Czytaj książkę: «Второй шанс. Книга 1»

Пролог

Небольшой городок неподалеку от границы почти уснул. Вязкую тишину захолустья лишь изредка разрывали лай собак да пьяная ругань припозднившихся гуляк.

Впрочем, тишина соблюдалась не везде. У самых ворот города расположилось крупное строение в два этажа. Единственное место в городе, где ночью бурно кипела жизнь. Стены здания, сложенные из толстых, кое-как обработанных бревен не могли полностью приглушить крики подгулявших гостей, стук кружек и бряцание мандолины. Над дверью заведения покачивалась скрипучая вывеска, кое-где пробитая болтами: «Приют наемника».

Этой ночью прокопченная дымная таверна из числа тех, которые посещают в основном грабители и скотогоны, была заполнена почти до отказа. Внутри стоял резкий запах перекисшего пива и копченой селедки.

Рослые агрессивные мужчины, бряцающие шпорами и оружием, сидели за столиками. Они пили пиво и сидр огромными кружками, закусывали раками и мелкой соленой рыбешкой, ели крутую кашу с салом и шумно переговаривались, иногда даже через весь зал.

– Инира! Тебя тут Старый Башмак спрашивает! – неожиданно раздался вопль у самой входной двери.

Крупный парень в потертом дублете обращался к стройной беловолосой женщине, которая стояла, небрежно опершись на стойку, и потягивала из кружки грог.

– Пошли его лесом, Пир! – лениво отозвалась наемница, рассматривая на свет камень в крупном перстне, украшающем ее руку. Во всем зале не нашлось смельчака, который попытался бы его отнять, а душа конкретно этой особы явно просила хорошей драки. Мужчины звериным нюхом чуяли грядущие неприятности и потому отводили взгляд, если белоголовая смотрела на них. Вот только один смельчак нашелся, да и то – племянник трактирщика, а задевать свою родню старый Череп не позволял никому.

– Сегодня я гуляю, – вновь отмахнулась от парнишки наемница. – У меня в кои-то веки выходной!

– Ини! Ну что тебе стоит? – стал канючить парнишка.

Наемница смерила настырного посланника пристальным взглядом и опять уткнулась в свою выпивку. Сокращать свое имя она не позволяла никому, но Пир совсем пацан, глупый и наивный, как щенок, да и Череп коситься, взвешивая в руке тяжелую кружку.

– Он сейчас сам подойдет. Сказал – в пятом нумере ждать будет, – снова тявкнул курносый глашатай. Видать, хорошие чаевые парню посулили.

«Нумерами» тут называли небольшие комнатки для приватных бесед. Наемница, пораженная необычной настойчивостью парня, все же оторвалась от напитка и задумалась.

– Так пойдешь? – Пир продолжал переминаться поблизости, но на расстояние удара благоразумно не приближался. Все знали Ледышку. Заедет в лоб тяжелой глиняной кружкой – и неделю потом с шишкой ходить придется.

– Ладно, уговорил! Но будешь мне должен пирог с зайчатиной и круг сыра! – прихватив кружку, Инира вошла в ближайшую дверь, украшенную цифрой «пять», оставив посланца разочарованно чесать в затылке – его гонорара как раз хватит на то, что потребовала наемница.

Инира

Привет от Башмака был откровенно некстати.

– Впрочем, – подумала девушка, – выпить можно и тут.

Трактирщик, бдительно замечавший все, что творилось в его заведении, тут же подослал в комнатку мальчишку с кувшином пива и блюдом закусок. Мелочь – угодить хмурой клиентке, а глядишь, стены будут целее и не только стены.

Вообще в трактир где кучковались наемники, ищущие заказов, с оружием приходить было запрещено, но покажите-ка Черепу опытного бойца, который не сумеет раскроить недругу голову табуретом или бутылкой? Так что лучше ублажить капризную Ледышку, и сохранить не только столы и кружки, но и репутацию!

Выцедив кружку холодного темного пива и закусив куском жареной колбасы Инира слегка расслабилась. И прадва, чего на парня взъелась? Башмак посредник и знает, кого и о чем можно попросить. И уж если ему понадобилась единственная в городе женщина-наемница, значит дело будет интересным. Опасным, но интересным.

Когда молодая женщина уже свободно откинулась на широкой лавке и взгромоздила ноги в мягких сапожках на скамеечку, дверь скрипнула, приоткрываясь.

– Бог с тобой, Башмак, заходи! Я на тебя почти не сержусь, – беловолосая отодвинула пустую кружку и развернулась навстречу незваному гостю.

– Кх-х-м-м-м… – В дверь опасливо просунулся мясистый нос, давший в свое время прозвище его обладателю. Вслед носу появились маленькие выпуклые глазки и румяные от избыточного пристрастия к спиртному щеки.

Наемница переменила позу и опять застыла, выжидая.

– Кх-м. Вечеряешь, Инира? – осторожно поинтересовался посредник.

– Собираюсь, Башмак. Быстро выкладывай, что тебе надо, и проваливай.

Невысокий упитанный старичок самого благообразного вида потоптался у порога, помял в руках коричневую суконную шапку и, наконец, пробормотал:

– Заказ есть, Инира. Как раз по тебе.

– Башмак, – наемница вновь взялась за кружку. – Я только что закрыла контракт и собираюсь надраться, как сапожник. Чтобы зеленые феи с нетопырями мерещились. А ты мне мешаешь. О найме начну думать не раньше следующей недели.

– Так, того… заказчик только согласия требует. Ехать как раз через три дня.

Инира резко встала, ласково, с голодным оскалом гиены посмотрела на посредника и очень четко сказала:

– Башмак, сколько лет ты меня знаешь?

– Де-десять, – старичок попятился под пристальным взглядом.

– И я хоть раз нарушила свои планы? – Губы девушки исказила не то усмешка, не то просто гримаса.

– Так-заказ-то какой! – завопил посредник, закатывая круглые глаза. – Клянусь подолом луноликой, такого еще никто у нас не получал! – затем Башмак снизил громкость и почти прошептал, приседая от благоговения: – Граф Бедфорд ищет наемника для сопровождения!

– Кто-о-о? – белоголовая поставила на стол недопитую кружку и уставилась на старика с недобрым прищуром. – Повтори!

– Г-граф Бедфорд… – пробормотал старик, приседая от ужаса.

– Бедфорд, значит, – блондинка прикусила губу.

Ее лицо сморщилось от сильной эмоции, но она сдержалась. Стремительно отвернулась от старика, выхватила из ножен кинжал, а из подсумка оселок, устроилась в глубокой тени и принялась мерно, с противным скрипом водить железом по камню.

Прошла минута ритмичного скрипа и скрежета, от которого сводило скулы. Другая. Наконец девушка подняла голову от оружия, проверила остроту кромки и, продолжая заточку, более спокойным тоном поинтересовалась:

– А что ему надо?

– Сопровождение, – зачастил Башмак. Он надеялся все же уговорить строптивицу и получить желаемый процент. – В столицу. Охранять его светлость, слуг и телегу с грузом.

– А груз какой? – наемница не прекращала своего дела, и это заставило посредника мечтать о побеге.

– Малый груз, карета и трое слуг, – почти прошептал он, натягивая поглубже свою войлочную шляпу.

– А наемник требуется один? – В ледяном голосе наемницы прозвучало все, что она думает о такой экономии.

– Сказал, троих можно, – жмурясь, как кот, пробормотал посредник и торопливо уточнил: – Но под одним командиром.

– А чего ко мне прибежал? – Инира отложила в сторону кинжал. В голосе послышалась несвойственная девушке сварливость: – В зале вон Сиг и Кварт сидят, давно найма ждут. Их бы осчастливил, небось еще и спасибо скажут.

– Дык… – Старик поморщился: вечно эта подлая девка наизнанку все вывернет! – Наниматель просил кого потолковее.

Инира взглянула повнимательней в блеклые водянисто-голубые глазки посредника и поняла, что Башмак брешет, как сивый мерин. Очевидно и то, что правду не скажет, хоть режь. Не зря же лучшим в этих краях считается. Репутацией дорожит, она в провинции порой дороже денег!

– Ладно, Башмак, повезло тебе… сегодня я гуляю, – наемница кивнула на заставленный блюдами и бутылками стол. – Послезавтра можешь привести нанимателя, познакомимся.

– Так, это… – забормотал радостный старик. – Наниматель просил к нему пожаловать, в дом губернатора, он там остановился. Говорят, по королевскому поручению!

Инира только хмыкнула: скорей всего, сиятельный граф велел прибыть «этому отребью» к его покоям в назначенный день, а посредник смягчил смысл послания, как мог.

Знает, шельма, с кем дело имеет – Инира подобного оскорбления не спустит. Что ж, Башмаку придется сделать это снова. Пусть и с ее стороны смягчает обороты и отбрехивается. Знать, судьба у старого пройдохи такая.

Сегодня Инира будет пить, а завтра болеть с похмелья. Вот послезавтра, когда душевная боль поутихнет, а злость выползет наружу, подстегиваемая тяжкой головной болью, она и пойдет на знаменательную встречу к барону Фредерику Константайну Эрику Бедсфорду. Есть у них одно общее старое дело…

Пятнадцать лет назад

Высокая для своих пятнадцати лет и очень худая девушка в светлом платьице, отделанном шитыми кружевами, осторожно выглядывала из-за перил балкона, увитого розами. Ее взгляд блуждал среди карет, лакеев и прибывающих гостей в поисках гербов графа Бедсфорда.

Через пару часов в доме ее отца начнется торжественный прием, и юная леди Аннелора хотела точно знать, что граф прибыл. Словно в ответ на ее молитвы, старинная резная карета темного дерева въехала на круг и остановилась у крыльца. Из глубины экипажа выбрался стройный молодой человек лет двадцати. Светловолосый и голубоглазый, в скромном сером камзоле, украшенном щеголеватыми кружевными манжетами и воротничком.

Встав на ровно уложенные камни подъездного круга, молодой человек надел шляпу с пышным плюмажем, поправил шейный платок и огляделся. Многочисленные лакеи бросились помочь новому гостю: принять багаж, проводить в комнаты, предложить напитки и легкие закуски перед торжественным ужином. Вся эта суета вокруг него доставляла юному графу огромное удовольствие.

Зажмурившись, он на миг представил себя владельцем этого богатого поместья: и высокого дома из белого камня, и неохватных садов, виноградников, оливковых рощ, и многочисленных стад и полей. Загородное поместье герцогов Керленских располагалось далеко от столицы, зато на самых плодородных землях. И воды тут достаточно – взгляд молодого аристократа зацепился за фонтан, разгоняющий своим пением дневную жару.

В это время один из лакеев уронил на ногу другому тяжелый саквояж с вещами молодого господина. Очнувшись от грез, юноша разразился бранью и даже замахнулся на неловкого паренька.

Увы, леди Аннелора этого уже не видела – за ней прибежала нянюшка и повела одеваться к встрече гостей.

Зато от герцога сцена во дворе не укрылась. Довольно молодой и сильный мужчина многого добился сам, без помощи именитых предков и потому ценил в людях не только внешний лоск, но и внутреннюю силу, умения держать себя в руках и разговаривать вежливо даже с прачкой. Впрочем, юный Бедфорд милорда Керленского не обеспокоил, и как оказалось в дальнейшем – совершенно напрасно!

* * *

Тем же вечером, пользуясь шумом и толкотней, юный граф утащил наследницу рода Керленских в узкое пространство между двумя колоннами. Отсекая спиной шум переполненного гостями зала, он признался сероглазой девчонке в любви, одарив заодно парой манерных поцелуев. А для гарантии успеха подкрепил свои слова изрядной порцией любовного зелья в кубке с легким вином.

Дела его семьи были совсем плохи. Устав бегать от кредиторов отца и деда, он стремился поправить положение удачным браком. Только вот, в отличие от многих наследников знатных, но обедневших родов, Фредерик Бедсфорд не желал брать в жены купчиху. Его честолюбие простиралось гораздо дальше: почему бы не обаять единственную дочь и наследницу знатнейшей в королевстве фамилии?

Аннелора, совсем недавно допущенная «во взрослое» общество, таяла от восторга. Ей хотелось петь от счастья! Отхлебнув из предложенного возлюбленным кубка, девочка спросила:

– Ты пойдешь просить моей руки прямо сейчас?

– Сейчас не смогу, любимая, – граф потупился и задержал дыхание, боясь, что рыбка сорвется с крючка. Умело надавил: – Кто я и, кто ты? – Трагично закатив голубые глаза, указал рукой на заполненный нарядно одетыми гостями зал. А теперь побольше отчаянья в голос! – Твой отец не станет даже слушать меня!

– Но ты можешь просить моей руки с отсрочкой брака, – подумав, выдала хорошо образованная девочка. – Папа не будет возражать, ведь ты сможешь поступить на службу к Его Величеству. Сейчас благоприятное время, – повторила девочка слышанные в разговоре мужчин слова.

– Ты права, мой сероглазый цветок, это так. – Фредерик провел пальцем по светлому, почти белому девичьему локону, потом коснулся тонкой кожи виска. Ответил громко и решительно: – Я попробую! – И тише: – Сегодня в вашем доме праздник, такие разговоры будут неуместны. Я подойду к твоему отцу завтра. Ты ведь поддержишь меня, любимая?

Несколько поцелуев, жаркий шепот на ушко – и юная леди пообещала сама подготовить почву для разговора. Она готова даже проводить графа в кабинет отца в самое благоприятное для беседы время, а потом умолять родителя разрешить помолвку с отсрочкой брака на три года, только бы эти ласковые голубые глаза смотрели на нее с такой же нежностью!

В своих мечтах Анни уже кружилась в танце со своим любимым, а легчайшая газовая фата летела за ее спиной по воздуху. И все вокруг желали им счастья. Мама утирала слезы радости, а отец прижимал к груди свою внезапно повзрослевшую дочурку и строго посматривал на счастливого жениха. Затем она махала рукой близким, уезжая в поместье мужа, а любимый Фредди обнимал ее талию и целовал так сладко, что кружилась голова!

А потом она, как мама! В красивом, но очень простом платье обходит дом, отдавая распоряжения экономке и повару. Следит за порядком в гостевых спальнях и приносит горячий кофе в кабинет супруга, который, несомненно, будет расположен в точности, как и рабочий кабинет отца – рядом с маленькой гостиной, в которой хозяйка дома принимает посетителей. Все, чтобы почаще видеть жену в ее дневных заботах.

У них будут такие же семейные вечера у камина и балы. Они будут приезжать в гости в Керлен, и папа будет сокрушаться, что она так быстро растет, и он не успевает увидеть все изменения, которые происходят с его девочкой… А если папа и Фредди подружатся, то они будут вместе ездить на охоту, а она с мамой будет ждать их в гостиной возле входа и взволнованно смотреть в окно…

Юный граф тоже позволил себе замечтаться, ведя в танце хрупкую фигурку: вот он получает от тестя огромное приданое и гасит все долги отца и деда. Отправляет маман и сестриц на модные морские купания и забывает о вечных требованиях денег от торговцев и посредников.

Вот король, прислушавшись к рекомендациям герцога Керленского, назначает его зятя на солидную должность, весь труд на которой заключается в подписании бумаг да придворных увеселениях.

Вот его юная жена отправляется в дальнее поместье – вынашивать и рожать наследника. А небывало возвысившегося графа окружают придворные опытные прелестницы, у которых на костях гораздо больше мяса, да и улыбаются они куда чаще. Бросив на «невесту» косой взгляд, Фредерик с трудом удержался от гримасы, однако мысли о грядущем благополучии позволили сохранить светскую улыбку и снова окунуться в танец.

Музыка кончилась, обрывая мечты, и граф проводил свою даму к ее матери. Потом затерялся в толпе, не смея вновь появиться перед грозными очами герцога, ее отца.

Мечты юного графа вполне могли стать реальностью, если бы в дело не вмешалась, потирая костлявые ручки, ехидная старушка-судьба.

Перебравшей любовного зелья малышке Аннелоре не спалось после бала. Она решила навестить отца в его кабинете, зная, что даже после долгих и утомительных приемов отец предпочитает лично проверить перед сном срочные депеши.

Если вечер завершался тихо, то в кабинет могла наведаться и герцогиня с подносом сладостей и горячим чаем. Те немногие часы, которые герцог и герцогиня проводили вместе, вдали от толпы просителей, родственников и слуг, они ценили больше всего остального.

Вот и теперь, неслышными шагами пробираясь по коридору, Анни уловила аромат любимых маминых духов. Осторожно, буквально на цыпочках девочка вошла в смежную с кабинетом гостиную.

Массивная темная дверь оказалось приоткрытой. Юная маркиза присела на корточки у стены и прислушалась. Сквозь узкую щель доносился звон чашек и голоса:

– Не нравится мне этот граф, – говорила мама, отпивая небольшой глоточек ягодного чая. – Крутится возле Анни, строит ей глазки, а за душой ни гроша.

Аннелора приникла любопытным глазом к щелке, разглядывая родителей в свете масляной лампы.

– Но род довольно древний и уважаемый, – возразил отец, отламывая кусок любимого лимонного кекса.

– Он добыл приглашение через леди Виору и, как мне кажется, расплатился не деньгами. – Мать многозначительно посмотрела на отца и поставила чашку на блюдце.

– Вот как? Шустрый малый, Ви своего не упускает и еще возьмет его за нежное место. – Отец рассеяно поставил чашку. Вздохнув, сказал: – Малея, мне поступило предложение… – герцог неожиданно замялся, потом вскочил и отошел к окну.

– Предложение? – голос герцогини звучал нежной музыкой, но струны напряглись в ожидании.

– Герцог Мирано предлагает обручение с его младшим сыном, – решительно сказал отец и, вернувшись к столику обнял супругу за плечи: – наша малышка растет и скоро ей самой предстоит вить гнездо.

За дверями Аннелора в ужасе закрыла себе рот, чтобы удержать крик. Юный лорд Мирано был неловким полноватым мальчиком года на четыре помладше нее. Анни он казался очень глупым и некрасивым. Совсем не таким, как граф Бедсфорд.

– Зиг, сын герцога Мерано, конечно, прекрасная партия, но одобрит ли такие планы Его Величество? – ответила, помолчав, герцогиня.

Герцог вернулся к столу и, заглядывая в грустные глаза жены, сказал:

– Это хорошая защита для нашей девочки, ты же понимаешь, Маля.

– Понимаю, – на глазах герцогини заблестели слезы.

Она не смогла подарить супругу сына-наследника и это заставляло ее страдать. Однако Малея Керленская была дочерью графа и неплохо разбиралась в политической ситуации. Единственную наследницу следовало защитить любым способом, даже помолвкой с сыном весьма могущественного соседа. Конечно свекр попытается убедить Анни подарить часть земель, да и сам залезет в управление, но ему будет выгодно надеть на сына герцогскую корону, и непременно дождаться наследника, а значит лет десять у них в запасе будет, как бы не сложились обстоятельства.

– Значит, завтра расскажем все Аннелоре, – припечатал герцог. – Она неглупая малышка, должна понять все выгоды этого союза.

– Да, расскажи ей сам… – Герцогиня Малея потерла изящными пальчиками висок и решительно добавила: – Я прослежу, чтобы граф здесь больше не появлялся. Репутация девушки – вещь хрупкая.

Обнявшись, герцог и герцогиня отправились в свои покои, а их дочь, давясь рыданиями, со всех ног неслась к себе. Почему любящие друг друга родители отказывают ей в праве на любовь? Ее мир начал рассыпаться как песочный куличик, долго простоявший на солнце. Что делать? Как жить дальше с такой болью в сердце?

* * *

Нарыдавшись в пышные подушки, Анни уселась за стол и принялась рассуждать так, как учил ее отец. Раз мама сказала, что граф не получит больше приглашения – значит, уже завтра он уедет. А ее ждет помолвка с мальчишкой, который приобретет право тянуть к ней пухлые, слишком мягкие губы, и держать ее за руку на каждом балу. А потом, возможно, и вовсе увезет в свой дом, к своим родителям и банде таких же пухлощеких братцев.

Что можно сделать? Медлить юная дочь герцога не привыкла: спустя всего час, переодетая в охотничий костюм, с котомкой за плечами она выбиралась из поместья через садовую калитку возле кухни.

Ее никто не заметил: серенький рассвет едва занимался, а утомленные гости и слуги видели второй сон. Старый пес сидящий на цепи у калитки ласково ткнулся ей в руки мокрым носом, и Анни привычно потянулась за лакомством, забыв, что вышитый кармашек остался на поясе платя.

– Прости, Скудо, – шепнула она потрепав вытертый загривок собаки и закрыла за собой простенький засов.

Мелькнувшую у ограды серую шляпу заметил поваренок. Он, зевая, нагребал щепки для растопки большой кухонной плиты. Паренек решил, что это кто-то из слуг торопится по поручению, и тут же выбросил увиденное из головы. Своих дел с утра довольно. Зевнув еще раз, парень потащил корзину щепы к едва успевшей остыть печи.

Через пять часов весь огромный дом стоял на ушах: леди Аннелора пропала!

Пропажу обнаружила няня, пришедшая будить девочку. Сначала она подумала, что юная леди привычно удрала на псарню либо на конюшню, но Анни не обнаружилась ни в одном привычном «секретном» уголке.

Переполох случился знатный! Перепуганные слуги обшарили все поместье. Протралили сетями цепочку мелких прудов в саду. Слазили в колодцы. Наведались с факелами в погреба и ледники. Проверили все псарни, овчарни и коровники на маленькой ферме.

Фрейлины, взявшись за руки и перекликаясь, прочесывали укромные уголки в садах и парках. Пажи забрались на крышу, распугав чердачную колонию летучих мышей, и, топая башмаками, носились с криками: «Ва-аша-а све-етлость!»

А на голубятне толпились заплаканные горничные в ожидании вестей «для госпожи герцогини».

Не нашли.

На третий день родители объявили вознаграждение тому, кто найдет юную маркизу ди Оранд или хотя бы сведения о ней.

Молодой король, тронутый горем одного из знатнейших людей в стране, прислал в поместье своих лучших дознавателей. Суровые мужчины в синих суконных мундирах опросили каждого, включая поваренка с кухни. И уверили постаревшего от горя герцога, что леди Аннелоры в поместье нет.

Тем временем Анни удалялась от родного дома все дальше. В голове бродили романтические истории, почерпнутые в рыцарских нравоучительных романах, а в крови гуляли остатки любовного зелья. Девочка решила сделать возлюбленному сюрприз: встретить графа в его собственном поместье, провести несколько часов с ним наедине и тем вынудить отца сыграть свадьбу.

Возможно, в целом идея была и неплохой: картой крошечная маркиза предусмотрительно запаслась и провизии в дорогу прихватила, но не учла того, что поместье графа располагалось довольно далеко от знакомых ей земель.

Хотя вокруг царило изобильное лето, путь ей предстоял непростой и неблизкий.

Через несколько часов, когда непривычные к длительным пешим прогулкам ноги запросили пощады, Анни впервые задумалась о благоразумности своего поступка.

Но логический ум и природное упрямство сделали свое дело: выйдя на тракт, девушка отыскала еле плетущуюся крестьянскую телегу и попросила ее хозяина подвезти. Крестьяне не поверили в сказку о павшей лошади и тетке, к которой она якобы добирается, но подсесть на телегу разрешили.

Болтая ногами и угощая чумазых ребятишек сушеным урюком, Анни выяснила, что семья из пяти взрослых и полудюжины ребятишек ехала на свадьбу к родственникам.

И направлялись они почти туда, куда ей было нужно, а потому девочка с радостью согласилась поучить детей азбуке за возможность добраться до графского поместья в большой и теплой компании.

Крестьяне особенно не спешили, часто останавливаясь, варили простой жиденький кулеш с ранними грибами и травами, заправляя жареным луком с салом. Дети собирали поздние ягоды, лекарственные травы и мох. Женщины, болтая и напевая, вышивали красной и зеленой шерстью подарок молодым – огромное покрывало, украшенное цветами и травами. Старуха вязали из грубой шерсти носки, варежки, теплые жилеты и платки.

Старик с изрезанным морщинами лицом, от старости почти не слезающий с телеги, плел из бересты лапти и туески. А однажды сплел из узких полосок ажурный венец, и водрузил его на совершенно выгоревшие на солнце волосы Анни.

Дети вокруг захлопали в ладоши, а девочка постарше завистливо вздохнула и принялась теребить деда:

– Деда, деда! А мне такой венок? А мне?

Погладив внучку по толстенькой косичке, старик пообещал непременно порадовать и внучку, а поутру младшая невестка не добудилась свекра. Это была первая смерть, увиденная Аннелорой, и она запомнилась навсегда. Берестяной венец, завернутый в чистое полотенце, стал ее последним детским сокровищем.

Потом к их телеге присоединилась повозка с циркачами и еще пара крестьянских семей. Все они ехали в направлении западных графств и предпочитали двигаться в большой компании.

Караван, однако, став солиднее, как ни странно, начал двигаться быстрее. Вечерами у костра уже не только рассказывали сказки, но и пели песни, загадывали загадки и даже немножко танцевали.

Однажды к костру подошла сморщенная, словно печеное яблоко, смуглая старуха. Она долго всматривалась в огонь, покуривая изогнутую трубку, а потом неожиданно поймала Аннелору за руку:

– Сядь, малышка, – попросила она, вглядываясь в наивные серые глазенки своими пронзительными черными очами. Покачала головой: – Ох, беда! Глупая девочка, давно ли ты сохнешь по парню со светлой головой и черным сердцем?

Анни дернулась, пугаясь и непонятных речей, и самого облика старой ведьмы.

Но старуха не отпускала, вцепившись в левую руку скрюченными пальцами. Бережно погладила извилистые линии на ладони, еще раз заглянула в глаза:

– Ты не знала? Его сердце черно, как безлунная ночь. Он мечтал о почестях и золоте, вот и совершил страшный грех, присушил тебя зельем.

– Неправда, не верю! – пискнула напуганная дочь герцога и отчаянно забилась, задергалась, будто пойманная птица.

Гадалка покачала головой и ткнула мундштуком в грудь девушки:

– Не хочешь – не верь! Но я сниму с тебя его грешные злые путы, сниму сейчас же, иначе через семь зим ты умрешь, и это так же верно, как солнце и луна в небе. Высохнешь, как эта трава… – старуха кинула в огонь пучок сушеной полыни и забормотала нечто ритмичное себе под нос.

Веки Аннелоры внезапно отяжелели, и она опустилась на кошму, неудержимо зевая.

– Спи, – строго сказал колдунья, и Анни уснула.

Поутру девочка проснулась возле погасшего огня и постаралась забыть ночной разговор как можно скорее.

Необычная встреча действительно вскоре забылась, но легкий привкус полынной горечи еще долго преследовал девушку в дыме каждого костра.

Между тем караван медленно полз по дорогам, пополняясь все новыми телегами и возами. Однажды на вечерних танцах у огня гибкую худощавую девочку и приметил метатель ножей. Сплясав вместе с нею заводную джигу, он оценил ее ловкость. И, вдохновленный бесшабашной улыбкой юной маркизы, показал присутствующим свое искусство на большом деревянном щите, втыкая ножи с завязанными глазами, веером, из-за спины.

Когда зрители уже начали улюлюкать от восторга, метатель поставил к щиту смущенную Аннелору и воткнул ножи вокруг ее головы, завершая выступление.

Приятно, когда тебя слушают, открыв рот, да еще наивно хлопают огромными серыми глазами! За ужином циркач разливался соловьем и к утру наобещал взять худышку в ученицы. Правда, то же самое пообещали сделать и гибкая невысокая акробатка, и довольно высокий, массивный канатоходец, и дрессировщик… и даже карлик, которого канатоходец во время выступлений носил на плечах. Правда утром никто из них своих обещаний не вспомнил – циркачи мрачно шатались между повозок, поливали головы ледяной водой и цыкали на мелюзгу, мельтешащую под ногами.

Еще в самом начале путешествия, обеспокоенная интересом незнакомых людей, девочка придумала себе новое имя, красивое и необычное как ей казалось: «Кайтанира». Взрослые таинственно улыбались, произнося его. И только спустя почти две недели, она узнала, что это имя означает «военный летний лагерь». Красная от смущения Аннелора, узнав о значении выбранного имени, сократила его до «Иниры», и постепенно это имя прижилось.

Убедившись, что вчерашние добрые знакомцы с утра больше напоминают злобных псов, маркиза забилась в дальний угол повозки и задремала под стук колес. Она не понимала, насколько ей повезло, встретить в старую ведьму. Сняв приворот, старуха заставила всех ее спутников поклясться, что никто не тронет ее и пальцем:

– Я вижу, что этой девочке суждено многое, а еще вижу, что свой путь она уже начала. Если кто из вас штаны на месте не удержит – все сдохните! – выпалила старая карга и плюнула в огонь, закрепляя свои слова.

Если кто и поглядывал на чистенькую миловидную девчонку, после той ночи все стали скромно отводить глаза – связываться с настоящей ведьмой никому не хотелось.

* * *

Итак, караван неспешно ехал, ехал, и… приехал в карантин. Суровые усачи в синих солдатских мундирах сгоняли путешественников с дороги на луг громко вопя:

– Карантин, карантин! Путь закрыт!

Ворчащие крестьяне и купцы получали бирки с датой въезда в карантин и вздыхая устраивали биваки, ссорясь из-за хвороста и сена на подстилки.

Сначала Аннелора расстроилась – свидание с женихом откладывалось на целый месяц! Потом рассердилась – она тут страдает, сгорает от желания быть рядом с ним, а Фредерик все еще не нашел ее! Потом девушка принялась плакать, ругать себя и оправдывать графа Бедфорда, но все было напрасно – солдаты никого не выпускали из карантина, пока не пройдет три недели, за которые становилось понятно – здоров путник или болен.

Условия жизни в карантине были самые спартанские. За водой выстраивались очереди к единственному ключику, обнаруженному поблизости от временного лагеря. Хворост из прозрачной рощи, окружающей луг выбрали в первые же сутки, а сырые деревья не желали гореть без искр и дыма.

От постоянных истерик Анни спасали только занятия с метателем ножей. Скучать и бездельничать она не привыкла, а потому быстро оценила новые возможности и принялась осваивать искусство метания ножей, не предполагая, что оно ей когда-нибудь пригодится.

Через две недели ее учитель заболел. Анни проводила с ним в фургоне долгие часы, обтирая горящее в лихорадке тело, подавая воду и поправляя повязку на лице – даже тусклый свет вызывал у больных резь в глазах.

Вокруг уже лежали вповалку его друзья, а поблизости на телегах стонали крестьяне, ехавшие на свадьбу. Через несколько дней заболел каждый второй, еще через пару дней в дальнем конце карантина начали копать ямы и засыпать их негашеной известью.

На глазах у юной маркизы огромная толпа людей, скопившихся в карантине, начала впадать в панику. Слова «переехал на тот конец карантина» стали синонимом смерти.

При появлении малейших признаков заболевания несчастный начинал искать помощь, хватать за руки всех, проходящих мимо: солдат, сиделок, докторов в просмоленных костюмах. С такими безумцами поступали довольно жестко: пеленали в простыни и поили успокоительным настоем. Если не было успокоительного, вливали стакан крепкого вина.

Увы, в этой пустынной местности для такого количества людей не хватало даже предметов первой необходимости: тюфяков, посуды, корыт для стирки грязного белья. Но еще больше не хватало людей, способных подать стакан воды и утереть лицо. Несколько женщин, потерявших в карантине близких, служили сиделками, за остальными практически никто не ухаживал.