Палата была рассчитана на семь человек. Три кровати стояли спинками к стене параллельно друг к другу слева, три таким же образом – справа, седьмое койко-место растянулось вдоль белой стены, перпендикулярно соседкам.

Лиза заняла самую дальнюю от двери кровать. Разложила вещи в больничную тумбочку: кружка с ложкой наверху, зубная щетка и паста – на полочку ниже, за хлипкой дверцей – печенье, яблоки и сменное белье в отдельном пакетике.

– Кто придумал, что в больницу надо ложиться в этих цветастых халатах? – задумалась Лиза, поправляя на себе зеленое одеяние с красными лилиями.

И невольно улыбнулась. Как только она узнала, что в гинекологии ей придется провести несколько дней, решила купить себе «что-то поприличнее». Лиза сама пошла в магазин и из нескольких вариантов выбрала вот этот. Она не представляла, какой халат приличествует ее ситуации.

Лизина рука ненадолго задержалась на округлившемся животе: она аккуратно нащупала его под тканью дикой расцветки, и словно обжегшись, отдёрнула ее. Села на кровать, поджав ноги, открыла на середине книгу Лукьяненко. И до обеда от чтения отрывалась лишь на пару секунд, чтобы поздороваться с соседками, которые стали занимать места на койках.

Девочкам в палате предстояло провести несколько часов. Понедельник в гинекологическом отделении районной больницы был днем абортов. Женщины приходили, бросали пожитки, ждали вызова в процедурную, болтая между собой. Никто не заламывал рук, не рыдал, не охал. Лизе иногда казалось, что вместе с девчонками (так по умолчанию принято называть друг друга у женщин, если они оказываются объединены одной идеей или проблемой) она ждет очереди на какое-нибудь банальное физиолечение. Но как только праздные, они же спасительные, разговоры прерывались, в палате повисала тяжелая тишина.

После аборта медсестры с санитарками приволакивали женщин обратно: отходить от наркоза. Бледные пациентки шли на полусогнутых, шар