Czytaj książkę: «Успешный проект Кэтрин Марлоу»

Глава 1

– Значит, это правда? – будто сквозь вату донёсся до моего сознания насмешливый, мужской голос. Но тьма не хотела так скоро меня выпускать из своих объятий, и я, лениво, словно от надоедливой мухи, отмахнувшись рукой, продолжила спать.

– Я тебя предупреждала, – ехидно протянул мелодичный женский голос, показавшийся мне смутно знакомым, однако скользкая как угорь мысль, вильнув хвостом, быстро исчезла, не дав себя поймать. А через секунду к моему горлу вдруг подступила тошнота, в голове протяжно загудело, во рту же появился противный привкус металла. Но не успела я подняться и рвануть в ванную, как кто-то, опаляя мою кожу горячим дыханием, прямо в ухо мне прошептал:

– Нежная моя…

Очумело рывком сев на постели, мгновенно приходя в сознание, я с трудом сфокусировала зрение и с недоумением уставилась на разряженную, словно на маскараде, толпу, не понимая, что они все делают в моей спальне.

– Детка, ты прекрасна… – вновь прошептал сладкий до приторности голос. Рассеянно обернувшись на звук, я потрясённо уставилась на голого мужчину. Темноволосый красавчик, подперев голову рукой, растянул губы в соблазнительной улыбке и медленно водил указательным пальцем по моему обнажённому телу. Отрешённо переведя свой взгляд на себя, я едва сдержала испуганный крик, но осмыслить происходящее мне не дал всё тот же, с приятной хрипотцой голос, отрывисто на меня рявкнув:

– Кэтрин, как ты смела!

От нервного, пронзительного окрика мои виски тотчас прострелила адская боль, будто в них воткнули раскалённую иглу, а на меня разрушающей волной хлынули воспоминания. Чужая, скучная и серая жизнь в ускоренной перемотке промелькнула перед глазами, вновь вызывая тошноту и головную боль, от чего я невольно сжалась и застонала… в извергнувшейся на меня мешанине информации было сложно разобраться, но суть я быстро вычленила и, резко подняв голову, о чём тут же пожалела от прострелившей затылок острой боли, чеканя каждое слово, произнесла:

– Пошли вон.

– Ты в моём доме, – с усмешкой бросила «подруга», не скрывая торжествующей улыбки на своём миловидном лице.

– Вон! – повторила, задыхаясь от ярости. Уничижительным взглядом я окинула замерших на пороге спальни, глупо хихикающих дамочек и мужчину с брезгливой ухмылкой на губах, обернулась к продолжающему лежать красавчику и рыкнула, – ты тоже пошёл вон!

Не знаю, что услышали в моём голосе подлые людишки, но быстро ретировались. Тот, кто лежал рядом со мной, ничуть не стесняясь своего обнажённого тела, торопливо подхватил валяющуюся на полу одежду и тоже покинул спальню.

Оставшись в одиночестве, я, не задерживаясь ни на секунду, вскочила с кровати, заперла дверь на засов, с горечью заметив, что да, обычно любовники, уединяясь в чужом доме, всегда оставляют двери незапертыми. Для надёжности подпёрла дверь стулом, поставила на него вазу и только тогда обессиленно сползла на пол и, судорожно всхлипнув, с ужасом разглядывая узкие пальчики на незнакомой мне руке, просипела:

– Я умерла…

Последнее, что я помнила, это как оттолкнула девочку лет десяти от летевшего на неё автомобиля. Я ещё только подходила к перекрёстку, когда услышал раздавшийся крик в толпе, которая вдруг хлынула в мою сторону, и лишь ребёнок, что-то с увлечением рассматривая в телефоне, не сдвинулся с места. Визг тормозов, истошный крик, сильный, болезненный удар и темнота – вязкая, дурно пахнущая. Попытка пробраться сквозь неё тотчас отдалась болью в висках, а услужливая память подбросила картинки из жизни Кэтрин Марлоу…

Тихая, доверчивая, инфантильная особа, которой помыкала собственная мать, беспрепятственно пользуясь наследством девушки. Подруги, которые лишь притворялись таковыми, намеренно подсказывая неподходящие для девушки наряды. И жених, который вынужден исполнить обязательства, данные его отцом, но был бы рад, чтобы Кэтрин вообще не существовало. Что ж, они все добились своего, Кэтрин Марлоу больше нет, вместо неё теперь я…

Горько усмехнувшись, я с трудом подавила очередной приступ тошноты и, с тихим стоном поднявшись, отправилась в ванную. Но едва перешагнув порог небольшого помещения, не обращая внимания на непривычную мне обстановку, я издали начала жадно всматриваться в родное и одновременно совершенно чужое мне лицо, спустя несколько минут с жалостью проговорив:

– Что же ты, девочка, так себя не любила?..

Вполне симпатичное личико было нещадно вымазано слишком светлой пудрой, глаза были подведены густо и неровно чёрной как дёготь мазутой. Бровей давно не касался пинцет, и они топорщились в разные стороны, а на пухлые губы Кэтрин зачем-то нанесла коричневую помаду. Но прежде, чем смыть всю эту красоту, я, упав на колени перед унитазом, долго очищала желудок от дряни, которой «подруга» напоила доверчивую девушку.

После жестокой процедуры моё горло саднило, но привкус металла бесследно исчез, тяжесть в желудке прошла, а в голове пусть немного, но прояснилось.

– Ну что, теперь приведём себя в порядок, – пробормотала, невольно вздрогнув, услышав пока незнакомый голос. С обречённым вздохом я посмотрела на брусок серого мыла и принялась оттирать слой намертво прилипшей пудры, размазывая по лицу чёрную, не отмывающуюся гадость с глаз.

Только с пятого подхода мне удалось избавиться от жуткой косметики. От слишком усердного трения щёки покраснели, губы стали алыми, а въевшаяся чернильная дрянь между ресничек удачно подчеркнула глаза, сделав их ещё больше и ярче. Пизанскую башню на голове разобрать удалось гораздо быстрее, и собрав густые, шелковистые волосы в незамысловатый хвост, я отправилась на поиск одежды…

Много, очень много рюш и воланов, чрезмерно глубокий вырез на груди и розовый цвет делали из новой меня юную развратницу. Но понимая, что я слишком задержалась в негостеприимном доме, выйти в таком виде всё же не могла. С остервенением я принялась срывать многочисленные рюши и воланы, а обнаруженным в сумочке платком прикрыла выпирающую грудь. Спустя примерно ещё пятнадцать минут, оценивающим взглядом осмотрев себя в отражении зеркала с головы до ног, я в целом осталась довольна. Разобрав баррикаду у выхода, я подхватила крохотную сумочку, широко распахнула дверь и решительно вышла в коридор.

Определить направление не составило большого труда – приём продолжался, приглашённые мадемуазель Бриджет музыканты старательно отрабатывали свой гонорар. А мадемуазель Шарлота, ещё одна «подружка», как всегда заливисто, с похрюкиванием, смеялась на весь танцевальный зал.

Благополучно добравшись до лестничной площадки, я всего лишь на секунду остановилась, чтобы перевести дух и унять неистово забившееся сердце, и продолжила свой путь. Мне даже удалось незаметно преодолеть почти все ступени, но едва я оказалась на последней, как удивлённый возглас мадам Идель невольно заставил гостей обратить на меня внимание.

– «Ты знала, что так будет… никто не должен видеть тебя сломленной» – мысленно усмехнулась я и, гордо вскинув подбородок, расправив плечи до хруста, неторопливо прошествовала мимо шепчущихся и откровенно смеющихся надо мной людей. Я целенаправленно двигалась в сторону ненавистной мне щебечущей парочкии, дойдя до стола с выпивкой и закуской, зная, что после отравления спиртное мне противопоказано, всё же подняла фужер и с кривой усмешкой отсалютовала хозяйке вечера. Затем, смерив презрительным взглядом жениха, залпом осушила бокал и только тогда покинула мерзкую компанию. Пообещав самой себе, что все, кто участвовал в этом кошмаре, получат по заслугам.

Глава 2

Стоило мне покинуть ярко освещённый холл, а двери за моей спиной с протяжным скрипом закрыться, как я резко остановилась и, несколько раз моргнув, с изумлением осмотрелась. Унылая, мрачная улица была практически пуста. Два экипажа сиротливо приткнулись к забору. Припозднившийся служащий торопливо пересекал мощённую камнем дорогу. Дама преклонного возраста в траурном наряде закрывала окно в маленьком домике привратника. Две девушки в фартуках горничных, быстро выскочив из кирпичного особняка, с тихими смешками устремились вверх по улице. А рыжая, худая кошка с надменным взглядом, задрав хвост, спрыгнула с карниза соседнего здания и неторопливо прошествовала к небольшому розовому кусту.

Было довольно забавно рассматривать кареты и невысокие трехэтажные особняки, одновременно чувствовать скуку от привычной и надоедливой картины и переживать удивление от представшего моему взору старинного вида.

Когда я любопытством озиралась, мой взгляд чуть задержался на уличных фонарях с вычурными, чугунными ногами. Они выстроились ровной шеренгой вдоль мостовой и тусклыми глазами хмуро взирали на редких прохожих. Пузатые, с узорчатыми боками вазоны были расставлены у каждого входа и будто бы хвастались своими яркими, мохнатыми шапками из цветов…

– Говард, вызови возничего для мадам Мирель! – громкий, визгливый голос, раздавшийся за моей спиной, в один миг вывел меня из необъяснимого транса, и я, торопливо сбежав по ступеням, поспешила укрыться за высоким забором. Но уйдя на безопасное расстояние от ненавистного мне дома, я, остановившись под фонарём, растерянно огляделась, не зная, куда мне дальше идти.

Нет, адрес дома, в котором Кэтрин проживала вместе со своей матерью, я знала, но сейчас вести беседу с мадам Жанет и объяснять ревностно соблюдающей приличия даме, почему я в таком виде, мне совсем не хотелось.

Сейчас я мечтала оказаться в уединённом месте, подумать о случившемся, разложить ворох нужной и ненужной информации в своей голове, а потом, возможно, поплакать. Адреналин в крови уже схлынул, боевой пыл чуть поугас, а к глазам стали подступать предательские слёзы.

Вспомнив, что у меня была с собой сумочка, я, развязав стягивающую её тесьму, принялась слепо в ней шарить. Однако там, кроме платка, тюбика, видимо, с помадой и бутылька с резким мускусным ароматом – наверное, духи, ничего больше не было. И мои надежды раздобыть деньги, снять номер в гостинице и провести там ночь рассыпались прахом.

Так что выбор у меня был невелик: или найти свободную лавку в парке, или беседа с мадам Жанет. Обречённо вздохнув, я направилась к особняку семьи Марлоу, благо находился он не слишком далеко. Едва поднимая ноги, я медленно брела вниз по улице Роудрис, отрешённо разглядывая знакомые и нет дома, и погрузилась в тягостные размышления:

«В какой момент моя жизнь стала похожа на дешевый сериал? Я выросла в полной, любящей и счастливой семье. Окончила школу с золотой медалью. Поступила в университет и с отличием его закончила. Получив профессию «химик-технолог косметического производства», я легко устроилась на завод и проработала там больше семи лет. После чего открыла собственное дело и изготавливала косметику, ту, в качестве которой я была уверена. Во времена студенчества вышла замуж, как и многие студентки моего возраста, и гордилась нашей дружной молодой семьёй. Единственное, что омрачало нашу жизнь – это отсутствие детей, но мы с этим боролись и пробовали различные варианты… да, всё перевернулось с ног на голову, когда я застукала свою лучшую подругу в одной постели с моим мужем. Визг Ларисы и крики боли Гены я слушала, стоя на лестничной площадке, наблюдая, как голые любовники спешно собирают свои разбросанные вещи. Развод не заставил себя ждать, следом – суд по разделу имущества. Потом дни стенания, что я старая дама и никому такая не нужна. Затем наступил период себялюбия и «все мужики – козлы». И когда я наконец познакомилась с приятным мужчиной, моя жизнь снова круто перевернулась. Вот только теперь я была в роли той самой особы, которая изменяет своему жениху. Смешнее ситуации не придумаешь, и оправдаться уже не получится, да особо и не хотелось…»

– Мадемуазель Кэтрин?! – прервало мои мысли испуганное восклицание мадам Ирмы, компаньонки матушки, непонятно что делающей у ворот в столь поздний час.

– Да? – проговорила, растянув губы в приветливой улыбке, и беглым взглядом осмотрелась. Задумавшись, я не заметила, как мои ноги привели меня к родительскому дому, и теперь, застигнутая врасплох занудной дамой, была вынуждена зайти в особняк. А я так надеялась прошмыгнуть незаметно… сил и желания разговаривать у меня уже не было.

– Что с вами? На вас напали? Деточка, надо вызвать констеблей!

– Не нужно, мадам Ирма, всё в порядке, – проговорила, нехотя поднимаясь по ступеням, – это я сама сорвала рюши с платья и смыла макияж.

– Сама?! – снова воскликнула мадам Ирма, с ужасом на меня уставившись, – в чужом доме? На приёме? И тебя в таком виде видел Джон Парсон?!

– И не только в таком, – едва слышно произнесла и уже громче добавила, – а что вы здесь делаете?

– Навещала подругу, она приболела… – замялась мадам Ирма, быстро меня обогнала и, схватившись за ручку, распахнула дверь.

– Явилась! Что за вид?! Как ты посмела такое вытворить! Да вся Вирдания теперь будет насмехаться над нами! Ты опозорила семью Марлоу! – тотчас накинулась на меня мамаша, стоило мне переступить порог нашего дома. Услышав истеричные крики мадам Жанет, мадам Ирма вдруг резко отпрянула, а её лицо мгновенно побагровело, но заметив, на кого обращён грозный взор женщины, с облегчением выдохнула.

– И тебе добрый вечер, мама, – устало пробормотала, удивляясь, как быстро донесли о случившемся мадам Марлоу, с учётом того, что телефонов здесь пока ещё не было.

– Завтра же ты поедешь к мсье Джону! И попросишь прощения! Бросайся ему в ноги, моли, чтобы не отказался, – голосом, не терпящим возражений, распорядилась мадам Жанет, окинув меня надменным взглядом, – у нас денег осталось на три года. Одна ты не выживешь, а другой откажется от тебя, узнав, что ты сотворила.

– Всё? – ровным голосом произнесла, дождавшись, когда женщина наконец закончит.

– Ты не понимаешь?! Да из-за тебя меня не примут ни в одно приличное общество, – взвизгнула мать, трагично заламывая свои руки и умирающим голосом простонав, – какой позор… какой позор! Будь твой отец жив, он… ты завтра будешь молить графа Парсона о прощенье.

– Нет! – коротко бросила, поразив своим ответом не только мамашу, но и мадам Ирму, и равнодушным тоном добавила, – я в свою комнату и меня не беспокоить.

– Что?! – снова взвизгнула мадам Жанет, сердито передёрнув плечами. Она грозной фурией бросилась на меня, но заметив предупреждение в моём взгляде, резко остановилась и чуть тише добавила, – ты сошла с ума?

– Нет, я в относительном порядке. Но я не буду просить прощения у графа Парсона. А сейчас я очень устала и хочу отдохнуть.

– Кэтрин, как ты смеешь?!

– Не сегодня… – пренебрежительно отмахнулась от ошеломлённой моим поведением женщины, к которой я совершенно не испытывала никаких эмоций, что было странно. Но, возможно, и сама Кэтрин недолюбливала свою мать. Больше ни слова не произнеся, я поднялась на второй этаж и устремилась в теперь уже свою спальню. Подумав, что в одном мамаша права: с её расточительностью наследства, которое мне оставил отец, надолго не хватит. Кэтрин точно не знала, какая сумма ей была выделена и какой она сейчас располагает, полностью доверившись в этом вопросе своей родительнице. Но пора перекрыть мадам Жанет доступ к деньгам и хорошенько поразмыслить, как жить дальше. Выйти замуж за богатого мсье и не задумываться о своих тратах – не мой вариант…

Глава 3

В коридоре было темно. Подумав, что электричество в доме вроде бы имеется, я тотчас вспомнила слова мадам Жанет, что здесь оно ни к чему, это баловство и лишние траты. И вовремя вспомнив о большой дыре в ковре, расстеленном на полу у входа в спальню, я осторожно перешагнула опасное место и распахнула дверь.

Однако, переступив порог комнаты, я, остановившись у входа, с тоской оглядела серое, безликое помещение. Ни тебе девичьих милых статуэток, ни цветов, ни ярких картин. Портьеры, наполовину закрывающие окно, были жуткого коричневого тона с выбитым на них жаккардовым рисунком чуть светлее тоном. Покрывало на кровати – красный бархат, той же тканью были обиты мягкие сиденья кресла и дивана. Даже дамский столик отсутствовал, а шкаф в комнате был всего один. Вообще, у меня создалось впечатление, что спальня принадлежала мужчине – такой аскетичный она имела вид.

Устало вздохнув, я плотно закрыла дверь, так как из холла всё ещё доносились визг и истошные крики маман. Обратив внимание, что запор отсутствует, с тихими ругательствами подтянула кресло и забаррикадировала им выход.

– Ну вот, почти в безопасности, – с надрывным смешком пробормотала, ощущая себя так, как будто по мне проехала машина, хотя почему как будто? Возможно, так и было, поэтому я здесь. Горестно вздохнув, я ещё раз окинула беглым взглядом мрачную комнату, игнорируя дверь в ванную, шаркающей походкой добралась до кровати и, не раздеваясь, обессиленно рухнула.

Но какой бы я ни чувствовала себя вымотанной и уставшей, уснуть сразу мне не удалось. Мечущиеся мысли о будущем, о новой жизни, вспышки воспоминаний – всё сплелось в один тугой клубок, а нить всё время ускользала от меня, и размотать его пока было невозможно.

А стоило всего лишь на долю секунды закрыть глаза, мелькание картинок прошлого ускорялось… Вот мадемуазель Бриджет говорит Кэтрин, что в этом сезоне модны рюши и воланы, а розовый цвет ей к лицу. И мать тотчас, заискивающе поглядывая на самовлюблённую особу, согласно кивает, наказывает Кэтрин слушать, что говорит такая учтивая девушка. А после ухода «подруги» достаёт из сундука старое платье и наряжает свою дочь в подточенный молью хлам, пряча расположенный на талии шов ещё одним слоем кружев.

Очередная вспышка – и Кэтрин, смущённо кашляя, залпом осушает бокал, поднесённый любезной и заботливой подругой Бриджет. От волнения и безотчётного страха, что к ней идёт её жених, девушка не замечает во рту металлического привкуса. Здесь она что-то невнятно лепечет, Джон снисходительно улыбается, покровительственно и с некой брезгливостью, которую совершенно не замечает Кэтрин, берёт её под руку и ведёт в зал к танцующим. Снова провал, темнота, и опять заботливо стенающая мадемуазель Бриджет буквально тащит на себе едва передвигающую ноги Кэтрин…

Думаю, цели убить девушку у хозяйки вечера не было, зачем ей лишние проблемы и разборки с констеблями? А вот опоить, подложить невменяемую девушку в кровать к незнакомцу, опорочить перед знатным, богатым и завидным женихом – да. Но что-то пошло не так, и Кэтрин умерла, а в её теле вдруг очнулась я. Зачем, почему – мне ещё предстояло разобраться, а пока надо навести в своей новой жизни порядок и в первую очередь избавиться от горе-мамаши…

– Подруженьку устранить и от жениха отделаться… – с этими позитивными и мотивирующими мыслями я наконец погрузилась в долгожданный, целебный сон.

Пробуждение было не из приятных – в дверь настойчиво колотили и что-то истерично кричали. Но сквозь сон я не могла разобрать ни слова и, перевернувшись набок, выкрикнув «Я занята!», продолжила спать. Однако настойчивый незваный гость не унимался, и мне всё же пришлось открыть глаза, после чего я несколько секунд ошарашенно смотрела на незнакомый мне шкаф и стены, пока до меня не дошло, что я уже не я, а Кэтрин. И словно в подтверждение из-за двери снова раздался визгливый ор:

– Кэтрин, дрянная девчонка! Сейчас же приведи себя в порядок и спускайся в гостиную!

– Через час, – нехотя отозвалась я, лениво потянувшись, и с тихим злорадством наблюдала, как мадам Жанет пытается сдвинуть кресло, но обе его ножки застряли в очередной дыре старого ковра и стояли намертво, охраняя мой покой.

– Она дверь чем-то подпёрла! – кому-то обиженно крикнула маман, в комнату совершили ещё одну попытку набега, но безуспешно, – Кэтрин, сейчас же открой!

– Увидимся через час! – выкрикнула я, осознав, что получаю колоссальное удовольствие, доводя истеричную особу до бешенства, чего ранее за собой не замечала. Я сделала логический, на мой взгляд, вывод, что это, возможно, отголоски воспоминаний на меня так влияют. Все же мадам Жанет по отношению к своей собственной дочери была той ещё гадиной.

Не знаю, может, женщина выдохлась или отправилась за подмогой, но вскоре в дверь перестали колотить, а из коридора больше не доносилось ни звука. Ещё раз потянувшись и широко зевнув, я сползла с кровати и отправилась знакомиться с ванной комнатой.

Там тоже всё было до ужаса скучно и серо. Единственными приятными цветами радовала плитка на стенах в мелкий розовый цветок и несколько бутыльков из зелёного стекла, в которых оказался шампунь и жидкое мыло, кстати, приятно пахнувшее розой.

Пока набиралась ванна, я стащила с себя платье, сорочку и милые бабушкины трусики, оставшись нагишом, медленно подошла к зеркалу и принялась себя изучать.

Невысокая, наверное, метр шестьдесят пять, красиво сформированное тело, отличные густые волосы, чистое, без оспин лицо и шикарные глаза. Всё это скрывалось под пышными балахонами, бледной до синевы пудрой и прочей гадостью, которая делала девушку практически неузнаваемой.

Я отчасти понимала Бриджет, которая воспользовалась неуверенностью Кэтрин в своих корыстных целях и намеренно уродовала девушку своими советами. Но куда смотрела её мать? Если она так мечтает выгодно продать дочь на брачном рынке, почему она не проследила, что носит на приёмы Кэтрин?

Ломала голову об этих странных нестыковках я до момента, пока ванна не набралась. И опускаясь в чуть горячеватую воду, пахнувшую розами – не пожалела и вылила в неё четверть бутылька, – я постаралась не думать обо всех этих неприятных личностях и проблемах хотя бы некоторое время…

В час я не уложилась, хотя честно старалась и в ванной пробыла всего минут двадцать. Заминка вышла у шкафа, выбор одежды был скудным, а цвета однообразными: коричневый, серый, тёмно-синий и опять красный бархат, будто кто-то купил слишком много ткани на обивку мебели, а что осталось, пустили на платья.

Разложив на кровати всё своё богатство, я, прохаживаясь по комнате, задумчиво рассматривала наряды. Выходить в том, что есть, я не хотела – если уж приниматься менять правила, то надо начинать с внешнего вида. Заказать наряд на мой вкус у портнихи сейчас не получится, в магазин за новым платьем тоже надо в чём-то идти, а значит, придётся опять импровизировать.

Безжалостно отрезав нижнюю часть от коричневого платья (на нём воланов не было), я надела получившуюся юбку поверх нижней белой рубахи, она была столь закрытой, что вполне сошла за блузку. Рваные края спрятала за поясом, который прекрасно заменил подхват для штор, и цвет был почти подходящий. С обувью оказалось намного проще, ее под длинной юбкой не было видно. Волосы я собрала в растрёпанную косу, а косметикой не решилась пользоваться, не ведая её состав.

Напоследок оглядев своё отражение, я осталась довольна увиденным, хотя знала, что мой наряд немного выходит за рамки приличия. Но моя репутация после вчерашнего приёма уже горит праведным огнём и её уже ничем не испортишь, так что будем продолжать эпатировать светский народ. Прихватив с собой сумочку, я покинула комнату…