В плену ослиной шкуры

© Юлия Пан, 2023

ISBN 978-5-0060-6793-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В плену ослиной шкуры

ГЛАВА 1

«Нашумевшее дело о краже старинных настольных часов из дома состоятельного врача и владельца операционного центра в Цюрихе закончилось неожиданным примирением сторон. Доктор Андреас Кайзер после непродолжительного расследования снял все обвинения с ассистента врача Таисии Воронковой. Причина такого негаданного исхода событий так и осталась неизвестной. Стоит напомнить, что Тая Воронкова, молодой врач из Украины, прибыла в Швейцарию больше года назад и почти сразу же устроилась на работу в частную клинику к доктору Кайзеру, где она почти полгода проходила практику, а после оформления ряда документов начала работать как ассистент врача. Она была закреплена за старшим врачом Фридхофом Майером. Именно он взялся за обучение Таи и покровительствовал ей на протяжении всего времени пребывания ее в данной клинике. Впоследствии доктора Майера и его ассистентку из Украины стала связывать не только работа. Между ними завязались тёплые отношения, и, несмотря на большую разницу в возрасте, Фридхоф Майер сделал Тае Воронковой официальное предложение руки и сердца сразу же после ее освобождения из-под стражи. Через три недели состоится венчание, куда приглашен весь коллектив клиники, что так непривычно для практичных европейцев. После официальной церемонии всех будет ждать фуршет в иранском ресторане. После бракосочетания молодожены отправятся на медовый месяц в Париж. Как неоригинально. А потом, когда они вернутся, то будут, конечно же, жить долго и счастливо, как полагается во всех образцовых концовках. И никто, естественно, не вспомнит о той громкой скандальной краже антикварных часов. Вот и сказке конец».

На экране ноутбука высветилось напоминание: «Ваше занятие с Райаном начнется через полчаса». Оливия сохранила только что напечатанный текст и свернула документ. Она посмотрела на часы. Время близилось к полуночи. Оливия всегда ощущала себя бодро в ночные часы, и если бы по будням ей не нужно было вставать в такую рань, она с легкостью перешла бы на ночной режим и спокойно отсыпалась бы днем. Оливия уже не в первый раз замечает, что если она засыпает утром, то ей нужно всего пять или шесть часов для того, чтобы выспаться. К тому же просыпаться в двенадцать дня не так сложно, как в шесть утра. Но за эту первую рабочую неделю ее организм уже успел перестроиться на утренний режим. Потому сейчас ее страшно клонило в сон, хотя завтра ее ждали заслуженные выходные. Оливия поднялась с дивана и прошла на кухню. «Кажется, я переоценила свои возможности, назначив занятия по английскому на двенадцать часов ночи», – мысленно сказала она себе, закинув капсулу в кофемашину. Пока аппарат громко кашлял, процеживая в чашку крепкий кофе, Оливия чуть приподняла жалюзи. Дождь, кажется, зарядил на всю ночь. Просто удивительный город: вместо теплых июньских ночей тут постоянно льет как из ведра. Оливии пришла на память забавная английская идиома, которая, если ее перевести дословно на родной русский, будет звучать как «Дождит кошками и собаками». Но все переводят эту фразу на русский просто: «Льет как из ведра». Скучно. В ее воображении тут же представилась картина, как с неба сыплются котята, стекая по зонтам и лупя по черепице. А на асфальте собираются лужи из разношерстных щенков. И тут же всё это безумие в ее голове прервалось уставшим голосом матери. «Тебе уже тридцать один. Ты когда успокоишься? Когда начнешь жить нормально и перестанешь заниматься ерундой?» – говорила мама всякий раз, когда Оливия звонила домой. Под словом «ерунда» мама обычно имела в виду страсть Оливии к писательству. Писать Оливия начала еще в двенадцать лет. Тогда это были плотно исписанные толстые тетради. Оливия никогда не увлекалась короткими рассказами. Свой первый роман на три девяностошестилистовые тетради она дала почитать всему классу и даже учителю по русскому языку. Большинство ребят одобрили ее творчество, а учительница даже сказала, что расплакалась в конце книги. Так что Оливия еще тогда знала, что однажды она начнет заниматься этим всерьез. Теперь, когда позади остался оконченный университет и у Оливии появился довольно пестрый жизненный опыт, она снова взялась за эту, как мама говорит, ерунду. Эту серию романов она пишет уже третий год, с тех пор как иммигрировала в Германию на постоянное место жительства. За плечами уже семь пухлых книг, и вот теперь она взялась за восьмую. Ради этой истории она месяц назад приехала в этот мокрый город с космическими ценами и специально устроилась на работу в клинику доктора Кайзера. Пришлось согласиться на минимальную оплату, лишь бы ее взяли. Теперь с утра до вечера она стоит на ресепшен, отвечает на звонки, обслуживает пациентов, заполняет бланки без числа, сопровождает больных на беседу с анестезиологом и, конечно же, раздает улыбки направо и налево, а то как же без этого? Ей назначили испытательный срок на три месяца. На большее Оливия и не метила. Обычно она выпускает книгу раз в четыре месяца, да и то, это если она будет писать без спешки и напряга. Четырех месяцев больше чем достаточно, если уделять процессу по два часа пять раз в неделю, что Оливия и делала.

Пока кофеин разнёсся по организму и рассеял сонливость, прошло как раз полчаса. Так что, когда на заставке скайпа замигал вызов, Оливия уже пребывала в бодром расположении духа.

– Привет, Оливия, – поздоровался с ней учитель английского.

– Привет, Райан, – ответила она.

«Никакой оригинальности», – сказала она себе, глядя на своего учителя из Чикаго, который был, может быть, всего на пару годков старше ее. Вот уже больше недели она берет у него уроки, и он всегда начинает занятие с одних и тех же дежурных фраз. Даже здороваться ему всегда удается с одной и той же интонацией и с одинаковой улыбкой. Но Оливии нравились его звучный американский акцент и методы преподавания. К тому же у нее есть свое негласное правило: с каждым преподавателем она проводит ровно сорок уроков, а потом ищет другого. За свой долгий опыт в изучении иностранных языков она пришла к выводу, что сорока занятий вполне достаточно для того, чтобы взять у преподавателя всё самое лучшее, но не успеть опуститься в рутину. Да к тому же этот поставленный ею срок дает держаться, когда временами наплывает желание сменять преподавателя за преподавателем, придираясь к мелочам. Это особенно легко, ведь на языковой платформе несколько тысяч компетентных специалистов. Но постоянная смена учителей, безусловно, не ведет к эффективному и систематическому обучению.

– Как прошел твой день? – спросил Райан, всё так же натянуто улыбаясь.

– Отлично. Закончилась моя первая рабочая неделя. Сегодня я наконец приступила к написанию восьмой книги.

– Здорово. Рад за тебя.

Оливия посмотрела на него, и снова ее посетили мысли, что на той стороне экрана сидит робот. Или есть другой вариант: может быть, все американцы такие радостные за всех?

– О чём будет твоя новая книга? – спросил он, изображая любопытство.

Оливия усмехнулась. Наверное, половина из заданных им вопросов – не что иное, как дежурные фразы. И хотя Оливия это уже успела понять, она всё равно отвечала ему правдиво и искренно, а не как полагается по стандартам этикета. Обычно своим учителям она не врала, потому что чаще всего это были люди с разных точек Земли, с которыми она после сорока занятий прощалась навсегда. Вот и Райан живет где-то за океаном, и на самом деле ему нет к ней никакого интереса. Он выслушает и через минуту забудет. А ей уже давно не хватает общения.

– Что ж, – ответила она, – у меня еще нет полного сюжета. Потому что я еще не узнала, что же именно произошло в этой клинике. Но уже есть счастливый конец, я как раз на него попала. У главной героини скоро свадьба, и потом они будут жить долго и счастливо. Скорее всего, эта книга будет писаться от конца к началу. Меня, кстати, пригласили на свадьбу, как и всех сотрудников.

– Это здорово.

«Ну конечно, что же еще ты можешь ответить?» – подумала Оливия и покосилась на часы. Итак, у них еще есть восемь минут для свободного общения, а потом они приступят к разбору грамматики. Это время Оливия сама себе установила. Так что она без зазрения совести начала тараторить на английском:

– Вот что удалось узнать за эту неделю: главная героиня Тая и ее жених, который старше ее на пятнадцать лет, познакомились в этой клинике. И теперь все сотрудники делают вид, что безумно рады за предстоящую свадьбу. Хотя по их лицам видно, что все, от малого до большего в этой клинике, что-то скрывают. Но при мне не говорят, так как я еще новенькая и нахожусь на испытательном сроке.

– Я думаю, что у тебя всё получится. Немного терпения и чуткости. Кстати, это здорово, что ты стараешься больше выражаться на английском. Сейчас у тебя это получается куда лучше. К тому же мне нравится то, как ты сама себя исправляешь, когда совершаешь ошибки.

– Спасибо. Признаться, знание английского мне очень помогает на новом рабочем месте. А то, пока учила другие языки, я совсем забыла даже базовый английский. Думала, что я его знаю, ведь учила когда-то давно. Но потом, как оказалось, даже двух слов связать не смогла. Всё забылось.

– Но сейчас ты уже говоришь не так тяжело, как в первый раз.

– Вспоминаю понемногу.

– Не удивительно, что ты владеешь двенадцатью языками. Я заметил, что ты очень легко всё схватываешь.

– О чём ты говоришь? – Оливия рассмеялась. – Ты ведь знаешь, что некоторые группы языков так похожи между собой по грамматике и структуре, что тут много ума не надо.

– И всё же у тебя явный талант к языкам.

Оливия уже привыкла к тому, что учителя ее часто нахваливают. Так, наверное, положено делать всем преподавателям: подбадривать своих студентов, чтобы они не теряли интерес к учебе. Но с Оливией можно было бы не особо стараться: она и так с удовольствием учила иностранные языки. Одна из многочисленных странностей, которую ее мама не могла понять. Все женщины любят шопинг, спа-салоны, веселые компании. А Оливия развлекалась изучением иностранных языков: тратила туда всё свое свободное время и деньги. Ей никогда не удастся передать маме словами то блаженство, которое она испытывает во время процесса изучения языков. Это на самом деле удивительно, когда незнакомые звуки вдруг превращаются в отчётливые слова, которые, в свою очередь, постепенно приобретают форму, цвет, смысл, одеваются в эмоции. Но больше всего ей нравилось то ощущение, когда она весь день говорила на одном языке, а потом резко переходила на другой. Тогда в мозгах на мгновение начинается какое-то напряженное жужжание. Как будто миллионы прищепок насаживают на определенные извилины и одновременно высвобождают другие. После этой паузы мозг перестраивается, и тут начинается самое интересное: меняется тембр голоса, начинают работать другие лицевые и горловые мышцы, преображается даже выражение лица. Ведь во время говорения на каждом языке работают свои группы мышц. Даже улыбка при каждом языке своя. И плюс ко всему частично передаются ментальность, манеры, жестикуляция и поведение носителей языка. Так что Оливия искренне наслаждалась процессом, хотя со стороны могло показаться, что она загоняет себя учебой.

– Думаю, твой шеф обязательно оставит тебя работать у себя после испытательного срока, – встрял Райан в ее недолгие размышления.

– Буду я там работать или нет, не от шефа зависит. Это я буду решать. Потому что, если я не найду поблизости истории для моей девятой книги, я сама оттуда уволюсь через четыре месяца.

– Ты серьезно? – Райан улыбнулся, и на этот раз на его лице было настоящее удивление.

– Да, – сказала Оливия. – Обычно, идея для следующей книги меня навещает в середине процесса написания нынешней. Вот так, например, я написала три своих первых романа, находясь в одном и том же месте. А потом пришлось сменить место жительства.

– То есть ты просто переезжаешь с места на место и переходишь с работы на работу, чтобы найти интересные сюжеты?

– Не совсем. Я не всегда переезжаю. И сейчас я бы не сказала, что переехала. Я просто остановилась тут на три или четыре месяца. Уверена, что тут произошло крайне интересное и важное событие. Об истории Таи Воронковой, моей соотечественницы, писали в Интернете. Ее обвинили в краже часов, и уже должен был состояться суд, но потом всё резко переменилось. Никто толком не объяснил, что на самом деле произошло и почему с Таи сняли все обвинения. Но думаю, меня тут ждет что-то занимательное. Короче, я здесь, чтобы своровать эту историю для своей восьмой книги.

– А разве это не опасно?

– Что? Воровать истории? Не думаю. Все писатели воры, так или иначе. К тому же я всё равно что-то добавлю от себя и изменю имена. Так что никто ни о чём не догадается. Мало ли в жизни похожих историй.

Оливия обратила внимание, как Райан чуть опустил взор. Видимо, взглянул на циферблат в углу экрана. Она уже и сама ощущала, что пора бы начать урок. А то так можно весь час проболтать.

– Кстати, об историях, – сказала Оливия. – Я сделала домашнее задание и написала небольшое эссе с использованием новых фразовых глаголов и идиом, которые ты мне дал в прошлый раз.

– Здорово. Прочитай, я послушаю.

Оливия зашуршала страницами и погрузилась в чтение.

«Первое собеседование Тая с треском провалила. Доктор Кайзер не захотел брать ее на работу из-за плохого знания немецкого языка. Но через три дня Тая снова сидела в комнате ожидания. Увидев доктора Кайзера в приемной, Тая рванулась к нему как вихрь, но тот сказал, что сейчас жутко занят, и попросил своего заместителя Фридхофа Майера уделить время настырной девушке.

– Через два месяца у меня будет языковой экзамен, – с ходу заверила Фридхофа Тая. – Я усиленно изучала язык, так что у меня всё получится. Потом я смогу подать заявление, чтобы мне выдали разрешение на работу. Но чтобы мне его выдали, мне нужно место работы. Вы ведь могли бы мне помочь?

– Дело в том, что в данный момент у нас нет свободных мест, – деликатно сказал Фридхоф.

Девушка мчалась за ним по пятам, щебеча, как утренняя пташка:

– Вы можете меня оформить на четверть ставки, но я буду работать на все сто. Буду приходить каждый день. Просто дайте мне согласие на то, что вы меня берете. Это поможет мне продвинуться дальше в этой безумной бюрократии. Без согласия работодателя я не смогу подать заявление на получение даже временного разрешения на работу. Думаю, ведь вам всегда нужны свободные руки, а я многое умею. У себя на родине я работала в операционном зале, будучи еще студенткой. Мне просто очень нужна эта работа.

– Юная леди, если вы хотите набраться опыта, то вам следует идти в большие клиники. Они вас с удовольствием возьмут и даже будут вам за это прилично платить.

– В большие клиники меня не возьмут. Там ужасная бюрократия. К тому же вы сами видите, что я еще не совсем уверенно говорю по-немецки. Я там затеряюсь. А ваш шеф, насколько мне известно, тоже выходец из Советского Союза, так что в случае чего я смогу легко с ним объясниться. Мне сказали, что он помог многим иностранным врачам.

Фридхоф почесал затылок и озадаченно сжал губы.

– Да, это так. Но нельзя ведь этим злоупотреблять.

– Я и не собираюсь, – замотала головой Тая. – Я буду работать. Вы сами увидите. Вы ни на минуту не пожалеете.

Фридхоф в изумлении приподнял брови. Давно он не встречал таких провинциально смешных и наивных девушек. Но что-то было в этой маленькой барышне такое, что притягивает внимание мужчин.

– Давайте сделаем так, – сказал наконец Фридхоф. – Я еще раз поговорю с доктором Кайзером. Оставьте ваш номер, вам позвонят.

Тая захлопала в ладоши, быстро нацарапала на клочке бумаги своей номер и с сияющей надеждой в глазах покинула клинику. Но через три дня она снова сидела в приемной, хотя ей никто не звонил и не приглашал.

Ей пришлось просидеть там до позднего вечера. Так как ей официально не была назначена встреча, никто не соизволил к ней подойти. Но девушка, видимо, отличалась неимоверным упрямством. Даже когда ей сообщили, что доктор Кайзер на конференции и сегодня не придет, она не сдвинулась с места. А когда закрывали двери клиники, она выследила Фридхофа и помчалась за ним, как горная козочка, настойчиво сопровождая его до самой парковки. Весь младший персонал с ухмылкой наблюдал за этой картиной. Что именно Тая сказала Фридхофу и какие нашла аргументы, никто не знал, но только на следующий день всем стало известно, что Тае всё же предоставят место в этой клинике.

– Пришло резюме с ее прошлой работы на Украине, – сказал доктор Кайзер, лениво вытянувшись в мягком кресле. – Ее бывший начальник ею по уши доволен. Так что попробуем. Но заниматься с ней и учить ее всему будешь ты лично, – заключил он, как приговор. – Сам видишь, какие у нас тут поток и темп. Некогда здесь прохлаждаться. И без того полно практикантов. Так что бери ее под свою ответственность.

– Не переживайте, – заверил Фридхоф. – У девочки есть способности. Судя по ее инициативности, она быстро всему научится.

– Мне это уже не интересно. Если она будет полезна, то я ее оставлю. Но если возникнут трудности, то вылетит отсюда со свистом, и даже ты меня не уговоришь.

Фридхоф натянул ответственную мину и утвердительно кивнул. Эту беседу подслушала медсестра Рита, которая часто работала на пару с Фридхофом. И благодаря ее общительности слухи быстро разнеслись во все операционные. Все знали, что придет совсем неопытная практикантка из Украины, которая бессовестно навязалась на голову Фридхофа. Так что, когда Тая заступила на работу, на нее все уже смотрели косо и с презрением. Всем пришлось не по нраву такое настойчивое и наглое поведение новенькой практикантки…»

Брякнули дверные колокольчики. Оливия тут же свернула свой роман на рабочем компьютере.

– Доброе утро, доктор Франкос, – поздоровалась Оливия.

Шестидесятилетняя женщина по имени Агнесс Франкос проработала с доктором Кайзером больше пятнадцати лет. Ее девичья фамилия звучит не так пафосно, как ее манеры и обращение с людьми чуть ниже ее по статусу. От рождения и до своего третьего замужества она всегда была Агния Синицына. Но после того как вышла замуж за иностранца, вдруг неожиданно превратилась в Агнесс Франкос. Переехала в Швейцарию и теперь даже слова не желала говорить на русском. Словно она ни капельки не относится к тем же славянам, которых теперь она презирала. А родственников, живущих по всей России и на Украине, ни в грош не ставила. Просто удивительно, как же, несмотря на свой миниатюрный рост, ей всё же удавалось на всех смотреть свысока. Наверное, Агнесс Франкос искренно полагала, что ей есть чем гордиться. Агнесс, хоть уже и была трижды бабушкой, выглядела довольно моложаво и солидно. Стройная, подтянутая, бодрая, с вызывающим взором и командирским голосом. Вся такая умная и опытная врач, что весь мир для нее казался мал и ничтожен. После работы она шла в танцевальную школу и там отбивала каблуками горячую сальсу. На работе она держалась как начальница начальника. Часто она при всех позволяла нескромную критику в адрес самого Андреаса Кайзера. Оливия еще не успела с ней как следует познакомиться. Да и как тут познакомишься, когда доктор Франкос даже не смотрит в ее сторону, будто на ресепшен совсем никого нет. Она даже не утруждает себя отвечать на приветствие, но Оливия, как ни в чём не бывало, продолжала с ней здороваться и прощаться. Это ведь ее работа, в конце концов.

В этот день Агнесс снова прошла мимо, не ответив ни слова на приветствие Оливии, которая к этому уже успела привыкнуть. Посмотрев на настенные часы, Оливия открыла расписание на компьютере. Через сорок минут начнется рабочий день.

– Будь добра, сделай мне копию вот этих бланков, – сказала медсестра Гардулла, неожиданно выросшая у стойки.

Оливия обернулась. Гардулла – низенькая, плотная женщина, тоже лет шестидесяти. Но, в отличие от Агнесс, она выглядела на свой возраст. Оливия уже успела изучить повадки этой медсестры и даже составила ее образ в одной из первых глав своей книги. Гардулла работала на пару с Агнесс и потому вела себя так же высокомерно. Часто ее настроение зависело от настроения доктора Франкос. Если Агнесс в веселом разложении духа, то и Гардулла ходит и лыбится на север и на юг. А если Агнесс орет и машет руками, как будто на всех сейчас обрушится вулкан, то и Гардулла выносит всем мозг своим визжанием.

Оливия взяла бланки и неспешно принялась распаковывать новую пачку бумаги.

– Нужно еще картридж обновить, – сказала Оливия. – Как бы не забыть, а то столько дел.

– Не то слово, – деловито выдохнула Гардулла. – У нас сегодня двадцать шесть операций только до обеда.

– Я уже привыкаю к вашему темпу.

– А выглядишь уставшей, – сказала Гардулла.

Оливия похлопала себя по щекам. Не станет же она говорить, что по ночам пишет книгу.

– Это всё потому, что я на выходных не могла уснуть, – сказала Оливия.

– Почему? Это потому что полнолуние?

– Нет. Я думала, какой сделать подарок на свадьбу Таи и Фридхофа. Я ведь их даже в глаза не видела.

– Зачем заморачиваться? Просто сложись со всеми. Не великое дело эта свадьба.

– Как сказать… Венчание же всё-таки. Это ведь раз и на всю жизнь.

– О чём ты говоришь? – поперхнулась Гардулла. – Все знают, что у Фридхофа это не первый брак. Если он так легко бросил свою прежнюю жену, то уже понятно, как он относится к браку. А если учитывать, что его женой станет госпожа Воронкова… – Гардулла беспомощно развела руками. – Тут и говорить нечего. Тая его уже через год сама бросит. Вот увидишь.

– Что вы имеете в виду? – Оливия наклонилась к ней.

– То и имею. Это уже давно не секрет. Фридхоф совсем недавно развелся. На молодых его потянуло. Так что тут еще спорный вопрос, принесёт ли им этот брак счастье. Тая всё-таки разрушила чужую семью. Хорошо еще, что после свадьбы они тут больше работать не будут. А то из-за этой госпожи Воронковой столько проблем! Но это тебе лучше не знать, милочка. Ты сделала ксерокопии?

Оливия протянула ей отксерокопированные бланки.

– Вот спасибо тебе! – сказала Гардулла.

– Всегда рада помочь, – любезно ответила Оливия.

Как только Оливия снова осталась одна, она уселась за компьютер и снова принялась строчить свой роман. Время у нее еще есть. Первые пациенты придут только через полчаса.

«Клиника доктора Кайзера совсем недавно отметила свое пятнадцатилетие. Поначалу все в округе шептались, что Андреас Кайзер – нахлебник своей богатой супруги Сабрины Кайзер. Ведь та, будучи из очень состоятельной семьи, готова была отдать последние средства для продвижения своего любимого мужа. Именно Сабрина настояла на том, чтобы Андреас открыл свою собственную клинику, потому как знала, что ее муж болеет медициной. Самолюбие скребло по дну души Андреаса, но он всё же взял деньги у жены для развития собственного дела. Несколько раз он замечал, как после этого смотрели на него родственники Сабрины. Ущемленная гордость не давала Андреасу покоя до тех пор, пока он честным трудом не вернул супруге все вложенные ею деньги. На протяжении трех лет он работал не покладая рук. Андреас даже ночевал на работе ради того, чтобы поскорее вернуть долг жене. Все эти три года он мечтал о том дне, когда сможет вздохнуть спокойно и насладиться налаженным делом вместе с семьей. Через годы мучительного труда Андреас наконец вернул все вложенные средства Сабрине, а еще через полгода она скоропостижно скончалась от острого лейкоза, оставив Андреасу трёхлетнего сына Томаса. Оставшись без жены, но зато с вечными упреками со стороны тестя и тещи, Андреас замкнулся в своей клинике, как рак в панцире. Единственной его заботой стал сын Томас. Андреас был уверен, что сделал всё, чтобы вырастить из мальчика настоящего мужчину. Но слишком поздно он вдруг обнаружил, что Томас вырос как накрененное деревце, и ничто не могло исправить его беспечный и дурной нрав. Но о нем чуть позже. Вернемся к клинике.

Итак, в этой частной клинике Кайзера проводились в основном амбулаторные операции. Клиника представляла собой пять операционных помещений, всё необходимое оснащение, шестьдесят коек. Всего в клинике работали восемь врачей-анестезиологов, десять медсестёр, четыре санитарки и свыше тридцати приглашенных хирургов, которые приходили в назначенный день и час со своими пациентами. Рабочий день начинался в семь утра, и, как правило, до трех дня закачивалась последняя операция. Поток пациентов был огромный, и работы было невпроворот. Каждый хирург приходил в эту клинику со своими пациентами, и на этом непрекращающемся потоке больных держался весь бюджет клиники. Андреас работал наравне со всеми врачами, а то и больше. Он довольно редко устраивал себе отпуск и, бывало, даже ночевал у себя в кабинете. Его сын Томас окончил стоматологический факультет, но работал в этой же клинике менеджером по подбору персонала. Так, по крайней мере, он себя именовал. В сущности же избалованному Томасу было абсолютно всё равно, где протирать штаны. Работать он не любил, учиться тоже. За свои двадцать пять лет он успел многое повидать, и потому его нечем было удивить. С самого детства для Томаса всё было легко и доступно. А когда всё дается просто и в сию же минуту, то нет причины растягивать терпение, развивать трудолюбие, аккуратность и другие хорошие качества, которые даются человеку именно благодаря тернистому жизненному пути. Потому, став взрослым. Томас остался в душе капризным мальчишкой, но уже со стариковскими замашками. Нередко апатия и лень Томаса вводили его отца в ступор. Между отцом и сыном вечно присутствовали недопонимания на этой почве. Андреас с ужасом думал о близившейся старости.

– Это клинику я собирал по кирпичикам, – делился он со своим лучшим другом и коллегой Фридхофом. – Я люблю ее, как собственное дитя. И мне даже страшно подумать, что с ней сделает Томас, когда она перейдет в его руки. Он ведь ее распустит, как старый свитер. Что мне с ним делать, понятия не имею. Как он может так жить? Ему совсем ничего не нужно. Он даже элементарно ничем не интересуется. Только девушки, казино да гулянки – вот что ему нужно.

– Парень еще не вырос, – отвечал Фридхоф. – Дай ему время.

– Как не вырос? В его возрасте я пахал как проклятый, чтобы иметь свою клинику. Я так горел этой идеей, что не мог ни спать, ни есть. А этот болван только спит и ест, и ничего ему от жизни не нужно. Только и делает, что таскается со своими подружками по барам и казино. Хорошо еще в дом никого не водит.

Фридхоф понимающе кивнул и ободряюще похлопал Андреаса по плечу. Только ему было позволено такое панибратство по отношению к начальству. Почти сразу же, как Фридхоф устроился к нему в клинику всего пять лет назад, Андреас стал считать его не только своим партнером, но и настоящим единственным другом. Фридхоф Майер добрым и порядочным поведением смог расположить к себе Андреаса настолько, что тот через полгода сделал его своим заместителем, на что Агнесс Франкос дуется и по сей день».

– Оливия, иди попей кофе, я тебя заменю, – раздался женский голос.

Оливия быстро сохранила текст и свернула окно. Позади нее стояла медсестра Рита.

– Что ты тут делаешь? – спросила Рита.

– Да так, составляла один документ, – поспешно ответила Оливия.

Она старалась никому не говорить о своей деятельности на литературном поприще. Да к тому же совершенно не нужно кому-то еще знать, что она использует рабочий компьютер для личных целей. Но, с другой стороны, начатая книга не оставляла Оливию в покое ни днем, ни ночью. Впрочем, такое с ней происходит давно. С тех пор как она стала писать книги, герои ее романов постоянно ее преследуют. Говорят с ней, вступают в спор, ревут и смеются, орут на весь мозг. И если она позволяла себе устроить передышку больше двух дней, то герои ее же книг устраивали глубокой ночью истерику, не давая ей даже глаз сомкнуть. Иногда Оливии казалось, что у нее в мозгу уже есть встроенная клавиатура. Главу за главой она беспрерывно печатала текст, а на фоне этих несмолкающих диалогов и описаний параллельно занималась другими делами. Поэтому при каждой свободной минутке Оливия снова садилась за компьютер и с головой погружалась в свой мир, где она дергает своих героев за ниточки. Хотя нередко казалось, что герои в течение истории настолько оживают, что это она начинает плясать под их дудку. Как будто это они диктовали ей свои условия. Однажды Оливия поделилась такими мыслями с мамой, за что и получила строжайший выговор. Мама всерьез заявила, что если она не прекратит страдать ерундой, то в конец свихнется. Оливия часто вспоминала эти слова. Они ее не ранили. Но иногда, когда она уставала до такой степени, что у нее немели все пальцы, Оливия говорила себе: «Нужно сделать перерыв, а то мама окажется права». Этим она часто успокаивала свою совесть и оправдывалась перед книжными героями.

«Могу ведь я хотя бы пару минут попить со всеми кофе?» – мысленно сказала она себе в этот раз и сохранила текст на флеш-карту.

За две недели работы в новом коллективе Оливия в первый раз позволила себе устроить перерыв вместе со всеми. Обычно она оставалась сидеть на ресепшен за компьютером, набивая щеки сладкой паприкой и помидорами черри. Даже не контактируя тесно с коллегами, ей всё равно удавалось так или иначе собрать интересующую ее информацию. Странное течение жизни само направляло в ее сети всё самое важное и нужное для следующей главы.

Так получилось и в этот раз. Не успела Оливия заварить себе кофе на кухне, как вдруг тема между коллегами перетекла в нужное ей русло.

– Я буду скидываться на подарок только ради Фридхофа, – деловитым тоном заявила Агнесс. – Всё-таки мы с ним долго проработали вместе. Он меня часто выручал. Эта Воронкова, по моему мнению, его совсем не достойна.

– Я бы на твоем месте вообще не пошла на это венчание, – подхватила Гардулла. – После того, как она с тобой поступила.

Все тут же заохали и заахали. Видимо, каждому хотелось высказать свое мнение по поводу какого-то громкого события.

– А что же она такого сделала, что вы ее так невзлюбили? – поинтересовалась Оливия в ответ на всеобщее возмущение.

Агнесс Франкос покосилась на нее и недовольно отвела взор.

– Тебе лучше не знать, – ответила она. – На своем веку я повидала много хамов, но на такую, как Воронкова, наткнулась впервые. Гардулла не даст соврать.

Агнесс покосилась на Гардуллу, словно прося ее продолжить, так как ее величеству заслуженному анестезиологу Цюриха по статусу не положено говорить о таких низких вещах. Гардулла тут же подхватила настроение Агнесс. Всплескивая руками, медсестра с жаром принялась рассказывать о случае, произошедшем в один из рабочих дней.