Czytaj książkę: «Сны как пробуждение»
Сны, как пробуждение
1.Настя
Я стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу, закусив губу от боли. Наркоз отходил, и сломанная рука давала о себе знать. В голове тяжело пульсировало, не мудрено, такое бывает, когда тебя бьют по голове бейсбольной битой. Повезло еще, голова осталась цела. Наступать на ногу тоже было больно, и я привалилась боком к кухонному столу. Во мне бурлила смесь ярости и обиды. Как дико и нелепо! Всего лишь, возвращаясь от свекрови, переходила по переходу дорогу. Было уже достаточно поздно, но Нина Павловна не смущаясь выдергивала невестку в любое время. Единственный автомобиль на дороге затормозил, пропуская. Но я так устала, еще и шла с тяжелыми сумками, осторожно, боясь поскользнуться на мокрой дороге. Водитель посигналил, торопя, на что я, не задумываясь, ответила: "Ничего, подождешь". Уже подходя к тротуару, я почувствовала, сильный удар по голове, и, падая, краем глаза, заметила крупного мужика, возвращающегося к машине, помахивая бейсбольной битой. Он тут же уехал. А я, пытаясь спасти сумки с солениями и компотами, неудачно упала, сломала руку и расшибла колено. Даже на какое-то время потеряла сознание, но пришла в себя от холода, осознав, что лежу в луже. Банки так и остались валяться на дороге, для меня в тот момент было проблемой дотащить до квартиры саму себя. Хорошо, муж был дома. Увидев мокрую, трясущуюся жену, с размазанной по лицу грязью, одной рукой прижимающую к себе вторую, странно вывернутую руку, Алексей сам чуть не лишился сознания. Но собрался, вызвал скорую и помог мне кое-как переодеться.
В больнице сделали укол обезболивающего, руку вправили, гипс наложили, колено обработали, и – отправили домой. У них там поток, на каждого пациента тратится минут 15.
И вот теперь я дома. Тело болит, все планы нарушены, голова раскалывается, при падении об асфальт хорошо приложилась, перед глазами до сих пор все плывет. А ведь совершенно ни за что! И самое обидное, даже не обратила внимания на номера той машины. Теперь бессмысленно обращаться в милицию, даже заявление не примут. За окном ночь, в соседнем доме горит лишь пара окошек. Муж и дети давно спят. А я не могу заснуть от боли и обиды. Впрочем, мне же в больнице дали с собой сильное обезболивающее, как я забыла! Неловко, одной рукой вытаскиваю упаковку из сумочки и с трудом, помогая себе зубами, надрываю. На всякий случай выпью пару таблеток, чтобы проспать хотя бы несколько часов. Да, оказывается в аптечке еще есть снотворное, и сейчас оно кстати. Пытаясь вытащить аптечку с полки, я неловко коробку роняю. Хорошо, что падает она на стол, из-за разбитой коленки присесть на корточки и собирать лекарства я бы сейчас не смогла. Глотая злые слезы, пытаюсь найти нужное. "За что мне это? Я, Настя Самойлова, тридцати двух лет от роду, мать двоих славных детишек. Как я смогла попасть в такую передрягу? На обычно людном месте, практически рядом с домом. Я же всего на свете боюсь, в лифте с незнакомыми не езжу, по ночам не хожу, одна по лесу не гуляю. Кажется, страх сопровождает меня всю жизнь. Особенно страх будущего и старости. Аж сердце заходится, когда подумаю, как буду жить на пенсии. Очень боюсь умереть с голоду. И это в 21 веке! У меня даже никто из родных в блокаду не попал. Откуда во мне это?
И вот такая трусливая я вдруг говорю какую-то ерунду, за которую меня и приложили. Сморщившись от острого приступа головной боли, запиваю таблетку тепловатой водой из чайника, и ковыляю в нашу спальню. Алексей, из деликатности, ушел спать на диван в детской, чтобы ненароком не задеть во сне больные части моего тела.
Коктейль из лекарств подействовал быстро, и я стала падать в сон, еще не донеся голову до подушки. Хотя 3 часа ночи тоже давали о себе знать.
2.Сон_1
Ощущение такое, словно я опускаюсь откуда то сверху, а подо мной – ковер из зелени. Какие-то гигантские деревья так густо закрыли все пространство внизу, что оно кажется плотным. Вынырнув из-под шатра веток, я вижу очень красивый храм, стоящий на горе, похожий на буддистский. Весь сверху до низу украшенный темной лакированной деревянной резьбой, храм напоминает диковинную шкатулку. И вот я уже внутри, при этом я – маленькая девочка. Внутреннее убранство храма под стать внешнему. Он великолепен! Ко мне подходит стройная женщина в одеянии, напоминающим индийское сари. Красотой она созвучна храму. Ее гибкое тело, узкое точеное лицо и темные длинные волосы делают ее похожей на изящные резные статуи, украшающие храм. В руках женщина несет мисочку со сладостями. Я как-то понимаю, что она моя мама, и наша семья служит при храме.
Но в следующую минуту все начинает вертеться перед глазами, и я не столько вижу, сколько догадываюсь, что произошло что-то страшное. Напали враги, храм разрушен, моя семья погибла, а близлежащий город захвачен.
Острое чувство страха охватывает меня. Оно такое сильное, что я не могу вздохнуть. Темнота рассеивается, но где там я, сначала не понятно. Я вижу городскую стену и невысокую сторожевую башню из белого камня. Стена местами разрушена, видно, что здесь шли не шуточные бои.
На башне стоит охранник с винтовкой, он перегибается через каменные перила, разглядывая что-то в наваленном мусоре и булыжниках у основания башни. И я, наконец, понимаю, где я. Я, маленькая девочка, притаилась среди этого мусора, мне безумно страшно, что стражник меня увидит. Вокруг темно, ребенок срывается с места и, домчавшись до каких-то каменных столбов, скрывается в них.
Следующий кадр, девочка лет пятнадцати живет вместе с остальными спасшимися в пещерах. В огромном зале у них столовая, где стоят грубосколоченные столы. Девушка помогает при кухне. Я вижу, как она вынимает из огромной дышащей жаром печи хлеба. К ней подходит парень, видимо мне, той, он нравится. Она протягивает ему свежую горбушку хлеба, он поднимает руки навстречу… В этот момент все чернеет, и загорается слово «ВОЙНА»…
Я, Настя Самойлова, открыла глаза. Какой явственный сон. И этот страх. Такой знакомый страх. Только обычно я не знала, чего конкретно боюсь. А здесь все четко. Дом разграбили, родителей убили, возможно, даже у нее на глазах, а теперь охотятся за ней самой. Есть чего бояться.
И эта надпись в конце. Что она означает? Всех повстанцев убили, и эту юную девушку и ее избранника тоже. Неудачная какая-то жизнь. Но почему я ощущала, что эта девчонка – я?
Пожалуй, надо пить меньше лекарств, подумала я, опять проваливаясь в сон.
3.Сон_2
На этот раз я увидела греческий храм. Подобный я видела на экскурсии на острове Родос. На холме вокруг храма раскинулся беломраморный город. Девушка, одетая в белоснежную тунику, грациозно несет на плече амфору, поднимаясь вверх по дороге к храму. И она – я. Все вокруг залито солнцем, отражающемся от белых стен домов, от камушков, которыми, в виде мозаики, выложена дорога. Зеленая сочная зелень деревьев оттеняет эту игру солнца и мрамора, буйные плети цветов добавляют аромата. Потом чередой идут какие-то лестницы и переходы внутри дворца, из окна видны величественные горы.
Сон идет как фильм. И следующая сцена: эта же девушка, но уже лежащая на мраморном помосте. Я понимаю, что она умерла, и что она ждала ребенка, это и явилось причиной смерти. Рядом в высоком кресле, одетый в белую тунику и сандалии, сидит безутешный муж. Видно, что они относятся к знати этого города. Об этом же говорит и величественный катафалк, на котором потом везут тело к месту погребения.
4. Настя
Я опять просыпаюсь. Голова раскалывается. Почему-то меня не покидает ощущение, что и та несчастная девушка, это тоже я. Что происходит? И еще, появляется чувство, что тот, нерожденный ребенок, это моя дочь Ксюша. Я прикрываю глаза, вызывая в памяти видения из сна. Как все красиво! Храм, девушка, ее муж, высокий белокурый красавец. Но, ни он, ни их богатство не смогли продлить ту жизнь. Зато неожиданно становится понятно, почему для меня такую ценность имеют дети.
Несколько часов я пролежала в полудреме, обдумывая увиденное. И только утром забылась легким болезненным сном. Алексей сам покормил детей завтраком, не пуская их к болеющей маме. Мне бы даже удалось выспаться, если бы свекровь не решила навестить нас по случаю воскресения. Ее зычный голос мог поднять мертвого, а я еще была полуживая. Нина Павловна зашла узнать, понравились ли нам ее соленые огурцы. По правде сказать, мы их терпеть не могли. Мягкие, склизкие, заполненные внутри рассолом, еле соленые, не знаю, как свекрови удавалось делать такую гадость. Впрочем, ее варение без сахара было не лучше.
Узнав, что я не донесла до дома ее драгоценные банки, а разбила (!!!) Нина Павловна ворвалась в комнату.
– Как ты могла! – в праведном гневе она театрально воздевала руки к небу, не обращая внимания, на мое плачевное состояние. Успокоить разбушевавшуюся свекровь еще никому не удавалось, свекор в свое время просто ушел, решив, что так он будет целее. Мне припомнили все прегрешения, а узнав, что сумку, собственноручно ею сшитую, я тоже оставила на дороге, Нина Павловна просто лишилась голоса от возмущения и пошла на кухню, выпить валерьянки. К этому моменту голова у меня просто раскалывалась.
Мужу надо было уехать по делам. Я, наивная, подумала, что свекровь поможет мне с обедом для детей, раз уж пришла, одной рукой много не наготовишь. А может даже погуляет с ними. Но попросить я ее об этом не могла. Мне почему-то казалось, что она должна догадаться, что мне нужна помощь.
Но, увы, я ошибалась.
– А что ты, собственно говоря, валяешься?– поинтересовалась она, снова входя в комнату.– Давай вставай. Тоже мне, королева нашлась. Хорошо устроилась.
Перечить свекрови за 12 лет брака я так и не научилась. Пришлось вставать.
Кое-как накинув халат, придерживаясь за стеночку, я проковыляла на кухню. Ни мой бледный вид, ни загипсованная рука, ни заклеенная голова, ни перевязанное колено не произвели на Нину Павловну ни малейшего впечатления.
– Наливай чай,– свекровь привычно развалилась на диванчике.
Хорошо, что в этот момент в кухню вошел мой сын. Он сразу оценил ситуацию. Включил чайник, поставил чашки, достал печенье и налил нам чаю. Пить его я не могла, меня мутило. Видимо все-таки было сотрясение мозга, но сидеть за столом пришлось. Руслан сразу ретировался, из всей семьи только я могла вытерпеть Нину Павловну больше десяти минут. Подозреваю, что мужу не так уж сильно нужно было в гараж, просто смылся от "любимой" мамочки.
Через полчаса выслушивания нотаций свекрови я думала, что голова сейчас взорвется от боли. В этот момент в кухню ворвалась дочка и кинулась к маме. За ней вразвалочку вошел Руслан:
– Папа ей сказал, что к тебе сегодня нельзя. Но я ее больше не удержу, она меня совсем не слушает,– развел сын руками. Ксюша зарылась головкой в складки моего халата и только искоса посматривала хитрым глазом на брата. Взять дочь на руки я не могла, коленка очень болела.
– А когда мы будем обедать? Ксюшка давно есть просит,– поинтересовался сын, забирая последнее печенье из вазочки. Я точно знала, что хорошая мать должна кормить детей, но сил у этой матери совсем не было.
– Сынок, свари сам вермишель. Я не смогу. Тебе бабушка поможет, – тихо попросила я, выдавая желаемое за действительное. Взгляд Нины Павловны был красноречивее всяких слов. Мне стало очень стыдно. Я встала, достала аптечку и, выпив двойную дозу обезболивающего, осторожно пошла в свою комнату. Ксюша с воем бросилась за мной, пришлось разрешить дочке полежать рядом. И хотя дочка крутилась и хихикала, я заснула, как убитая.
5. Сон_3
Вокруг темно, каменные стены, земляной пол. Я ощущаю, что мои ноги босы, на теле длинная полотняная рубаха. Я осознаю себя молодым парнем. Но где я? Похоже на тюрьму. Да, видимо, я в заточении, высоко вверху светится окошко. На одной ноге застегнуты кандалы, цепь от них тянется к кольцу в стене. Не понятно, что же этот парень такого сделал, но похоже, говорил что-то не понравившееся местным властям…
Прошли годы, ситуация не сильно изменилась, я, то есть он, все еще в тюрьме. Цепь с ноги сняли. Он уже взрослый мужчина.
А потом что-то произошло, не понятно что, но он смог убежать. Он несется по узким улицам, мелькают низкие домишки, ограды, деревья. Наконец, он у цели – у своего отчего дома. Но дом стоит пустой, видно, что он давно не обитаем, окон нет, часть стены и крыша разрушена. Вьющаяся растительность оплела его бывшее жилище. Родители не дождались сына. Сердце сжимается от горя, столько лет он мечтал о встрече с матерью и отцом! Видимо, горе сгубило родных людей раньше времени.
Следующий "слайд" сна через много лет. Мужчина, уже пожилой, в длинной хламиде, идет в окружении детей, своих учеников. Не понятно, чему он их учит, но видно, что относятся юноши к нему с почтением.
Сон снова перескакивает, вижу маленький домик, где живет старик. Теперь он совсем старый, с длинной белоснежной бородой. Люди приходят к нему за советами. Его считают учителем.
Рядом женщина, намного моложе его. Похоже, она осталась без крова, и старик взял ее с новорожденной дочкой к себе в дом. Он очень нежно к ним относится, опекает и женщину, и ребенка, ведь они заменяют ему семью, которой у него никогда не было. И старик обещает женщине всегда заботиться о малышке.
Но возраст берет свое, и старик умирает. Много людей приходит проститься с учителем. Но его волнует только то, что он не сможет выполнить свое обещание, оставляя женщину и ребенка одних.
6. Настя
Открыв глаза, я долго не могла придти в себя. Передо мной словно стояла картина: сидящий старик с длинной белой бородой приобнимает женщину, держащую на руках грудного ребенка. Я точно знала, что этот старик Я. Но, как такое может быть – в голове не укладывалось. Интересно, но мне казалось, что я знаю и женщину, которая хотела переложить на меня ответственность за свою дочь, но сейчас я была не в состоянии думать об этом. Вспомнились ночные сны. А ведь и девочка из храма, и девушка из греческого города тоже воспринимались, словно это все я, моя жизнь.
Что вообще происходит?
В дверь постучали – пришла соседка, хотела попросить меня погулять с ее собакой, у нее самой заболело горло. Посмотрела на мои повязки и загрустила, но, на всякий случай, все же поинтересовалась, точно ли я ей не смогу помочь.
Потом позвонила мама Ксюшиной подруги, хотела привести мне дочку, пока она сама съездит в магазин. И ее тоже пришлось разочаровать.
Подошел муж, задумчиво посмотрел на мой гипс, и заказал пиццу.
Дочка ныла, просила с ней сходить погулять. Моя несчастная голова снова разболелась.
Вечером приехали мои родители и забрали Ксюшу к себе. С одной рукой трудно ухаживать за маленьким ребенком. Я была им очень благодарна.
С тех пор я стала видеть странные сны. Иногда это были отрывочные сновидения, иногда целые истории.
Однажды я увидела себя плотником, вырезающим сложную резьбу из обычной доски. В конце сна он стоял на крыше построенной им деревянной церкви. И такое ликование переполняло его душу, такая радость от хорошо сделанной работы, что я проснулась вся в этом светлом чувстве радости. И несколько дней все в руках спорилось, несмотря на гипс, все дела делались легко и с удовольствием. Кстати, стало понятно, почему меня всегда так тянуло к русскому зодчеству и завораживало деревянное кружево резьбы.
7.Сон_4
В одном из снов я увидела себя монахом, который руководил строительством церкви. Не как архитектор, а скорее, как прораб: ходил по просторному зданию строящегося храма, следил за работами. Смотрел за крестьянами, пришедшими на строительство. Заказывал иконописцам иконы и роспись стен, стекольщикам – рамы для окон, художникам – мозаику на фасад. И был он там настолько на своем месте, так все четко делалось под его руководством, что я чувствовала состояние глубокого удовлетворения своей работой. А в конце жизни в узкой келье монах сам пробовал писать иконы. Особого дара у него не было, но списывать иконы с оригинала получалось. И доставляло большое удовольствие. В монастырь приезжали священники и прихожане окрестных деревень. Покупали иконы и везли их в свои дома и церкви. Регулярно поступали заказы на именные иконы в честь рождения, именин или свадеб. Заказы богатых прихожан исполняли монастырские иконописцы, а обычные иконы писали сами монахи. Достаточно было быть старательным копиистом. Так и провел монах последние годы своей жизни – писал лики святых.
Это была светлая, спокойная жизнь.
Я с детства любила рисовать, но больших успехов не достигла и как-то успокоилась. Но утром, проснувшись, я поняла, что очень хочу рисовать. Прямо рука чешется, та, которая не сломана. Тем более, есть возможность, пока дочка у бабушки. Я взяла из Ксюшиных запасов большие листы бумаги и акварель, села перед окном творить. Неожиданно для меня самой на листе возникал достаточно узнаваемый пейзаж: дорожка между липами, фонари и скамейки нашего парка. Я даже вспомнила, как рисовать акварелью, хотя не брала в руки кисточку со школы.
Алексей, придя с работы, удивился.
– Не ожидал, что ты что-то можешь,– изумленно сказал он.– Думал только по дому шуршать и способна.
Это, конечно, были мысли его матери. Как жаль, что выскочив замуж, я бросила институт. Свекровь убедила меня, что ребенка и учебу я не потяну. И что волнение на экзаменах негативно повлияет на плод. Поэтому после 3-го курса я взяла академический отпуск, а потом просто не вернулась в институт. Тогда, будучи молоденькой девчонкой, я и подумать не могла, что спустя несколько лет меня будут шпынять моей необразованностью. Для Нины Павловны сейчас это была любимая тема, хлебом не корми – дай лишний раз напомнить о моей никчемности и бесполезности. И мужу она тоже пела в уши, пока Алексей не уверовал, что я просто балласт у него на шее. И вдруг – эта похвала. Рисунок-то ничего из себя не представлял, но я ощутила непривычную поддержку мужа.
К тому времени я уже стала понимать, что сны мне снятся не просто так. Самое удивительное было то, что чувства, которые я испытывала во снах, были мне очень знакомы в жизни. Пожалуй, кроме последнего – чувства удовлетворения своей работой. Чаще я была собой недовольна. А все мои огрехи так долго расписывались Ниной Павловной, что я поверила, будто ни на что дельное в жизни не способна.
В детской комнате мы оставили одну стену белой. Хотели пригласить художника, чтобы он расписал ее. И сейчас я поняла, что и сама способна на это. Пока Ксюша у моих родителей, как раз есть время. Рука-то у меня сломана левая, а коленка уже подживает. Я сразу же заказала по интернету краски и кисти и, разложив по всей кровати детские книжки с картинками, стала придумывать макет. Сыну идея очень понравилась, и он активно включился в работу. Без его помощи и поддержки я бы дольше раскачивалась.
Через неделю, к приезду дочери, стена была готова. Тут был и замок, и цветы, и рыцари на конях, и корабли в синем море. Ксюша была в восторге, Алексей нас похвалил. Руслан неделю ходил гордый, ведь корабль и рыцарей рисовал он. Только с лошадьми я помогла.
По этому случаю созвали друзей детей и устроили праздник. Я накупила масок и испекла торт. Жаль, в разгар праздника пришла свекровь. Расписанную стену она назвала "аляповатой и безвкусной", торт "приторным", а детей "невоспитанными". Я сначала расстроилась, но потом задумалась. Только и слышу: «Необразованная, совсем ни на что не годная. Благо, муж хорошо зарабатывает, а то, как бы ты жила, если даже на хлеб себе не способна заработать?» Я и сама это знала. Самооценка была практически на нуле, а свекровь еще и добивала. Почему мнение этой женщины уже 12 лет портят мое настроение и жизнь? Сын подошел. Обнял и прошептал мне на ухо: «Не обращай на нее внимания. Что она понимает?»
Ложась спать в тот день, я подумала: "Как хорошо, что у меня есть Руслан. Такое ощущение, что мы с ним были знакомы задолго до его рождения". И пришел сон.
8. Сон_5
Перед нами до самого горизонта расстилалась водная равнина, кое-где изрезанная небольшими островками и выступающими каменистыми косами. Местами из воды торчали просто большие пучки пожухлой травы. Старики рассказывали, что когда-то эта сторона нашего острова была сушей. Об этом свидетельствовала и старинная крепость, которая гнилым зубом возвышалась теперь над этой трясиной. Древние критяне возводили крепости на побережье, чтобы было удобно добираться до моря. Минойцы считали себя морским народом. До катастрофы, о которой остались только невнятные предания, эта крепость стояла на прибрежной скале и охраняла подступы к острову. Теперь это было не нужно. Ни один корабль и так не смог бы здесь пришвартоваться. Низкий берег, подтопленный морской водой, стал непроходимой естественной преградой.
Но мы с братом выросли на Крите. Конечно, с этой стороны мы бывали не часто, родители всегда считали, что здесь опасно. Стоячая вода давно превратилась в болото, и топи не давали возможности добраться до крепости.
Но мы молоды, амбициозны, и ничто не может остановить нас на пути к приключениям. Мы тащим с собой длинные гибкие доски. Дойдя до топкого места, мы выкладываем из них перед собой мост с кочки на кочку, потом перекладываем доски дальше и постепенно продвигаемся к заветной цели. Главное, выбрать надежный островок, чтобы он не ушел под воду, когда ты будешь уже на середине пути. Периодически мы ошибаемся, и все же падаем в воду, тогда тот из нас, кому повезло больше, осторожно подтягивая к себе доску, вытаскивает второго из трясины. В такой поход можно идти только с тем, кому совершенно доверяешь. Мы с братом можем полностью положиться друг на друга. Более надежного попутчика и пожелать нельзя. Мы уже совершенно вымокли и обессилели, главное, успеть до темноты добраться до крепости. Ночь в наших местах наступает внезапно. Остаться в кромешной темноте посреди болота – самое страшное, что может нас сейчас ожидать.
Да, такое путешествие не для слабонервных. Но нам и нельзя быть такими. Мы – сыновья богатого и влиятельного купца. Всю жизнь нам предназначено путешествовать и рисковать. Разумно рисковать, как любит повторять отец. Он готовит нас к будущему. Мы много и усердно занимаемся математикой, географией, астрономией, учим языки других стран. Но реальной жизни, полной опасностей, как нам кажется, мы должны научиться сами. Поэтому мы и пошли в этот поход к заброшенной крепости.
Выйдя с восходом солнца, мы добрались сюда по берегу, огибая скалы, закрывающие залив, где находится наш городок Киссамос. Теперь, добравшись до крепости, мы намеревались переночевать в ней. Сколько раз, мальчишками, плывя на отцовском корабле мимо этой части острова, мы мечтали об этом. И наконец, у нас появилась возможность осуществить задуманное. Если бы нам не приходилось тащить с собой доски, мы добрались бы гораздо быстрее, и не следили сейчас с замиранием сердца за движением солнца по небу. Доски мы купили в последней на нашем пути деревне, стоящей близ затопленной лагуны. Никто уже не помнил, как назывался город, бывший когда-то на этом месте, у подножия крепости. Он погиб до того, как сюда пришли предки нынешних поселенцев. Место же считалось проклятым, потому что боги когда-то разгневались на его жителей и напустили на них море, поглотившее всех. Даже памяти от них не осталось!
Но мы были не местные крестьяне, учителя рассказывали нам, что когда-то на островах нашего моря была развитая цивилизация. И наш остров представлял собой цветущую землю с богатыми прекрасными городами. В чем-то их развитие даже превосходило наше. Но на самом крупном острове Стронгила, довольно далеко отсюда, случилось сильное извержение вулкана, расколовшее и почти погубившее тот остров. Оно вызвало огромную приливную волну, прошедшую по окружающим островам и почти смывшую с них жизнь. Вслед за ней с неба выпал горячий пепел, и на островах начались страшные пожары. Цивилизация погибла, погребенная под слоем пепла. Долгое время в этих местах совсем не было жизни. Но потом пришли другие племена, принесшие с собой другую культуру, и поля снова были засеяны и дали всходы. Наш остров, после потопа и землетрясения, явившегося частью катаклизма, видимо сильно преобразился. Часть его ушла под воду совсем и стала дном моря, часть была подтоплена и превращена в болота. А поперек острова образовались три глубоких ущелья. Словно кто-то пытался разломать землю на несколько частей. Надо было быть очень опытным лоцманом, чтобы плавать в этих местах. Ни один из чужих кораблей пробил себе дно, наткнувших на далеко выступающую в море каменную косу, теперь превратившуюся в мель. Но наши предки пришли сюда давно. Еще наш прадед водил здесь корабли, лавируя между островками и мелями. А наш дед уже имел свои корабли и смог построить тот великолепный дом, в котором мы родились. Теперь мы с братом должны были продолжить династию.
И, подгадав к отсутствию отца, отплывшего за товаром, мы отправились исследовать остатки прошлой жизни. Скоро, совсем скоро, мне, как старшему, предстояло покинуть наш цветущий остров. И отправиться расширять семейное дело, основав торговлю на Финикийском побережье. Грядущая разлука печалила нас обоих. С раннего детства мы были очень дружны с Димитриу. Внешне не похожие, мы оба были высоки ростом, худощавые, с сильными, мускулистыми руками и ногами. Но мое вытянутое бледное лицо обрамляли длинные, до плеч, рыжие пряди волос, наследие маминых предков. А брат, пошедший в отца, был более коренаст, круглолиц и темноволос. Несмотря на два года разницы в возрасте мы практически не расставались. Сейчас же брату предстояло помогать отцу дома, а мне уехать далеко-далеко. Димитриу, хорошо разбиравшийся в цифрах, уже сейчас вел денежные дела отца. И после окончания обучения, он должен был занять место первого управляющего.
Этот поход был нашим прощанием, возможностью побыть наедине друг с другом и наобщаться на несколько лет вперед. Никто не знал, когда нам представится возможность увидеться.
Ночь мы, как и планировали, провели в крепости. Время, море и ветер хорошо сделали свое дело, от прежней жизни здесь ничего не осталось. Но сами постройки были крепкими, и их еще вполне можно было использовать по назначению, если бы когда-то обрушившиеся скалы не перекрыли возможность подплыть к крепости со стороны моря. Но брат загорелся этой идеей и решил попробовать как-нибудь все же подойти к ней на ялике. Он горячо мне доказывал, что в эти строения еще можно вернуть жизнь, и использовать их в качестве склада для наших многочисленных товаров. Я только посмеивался, видя, что в нем еще говорит ребячество. Да, таковы уж мы были, что даже за весельем и развлечениями не забывали о семейном деле. Торговля, прибыль, богатство – это то, ради чего следует жить, чему надо посвящать все свое время и мысли. Этому нас учили с детства, и мы были уверены, что по-другому и быть не может.
Всю ночь, коротая ее за разговором, мы любовались простором моря, сливающимся с огромным черным небом. Звезды сияющими искрами отражались в воде. И казалось, что наш утес плывет по воздуху. Часы шли, но мы не могли наговориться, за двадцать с лишком лет привыкнув доверять друг другу любую мысль, любое движение души.
Утром, перебравшись через болото обратно на твердую землю, и, оставив доски для следующих смельчаков, мы отправились домой кратчайшей дорогой – через перевал. Нам пришлось карабкаться вверх на крутую гору, но для молодых, пышущих здоровьем парней такое занятие было только в удовольствие. Зато, когда мы подошли к нашей лагуне, сверху открылся такой изумительный вид на изумрудный, сверкающий залив и утопающий в зелени городок, какой никогда не увидишь с земли. Водная гладь простиралась до самого горизонта, переливаясь различными тонами синего и зеленого. В нашем заливе сходились два моря. Поэтому вода залива поражала богатством оттенков, сменяющих друг друга.
Осторожно, держась за кустарник, мы стали спускаться по почти отвесной скале к берегу. Стройная фигура матери в белом платье, ожидавшей нас на балконе дома, была заметна издалека. Увидев нас, мама спустилась и побежала навстречу. Видно наше отсутствие далось ей нелегко. Но она не упрекала нас. Мы в семье очень любили друг друга, и желания детей мама принимала, как свои.
Иногда необходимо уйти только для того, чтобы вернуться. Как приятно снова войти под своды своего дома, ощутить аромат трав и кустарников, цветущих в нашем садике. Мы, как дети, бежали по резному каменному коридору, отбрасывающему причудливую тень на мозаику пола, и, как в детстве, пихали друг друга в бок на бегу. Нас с братом распирала энергия молодости, и мы были абсолютно счастливы.
Моя невеста тоже с нетерпением ждала меня из похода к крепости. Для нее это была своеобразная тренировка. Ведь она готовилась стать женой купца. То есть постоянно ждать мужа из поездок, порой длительных и опасных. Моя Олья происходила из не слишком богатой и знатной семьи. В этом городке и не было семьи богаче нашей. Но девушка была мила лицом и кротка нравом, а главное, готова уехать со мной, оторвавшись от своих родных, и зажить совершенно новой жизнью на чужбине. Не всякая девушка на такое способна.
Через неделю, после возвращения отца, состоялась наша свадьба. И через несколько месяцев после этого я с молодой женой, в сопровождении кораблей, выделенных мне отцом, и полных товаром, отплывали в Финикию, центр торговли всего Средиземноморья. Там сходились торговые пути со всей Передней Азии. Караваны шли на юг, в Египет и Палестину, на север – в Малую Азию и Междуречье, корабли везли товары в дельту Нила, на острова Эгейского моря и дальше на запад. Мне предстояло жить в городе Тире. Отец давно хотел основать там дело, но слишком любил свой остров, чтобы переехать жить в другое место. К тому же, он не доверял чужим людям, чтобы ставить их управляющими. Теперь же, когда сыновья выросли, он намеревался значительно расширить свою торговлю и свое влияние.
Отец считал, что Крит связан с Финикией с глубокой древности, и в доказательство приводил старинную легенду, которая гласила, что у царя Агенора, правителя города Тира в Финикии, была красавица дочь по имени Европа. Её заметил с Олимпа царь богов Зевс и влюбился в неё. Он обернулся громадным белым быком и похитил царевну, когда она направлялась с подругами на морское побережье. Бык бросился в воду и быстро скрылся из глаз испуганных девушек. Через несколько дней Зевс, с Европой на спине, достиг необитаемого острова. Выйдя на берег, он принял облик бога и поселился с прекрасной возлюбленной вдали от человеческих глаз. Европа родила Зевсу трёх сыновей: Миноса, Сарпедона и Радамента. Старший из них стал первым царём цивилизации Крита.
