Czytaj książkę: «Нитяной моток»

Czcionka:

О конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».

В 2020 году подведены итоги уже седьмого Конкурса.

Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.

С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. К началу 2022 года в серии уже издано более 50 книг. Выходят в свет повести, романы и стихи лауреатов седьмого Конкурса. Планируется издать в лауреатской серии книги-победители всех конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.

Часть первая

1

«Вот такое из нее точно не вырастет. Нет-нет-нет. Не допущу. Вложу самое лучшее: здоровое, доброе, светлое. Стану мудрым и надежным другом. Буду беседовать-беседовать-беседовать. Стараться понять, ненавязчиво направлять, оберегать…»

Катя сидела, поставив локти на стол, закрыв глаза ладонями, и едва слышно бормотала, будто читала мантру. Она и сама от себя не ожидала, что так разволнуется. Наверное, слишком резкий переход получился: всего полчаса назад тонула в нежности, умиляясь ангелочку, а тут – суицид, порезы, кровь и «жизнь – тлен». Как будто кто-то схватил Катю за шиворот и окунул головой в ледяную воду.

Может, не стоило сюда лезть? В конце концов, каждый человек – уникальная вселенная. Не нужно обобщать. Пусть даже их таких много. Это ведь не значит, что Илоночке тоже придется пить антидепрессанты. Или резать руки. Или голодать по пять дней. Нет, как вообще можно до такого додуматься: в попытках похудеть НИЧЕГО не есть. Совсем ничего. Неделю ничего не есть. А потом еще сидеть на каком-то ужасном пойле, называя это безобразие питьевой диетой. Правильно – зачем нам здоровый метаболизм, он же совсем никакого отношения к весу не имеет. Балбески малолетние.

«Поражаюсь, как некоторые могут высидеть на питьевой больше двух недель, я только девять дней выдерживаю (строго на воде)». Вот это как вообще. Что в голове у тех, кто такое пишет? У них родители есть? А мозги?

«Пусть диета станет культом. Тональный крем скроет синяки под глазами, а яркий лак – желтизну ногтей. Побочные эффекты есть всегда. Но главное – не останавливайся».

У Кати вырвался стон – будто у нее вдруг зубы разболелись.

– Бо-же-мой-ка-ка-я-глу-пость…

За спиной завозилась в кроватке Илона. Катя убрала руки от лица и усилием воли стряхнула с себя раздражение.

– А кто это у нас тут проснулся? А кто это у нас тут такой сладкий?

А потом день понесся под уклон, как мяч с пригорка – рассекая со свистом воздух, подскакивая на ухабинах. И не было времени даже присесть, не то что поразмышлять о проблемах современных подростков. Покормить, поменять подгузник, развлечь, постирать, приготовить, пропылесосить… Причем делать все это приходилось не по порядку – одно дело за другим, а хаотично и сумбурно комбинируя обязанности. А вы когда-нибудь пробовали следить за степенью готовности поджарки для супа и при этом притворяться, что в руке у вас вовсе и не ложка с брокколи, а самый настоящий самолет, который готовится сбросить угощение пингвинам Антарктиды. А еще ведь важно попасть пингвину точно в пасть – то бишь в ротик Илоночке, которая брокколи, как и любой нормальный ребенок, не жалует. Не пробовали? То-то же!

Подростковые блоги вспомнились к ночи – за ужином, после того как Илона наконец мирно засопела в кроватке.

– Представляешь, любовалась сегодня нашей спящей кнопочкой и мечтала о том, как она вырастет и мы сделаемся с ней подружками, – говорила Катя мужу. – Будем болтать о своем о девичьем, она станет со мной секретами делиться, а я буду ее ненавязчиво учить вечному-доброму-светлому. Здо́рово же, да? Мне с детства подруги тайны доверяют, – все говорят: я умею слушать, как никто другой. А потом я подумала: «Стоп. А ты, Катя, уверена, что нынешних детей понимаешь? Они ж, как-никак, другое поколение». Ну и полезла искать ресурс, где подростки о себе рассказывают. На Ютубике кое-что посмотрела, блоги почитала. Иии… Дим, я в ступор впала. Что с ними происходит? Они – инопланетяне. Я ничего не понимаю. Откуда эта вселенская тоска? Откуда все эти мысли?

– Эка, мать, куда тебя занесло! – усмехнулся Дима, прожевав котлету. – Это все в тебе мамские гормоны играют. Не парься. Еще полгодика – и будешь как огурчик.

– Очень смешно! – вспыхнула Катя.

– Ну не дуйся. Вспомни, мы сами такими были. «Ой-ой, меня не любят! Ой-ой, нет в жизни счастья!»

– Да нет же, это не то…

– А что это, по-твоему?

– Ну, не знаю… А кто их кумиры? С кого они пример берут? Мне несколько раз встретилось упоминание блогера Шатанского. Дай, думаю, взгляну, что за властитель дум такой. Посмотрела пару его видосов. Это что вообще? Бомж какой-то нечесаный. Речь – мат сплошной. Шутки – даже не ниже пояса, нет, это какой-то запредельный уровень пошлятины. Вот давай я тебе покажу.

Катя не поленилась сходить в комнату за смартфоном.

– Ты чего ржешь? – возмутилась она пару минут спустя. – Тебе что, и вправду это смешным кажется? Ди-и-им!

Муж сделал серьезное лицо, выключил смартфон и ответил, что все это, конечно, мерзко и ужасно и засмеялся он только лишь из-за нелепого вида взъерошенного Шатанского.

И тут Катя поняла, что Димка просто из вежливости разговор поддерживает – чтоб не обидеть. А на самом деле… ну, понятно же… мужик с работы пришел. Ему б поесть спокойно. На начальника пожаловаться. В телик потупить. Расслабиться, в общем. А тут жена лезет с какими-то проблемными подростками. С незнакомыми подростками, до которых ему нет никакого дела.

Катя вздохнула и заставила себя улыбнуться:

– Пойду я спать, Дим. Устала сегодня.

2

Почему злость обязательно нужно срывать на мне? На работе проблемы – она орет на меня. Ее муж накосячил – она орет на меня. Что за…

Вчера они с отчимом весь вечер выясняли отношения. Нет, на него она не срывается. Боится, что он, сокровище этакое, в туман свалит. Но от мысли сделать из него примерного семьянина отказаться не может. Вот и пилит его, и пилит.

Из кухни доносился монотонный бубнеж: «Бубу-бубу-бубубубу». А потом хлопнула входная дверь. Я выдохнула. Однако наслаждаться тишиной пришлось недолго – уже через минуту мать ворвалась в мою комнату и принялась голосить. Мол, я днями валяюсь на кровати, уроки не делаю, по дому не помогаю, бла-бла-бла…

Мы немного полаялись, а потом она в кухню ушла и орала уже оттуда. Одно и то же, одно и то же – вот так мозг и превращается в кашу. Я врубила на всю мощь музон. Помогло. Ненадолго. Мать снова ко мне вломилась:

– Оксана! Сейчас же выключи! Выключи эту гадость! Я кому сказала! Такое только дегенераты слушают!

Я почти не огрызалась и музыку вырубила, лишь бы она уже оставила меня в покое.

Мать еще немного покричала, а потом наконец умолкла и загремела посудой на кухне. Принялась «сталь варить», как отчим выражается. А я вдруг почувствовала: воздуха не хватает. Будто дышать разучилась – напрочь забыла, как это делается. Еще немного – и задохнусь. Как рыба, выброшенная на берег. Прокралась в коридор, накинула ветровку, надела кроссовки, почти беззвучно открыла замок и выскользнула в подъезд.

Я мчалась вниз по лестнице, будто за мной черти гнались. Вылетела из подъезда и с шумом втянула воздух – ощутила, как проходит спазм, расправляются легкие, отступает паника. С жадностью и удовольствием сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. Потом потопала к арке, вышла на улицу, постояла немного на тротуаре. Сунула руки в карманы джинсов, накинула капюшон худи и побрела к горизонту.

Мне вдруг представилось, что я призрак. Едва заметная полутень. Никто меня не видит, а я вижу всех: наблюдаю, понимаю, запоминаю. Смотрю, как ровно и размеренно течет чужая жизнь, в то время как моя собственная – пенится и бестолково разбрызгивается. Наверное, я, как всегда, непонятно выразилась. Недаром же мать то и дело спрашивает: «И что только у тебя в голове происходит?» Ну, я имела в виду, что у потока чужих жизней есть русло, а у моего потока – нет. Вот он и шурует как попало. Интересно: можно ли взять и прокопать это самое русло. Любопытно: у других оно само собой появилось или как.

Усатый мужчина в черном пальто торопится домой к усталой улыбчивой жене и трем ребятишкам – двое школьники и еще один – только научился ходить. Романтичная парочка – это их второе свидание, она все еще стесняется говорить о личном, он заполняет паузы бородатыми анекдотами. Старушка – возвращается в однушку, где ее ждет ленивый рыжий кот. В руках тяжелые авоськи – там банки с консервированными огурцами, которые не удалось сегодня продать.

На улице было людно, несмотря на поздний час.

Я бродила, пока не подутомилась.

Давно заметила: если долго-долго ходишь. Прямо до усталости. То жить становится легче. Странно: от усталости – и легче. Начинает казаться, что все не так уж и погано. Мысли приобретают четкость, как будто волшебные человечки проникают в твою дурацкую башку и немного разгребают бардак, который там творится.

Вот тогда можно и домой.

Я постаралась бесшумно вставить ключ в замок, но не успела: дверь распахнулась, и передо мной оказалось мамино лицо. Что-то в нем было такое… Это что-то заставило меня потянуть дверь на себя. Я даже сообразить не успела, зачем я так сделала. И тут дверь снова распахнулась, из коридора выскочил отчим, втянул меня за шкирку в квартиру и отвесил подзатыльник.

– Ты долго еще будешь нам нервы трепать?! – взревел он. – Где ты шлялась? Кто тебе позволил ночью шляться?!

Он снова замахнулся, но я отпрыгнула от него, как кенгуру, и заверещала:

– Не смей меня трогать! Не смей! Не смей!

Мы все трое немного поорали в коридоре, но потом соседи застучали по батарее, и я убежала к себе. Рухнула на постель и закрыла голову подушкой.

Перед глазами плавали, кружились, сливались и распадались на части яркие пятна. Постепенно они сложились в жуткую фигуру. Она не походила на человеческую, но я все равно почему-то твердо знала: это отчим.

Он похож на волка, которого плющит от желания вонзить зубы. За меня волновался, ага, как же! Черта с два! Все что ему нужно – показать, что он тут хозяин. И еще сделать больно. Я ж чувствую, как он прется с того, что кому-то больно.

На меня накатила волна злости. Я вскочила и треснула кулаком по тумбочке. Рука заныла. Зато я перестала захлебываться.

3

До десятого класса Вероника была пухленькой. Ну как пухленькой – шестьдесят килограмм при росте сто семьдесят сантиметров. Пончиком ее не обзывали, а некоторые так и вовсе говорили, что Вероника загоняется. Но у нее глаза-то есть. Только слепой мог не увидеть: пора худеть, худеть пора. И как она раньше не спохватилась. Спасибо Дэну – намекнул. А ведь мог просто бросить ее, и все. С чего это он должен с жиробасиной встречаться, если с ним стройные красотки заигрывают. Но Дэн, лапочка, верен Веронике.

– Лера из десятого, ну, знаешь, у которой фигура – зашибись, в киношку звала, – бросал он небрежно. – Будто не в курсе, что я с тобой встречаюсь. Во дает.

Вероника сразу сообразила, какая Лера. Та самая, у которой талия – ладонями обхватишь и худые ноги от ушей.

Вот тогда и стало очевидно: пора действовать. Причем не-за-мед-ли-тель-но. Сначала Вероника отказалась от шлака: объявила бойкот печенью, пирожным, булкам, колбасе и майонезу. За две недели ушел килограмм. Окрыленная успехом, она урезала порции. Не в шахте работает, в самом деле, а раз так, то вовсе не обязательно есть досыта. Теперь, после того как мама наливала ей в тарелку, допустим, борщ, Вероника шла с этой тарелкой к плите и выплескивала половину порции обратно в кастрюлю. Дело пошло веселее. Через неделю двух килограмм как не бывало.

А потом появился азарт. Вероника отыскала в соцсетях группу «Худее, еще худее» и открыла для себя новый мир, таинственный и манящий. Мир полупрозрачных нимф с выпирающими ключицами, нежными впадинами на месте животов и чудесными ножками-палочками. И пусть мама сколько угодно фыркает и называет их лапками водомерки. Вероника знала: девушки на фото прекрасны. Она даже распечатала снимки самых привлекательных нимф и повесила у себя в комнате. Для вдохновения.

А еще в группе можно было найти бесценную информацию – волшебные рецепты для превращения обычных девчонок в восхитительных полупрозрачных красоток. Вероника радовалась (надо же, как ей повезло, что она наткнулась на эту группу) и с жадностью впитывала откровения.

Оказалось, чтобы похудеть по-настоящему, непременно нужно считать калории. Скрупулезно учитывать съеденное. Вычислять точную цифру. Нельзя сбрасывать со счетов даже чай – целых две калории, между прочим. И вообще, хочешь быть худой – учись быть голодной. А пока не научилась, тестируй чудо-диеты: шоко, на гречке, питьевая, яблочная… Вероника хотела попробовать их все. А иначе как подобрать ту, что подойдет именно ей.

На питьевой Вероника не продержалась и двух дней. Страшно хотелось что-то пережевывать. Хотя бы изредка. Без этого было совсем невмоготу.

Шоко тоже не зашла. Хотя начало казалось многообещающим. Вероника купила в супермаркете две шоколадки, разделила их на кусочки по 100 грамм. Эти пластинки должны были послужить ей суточным запасом калорий. Итак, где-то 30 грамм на завтрак, 30 грамм на обед и 30 грамм на ужин. Вероника думала, что без труда просидит на такой диете столько, сколько захочет. Накладка случилась вечером второго дня: Вероника съела весь купленный в супермаркете шоколад. Даже не заметила, как проглотила. Будто в трансе подошла к кухонной полке, достала шоколадные запасы и принялась набивать рот. Очнулась с ощущением тошноты от переизбытка сладкого на голодной желудок и вины за то, что сорвалась. Даже не вины, а жгучего стыда. Будто она ТАКОЕ сотворила, что никому и не расскажешь.

Дольше всего Вероника продержалась на помидорной диете. Две недели. Одни помидоры. Отвес – 3 килограмма. Вот это дело. Вероника собой гордилась. Ее ни капельки не смущало то, что по утрам ей стало трудно подниматься с постели, а в течение дня то и дело темнело в глазах. Зато теперь она могла с полным основанием называть себя «бабочкой» или худеющей. Как девушки из паблика «Худее, еще худее». Безумно красивые тощие девочки…

Только кого она обманывает – ей до них как до луны. «47/170, цель – 37», – читала Вероника на чужих страничках и плакала. Плакала, осознавая, какая она жирная и никчемная.

4

Я проколола септум. Это было спонтанное решение. Шла из школы и вдруг подумала: «А почему бы и нет. Хочу узнать: как это – ходить с серьгой в носу». И куда я полезла, как только добралась домой? Правильно – в Интернет. Даже не переоделась – так сильно идеей загорелась. Статейки почитала, блогеров на Ютубе посмотрела: тех, которые септум себе уже прокололи и решили поделиться сакральными знаниями по этому поводу. Много инфы нарыла. И принялась ее переваривать.

Сначала я подумала про салон, а потом засомневалась: нет, там процедура наверняка нехило стоит. Сама не справлюсь, что ли. К тому же я разузнала: во многих салонах согласие родителей требуют. А согласие мне не светило. Нет, не светило ни при каком раскладе.

Пошла и купила катетер, хлоргексидин и циркуляр. Почему циркуляр, а не, скажем, штангу или кольцо? Ну, потому что циркуляр выглядит круто и спрятать его легко. Я ведь не собиралась лезть на рожон, – скандалов дома и без того хватало.

До маминого возвращения с работы уйма времени оставалась. А отчим… он ни перед кем не отчитывался. Мог к ужину заявиться, мог – за полночь. Таксист он. Романтик… с большой дороги.

В общем, решила я все это дело провернуть, не откладывая в долгий ящик. Достала из холодильника начатую бутылку водки, продезинфицировала катетер, уселась на табуретку и нащупала у себя в носу ту самую тонкую перегородку между хрящом и утолщением внизу. Вот в нее-то я катетер и всунула. Нужно было, конечно, сразу, рывком – раз, и все. А я что-то затупила: всуну немного и замру, потом еще немного. Стрёмно как-то… Слезы градом – не столько от боли, сколько… ну, не знаю, рефлекторно, что ли.

Наконец проделала я дырку. Подошла к зеркалу, посмотрела на себя с катетером в носу. Оказалось, все-таки накосячила: иголка слева вышла острием вверх. Видно, рука дрогнула, когда слезы полились. Ну не переделывать же.

Я вытащила катетер и вставила циркуляр. Крутяк. Никто и не заметит, что не совсем ровно. Да если и заметят, какая разница. Главное – мне нравится.

Но вот в том, что это совершенно точно не понравится матери, я даже не сомневалась. Вопрос стоял не так. Интрига заключалась только в том, оторвет ли она мне голову или просто проорется и заставит снять циркуляр. Я решила: я не любопытная – обойдусь без этого знания. Просто дома буду прятать циркуляр в ноздри, как на Ютубике учат. Двумя пальцами ра-а-аз и глубже в ноздри.

Все шло как надо: я обрабатывала места проколов, ранки заживали и почти не беспокоили. И мать с отчимом меня не трогали. Я еще тогда подумала: «Затишье перед бурей, что ли. Тьфу-тьфу-тьфу!» Хотя, скорее всего, им просто не до меня было. Обычная история: он приходит за́ полночь, говорит – таксовал, а от самого винцом попахивает и длинный волос на рубашке. Хлопанье дверей, битье посуды. А мне, между прочим, к первому уроку.

А потом скандалы прекратились, потому что отчим исчез. Он не ночевал дома три дня. На четвертые сутки, вернувшись из школы, я застала его в квартире.

– Давай, ешь садись, я сосиски разжарил, – сказал он мне вместо приветствия.

Глаза красные, жила на лбу вздулась.

Я сразу поняла: сейчас лучше ему не перечить. Надеялась: пока переоденусь и руки помою, он закончит трапезу и свалит из кухни. Зря надеялась. Когда я вошла, он все еще сидел за столом, упершись локтями в стол, придерживая башку ладонями (тяжелая ноша, ага).

Отчим поднял голову.

– Ну, как там?

– Где? – спросила я, сделав вид, что не понимаю, о чем это он.

Пусть скажет вслух. Пусть признает, что боится.

Отчим – приезжий. А мы с мамой – коренные москвички. И квартира эта – наша: от бабушки по наследству досталась. Полтора года назад. А раньше мы хату снимали. Не эту, другую – в Западном Бирюлево. Мы ее снимали, потому что мама у меня гордая и независимая – не захотела к бабушке возвращаться после того, как с моим папашей рассталась. Ну не могла же она признать, что бабуля оказалась права, когда говорила: «Ох, доча, выйдет тебе боком этот твой гражданский брак». Не суть.

В общем, два года назад умерла бабуля. Тогда мама с ним и познакомилась. С Лёхой своим разлюбезным. В то время ей приходилось много по городу мотаться: с наследством дела улаживать, договариваться насчет новой школы для меня и все такое. Ну и работу же никто не отменял. Хочешь не хочешь, а без такси – никак. Так вот, в один не прекрасный день подъезжает к подъезду тачка, а там он – боров этот брутальный. Голубоглазый лысеющий блондин. Мечта одиноких романтичных дам, ага.

Через полгода они с дебильными улыбками стояли перед тетечкой в ЗАГСе. Ну как же, вот же ж – доказала себе, бывшему гражданскому мужу и бабуле, что и она достойна, и ее замуж позвали. Прям по-настоящему: с кольцом и маршем Мендельсона. Счастья полные штаны. Почти сразу после свадьбы мы всей семьей (на самом деле этот боров мне никто, никто, никто – никакая не семья) переехали в центр столицы.

Для чего я все это рассказываю. Подождите – сейчас станет понятно. Я подошла к самому главному: бабуля заранее оформила договор дарения, так что квартира эта по-любому мамина, и Лёха, пусть он и законный муж, тут на птичьих правах.

Психологический дискомфорт, однако.

Но он, конечно, делал вид, что все о, кей. Он же ж крутой независимый мачо, ага.

– В школе, – ответил он мне.

– В школе все нормально.

Зря я его поддела. Надо было сказать то, что он хотел услышать. Мол, мать уже успокоилась, пар выпустила (на меня), ждет не дождется, когда сможет лицезреть его лучезарный лик.

Но я ничего подобного не произнесла. Просто пережевывала сосиски и молчала. Вот и нарвалась.

Все произошло из-за соседа. Он что-то уронил там у себя – в квартире над нами. Что-то тяжелое. Очень тяжелое. Так бабахнуло, что у нас даже люстра на кухне покачнулась. Я непроизвольно дернулась и голову задрала. А кто бы не задрал?

И тут…

– Оксана, ты проколола нос? – Голос отчима звучал спокойно. Прямо-таки зловеще спокойно.

– Да, проколола.

А какое его дело? Кто он такой вообще?

– Сними это! – приказал отчим.

– Зачем? Мне нравится.

Я видела, что у него начинают наливаться кровью глаза, и почувствовала страх. Проклятый страх, с которым не могла справиться. Знала же: он хочет меня унизить.

– Снимай.

Я начала отвинчивать шарик. Пальцы предательски дрожали, и я никак не могла его отвинтить.

– Ты что, обезьяна позорная? Куда ты в следующий раз железку засунешь? Куда? Ну? – взревел отчим. – Что ты там копаешься!

Он дернул меня за руку в тот момент, когда я вытаскивала циркуляр. Нос обожгло. Пошла кровь.

Я проревела в комнате почти до самого прихода мамы. А когда та вернулась с работы, устало втянув в квартиру пакеты с продуктами, то ничего ей не рассказала. И он не рассказал.