Цветущее сердце Шахерезады. Книга девятая

© Юлия Пан, 2023

ISBN 978-5-0060-9852-7 (т. 9)

ISBN 978-5-0059-6331-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Цветущее сердце Шахерезады

ГЛАВА 1

Сарнай исполнилось шесть лет, когда её родители решили перестать вести кочевой образ жизни и переехать из зелёных степей в расцветающую столицу Улан-Батор по приглашению некоего дяди Шалбана. Как сказал её отец Хаган, большому городу нужна еда, а если быть точным, то много еды. Хаган всегда твердил, что настоящему монголу нужна настоящая сытная еда из мяса и ещё раз из мяса, а в современных городах все только и делают, что открывают суши-бары. Взяли тоже моду: есть палочками рис с куском сырой и несолёной рыбы. Потом нечего удивляться, что дети в таком обществе растут дохлыми и бледными, как крылья платяной моли. Что и говорить, люди перестали чувствовать вкус настоящей еды. То ли дело Хаган, который с самого детства лелеял в душе мечту открыть свой собственный ресторан. Там, где он будет от всей души кормить гостей. Кормить их щедро и сытно, чтобы зимой было тепло даже без тулупа. Этими мечтами он успел прожужжать все уши своей жене Фамари, с которой они поженились, как только достигли совершеннолетия.

– Вот поднакопим денег – и откроем настоящий ресторан, – блаженно говорил он, глядя на то, как поднимается солнце над зеленеющей пустыней.

Маленькая, щуплая Фамарь с вечно впалыми щеками не могла понять такой страсти мужа к еде. Она была одной из немногих монгольских женщин, обладающих плохим аппетитом. И именно из-за своей худобы она выглядела такой тщедушной и малопривлекательной. В детстве Фамарь уже успела наслышаться от родной мамы, что если она будет такой тощей, то её никто не возьмёт замуж. Потому что мужчины не любят таких доходяг, как она. Фамарь безумно боялась остаться одна и потому иногда давилась бараньей похлёбкой, чтобы хоть немного поправиться. Или, как говорили её родные братья, «нарастить мясо». Но все старания были тщетными. Стоило Фамари хоть немного съесть лишнего, как её начинало тошнить. Боясь быть разоблачённой, Фамарь убегала далеко от родных юрт в пустыню и весь жирный и наваристый суп с зеленью и приправами вырывала обратно. Если кто из родных замечал это, то стыдил и запугивал её так, что Фамарь дня три не показывалась из своей юрты.

«Только зря добро переводишь», – говорили родные. «В тебя не идёт добро, потому что в тебе сидит злой дух». «Точно ты одержима дьяволом, который высасывает из тебя последние соки». «Оттого и глазюки у тебя такие огромные. Совсем немонгольские. Дьявол смотрит на мир через такие огромные зрачки, как твои».

Затравленная Фамарь всякий раз боялась как следует открыть глаза. Оттуда и пошла её постоянная привычка щуриться. Как ей было обидно и больно, что у всех её кузин красивый монгольский разрез глаз, круглые лица, такие маленькие носы, а главное, они такие пухлые и крепкие. А что с ней не так? И почему она родилась такой заострённой? Лицо как перевёрнутый треугольник, нос курносый и с худой выпуклой спинкой, а самое главное – глаза: огромные, почти на всё лицо. Порой ей самой становилось страшно от своих же глаз. Поэтому и в зеркало она почти не смотрелась. Нередко, когда Фамарь выходила играть с другими детьми или просто помогала матери по дому, она намеренно щурилась, чтобы её глаза казались чуть уже, чем они есть на самом деле. Но это мало помогало: другие дети всё равно не желали играть с ней. А когда она выросла и стала девушкой, никто из парней даже не рассматривал её как будущую невесту. Слишком худая и слабая. Такая женщина не сможет родить детей, а главное, что в постели от такой будет мало удовольствия. Короче говоря, она совсем не вписывалась в крепкое кочевое общество, отчего вся её юность прошла в одиночестве и тоске.

Когда Фамари исполнилось семнадцать лет, она стала нарочно надевать под одежду толстый стёганый халат, чтобы казаться чуть полнее. И всё равно на неё никто не смотрел. Фамарь уже была близка к отчаянию, когда вдруг в их племя пожаловал молодой и красивый парень Хаган. Его отец умер, когда Хагану исполнилось тринадцать. А маму Хаган даже и не помнил. Все родственники с папиной стороны твердили Хагану с детства, что его мать – бесчестная женщина, которая сбежала с любовником, бросив сына на произвол судьбы. Но, несмотря на постоянное промывание мозгов, Хаган не испытывал ненависти к матери. Он ничего не знал о ней, но ему было известно, что где-то на Горном Алтае живёт его сводная сестра Сюзанна. Иногда его посещали мысли съездить к Сюзанне и узнать о том, как поживает его мать, но он всё откладывал встречу до лучших времён. Хаган вырос с дядей в Калмыкии, и потому он воспитывался чуть по-другому. Ему сразу же бросилась в глаза одинокая фигура девушки, которая пасла в поле верблюдов, вдали от всех других стад. Хагана до слёз позабавило то, как Фамарь начала щуриться, когда он подошёл и заговорил с ней.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Хаган.

– Что делаю? – неестественно прикрывая глаза, спросила Фамарь.

– Зачем ты делаешь вот так? – Хаган затряс веками, стараясь прищурить их так, как делала она.

Фамарь покраснела, а Хаган рассмеялся.

– Вовсе нет, – пролепетала Фамарь. – Я не делаю так, как ты показываешь.

– Тогда открой нормально глаза, – сказал Хаган, слезая с лошади.

Фамарь опустила лицо и посмотрела на него исподлобья.

– Не бойся меня, – сказал Хаган, подойдя к ней поближе.

Девушка не отступила, хотя и очень растерялась.

– Кто ты такой? – спросила Фамарь.

– Меня зовут Хаган. Я приехал сюда со своей семьёй. Мой дядя Бадма и твой отец с детства были лучшими друзьями.

– Понятно, – покачала головой Фамарь. – А вы надолго?

– Не знаю. Как дело сложится.

– Какое дело?

– Мой дядя хочет найти мне невесту из вашего племени.

Улыбка и былой интерес сразу же рассеялись с её лица, как облака над пустыней. Глаза её тут же пожухли, и она чуть прикусила верхнюю губу. Для неё не было сомнений, что Хаган выберет кого-то из её кузин. Они-то пышут красотой и здоровьем. Фамарь думала, что если даже все девушки Азии в один день вымрут, то её всё равно никто не возьмёт замуж. Вот почему её чуть было не хватил удар, когда она узнала, что этот богатырь Хаган выбрал именно её в качестве своей будущей жены.

– Почему ты выбрал меня? – спросила однажды Фамарь, когда они уже поженились.

– Потому что я всегда мечтал открыть свой собственный ресторан, – ответил Хаган.

– А я тут при чём?

– При том, что, глядя на тебя, я никогда не забуду о своей мечте. Ты такая худая, что мне всё время хочется тебя накормить.

Хаган ласково потрепал её за щёки. Фамарь снова покраснела и опустила голову. Ей всегда было стыдно, когда кто-то напоминал о её худобе.

– Что такое? – наклонился к ней Хаган. – Чего ты расстроилась? Я ведь совсем не имел в виду что-то дурное.

– Но из-за своей худобы я выгляжу как ребёнок. Во мне совсем нет ничего женственного, – забормотала Фамарь.

– И что? Зато я буду носить тебя на плечах всю свою жизнь.

Фамарь это нисколько не утешило.

– Хорошо, я открою тебе секрет, – шёпотом произнёс Хаган. – Ты худая, потому что никто из твоей семьи не умеет по-настоящему готовить. Я это заметил в первый же день, когда гостил у вас. Я покажу тебе, как нужно готовить. После моей стряпни ты быстро обрастёшь мясом. А потом мы откроем свой ресторан, и вот тогда у нас начнётся настоящая жизнь.

Фамарь по-детски уткнулась мужу в плечо и вдохнула запах его одежды. От её мужа исходил запах пустыни, верблюжьей шерсти, монгольского чая и дикого чеснока. Всё, что говорил Хаган, воспринималось ею как повеления, которые она была только рада исполнять. Фамарь будто была создана для послушания. Покорная, стыдливая, кроткая жена, о которой мечтают многие мужи пустынь. Ведь такая молчаливая и послушная жена снесёт все трудности и преграды. Не станет выносить мозги, капризничать на каждом шагу. И как будто в противовес характеру Фамари в их семье через девять месяцев появилась маленькая крикунья и хулиганка дочь. Сарнай – так они решили назвать свою малышку. Как только Сарнай появилась на свет, жизнь всего рода начала меняться. Все девушки в этой бескрайней степи пробивались на свет, как нежные стебли дикого лука сквозь сухую и твёрдую почву. А потом своевременно расцветали сиреневыми цветками. Нужно было успеть в этот период выйти замуж, а иначе девушка рисковала на всю жизнь остаться старой девой. Этого боялись многие девочки, но только не Сарнай. Сарнай была больше похожа на крепкий колючий куст, об который даже верблюд сломает челюсть. Она была дикая, бойкая, совершенно бесстрашная. Говорить научилась очень рано и поэтому уже в три года строила своих двоюродных сестёр, братьев и соседских детей в ряд. Столько жизни, озорства и вызова крылось во всех её движениях и голосе. Даже внешне Сарнай была крепче и выразительнее других малышей её возраста. Лицо у неё было круглое, как луна, а глаза, как вытянутые миндалики. Рот маленький, а губы пухлые. Но самым большим достоянием был её нос: длинный, чуть приплюснутый, но не такой широкий, как у представителей её народности. И главное во всём этом, что она всегда высоко держала свой нос. Ни при каких обстоятельствах её нос не наполнялся влагой, не раздувался пузырями и никогда не хлюпал. При взгляде на это важное круглое лицо сразу же чувствовалось: горячая монгольская кровь. Сарнай была хорошенькой для своих шести лет. Не было сомнений, что в будущем она может стать даже очень красивой. А это было немаловажно для девочек всего рода, но только не для Сарнай. Она предпочитала быть сильной, волевой и свободной. Прежде чем Сарнай сделала свой первый шаг, она научилась держаться на верблюде. А научившись ходить, она ни минуты не хотела сидеть на месте. Оставаться дома с матерью у плиты она не собиралась. Её постоянно влекли к себе степные ветра, песни песков, голоса подвижных дюн. Вот почему она предпочитала уходить с отцом на пастбище. Как и все дети кочевых племён, Сарнай очень быстро повзрослела. В каменистой пустыне нет особых условий для долгого детства. Игры у детей были однообразными и потому быстро надоедали. Иногда забавы ради дети убегали к ручьям или к подножью шепчущей пещеры. Такое название дала Сарнай ухабистой пещере, а точнее, ущелью между огромными валунами. Порой отчётливо слышалось, как из этого ущелья будто доносился чей-то шёпот, отчего мороз бежал по спине. Сарнай и двое братьев из соседней юрты, Баяр и Наран, бегали к этой пещере чуть ли не каждый день, и всё ради того, чтобы ещё раз испытать волнение и страх перед неведомым чудовищем, которое шепчет там в кромешной темноте.

– Там, наверное, сидит злой дух, – сказал Наран.

Ему совсем недавно исполнилось восемь лет, и он уже успел множество раз отхватить от шестилетней Сарнай по шее. Уже в этом возрасте в Наране проявлялось мужество, а точнее, больное мужское самолюбие. Наран даже не старался скрыть, что Сарнай ему очень нравится. И в то же время она его безумно бесила тем, что физически была сильнее и проворнее него. Если между ними возникали ссоры, а возникали они часто, Сарнай колотила его без всякой жалости. Садилась сверху и лупила кулаками по его плоской переносице, пока из носа Нарана не начинала течь кровь. Но, так как детей, которые бы хотели играть с Сарнай, было немного, она мирилась с Нараном до захода солнца, и уже на следующий день они снова бегали босиком по молодым и нежным колючкам как ни в чём не бывало.

– А почему сразу злой дух? – подхватил старший брат Нарана – Баяр. – Может быть, там добрый дух. Бывают же на свете добрые духи.

Баяру уже было десять лет. Если не считать его высокий рост, то в остальном он выглядел даже младше Нарана. По каким-то непонятным причинам у Баяра от рождения был совершенно девчачий голос, отчего он стал посмешищем для других мальчишек. Баяр был костлявым, вытянутым и всё время лохматым. Голова его была похожа на верблюжью колючку. Непослушные тёмные волосы кольями торчали во все стороны и даже не шевелились, если дул ветер. Но если их коснуться рукой, то эта стоячая копна превращалась в мягкий и нежный пух.

Несмотря на то, что Сарнай в этой компании была младше всех, всё равно всем шествием и играми руководила именно она. А Баяр был первым, кто ей с удовольствием подчинялся. Поэтому, когда Сарнай предложила спуститься внутрь пещеры и посмотреть, что там, Баяр почти сразу же согласился.

– А кто полезет? – спросил Наран.

– Я полезу, – вызвалась Сарнай. – Я маленькая, я пролезу.

Баяр почесал голову и посмотрел на отверстие. Хоть Сарнай и была маленькой, но худой её назвать было сложно. Так что всё равно дыра оказывалась для неё узкой.

– Тогда нужно расковырять камни по краям, – заключил Баяр. – Ты всё равно не пролезешь.

Сарнай с вызовом упёрлась руками в бока и сердито посмотрела на Баяра, который тут же насупился.

– Ну, или как знаешь, – пожал плечами Баяр.

Сарнай растолкала братьев и подошла вплотную к ущелью.

– Папа всегда говорит, что если пролезет голова, то всё остальное тоже, – деловито сказал Наран. – А у тебя голова огромная и круглая.

Сарнай угрожающе нахмурила брови и наморщила нос. Она так сердито посмотрела на Нарана, что тот сразу же насупился и чуть откачнулся в сторону на всякий случай. Сарнай тем временем подошла к валунам и посмотрела на чёрную дыру между ними. Отверстие было чуть зауженным, но на первый взгляд казалось достаточно широким, чтобы туда пролезла чья-нибудь упрямая голова. Недолго думая, Сарнай наклонилась и начала протискивать туда голову. Посыпались мелкие камушки, захрустела под ногами глиняная почва. Сарнай всегда с таким рвением бралась доказывать свою правоту, что даже не чувствовала боли от того, что её щёки и шею расцарапало до крови. Главное, ей хотелось во что бы то ни стало просунуть голову в эту щель, чтобы эти тупоголовые братья поняли, что были неправы. И вот, когда голова Сарнай оказалась внутри, она довольно усмехнулась.

– Что я вам говорила? – сказала она.

– И что ты там видишь? – спросил её Наран.

Услышав вопрос, Сарнай только тогда начала приглядываться к темноте. Всё это время, пока она протискивала голову, ей было совершенно не до этого.

– Что ты там видишь? – услышала она голос Баяра.

Сначала Сарнай ничего не видела. Сплошная темень, да и только. Сарнай продолжала всматриваться. Ничего не было видно.

– Нет там ничего, – сказала она.

– А чудовище, которое шепчет? – спросил Баяр.

– Сам ты чудовище, которое шепчет. Нет тут никого. И всё тут.

И вдруг в эту самую минуту с глубины мрака донёсся пугающий шелест. Дети на мгновение замерли. Сарнай от страха даже перестала дышать. Через миллисекунды она снова пришла в себя и со всей силы дёрнулась обратно. От такого резкого движения у неё даже что-то хрустнуло в шее, но голова так и осталась внутри пещеры. Шёпот на дне пещеры начал усиливаться. Охваченная ужасом, Сарнай принялась что есть силы тянуть голову обратно. Снова что-то больно хрустнуло в шее и в плечах, и из груди Сарнай вылетел раздирающий вой.

– Вытащите меня, придурки! – мучительно крикнула она растерявшимся братьям.

Баяр тут же ухватился за её туловище и принялся тянуть к себе. Сарнай заорала ещё отчаяннее. От её криков внутри пещеры поднялось такое эхо, что детям почудилось: кто-то живой и страшный пробудился на дне ущелья и теперь неминуемо поднимается, чтобы откусить голову Сарнай. Воображение Нарана тут же разрисовало сцену, где Сарнай носится по степи без головы и кричит, только непонятно, каким ртом, если голову оторвало. А вот Баяр представил, как со дна пещеры поднялось чудовище, а Сарнай держит его за язык и лупит по морде. Точно так же, как она это проделывала с Нараном при любой ссоре. А Сарнай тем временем делала тщетные попытки вытянуть голову и ревела во всё горло.

– Вытащите меня! Вытащите! – кричала она. – Не тяни так! Мне больно!

– Что же теперь делать? – дрожа от ужаса и растерянности, спросил Наран.

– Нужно позвать дядю Хагана, – наконец сообразил Баяр. – Подожди нас, Сарнай! Мы сейчас позовём твоего папу. Он нам поможет.

– А что, если чудовище откусит ей голову?! – заорал Наран.

Сарнай ещё сильнее взвыла от страха, а Баяр треснул кулаком по макушке брата.

– Заткнись, бестолочь! – приказал он. – Беги лучше в поле к дяде Хагану, а я побегу в деревню. Нам нужно позвать кого-то из взрослых. Подожди нас, Сарнай!

– Нет! Не бросайте меня одну! – взвыла Сарнай.

– Тогда я пойду в поле, а ты стой здесь вместе с Сарнай, – приказал Баяр.

Голос Баяра до того подлетел от страха, что теперь казалось: рядом кричала ещё какая-то истеричка. Баяр и сам стыдился своего девчачьего голоса, но ничего поделать не мог.

– Нет, ты тоже беги, – приказала, задыхаясь от исступления, Сарнай. – Папа может быть не в поле. А мама точно в юрте.

После непродолжительных споров и истерик мальчишки наконец кинулись врассыпную, а Сарнай осталась реветь, воткнутая головой в ущелье. Заливаясь слезами, она топталась на одном месте и тщетно пыталась вытянуть голову. Когда голоса мальчишек стихли, Сарнай постепенно начала приходить в себя. Сначала она перестала реветь во весь голос, а потом прекратила мельтешить на одном месте. Слёзы и страх вытянули из неё столько силы, и даже при всём желании она больше не могла кричать и рваться назад. Сарнай стихла. Ей было уже невыносимо больно стоять в таком неудобном согнутом положении. Глаза постепенно просохли от слёз, и Сарнай начала понемногу различать тени и образы под собой. Оказалось, что пещера была не такой уж и тёмной, как виделось сначала после яркого пустынного солнца. Теперь, когда её зрачки привыкли к темноте, Сарнай смогла разглядеть всю пещеру целиком. Она была похожа на правильный конус. Там, где застряла её голова, приходилась вершина конуса, а далее пещера расширялась, как юбка. Ущелье было достаточно глубоким, чтобы просто так в неё прыгнуть. Внизу пролегали неотёсанные камни и заострённые валуны. Стены пещеры были бугристыми и шершавыми, с тёмными кратерами и выемками. Местами казалось, что эти каменные стены нарочно покусало какое-нибудь чудище-камнеед. На самом дне пещеры протекал совсем узенький и мелкий ручеёк. Вода тонкой змейкой ползла меж глиняных камней. Иногда тонкая струйка наскакивала на гладкие булыжники или окутывала тонкие черепки. Именно эти незначительные движения воды и песчаников создавали звук, похожий на шёпот. Никаким чудовищем здесь даже в помине не пахло. Стоило из-за этого так рвать своё туловище на части? И только Сарнай так подумала, как ей сразу же стало смешно и стыдно за свою трусость. Всего-то вода течёт меж камней, а она себе такое разрисовала, что уже готова была головы лишиться. Когда страх окончательно её покинул, Сарнай принялась сердиться на Баяра и Нарана. Что они там так долго? У неё уже шея затекла, и спину ломило. Дышать становилось всё сложнее. Она уже приняла твёрдое решение, что как только выберется из этой пещеры, то в первую очередь хорошенько отметелит Нарана за то, что он так долго ищет её отца. На Баяра она даже в мыслях не могла сердиться, а в жизни никогда его не била. Отчасти потому, что Баяр был слишком высоким, отчасти потому, что он был больше похож на добрую девочку. На него сложно было сердиться. То ли дело Наран: вечно задирает свой нос и ходит, как сытый важный верблюд. Как тут не треснуть по носу? Сарнай уже представляла, как отыграется на Наране за всё, что ей пришлось здесь перенести. Вдруг она услышала чьи-то голоса. На этот раз это были точно человеческие голоса. Они были настолько явными, что их сложно было спутать с шуршанием воды или с заползанием горячего ветра в щели пещеры. Сарнай инстинктивно потянула голову назад, и снова её затылок и шею пронзила боль.

– Ай! – воскликнула она и тут же смолкла.

Она пригнула колени, как будто их мог кто-то видеть с внутренней стороны ущелья. На короткое мгновение снова стало тихо, а потом снова раздался чей-то синхронный бубнёж. Сарнай принялась оглядываться, чтобы понять, откуда же всё-таки доносились звуки. Там, где пещера максимально расширялась, как подол юбки, чуть виднелось небольшое пространство. Как будто у юбки был длинный шлейф, нависший над широким, но низким тоннелем. Именно оттуда один за другим показалась небольшая группа людей. Их было шестеро. Сарнай притаилась, но отнюдь не потому, что испугалась. Её пробирало любопытство: кто такие эти люди и как они оказались внутри пещеры? Они вышли и побрели себе спокойно вдоль ручейка, о чём-то мирно беседуя. Удивительнее всего было то, что речь их была совсем непонятной. Сарнай не знала, на каком языке они говорят. А определить сверху, как они выглядят, было сложно. Одно Сарнай разглядела точно: одеты они были, как обычные кочевые монголы. Они по очереди перепрыгнули журчащую канавку и приблизились к большому овальному камню. Выглядел он внешне, как самый простой несговорливый валун. Но каково же было удивление Сарнай, когда она увидела, что один из мужчин с белыми, как снег, волосами с лёгкостью отодвинул его в сторону. Когда этот беловолосый отодвигал камень, то вместо привычного грохота до слуха Сарнай донеслось глухое пощёлкивание. Как если бы сухое дерево ударилось о жёсткую поверхность. Как только проход был открыт, все по цепочке нырнули в тёмно-синий коридор. Последним вошёл тот самый мужчина с волосами, как снег. Потом из глубины мрака он протянул руку и снова задвинул деревянный валун на место.

Оставшись одна, Сарнай напрочь забыла о своём горе и о том, что она тут застряла. Теперь её наполняла только одна мысль: куда ведёт этот тоннель и кто были эти люди? Сарнай, как и все дети в её возрасте, безусловно, обладала мерой страха, но природное любопытство и тяга к авантюрам были в ней куда сильнее развиты, чем простое чувство безопасности. Сарнай не могла сидеть на одном месте. Обычные детские игры с куклами и мячом были для неё чересчур скучными. По правде сказать, у детей её посёлка было не так много игрушек. Была одна старая тряпичная кукла, с которой девочки играли по очереди. Сарнай никогда не могла понять, чего ради создаётся столько шума ради какого-то чучела. Однажды она так и сказала Хагану, что ей не нужны куклы, ведь у них внутри ничего, кроме ваты, а значит, они ненастоящие и совсем неживые. Сарнай поняла, что значит быть живым и искусственным, когда ей только исполнилось три года. Тогда она в первый раз увидела, как папа зарезал барашка. Кровь хлынула на землю, и Сарнай, вместо того чтобы прижаться от страха к маминой юбке, подбежала к Хагану. На все вопросы папа дал подробные объяснения. В тот день она узнала, что такое кровь и почему она тёплая. Она вспомнила, как часто наступала на колючки босыми ногами и как оттуда вытекала такая же красная тёплая жидкость. В тот же вечер она отобрала у толпы девочек одну-единственную куклу и эксперимента ради проткнула тряпичную руку гвоздём. Никакой крови оттуда не полилось. Вот так Сарнай в первый раз поняла, что жизнь – это кровь. А кровь – это обязательно боль. Сарнай всегда тянуло туда, где есть жизнь. Вот почему она предпочитала играть в поле с верблюдами и баранами, а не с мячом и куклами. От тех, у кого есть кровь, всегда веет теплом, запахом песков и влажных степей. Даже сейчас эти незнакомые люди нисколько её не напугали. Теперь, вместо того чтобы желать вытянуть голову из ущелья, она, наоборот, начала подумывать о том, как бы просунуть всё остальное тело внутрь и при этом умудриться не упасть на дно. Сарнай сделала ещё несколько попыток, прежде чем услышала голос Хагана, Фамари и соседей. Видимо, вся деревня сбежалась посмотреть, что же случилось с любопытной и неуёмной девочкой. Хаган и вся родня без особого труда расковыряли края валунов и высвободили на свет божий голову Сарнай. Ослепительные белые лучи брызнули в лицо Сарнай, и она болезненно зажмурилась. Ей показалось, что она целую вечность не видела солнца.

– Зачем ты туда полезла? – начала браниться Фамарь. – Что за ребёнок? С ума нас всех сведёшь.

Но смех Хагана тут же остановил поток брани. Он искренне упивался затеями свой непоседливой дочки. Хаган никогда не скрывал, что гордился Сарнай. Гордился тем, что она была смелой, отчаянной, сильной, динамичной. Несмотря на жалобы соседей, Хаган был рад, что у него в семье растёт особый ребёнок. Во всех её опасных играх он не видел ничего дурного или то, за что нужно было бы сердиться. Поэтому и в этот раз, когда Фамарь и соседи размахивали руками и причитали от возмущения, Хаган хохотал во всё горло.

– Что ты там забыла, дочь? – спросил он. – Что там такого интересного?

– Наран сказал, что там живёт чудовище, – пробубнила она, не поднимая головы.

– И что же? Ты хотела на него посмотреть?

– Нет, – покачала головой Сарнай.

– А зачем же ты туда полезла?

Сарнай помолчала с минуту, а потом честно призналась:

– Наран – дурак, сказал, что у меня голова круглая и большая. Он не поверил, что я смогу пролезть.

Хаган прыснул с новой силой, а над толпой промчался недовольный гомон.

– Тише вы там, – успокоил возмущённые голоса Хаган. – Что вы на неё взъелись? Слышали ведь, что произошло? Сарнай не собиралась спускаться в пещеру. Она просто доказала Нарану, что её голова пролезет, вот и всё. Не надо было этому мальчишке её провоцировать.

Хаган взял на руки расцарапанную и уставшую дочь и приказал всем расходиться. Казалось бы, такой инцидент должен был послужить уроком для Сарнай. Все ожидали, что теперь она точно угомонится. Но не всё так легко, как бы людям хотелось. В этот же вечер, после глубокого сна и плотного ужина Сарнай помчалась к соседней юрте и вызвала оттуда Баяра и Нарана. Она уже и забыла, что хотела отлупить Нарана. Всё, что ей сейчас хотелось, – это снова вернуться к той пещере.

– Ты что, больная? – разорался Баяр. – Если дядя Хаган узнает, то он нас убьёт. Иди спать.

– Из-за тебя меня сегодня мама отлупила, – вставил свои пять копеек Наран.

Сарнай посмотрела на Нарана и снова вспомнила, что хотела расправиться с этим вонючкой ещё днём. Ведь из-за него она застряла в этом ущелье. Она с такой яростью посмотрела на Нарана, что тот сразу же понял, на что нацелена эта хулиганка. Он уже было принял оборонительную позицию, но тут вмешался Баяр.

– Тише вы. Чего разорались? – зашипел он на них. – Сейчас снова сбегутся соседи, и всё начнётся по-новому.

Сарнай бросила на Нарана предупредительный взгляд и отвернулась.

– Что ты там увидела, Сарнай? – спросил её Бояр вполголоса. – Только не обманывай. Честно скажи.

– Там были люди, – прошептала Сарнай. – Они зашли под камень.

– Врёшь ты всё! – снова встрял Наран. – Как там могут быть люди? Ты врёшь. Специально так говоришь, чтобы мы с тобой пошли и так же застряли, как и ты.

В этот раз Сарнай терпеть не собиралась. Баяр даже не успел глазом моргнуть, как Сарнай набросилась на Нарана. Схватив его за чёрную копну, она принялась мотать его голову из стороны в сторону. Наран взвыл от боли, пытаясь высвободить волосы из-под цепких пальцев Сарнай. Но всё было тщетно. Когда Сарнай злилась, у неё в разы прибавлялось сил. Она дубасила Нарана так, что тому даже в голову не приходило дать ей сдачи. Всё, на что способен был Наран, – это защищаться. В этот раз, как и во все прошлые разы, их разнял Баяр.

– Успокойтесь! – пригрозил он. – Сейчас наш папа услышит, и нам всем достанется, а тебе, Сарнай, больше всех. Ты что, забыла, что тётя Фамарь приказала тебе сегодня весь день сидеть дома? Ты ведь наказана.

– Вот именно: наказана! А что припёрлась сюда? – драл горло разгневанный Наран.

Волосы его стояли дыбом, а по щекам текли слёзы. Снова Сарнай побила его. Как обидно.

– Ты дурак, Наран. Дурак, – шипела Сарнай. – Не хочешь – не иди. Я пойду с Баяром.

– С чего ты взяла, что Баяр с тобой пойдёт? Он мой брат, а не твой. Да ведь? Скажи ей, Баяр.

– Заткнитесь оба, – приказал Баяр.

Голос его прозвучал строго, как голос сердитой старшей сестры. Во время гнева голос Баяра как никогда звучал по-девчачьи.

– Сарнай, иди домой, – обратился Баяр к взлохмаченной девочке. – Если сейчас дядя Хаган узнает, что ты снова к нам приходила из-за этой пещеры, то нам всем будет плохо.

– Вы все трусы, – раздосадованно выпалила Сарнай. – Завтра я пойду туда без вас.

Она круто развернулась и побрела к себе в юрту. Не нужны ей такие трусливые друзья. Она сама пойдёт к ущелью, спустится туда и войдёт в туннель. Она обязательно узнает, что это за люди ходят там под землёй. Ей не терпелось узнать: откуда они там взялись и почему она о них ничего не знает? Ведь ближайшая деревня была за сотни километров от их поселения, а людей своей деревни она знает в лицо. Эти вопросы теперь ей не давали покоя. Целый вечер показался ей вечностью, а ночь – нескончаемо длинной. Она даже не могла вспомнить, удалось ли ей уснуть. Ей всё мерещилось, что она встаёт и идёт к этой пещере совсем одна. Пески вокруг неё воют и шепчут. И хотя Сарнай уже привыкла к их песням и совсем не боялась, но в эту ночь голос пустыни пробирал до костей. Хаган часто рассказывал ей, что это духи пустыни зазывают живых людей своими песнями. Эти песчаные призраки не хотят жить в одиночестве, вот почему они порой топят людей в дюнах. Хаган всегда говорил Сарнай, что эти духи ищут именно слабые души. Над сильными душами у них нет власти. Вот почему, чтобы выжить в пустыне, нужно быть сильным человеком. С тех пор как Сарнай стала осознавать себя, она в первую очередь стала приучать себя быть сильной. Ей совсем не хотелось быть проглоченной песчаной бурей и оказаться в плену пустынных призраков. Даже себе она не хотела признаваться, что на самом деле боится выходить в степь одна, а особенно ночью. И этой ночью ей было особенно страшно, едва она представила, как пойдёт к пещере совсем одна.

Но ночь закончилась, закончились и кошмары. Утром Сарнай проснулась и даже не сразу вспомнила, что ей приснилось. Зато, как только над дюнами показалось рыжее солнце, Сарнай сразу же вспомнила о своей затее. Она всегда просыпалась рано: ещё до того, как пастухи начинали погонять коней и верблюдов на пастбище. Прежде чем снова помчаться к пещере, Сарнай последовала своему привычному ритуалу: она помчалась за лошадиные загоны, чтобы там встретить рассвет вместе с Баяром и Нараном. Как бы они ни ссорились в течение дня, утром они всегда встречались на этом месте, и восходящее солнце каким-то чудесным образом восстанавливало их отношения и стирало все обиды прошлого дня. Сарнай не хотелось идти одной в эту пещеру, и не только из-за страха. Ей хотелось показать мальчикам скрытый туннель на дне ущелья. Тогда они поймут, что она всё это не выдумала. Сарнай точно знала, что эти братья никуда от неё не денутся. Они пойдут с ней к этой пещере, и никаких других разговоров и быть не может.