как из-за трамвая выходит маленькая девочка. В моем сердце поселяется тёплый лучик, а на глаза пробиваются слёзы. Здоровая девочка, немного лохматая и чумазая, но видно, что крепкая. Глаза большие, ясные. На ней черные шорты, гольфы, а сверху майка без рукавов. На шее висит бинокль. Она, видно, давно за мной наблюдает. В тихом городе легко услышать шум мотора.

Она всматривается в темный переулок, чтобы убедиться, ушла я или нет, затем шипит кому-то и говорит: «Эльбрус, пошли».

Эльбрус – это маленькая собака породы бассет-хаунд. Внешне он кажется печальным и строгим, но то, как пёс виляет изогнутым хвостом, говорит о жизнерадостности и нежных чувствах к своей хозяйке. Он медленно выходит из укрытия и следует за девочкой вдоль улицы, где я замечаю велосипед.

И тут меня настигает паника: они сейчас уедут, а я так и не смогу с ней пообщаться. Нельзя их отпускать! И я решительно вылетаю из переулка и как можно быстрее бегу в их сторону с криком:

– Стой! Подожди!