Czytaj książkę: «Фамильяр. Рассказы»

Czcionka:

ISBN 978-5-0059-7240-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фамильяр

Чернокнижница

Я стою на заднем дворе нашего дома и наблюдаю, как пушистый черный комочек преодолевает препятствия в виде высоких снежных сугробов. Комочек ловко скачет по снегу, оставляя за собой вереницу маленьких следов от лап. Когда он, поднявшись на очередную снежную горку, срывается в новый прыжок, я слышу его тихое мяуканье.

– Маруся, кис-кис-кис! – зову я, и кошка в два счета преодолевает расстояние между нами и оказывается подле моих ног.

Она ластится и мурчит, а я чешу ее мягкий загривок с густым подшерстком.

Маруся трется об мои брюки своими ушами, щуря свои большие желтые глаза. Кажется, что она намного умнее, чем обычное животное. По ее взгляду я понимаю, что она видит меня насквозь.

– Не смотри так на меня, – отвечаю я на ее немой вопрос. – Я все сделаю, но позже.

– М-р-р, – глухо звучит ее голос, и она продолжает тереться об меня все требовательнее. – М-р-р-р, ты обещала, а сама проспала до обеда.

– Знаю-знаю, – вздыхаю я. – Ну не дается мне эта учеба.

– М-р-р, никуда не денешься, если хочешь стать приличной колдуньей, – Маруся немного отстраняется и садится в снег, буравя меня глазами, а потом начинает равнодушно вылизываться.

– Я даже суп не могу нормально сварить, не то что зелье, – фыркаю я, но Маруся не обращает на мои оправдания никакого внимания. – Мне всего-то шестнадцать.

– Суп я не ем, мр-р. А вот от лекарства против блох не отказалась бы. Вот только кто мне его приготовит, если не ты, мяу?

Я знаю, что она понимает каждое мое слово, как и я ее. Вернее, я слышу, как она издает обычные кошачьи звуки, но в голове моей они преобразуются в нормальный человеческий язык.

Эта черная добрая кошка – мой фамильяр. Иногда она бывает вредной, но я знаю, как она меня любит. Она только выглядит как животное, но на самом деле в ее теле живет некий дух, который приглядывает за мной, ведь я самая настоящая колдунья, как и мои родители. Она всегда рядом и помогает мне.

Она сама пришла ко мне однажды, когда мама и папа рассказали мне правду о нашей семье – магах-лекарях. Я нашла ее на пороге дома, когда вернулась из школы. Она уверенно проследовала за мной в дом, и я не стала прогонять ее, почувствовав, что нуждаюсь в ее присутствии.

Моя бабушка тоже была волшебницей и лечила людей – возле входной двери ее квартиры постоянно скапливалась толпа народа, пока дедушка их всех не разогнал и велел записываться заранее.

Бабушка была добрейшей души человеком и пыталась помочь всем и каждому, пока не заболела. Тогда люди стали возмущаться и вести себя ужасно – ломились в двери, требуя помощи, а не получая ее, сыпали проклятьями и обвиняли в черной магии. Неблагодарные вскоре забыли дорогу к бабушке, когда дедушка наслал на одного из них какую-то неприятную болячку.

К несчастью, бабушка не смогла справиться со своим собственным недугом, и дедушка до сих пор ужасно скучает: часто разглядывает старые снимки и хранит бабушкины рецепты зелий. Их квартиру до сих пор обходят стороной и шепчутся за углом, мол: «Вон в том подъезде жила злющая ведьма, которая поклонялась сатане, и дед ее тоже ненормальный, раз жил с такой».

Мне бывает очень больно, когда я слышу такие разговоры, но с людской натурой ничего не поделаешь, не насылать же на каждого чесотку или диарею, хотя иногда очень хочется. Поначалу я исподтишка наказывала обидчиков моей семьи, но потом мама все прознала и велела прекратить. И была она очень убедительна, когда сказала, что если я буду так себя вести, то никакой силы мне не видать. Я поверила.

И про сатану – все неправда. Мы не занимаемся никакой черной магией, а служим самой природе, читая ее и помогая всему живому. Иногда мир кажется мне странным, но в то же время таким лаконичным. Все, что в нем есть, интересное и правильное, во всем есть свой баланс. Иногда я слышу, как со мной общается вода, ощущаю сердцебиение самой Земли, чувствую мелодию ветра на энергетическом уровне. Природа, которую мы называем неживой, на самом деле живее всего живого, и нет ничего прекраснее быть ее неотъемлемой частью.

Плюс ко всему я стала слишком сентиментальной и обладаю невероятной эмпатией. Те, кто не знают о том, кто я такая, принимают меня за странную, когда я начинаю рыдать над каждой историей, которая может вызвать хоть каплю сочувствия. Все эмоции во мне усиливаются в разы.

В последнее время я живу будто бы в двух мирах – материальном и духовном.

– Мр-р-р, мяу, – желтые глазенки смотрят на меня с интересом, а черная шерстка с шоколадным отливом блестит на солнышке.

– Скоро весна, Маруся, – улыбаюсь я. – И обещаю тебе, что я буду стараться.

– Мр-р-р-р, – она снова трется об мою штанину, оставляя на ней немного блестящей шерсти.

– Красотка, надо тебя покормить.

– М-р-р, мяу. Хорошая идея, Астрид, – Маруся ложится и подставляет мне свой меховой живот, а я не могу сдержаться, чтобы не запустить руки в приятную шелковистую шерсть.

Вечером возвращаются родители, и я, как примерная дочь, склоняюсь над чугунным котлом, подвешенным под потолком в углу кухни, и варю нечто похожее на снадобье для восстановления суставов (по крайней мере так написано в книге), но мне это не очень удается: странная коричневатая жидкость дурно пахнет – запах полыни, смешанной с трехдневными носками.

– Должен быть чистый красный цвет, и пахнет совсем не так, – говорит мама, склоняясь над моим варевом и затыкая нос двумя пальцами.

А потом вдруг жидкость начинает кипеть и пузыриться.

– Мр-р, фш-ш, что сейчас будет, – Маруся пробегает мимо нас, чуть было не сбив меня с ног.

Тошнотворно пахнущее зелье пенится и шипит, начинает валить густой пар, а потом все выливается через край. Я спешу потушить огонь, но это не помогает – все содержимое котла оказывается на полу, а внутри не остается ни капли.

– Да в чем дело-то?! – вскрикиваю я, хватаясь за голову, а мама только качает головой, берет тряпку побольше и вытирает лужи, пока я иступленно наблюдаю за процессом.

– Хм. Пятый раз за неделю? – в комнату заходит папа и ухмыляется, смотря на наши с мамой озабоченные лица.

– Ну никак не выходит, – я всплескиваю руками.

– Да-а, – протягивает папа. – И это потомственная ведьма.

– Эй, – мама хмурится и недовольно сморит на отца, а тот только ехидно смеется и уходит к себе в кабинет.

Вообще, он много времени проводит в своем прибежище, развалившись в кресле и смотря какую-нибудь передачу по телевизору, отдыхая так от работы. Но чаще он выгоняет всех из кухни и подолгу готовит что-то из своих фирменных блюд или варит зелья для пополнения запасов. Завтра выходной, поэтому сегодня он расслабляется.

– Ничего, еще несколько неудач и все должно получиться, – успокаивает меня мама с натянутой улыбкой.

– Ну да, ну да, – протягиваю я, помогая маме прибраться. – После того как разнесу кухню в пух и прах.

Ночью я сплю и вижу странный тревожный сон. Моя комната видится мне будто бы в черно-белом свете. Я лежу и не могу пошевелиться, и чувствую нарастающее напряжение. Это похоже на сонный паралич, который связывает твое тело, не давая двинуться с места. Я прекрасно осознаю, что сплю, но не могу встать с кровати, будто тело мое сковали сотни цепей.

Вдруг в углу комнаты я вижу тень, которая становится все больше и четче, а потом начинает двигаться в мою сторону.

Сначала я паникую, но потом, взяв себя в руки, сжимаю кулаки и изо всех сил пытаюсь проснуться. И мне это удается, только голова болит, и я ощущаю сильную слабость во всем теле.

Но каково мое удивление, когда, пытаясь уснуть вновь, я сквозь сон слышу звук разбивающегося стекла. Бросаю сонный взгляд в окно, едва разлепив глаза: в окне вижу маленькую фигурку скорченной в три погибели старухи. Ее всклокоченные волосы серебрятся в свете луны и шевелятся от ветра. Она одета в грязные лохмотья, которые плохо скрывают горб на ее спине. От нее странно пахнет паленым.

Я плохо вижу ее лицо, но от моего взгляда не укрывается длинный крючковатый нос – ну натуральная ведьма из детских страшилок. И лицо у нее какое-то странное, только не получается разглядеть в полутьме. Так могут выглядеть только чернокнижницы. Вот они-то и поклоняются всякому демонскому отродью. Мне про них рассказала мама. Говорят, что они такие страшные до тех пор, пока не съедят новорожденное дитя, а после трапезы превращаются в молодых и красивых женщин.

Ведьма кряхтит и страшно дышит: тяжело и громко.

Я тяну на себя одеяло и прижимаю колени к груди, безуспешно пытаясь быть от этой странной старухи подальше.

– Чур меня! – что есть мочи кричу я. – Убирайся!

Ведьма рычит, скривив беззубый рот в улыбке.

– Пошла прочь, тут нет младенцев!

Ведьма хохочет, встряхивая головой, и лицо ее на миг освещает луна, и у меня все внутри холодеет от жуткого зрелища: обезображенная огнем обугленная кожа свисает со щек и лба так, что ее можно стянуть с черепа словно перчатку.

Она издает что-то вроде полустонов-полувоплей, сквозь которые прорываются лающие хрипы, и протягивает ко мне свои костлявые руки, похожие на стальные когти.

Обезображенная ведьма становится все ближе и ближе к моей кровати, на которой я свернулась калачиком, не в силах шевелиться и вообще соображать от страха.

Тут дверь в мою комнату с силой распахивается, ударившись об стену. Сыплется штукатурка и раздается громкий рык – в комнату врывается черный вихрь и начинает кружить вокруг ведьмы.

Карга падает с подоконника на пол, отбиваясь от круговерти, не дающей ей подняться на ноги. Она выкрикивает проклятья и читает заклинания на древних языках, призывая демонические силы на помощь.

А вихрь только разрастается и разрастается, перекрывая ведьме кислород. Она начинает хрипеть, хватаясь за горло руками и хватая ртом воздух, но продолжая читать свои черные молитвы.

Видимо, молитвы помогают, так как вихрь начинает ослабевать, а ведьма поднимается с пола.

– Рр-р, фш-ш-ш-ш! – вихрь оборачивается черной кошкой.

Выпустив когти, Маруся набрасывается на чернокнижницу и одним рывком вгрызается в ее морщинистую шею.

Ведьма визжит и пытается оторвать от себя кошку, но зубы животного впились очень глубоко.

Ведьма вновь сыплет проклятьями, что помогает ей освободиться от зубов Маруси. Кровь из раны брызжет во все стороны, забрызгав светлый ковер, а ведьма зажимает укус ладонью.

Маруся падает на пол прямо на лапы и рычит, показывая карге острые белые клыки.

Воспользовавшись моментом, я хватаю с прикроватной тумбочки торшер и запускаю его прямо в голову ведьмы. Осколки от лампочки разлетаются, а прислужница сатаны кричит от боли, хватаясь свободной рукой за рассеченный лоб и вынимая из него стекло.

Тем временем Маруся готовится к новому прыжку, но ведьма реагирует молниеносно. Она хватает крючковатыми пальцами летящую на нее кошку, забыв о кровоточащих ранах, и происходит ужасное – острые когти чернокнижницы впиваются в живот кошки, и она падает вниз, но уже не приземляется на лапки.

– Тварь! – кричу я что есть мочи. – Ты убила ее! Ты убила моего друга!

Слезы льются из моих глаз, когда я смотрю на обмякшее пушистое существо на полу.

Я подскакиваю прямо навстречу ведьме, готовая убить ее голыми руками, но в этом уже нет необходимости – глаза ее закатываются, и она медленно оседает и тяжело бухается на пол рядом с Марусей, словно мешок с картошкой. Вокруг столько крови.

Потом происходит что-то странное – мертвые тела превращаются в черную дымку и растворяются в воздухе. Даже кровь с пола, шипя, испаряется, не оставив никаких следов.

– Маруся! – кричу я, захлебываясь слезами и падая на пол, где только что лежало тело моего маленького друга.

И – о, чудо! – в разбитое окно вновь врывается вихрь и превращается в черную кошку. На подоконнике сидит Маруся и как ни в чем не бывало вылизывает свои лапки.

– Кис-кис-кис! – я осторожно подхожу к своей спасительнице, и ее желтые глаза пристально наблюдают за мной. – Маруся, это ты?

– Мр-р, а ты ждала кого-то другого?

Я хватаю ее и прижимаю к себе, а кошка отвечает мне громким урчанием. Какое счастье! Она цела и невредима.

– Что случилось? – В мою комнату с бешеными глазами вбегают родители. – Мы слышали шум, но не могли проснуться.

Уже на следующий день мы узнаем, что в соседней деревне сгорела ведьма. Кто-то из соседей влез в ее дом ночью и поджег ее спящей. По древнему поверью, в ночь, когда умирает ведьма-чернокнижница, ее дух может явиться за молодой колдуньей и забрать ее душу в мир мертвых, чтобы обменять ее жизнь на свою.

Мой фамильяр спас меня, самоотверженно кинувшись в бой.

– Осталось восемь жизней, – шепчет мама, прижимая к груди Марусю и гладя ее по блестящей шерстке.

– Прости, – тихо говорю я, глядя на кошку.

– Это ее долг, – мама отвечает мне вместо Маруси.

– А кем были ваши фамильяры? – интересуюсь я, глядя на родителей.

– Мой был синицей, – отвечает мама.

– А мой – псом, – папа отрывается от чтения газеты и лицо его становится печальным. – Жаль, что они оставляют нас, когда приходит время.

– Как бы я хотела, чтобы Маруся всегда была рядом, – вздыхаю я.

– Мр-р, я буду с тобой, глупышка, – Маруся от удовольствия щурит свои большие глаза, пока мама чешет ее за ушком. – Пока ты во мне нуждаешься.

Болотные феи

«Введение в травологию для юных магов-лекарей. Предостережение.

Болота – кладезь лечебных растений и лекарственных трав, которыми опытная ведьма-знахарка или маг-лекарь может запастись на целую зиму. Важное правило, о котором необходимо помнить: болота никогда не отдают больше, чем это необходимо. Если попробуешь взять лишнее, топи погубят тебя. На болотистых местностях обитают опасные создания – покровители болот: русалки, водяные, лесные ведьмы и болотные (или грибные) феи.

Духи трясины вместе со своей магией могут помогать лекарям, а могут и вредить – все зависит лишь от того, каким образом с ними взаимодействовать. А поведение их может быть непредсказуемым. Поэтому мудрые маги-лекари стараются избегать посещения болот – в особенности после полуночи и в час ведьм (три часа ночи) или во время шабашей – и отпугивать духов разными известными способами. Важно использование оберегов».

Сухая теория, как всегда, вгоняет меня в сон. Я ужасно сильно жду похода на лесные топи. И я могла бы пойти сегодня, если бы не Вальпургиева ночь (30 апреля).

Вторую неделю наша семья проживает в гостях у маминой сестры в Чехии в небольшом деревянном домике рядом с лесом. Моя тетя больна, и мы всеми силами пытаемся помочь победить ее странный недуг. Им болеют только маги. Что он из себя представляет? Ожоги по всему телу после применения магии. Тетя взяла у природы слишком много, чтобы вылечить свою дочь, и теперь, чтобы восстановить баланс, магам пришлось объединиться для совершения различных ритуалов. Пока все идет нормально.

Я собираюсь за корневищами болотного аира – полезная вещь для улучшения пищеварения. Вода еще не совсем ушла из низин, но мне уже не терпится попытать удачу и заняться сбором, да и просто прогуляться по лесу, вдыхая сырой воздух, наполненный запахами мха и тлеющей травы. Нельзя было придумать ничего лучше для человека, любящего уединение.

Я решаю не утомлять себя беседами с болтливой тетей и, когда все ее внимание захватывает моя мама, ускользаю из дома на цыпочках. Если честно, мне тяжело смотреть на лицо тети, сплошь покрытое ожогами. Надеюсь, что они когда-нибудь исчезнут. Никогда не буду колдовать во вред природе, бр-р-р.

Теплый вечер. Сегодня почти не было дождя, лишь немного моросящей влаги опустилось на траву, и воздух наполнился сыростью.

Мои старенькие наручные часы показывают шесть вечера, когда я переступаю порог дома и направляюсь прямиком в лес, прихватив с собой корзинку и острые инструменты для сбора, чтобы достать корневища, засевшие глубоко под землей. Еще совсем мало времени, я должна вернуться домой до полуночи. Ничего страшного случиться не должно.

Давно не было видно Маруси. Иногда она уходит на несколько дней и неожиданно возвращается всегда в разное время. Каждый раз, когда она исчезает, я боюсь, что она не вернется. Иной раз она пропадает надолго, и я начинаю видеть ее в каждой черной соседской кошке, но, подходя поближе, понимаю – это не мой друг. Но даже несмотря на то, что я не вижу своего фамильяра рядом с собой каждый день, я ощущаю ее магическое присутствие. Оставаясь невидимой, она приглядывает за мной – я это чувствую.

Спустившись вниз по склону, я понимаю, что почва еще совсем влажная и кое-где стоит вода. Ладно, если болота затоплены, не беда, я еще успею совершить сбор, с пустыми руками не останусь. Но нужно проверить – а вдруг получится! Как говорит тетя, нужно пройти по деревянному мосту через ручей, пересечь поляну и свернуть направо у каменных развалин (когда-то на их месте стоял храм), потом нужно пройти небольшую рощицу с японскими ивами, спустившись еще ниже, а там и покажется болото.

Преодолев шатающийся мостик, я чуть было не ныряю в воду – пора бы починить прогнившие доски – и вижу полуразрушенную каменную постройку. Где-то в траве обнаруживаю забытый ржавый крест. Церковь не совсем одобряет то, чем мы занимаемся, но скорее дело в том, что магов-лекарей путают с черными магами, чернокнижниками и прочими. Это так несправедливо, ведь мы не желаем людям зла. За всю историю лекарей часто обижали, а стоило нам начать защищаться, так нас уже вели на костер на площади, заполненной улюлюкающей толпой. Люди всегда боялись того, чего не могли понять, а ведь мы не переставали помогать им, когда их дети оказывались на грани смерти из-за запущенной ветряной оспы или обычной простуды.

Пробираясь сквозь японские ивы, которые росли так плотно, что сложно было пройти через рощу, не зацепившись одеждой или волосами за изогнутые голые ветви, я ощущаю, как сырая лесная подстилка из прошлогодней листвы, хвойных иголок и ветвей проваливается под ногами. Почва издает хлюпающие звуки при каждом моем шаге. Не успев ничего понять, я поскальзываюсь на большой склизкой ветке, корзинка с инструментами вылетает из моих рук, и я кубарем качусь вниз по склону. Кажется, что я лечу вниз целую вечность, пока не чувствую тупую боль на своем виске. Сознание отключается.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я наконец-то прихожу в себя, открываю глаза и смотрю в непроглядную темноту. Защитный амулет панически вибрирует на моей груди. Пытаюсь подняться на ноги и чувствую сильную головную боль. Виски будто сжимают железные тиски. Моя одежда пропитана влагой и перепачкана холодной почвой, отчего мне сложно сдерживать дрожь.

Среди черных стволов сосен я вижу свет от костра, и он совсем близко. Слышу пение, и с ужасом понимаю, куда попала. Наверное, уже слишком поздно. Глаза немного привыкают к темноте, и я смотрю на наручные часы – стекло разбито и наполнено водой, а часовая стрелка беспомощно болтается взад-вперед. Если ведьмы заметят меня – пиши пропало, я уже никогда не смогу выбраться из этого леса.

И я бегу в противоположную от костра сторону, не разбирая дороги. Ноги сами несут меня. Почти ничего не видно. Пробираюсь сквозь кусты, которые предательски хрустят и рвут на мне одежду, но я не останавливаюсь – лишь бы быть подальше от этого места. Мне мерещится, что ведьмы бегут за мной и тянут ко мне свои костлявые руки, хватая меня за волосы, ноги и руки, не давая бежать. Они пытаются удержать меня в лесной чаще и похоронить навечно в топях, полных слизней, жаб и прочей мерзкой живности.

Я бегу до тех пор, пока не вижу перед собой странное зеленое свечение. Смешанный лес остается позади, и я оказываюсь в дубовой роще. Чем ближе я подхожу к свету, тем больше не верю своим глазам. Высокий дуб с толстым стволом и раскидистыми ветвями, стоящий прямо посреди болота, весь охвачен зеленым ореолом, кора дерева будто подсвечена изнутри. Ствол сплошь покрыт поганками и мухоморами немыслимых размеров. Кажется, будто грибы дышат и у них есть сердцебиение, с каждым ударом сердца они разгораются изнутри фиолетовым свечением. На ветвях дуба висят маленькие фонарики, слабо освещающие набухшие почки с уже кое-где проклюнувшимися молодыми листьями. От величественного дерева исходит удивительно успокаивающее ощущение чего-то огромного и мудрого.

Рядом со стволом я вижу большую мерцающую сферу, часть ее поверхности прозрачна, и внутри видна какая-то дымка, принимающая форму полумесяца. А потом сфера рассыпается на миллионы мелких искр, и из нее вылетает стайка маленьких крылатых созданий. Они кружатся вокруг дуба и исполняют в воздухе ритмичный танец.

Из-под торфа начинают подниматься удивительные растения. Они никак не могут расти здесь посреди болот, да и еще в такое время года! Гигантские цветы Раффлезии Арнольди. Кровоостанавливающая «трупная лилия» чудесным образом переместилась с Филлипин или полуострова Малакка сюда – в небольшой и ничем не примечательный чешский лес. А вот и молочай Хандия, чудесным образом помогающий при опухолях и выведении камней из почек. Напоминающая часики пассифлора, спасающая от столбняка. Разноцветный ковер из редких диковинных растений поражает своей сказочной красотой. Если я принесу все это богатство домой, возможно, получится применить их для лечения тети, да и давно нужно было пополнить нашу кладовую, сильно опустевшую за долгую зиму.

Я бросаюсь к прекрасным растениям и срываю их, раскладывая по карманам. Чуть дальше, почти у самого дуба, я вижу драгоценный ажурный трихозант. Я уже мысленно варю из него лекарство от бронхита. Белый цветок должен непременно попасть в мои руки, просто нужно как-то до него дотянуться. Я падаю на корточки и ползу вперед, протягивая руки к растению, но вдруг перед моим носом возникает черный дым, словно из воздуха. Дым пролетает над моей головой и оборачивается черной кошкой. Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Я тут же прихожу в себя и отскакиваю назад. Мои руки запачканы торфом, а сапоги уже наполовину затянуло в трясину. С силой вытягиваю ноги из болота и отползаю на безопасное расстояние. Перед моими глазами удивительные растения начинают вянуть, пока не превращаются в пыль. Я слышу, как крылатые создания, не прекращающие танцевать в воздухе, хохочут, и их стеклянный смех разливается по болоту.

Чувствую, как Маруся трется о мой бок своей черной шелковистой шерсткой:

– Мр-р, идем домой, – мурлычет она. – Нам пора.

Мой верный друг снова помогает мне. Еще немного, и я бы распрощалась со своей жизнью. Ох, и попадет мне от мамы по возвращении домой. К сожалению, мне не удается принести в кладовую ни одной травинки, в своих карманах я обнаруживаю одну лишь пыль. Никогда больше не пойду на болота в такой день. Наверное, стоит еще немного почитать теории, прежде чем отправляться в лес, как бы мне не хотелось корпеть над книгами.

Darmowy fragment się skończył.