Czytaj książkę: «Семёновский маньяк», strona 2

Глава 5

Ну вот, теперь она всё знает. И незачем мне больше ходить по утрам на речку, ведь её там не будет. Весь вид блондинки говорил о том, что она не помнит себя от страха. Теперь уж она точно просветит подружек, чьих лап им по счастливой случайности удалось избежать. Странно, но впервые со дня моего возвращения меня не взбесило, что меня боятся. Наоборот, мне стало смешно, и я забавлялся, демонстрируя нож и верёвку этой обомлевшей с перепугу девчонке. Это уже потом стало грустно от мысли, что ей наговорили обо мне. Вторая подружка осматривала меня откровенно похотливым взглядом. А моя знакомая, точнее, незнакомая, смотрела на меня… обычно. Ни страха, ни похоти, ни кокетства. Немного любопытства, немного удивления, благодарность за помощь. Раздражения и гнева, как в первый раз, не заметно. Конечно: сегодня же я её не топил и не тащил за волосы. Сегодня я герой – велик починил.

Но оставаться мне героем ровно до того момента, пока блондинка не очнётся и не раскроет глаза своим подругам, предупреждая о маньяке. Наверное, они и до села не успели дойти, а уже знали все подробности страшных событий двухлетней давности. В том числе и придуманные талантливой молвой. И ходить на речку, где её поджидает страшное чудовище, малявке теперь вряд ли захочется.

Я не хотел рисковать и заговаривать с ней, поэтому убирался с берега до того, как она добежит до ямы. Мне достаточно было видеть её фигурку в синей майке на рыбацкой тропе, чтобы удостовериться, что на свете есть ещё хоть один человек, который не боится меня, каждое утро приближается к этому месту, точно зная, что я нахожусь где-то рядом.

Но сегодня, сколько я ни смотрел в сторону моста, синяя майка так и не мелькнула. А я, как дурак, сидел на вербе и ждал, хотя ноги уже затекли.

– Ты собираешься прыгать, или решил там гнездо свить? – от неожиданности я чуть не свалился с ветки, услышав её голос. Она была уже в воде, чуть в стороне от того места, на которое я обычно приводняюсь. Как я мог её пропустить? Она смотрела на меня без страха, слегка насмешливо, наверное, это из-за моего удивленного лица.

– Прыгай уже, – повторила она. – Только имей в виду: я умею плавать.

И я полетел вниз. Не прыгнул, а именно полетел. Никогда ещё я с такой радостью не входил в воду и с такой поспешностью не стремился вынырнуть на поверхность. Мне казалось, что, стоит мне на миг задержаться под водой, и я уже не застану её здесь, среди камышей и рогоза.

Вынырнул я прямо перед её лицом, она слегка отшатнулась от неожиданности (мне хотелось в это верить).

– Боишься за свою косу? – пошутил я, напоминая о нашей первой встрече.

– Я ею очень дорожу, с детского сада растила, – в тон мне ответила… кстати, я даже не знаю её имени.

– Как тебя зовут? – не откладывая, спросил я, понимая, что, возможно, это единственный шанс с ней поговорить.

– Ксюша, – ответила она.

– Ксюша… – повторил я, пробуя на вкус её имя. Мне оно понравилось. – А я Егор.

– Егор… – эхом отозвалась она. Меня мурашки пробрали от того, как она это сказала. Дышать стало тяжело. Она заметила это, поняла, что я сейчас чувствую. Я наблюдал за ней в ожидании, когда момент понимания сменится моментом ужаса.

– Не бойся меня, – б…, я же решил уже, что не буду ни перед кем оправдываться, никому ничего доказывать, а сам почти умоляю эту девчонку поверить мне и не бояться!

– Не такой уж ты и страшный, – возразила она.

– Внешность бывает обманчивой, – предупредил я. Мне хотелось разведать, до какой границы я могу дойти, не напугав её.

– Только не твоя, – улыбнулась она. – Ты опасен сам для себя. Мои подруги весь вечер только о тебе и говорили.

– Мечтали сказать «спасибо» за велосипед? – поддразнил я.

– Как же! Одна твердила, что ты маньяк, готовый в любой момент наброситься на беззащитное девичье тело. А другая сама, как маньячка, мечтала наброситься на твоё.

– Мне нравятся твои подруги, – позабавился я. Напряжение между нами всё возрастало. Мне хотелось сгрести её в охапку, зарыться в неё, раствориться в её теле и остаться там навсегда в спокойствии и неге. Но я боялся даже пошевелиться в воде, опасаясь увидеть испуг в её глазах. Она первая дотронулась до меня, проведя пальцами от виска по щеке, скуле, нижней губе.

– Тебе очень идет загар, – сказала так тихо, что я еле расслышал.

– Любишь играть с огнём? – предупреждающе спросил я.

– Пытаешься меня запугать? – парировала она. Что это было? Эта малявка вводит меня в ступор. Она что, вообще безбашенная? Ладно, я её, конечно, не трону, но она-то этого не знает!

Я с трудом оторвал взгляд от её лица и поплыл к берегу, она – за мной.

– Иди вперёд, я потом поднимусь, – сказал я ей, надевая штаны.

– Нам, кажется, по пути? – возразила она. – Кстати, где ты сейчас живёшь? Мы ведь, вроде, в твоём доме…

– У деда.

– Далеко отсюда?

– На параллельной улице. Наши огороды соприкасаются. Мы с отцом специально баню строили почти на меже, чтобы деду было удобно. Ему надо ноги парить.

– А почему он тогда не ходит туда?

– Так это ж теперь ваша баня, – усмехнулся я, вспомнив её слова.

– Натопи и попарь деда, сегодня же, – приказным тоном заявила Ксюша. Б…! Мне нравится её имя! – С ревматизмом не шутят.

Я удивился:

– Как ты узнала?

– Я окончила два курса мединститута. Это мы уже проходили.

– Погоди, это сколько ж тебе лет?

– Девятнадцать, – без всякого кокетства ответила она.

– Я думал, пятнадцать-шестнадцать.

– Не-а, это я просто мелкая. А тебе? Двадцать шесть? Двадцать семь?

– Двадцать три, – я следил за её реакцией, думал, удивлю. Но удивила в очередной раз она:

– Эк тебя…

– Не на курорте, чай, был, – усмехнулся я.

– Когда-нибудь расскажешь?

Она что, серьёзно?

– Нам больше незачем разговаривать, – возразил я. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

Она долго пытливо всматривалась мне в лицо, потом вздохнула:

– Ты не похож на психа, который не может себя контролировать.

– Много ты видела психов?

– Я хочу знать, что с тобой произошло.

– Поройся в Интернете.

– И что я там найду? Броские газетные заголовки? Рассказы о том, как в детском садике ты играл с девочками в «доктора», что свидетельствует о твоих маниакальных наклонностях?

Я задохнулся… Она бьёт в «десяточку»! Такое впечатление, что прошла через это сама. Только одного она не понимает: тогда, два года назад, когда на меня ополчился весь мир, я не был психом – я был напуганным, попавшим в непонятки пацаном. А сейчас я настоящий псих! Невозможно выжить на зоне, оставаясь «белым и пушистым». Я вернулся, одержимый ненавистью и презрением. Я разучился доверять людям, каждое мгновение я готов отразить удар в спину. Где ты была два года назад, девочка?! Будь ты тогда рядом, может быть, я не стал бы зверем. А теперь поздно.

Она всё ещё смотрела на меня в ожидании ответа.

– Может, ещё по соседям поспрашивать? – она уже злилась на моё молчание. Пускай злится, лишь бы не боялась.

Не дождавшись от меня ни слова, она схватила с песка свои кроссовки и побежала в гору.

Может, я уже и не всех так ненавижу?

Глава 6

Мама сегодня вышла на работу после отпуска. Вернулась окрылённая. Ей очень нравится детский сад. В этом году она берёт первую младшую группу – малышей от полутора лет.

– Конечно, с ними хлопотно, – рассказывает мама, – но они такие… просто ангелочки. Там есть девочка-мулатка, такая хорошенькая! Ещё два мальчишки – как день и ночь: один сероглазый блондин со смуглой кожей, а другой брюнет, а кожа белоснежная. Блондинчик так и светится, всё время дергает за юбку и пытается что-то рассказать на своем непонятном языке. А брюнетик, наоборот, суровый, сосредоточенный и молчаливый. Но оба такие смышленые и просто красавчики! А ещё…

Мама готова говорить о своих малышах часами. Ещё когда работала инспектором, дома её было не застать: она так переживала за детишек из неблагополучных семей, что постоянно была в каких-то рейдах, за кого-то хлопотала, кого-то куда-то устраивала. В доме звучали фразы, наподобие: «Снегирев опять запил, надо детей в лагерь отправить», или: «У Фроловых мать в больнице, а отец на вахте. Не могу бабушке дозвониться».

Юлька слушала мамины излияния с обычной своей ухмылкой:

– Ладно, Татьяна Игоревна, уговорили, берём. Чур, я выбираю себе беленького, а Ксюха пускай черненького берёт.

– Куда берёт? – запнулась мама.

– Ну, Вы их так рекламируете! Были бы хоть школьники, мы бы подождали чуть и замуж за них вышли. А так усыновлять придётся.

Мама поняла, что Юлька шутит над её восторгами, и строго посмотрела на меня:

– Замуж выйдешь – с внуками не затягивайте!

– Так точно! – я взяла под козырёк. – Можно уже сейчас приступать?

– Я же сказала: когда замуж выйдешь!

– Так и я о том же: надо ещё мужа найти.

– У тебя же, вроде, парень был? – подозрительно прищурилась мама.

– Сплыл, – буркнула я.

– Как же так?

– Не переживай, мамуль, я же не переживаю. Значит, ещё краше найду.

– О! – оживилась Юлька, – Тогда бери этого вашего маньяка. Краше уже некуда. Я бы себе взяла, да он, вроде, Машке подмигивал. Правда, она на это время в соляной столбик превратилась, мимикрировала под местность.

– Ага! – засмеялась я, вспомнив, как Егор в шутку напугал Машку ещё больше.

– Эх, дурёха! – вздохнула подруга. – Не понимает своего счастья.

– Я не поняла: вы о чём? – вмешалась мама.

– Да маньяка тут встретили по дороге со станции, – пояснила Юлька.

– Ксю-у-уш!? – мама вопросительно уставилась на меня. Пришлось объясняться:

– Парня посадили, его родители уехали отсюда, ты у них через агентство купила дом.

– Об этом я успела узнать, – отмахнулась мама. – Вас-то где угораздило с ним столкнуться?

– Шли со станции, велосипед сломался, он починил, – успокоила её Юлька. – Мы с ним даже не разговаривали.

– Я разговаривала. Два раза, – спокойно сообщила я.

– Где? Когда? – одновременно задали вопросы мама и подруга.

– Первый раз две недели назад. Он меня из воды вытащил, подумал, что я тону. Второй раз – сегодня утром на пробежке.

– Он тоже бегает? – вкрадчиво поинтересовалась Юлька.

– Бегаю я, а он купается по утрам, чтоб люди не шарахались. В мою сторону даже не глядел, я сама к нему подошла и заговорила.

– И?..

– Что «и»? Как видишь, живая, не расчленённая и даже не изнасилованная! – фыркнула я.

Мама, задумчиво наблюдавшая за нашим диалогом, сказала:

– Его судили не за изнасилование.

– А за что? – теперь уже мне любопытно.

– За растление.

– Это сколько же ей было? – поинтересовалась Юлька.

– Пятнадцать, вроде.

Я зажмурилась. Не хочу это слушать! В пятнадцать лет, конечно, некоторые девчонки так выглядят, что мне, мелкой, и не снилось. А если накрасятся… Взглянуть бы на эту красоту, от которой потерял голову такой парень. Надо же! Я ей даже не сочувствую. Я просто… Постойте, ревную что ли?!

– Мам, раз уж мы выяснили, что насилие нам не грозит, а растление, в силу преклонного возраста, невозможно в принципе, то разреши, пожалуйста, Егору топить баню. Они с отцом её специально строили, чтобы парить деда с его ревматизмом. Мы ведь всё равно ею не пользуемся.

– Вы с ним говорили об этом?

– Ну да…

– А ещё?

– Он не особо разговорчивый. А от девушек вообще старается держаться подальше.

– Неудивительно.

– Ну, так я скажу, что ты разрешила?

– Я сама скажу.

Юлька встала и потерла руки:

– Напрасно я думала, что в деревне отдохну от бурной жизни. Здесь мне точно скучать не придётся.

Глава 7

Если бы пару лет назад кто-нибудь сказал мне, что я буду так тосковать по деревенской работе, я бы только усмехнулся. Но сейчас я просто кайфую, когда беру в руки шланг и поливаю огород, мне нравится надрывный треск и вибрация косы-триммера. А когда сегодня утром колол берёзовые поленья для бани, то на целый час забыл обо всём. Дровами всегда занимались мы с дедом у него во дворе, поэтому мне казалось, что я вернулся в позапрошлое лето, что сейчас с чердака по лестнице спустится отец с двумя дубовыми вениками под мышкой. Что в задних воротах покажется мама с чистой одеждой для нас и, как всегда, строгим голосом предупредит: «Не вздумайте опять голышом к речке бегать, прикройтесь хоть полотенцем!» Мы, как всегда, пообещаем и, как всегда, побежим голышом. Все трое. А зачинщик – дед.

Из-за меня дед два года не парился, а другого лекарства для своих ног он не признаёт. Я собирался к осени срубить для него новую баню, потому что с холодами ему станет ещё тяжелее. Но малявка… то есть Ксюша, решила эту проблему.

Вчера я приехал из города и сообщил деду хорошую новость: нашёл работу в дорожной службе, буду укладывать асфальт. Не совсем то, о чём мечтал, точнее, совсем не то. Но что теперь об этом говорить! Дед тоже поделился своей радостью: приходила новая хозяйка нашего дома, пригласила в любое время пользоваться баней, пожурила за то, что молчал об этом.

– Так что с утра по холодку дровишек наколешь, а потом надо веничков свежих нарезать, – старик радовался, как ребёнок.

Мы с ним похожи внешне, так что я знаю, как примерно буду выглядеть в семьдесят лет. Мне это нравится. А ещё мы с ним полные тёзки, его тоже зовут Воркун Егор Иванович. И сегодня после заката мы с дедом зададим жару!

Чтобы успеть ко времени, пришлось встать пораньше, поэтому, когда Ксюша спустилась с бугра и лёгкой трусцой направилась вдоль берега, я быстро начал перетаскивать наколотые дрова к бане. Я ещё не заходил туда и не знаю, в каком она состоянии. Если надо что-то подправить, то займусь этим сразу после купания, а пока только гляну, потому что свой утренний прыжок с вербы я ни за что не пропущу. Раз уж и мал…, то есть Ксюша, и её мать не чураются меня, подобно всему селу, то грех этим не воспользоваться и не поговорить с кем-нибудь ещё, кроме деда.

С этими мыслями я отпер баню и вошёл внутрь. Хотя её и не топили давно, здесь был полный порядок: ни гнили, ни плесени, печь исправна. Похоже, новая хозяйка не только проветривала баню, но даже вытирала в ней пыль. Топи и парься.

– Ну, здравствуй что ли, маньяк! – раздался за спиной незнакомый женский голос. Я оглянулся – в дверях стояла шикарная брюнетка, подруга Ксюши. Я узнал её сразу, но не по внешности, а по взгляду, которым она с интересом ощупывала моё тело. Я, конечно, не застенчивый девственник, но такой откровенный призыв меня немного покоробил.

– Чего тебе? – спросил я, стараясь выглядеть равнодушным.

– Интересно посмотреть, чем ты тут занимаешься, – она отслонилась от притолоки и сделала шаг в мою сторону. Я сидел на корточках, осматривая со всех сторон печь.

– Посмотрела? Свободна.

– Что, и даже насиловать не будешь? – она сделала ещё шаг.

– А надо? – я поднялся и оказался с ней лицом к лицу. Ростом она лишь немного ниже меня, но я мощнее, поэтому всё равно нависал над её стройной фигуркой.

– Ты грубый, – она продолжала строить из себя искушённую амазонку, но прежней уверенности в голосе уже не слышалось.

– А ты на что рассчитывала? – скривился я.

– Ну, не знаю… – и куда девался призывный взгляд? На меня нахлынуло понимание. В одно мгновение до меня дошло, почему она здесь. Я схватил её за плечи и поменял нас местами. Теперь я стоял спиной к двери и загораживал выход. Её глаза расширились от страха. Это завело меня ещё больше.

– Ну, давай пообщаемся, – легонько подтолкнул её к полку, заставляя отступить назад.

– Егор, я… – оп-па, уже и голос срывается!

– Что «я»? Видали: уже Егор, а был маньяк! – я толкнул её, не сильно, просто чтобы уселась на полок. Хотелось наорать на эту овцу, но я сдерживался, и от этого голос у меня стал звучать зловеще вкрадчиво. – Девочка захотела набраться летних впечатлений? Приключения в каникулы? Я что, б…, тебе, аттракцион в Луна-парке? Хотела нежного маньяка? Так вот запомни: таких не бывает.

Девчонка, по-моему, уменьшилась вдвое. Чтобы закрепить эффект, я достал из кармана складной нож и приблизился к ней вплотную. Осмотрев внимательно с ног до головы свою нежданную компаньонку, я решил в воспитательных целях пожертвовать её недорогой на вид майкой. Две тоненькие бретельки перерезал не спеша, со вкусом. Теперь девочка походила на свою блондинистую подружку, когда та увидала меня на дороге. Я положил ладонь ей на голову и слегка нажал, заставляя смотреть мне в глаза.

– Как тебя зовут? – ответа не последовало. – Не слышу!

– Ю-юля…

– Послушай меня внимательно, Юля. Человеческая душа нежная, хрупкая. И когда в неё… без приглашения… в грязной обуви… это очень больно. Не надо так с людьми.

Девочка сглотнула и ничего не ответила.

– Я сейчас уйду, а ты посиди здесь ещё немного, подумай. Хорошо?

Она еле заметно кивнула. Не перестарался ли я? Что-то даже жалко её стало: дурёха, молодая, непуганая. Сидит с квадратными глазами и прижимает к себе маечку, чтоб не сползла. Погладил её по голове, по щеке – и вышел.

Глава 8

Его фигуру на дереве я увидела издалека. Интересно, он сейчас смотрит в мою сторону? Чтобы проверить, помахала ему рукой, он помедлил, но махнул мне тоже. Смотрит! Только бы не прыгнул, пока я не добежала. Прибавила скорости. Погодите, я что, за парнем бегаю? Похоже на то. Дожила! С другой стороны, он же не убегает. Вон сидит себе на ветке, голубчик, дожидается. Добежала, выпрыгнула из обуви – и в воду. Тут же повстречала волну от его тела, а вот и он сам, вынырнул, как в прошлый раз, прямо передо мной.

– Почему я вчера не видел, как ты бежала?

– Я зашла с другой стороны, от плотины.

– Зачем?

– Надоело каждое утро видеть твою спину.

Он улыбнулся:

– Спасибо за баню. Дед счастлив. Долго мать уговаривала?

– Она сразу согласилась, как узнала.

– Ты в неё такая?

– Какая?

– Любишь грести против течения.

– Никогда об этом не думала.

– Всё село решит, что вы тронулись.

Я пожала плечами, показывая, что мне всё равно. То, что я о нём узнала, сидело занозой в моей голове и отзывалось какой-то непонятной печалью в районе солнечного сплетения. Иногда я злилась на него (не мог оказаться нормальным парнем?!), иногда – на себя (угораздило увлечься человеком с таким прошлым!). Но по большей части я искала ему оправдания, была даже мысль провести собственное расследование: а вдруг его подставили? В общем, он прав: такая позиция понимания у односельчан точно не сыщет. Мне-то всё равно, а вот маме здесь нравится.

Но что делать, если у меня сбивается дыхание, когда я гляжу в эти удивительные глаза? И то, что он стоит так близко и с такой жадностью смотрит на мои губы, спокойствия мне не добавляет. Я жду, когда он сделает первый шаг. Но он борется с собой, и его жизненный опыт начинает одерживать верх над желанием. Я могу оставить всё, как есть, смириться с его решением. Могу, но не хочу. Он сам не может себя простить, поэтому лишает себя права прикоснуться ко мне. Я верну ему это право.

Отыскиваю в воде его руку и беру её в свою. Пальцы сжаты в кулак. Поднимаю глаза и смотрю на него снизу вверх – через минуту (очень долгую минуту!) его ладонь раскрывается. Осторожно прижимаю её к своей щеке. Он вздрагивает всем телом, в глазах – страх.

– Видишь? – говорю ему тихо, – я не рассыпалась, и тебя не поразила молния.

У него всё ещё такой вид, будто он ждет неминуемой кары. Тогда я кладу свою ладонь на его щёку, и он, следуя за её велением, начинает медленно наклоняться к моему лицу.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает он у самых моих губ.

– Ты всегда так много болтаешь? – в ответ на эти слова я не вижу, но чувствую губами его улыбку. Ещё она отражается в его глазах. Теперь в них восхищение. И нежность… Я не закрываю глаза, пусть он видит, что я понимаю, чего хочу. Его поцелуй легкий-легкий, он несколько раз касается моих губ, подбородка, затем прижимается своей шершавой щекой к моей и зажмуривается. Я тоже прикрываю глаза и снова начинаю дышать. Наши тела не соприкасаются, но мне кажется, что я слышу, как колотится его сердце. Или это моё? Его прерывистое дыхание обжигает, рассылая волны мурашек по всему телу. Мне хочется, чтобы он прогнал их своими ладонями. Но руки Егора, снова сжатые в кулаки, крепко прижаты к его бокам. Это самый целомудренный поцелуй в моей жизни. И его подарил мне маньяк?! Господи, я отказываюсь понимать этот мир!

Не знаю, какая мысль его неожиданно посетила, но перемену в нём я ощутила сразу. Он как будто очнулся, отстранился от меня и, чертыхнувшись, нырнул в сторону берега. Я догнала его, когда он уже одевался.

– Егор, – позвала я, – что случилось?

Он резко повернулся ко мне:

– Тебе не нужна вся эта хрень.

– Это ты за меня так решил? – ледяным тоном ответила я.

– И мне она тоже не нужна.

– Ты сам-то в это веришь?

– Ксюш, – он взял меня за плечи обеими руками, заглядывая мне в глаза, будто решил загипнотизировать, – зачем всё это? Через неделю я выйду на работу, через месяц ты уедешь учиться. Ты получишь высшее образование, станешь врачом. А я уголовник и рад, что мне доверили лопату и бочку с гудроном. Твои фантазии о том, что я окажусь романтическим героем, нереальны. Плохие парни не перевоспитываются.

– Это если они на самом деле плохие, – возразила я.

– Я – на самом деле плохой, – заверил он. – У нас нет ни одного шанса.

– Потому что ты не хочешь нам его дать.

– Не хочу, – согласился он. – Прости.

– Между нами что-то есть, и ты не можешь это игнорировать. Я хочу разобраться, что это.

– Да всё легко объясняется: здоровое физическое влечение. У меня два года не было женщины, – усмехнулся он. Хотел оттолкнуть меня своим цинизмом? Наивный!

– Я знаю, что такое физическое влечение, – заявила я, решив идти ва-банк. – К сожалению, однажды спутала его с любовью. А когда разобралась, было уже поздно. Знаешь, как это противно – понимать, что твоим первым мужчиной стал нелюбимый? Как будто продала себя за красивые слова и эффектные жесты. Второй раз я не собираюсь так спешить, пока не буду уверена в своих чувствах.

– У нас не должно быть никаких чувств, – возразил он. Я покачала головой:

– Ты опоздал с этим заявлением на две недели и один день.

Он ошеломленно смотрел на меня, отпустив мои плечи. Я не знала, что ещё ему сказать, поэтому вернулась к воде. Надо немного охладить свой пыл, а заодно и за кроссовками на тот берег сплавать.