Czytaj książkę: «Стаи. Книга 3. Столкновение миров», strona 26
Понимая, что нет ни единой лишней минуты для пустых разговоров, взбешённый лис-оборотень, с горящими глазами стремительно сблизился с попом, представ перед ним в тусклом свете во всём своём пугающем обличие.
Батюшка попятился, когда, наконец, разглядел обветренное, далеко уже не человеческое лицо, с торчащими парными ушами, огромными глазами, в яростном пламени которых горела чистая ненависть, разглядел хлещущий воздух хвост.
Демон-лис сорвал со спины ружьё, открыл затвор, и загнал патрон в патронник:
– Давайте посмотрим, остановит ли молитва смерть?!
Голос, полный злорадства, ещё метался по залу, когда грохнул выстрел, и священник опрокинулся на спину, получив травматическую пулю в грудь. То, что духовный наставник был хоть и оглушён сильнейшим ударом, но отнюдь не мёртв, до прихожан не дошло, и в зале поднялась настоящая паника, подхлёстываемая новыми выстрелами. Взбешённый профессор палил в потолок, на этот раз уже картечью, и на головы людей пластами падала штукатурка, что только ускорило эвакуацию.
Бойцы пинками и прикладами направляли потерявшее пастуха стадо вверх по лестнице, спеша загнать их на верхние этажи – сверху уже гремели очереди, стараясь сдержать молотоголовых на расстоянии выстрела. В сумасшедшем беге перепуганной толпы невозможно было понять, насколько успешно братья по оружию отбивают приступ, и подъём сопровождался отборными матюгами и увесистыми ударами, придающим новые силы замыкающим. Самым последним тащили хрипящего батюшку, под громогласные обещания Лиса отправить «сумасшедшего фанатика на вожделенную встречу с богом», если только тот ещё хоть раз попадётся ему на глаза.
Элан оказался наверху как раз в тот момент, когда твари, уже бросившиеся в погоню за ускользающей добычей, стали быстро подниматься следом – бойцы открыли огонь фактически поверх его головы, бросив для верности несколько гранат на лежащие ниже лестничные площадки. Из разбитых пулями окон солдаты и эволэки поливали чудовищ, пробующих добраться до них по стенам. С крыши какие-то гении с головами, переполненными креативным мышлением, швыряли «лимонки» у которых были выдернуты кольца, загнанные в гранёные стаканы. Запал зажигался только после удара о тротуар, или дорогу, когда стекло разлеталось, выпуская на волю спусковую скобу, и гранаты взрывались на земле, а не в середине полёта к ней. «Дом Павлова» оказался в кольце разрывов, и враг отхлынул, оставив несколько десятков убитых и раненых…
Элан не без труда пробрался сквозь коридоры, набитые народом, в комнату, где расположился их импровизированный штаб.
– Чёрт бы побрал этих идиотов! – продолжал он шипеть и плеваться, как перегретый утюг. – Еле удрали!
– Расслабься, друг! – Мирра сгребла его в охапку. – Успели, и то ладно.
Люди устали. Чёрные лица, не пойми, толи от всего пережитого, толи от плохого освещения, а, может, и то того, и от другого сразу. Все они профессионалы, в той или иной степени, и прекрасно понимали, что без помощи извне отсюда мало кто уйдёт живым.
– Патроны и гранаты почти вышли, – докладывал командир спецназа, для которого чокнутый профессор, сражающийся, как лев, обрёл весомый авторитет. – Есть взрывчатка, мы её заложили в лифтовые шахты и на лестницы – если что, разнесём их в клочья. Но всего добра хватит только на один штурм, потом – рукопашная.
Лис-оборотень, швырнув на захламлённый пол рюкзак, рухнул в свободное кресло, с удовольствием расслабив гудящие ноги и спину:
– Шутку понял… Смешно…
Жутко хотелось спать, но страх перед будущим и ответственность за жизни друзей, которую снимет с плеч только собственная смерть, заставляли мысли искать выход из критического положения.
А выхода не было. Прорываться пешком, имея в качестве багажа не одну сотню едва осознающих себя эволэков, и ещё большее число окончательно потерявших связь с реальностью прихожан церкви – верное самоубийство. Сирины утащить такую прорву народа по воздуху также не в состоянии – летуны и летуньи уже почти сутки бороздили небеса, стараясь успеть везде и всюду, и очень устали. Оставалось только два варианта.
– Как насчёт вертушек? – спросил Элан без особой надежды, так что, офицер его не особо огорошил ответом.
– На площадку крыши могут сесть только машины лёгкого класса, а, значит, придётся сделать вылетов двести, чтобы забрать всех. Я послал в штаб запрос, но мне ответили, что на нас выделят только три десятка вылетов, забрать тяжелораненых, сейчас ими весь город завален, вертушек не хватает.
– Они хоть боеприпасы привезут? – Не унимался Лис, цепляясь за шанс если и не выжить, то хотя бы подороже продать свою жизнь.
– Да, привезут, но не так много, как хотелось бы, – чертыхнулся спецназовец, – В городе нехватка всего и вся.
Элан почесал затылок:
– Мы единственный остров в море врага, или есть ещё такие же «везунчики»?
На этот раз ответ вселил в него хоть тень надежды:
– Многие подразделения оказались отрезаны от главных сил, – кицунэ пришлось оторвать пятую точку от удобного кресла, чтобы получить возможность хорошо разглядеть отражённую на экране тактическую обстановку, – Трудно рассчитывать на помощь от Жукова – все силы брошены на защиту единственной серьёзной преграды, реки.
Все столпились у компьютера, где в общих чертах была показана невесёлая картина: море красного цвета, показывающее распространение пришельцев по кварталам, и россыпь зелёных огоньков – опорные пункты людей, разрезанные наступлением врага, разрозненные, обречённые на гибель.
– Вот, ёж противотанковый! – выругался Элан. – Это объективно фигово…
Он снова пометался над картой и выдал единственную авантюру, которая только приходила в голову:
– Ждём вертушки, выгружаем боеприпасы, отправляем тех, кому совсем плохо. – Люди слушали не перебивая. – Выстраиваемся колонной и идём по проспекту, сворачиваем на улицу Вернадского…
Палец в перчатке полз по изображению, обозначая маршрут рискового марша.
– … потом, по улицам Голикова и Преображенской. Попутно присоединяя бойцов из всех семи опорных пунктов, что попадутся нам на пути. Наша численность вырастет до двух тысяч бойцов, правда, придётся повесить себе на шею ещё почти полторы тысячи штатских.
Город пустел мучительно медленно, даже из южной половины удалось эвакуировать далеко не всех, и теперь тысячи безоружных людей жались к островкам, где солдаты ещё могли хоть как-то их защитить.
– Выступаем как можно скорее, – уже приказным тоном заявил Лис. – Мы почти дальше всех от реки, чем больше будем тянуть, тем меньше у нас шансов на успех.
Офицеры разбежались по местам, проводить необходимые приготовления, а их командир, Терещенко Игорь, подошёл к эволэку в упор и тихо шепнул на ухо:
– Мы не дойдём, и ты это знаешь.
Кицунэ утвердительно кивнул, но остался при своём мнении:
– Хлынувшая от упавших небоскрёбов масса молотоголовых всё же ближе к затянутому облаком пыли центру…
Они заговорщицки бросили взгляд на серую тучу, что неспешно плыла вязкой массой, едва поддаваясь ветру.
– Всё-таки, мы оказались на самом фланге вражеского наступления, первым лезвием в череде мечей, что направляли орду в ловушку, и хотя теперь нас отделяет от мостов больше кварталов, но и концентрация тварей в этих районах заметно ниже.
Он на секунду замолчал, тыкая пальцем на монитор, который примерно-точно показывал «плотность населения» незваных гостей:
– Сейчас мы ещё можем проскользнуть по краю, пока твари мнутся в нерешительности, пытаются справиться с шоком от огромных потерь, а что будет хотя бы часа через три-четыре?
Терещенко криво улыбнулся, соглашаясь:
– Сидеть тут – ещё более верная смерть…
Папаня был по уши в работе, вместе с офицерами стараясь хоть как-то спланировать в общих чертах выход из здания, построение в колонну, движение по улицам, расстановку техники и солдат с учётом будущего пополнения из опорных пунктов, мимо которых пролегал их путь. Но серая молния, немного помявшись, всё же решилась.
Когда голова летуньи легла на плечо, плут ничуть не рассердился, обняв свою дочурку, но тревога в глазах и немой вопрос заставили оторвать внимание от экрана.
Что случилось?
Идём на крышу, я тебе кое-что покажу.
Кивнув офицерам, они быстро отсчитали ещё два этажа вверх, нырнув под вертолётную площадку, откуда как раз, видимая только по миганию бортовых огней, стартовала камуфлированная машина.
Лесавесима подбежала к самому краю, и устремилась душой прочь от их «крепости» в темноту рукотворных ущелий.
Там! Видишь?! Парк на западе!
Кицунэ, доверившись своему дитю, отпустил от бренного тела сгусток невесомой материи и поплыл следом среди огней и тьмы, языков пламени и зарядов снега.
Парк, как парк, с виду ничего необычного. Аллеи, аттракционы, кинозалы, киоски, но что же тогда, невидимое и страшное, заставляет шерсть вставать дыбом? Почему все кварталы вокруг освещены пожарами, фарами машин, роями трассирующих пуль, а тут темнота, абсолютная и пугающая, островок тишины и покоя? Направь в это чернильное пятно луч прожектора, вырвется ли хотя бы лучик из объятий гигантского осьминога, раскинувшего щупальца не только на остров зелени в океане бетонных гор, но и на прилегающие кварталы?
Я лечу!
Нет!!!
Элан, едва не упав, с трудом погасил порыв Лесавесимы. Откуда появились силы оттащить сильное и гордое создание, уже почти бросившее тело в полёт?!
Я видела между деревьев!!! Это девочка!!! Это маленькая девочка!!!
Нет!!! Нет!!!
Снова короткая схватка, прижатая к груди голова с прекрасными звёздными глазами, недоумение снайперов, что оседлали крышу и видели странную немую сцену от начала и до конца.
Это не девочка, это ловушка!!! Разве ты не чувствуешь, как ОНО смотрит на нас?!?!
Серая молния в испуге перестала биться, прижавшись к груди отца, и часто моргала, стараясь избавиться от наваждения.
Облетай это место крюком в два километра! Поняла?! И остальным сиринам передай, чтобы держались подальше!
Полный отчаянного нежелания потерять любимое дитя ментальный крик отца заставил кивнуть раз-другой и постараться успокоиться.
Поняла…
Опали встопорщенные перья, взгляд прояснился, и летунья, повинуясь мягкому толчку в плечо, заковыляла назад в тесноту коридоров и комнат.
Лис на несколько минут задержался, вскинув бинокль, смотрел до боли в глазах в темноту этого жуткого места. Дорожки и качели, застывшие карусели, крытые павильоны игровых автоматов, смешные маленькие машинки, хитроумные городки из дерева и каната с множеством препятствий, верёвочных лестниц, лабиринтов и тупиков, где дети так любили играть в догонялки, и… Ничего.
– Что там? – Шёпот Олиного голоса над ухом, и Элан едва снова не падает с крыши от испуга.
Немного помолчав, глубоким дыханием чуть успокоив сердцебиение, он снова уставился огромными глазищами в темноту.
– Не знаю… Может, и ничего…
Мирра сидела у подоконника, медленно набирая воздуха в грудь, и, словно играясь, выдыхала большие и малые облака пара. Пустой взгляд застыл на осколке стекла, торчащем из рамы. Чудом уцелевший кусочек красивой мозаики, на котором играли огни пожаров и спешно садящихся и взлетающих вертолётов. Суета людей, уносящих с крыши бесценные ящики с патронами и гранатами, поднимающих к ангелам-хранителям, как все солдаты называли винтокрылые машины, потерявших сознание эволэков, – её не трогало ничего.
Всего несколько дней назад у неё было всё, о чём, только может мечтать нормальная женщина. Муж, с которым пусть и не всегда они находили общий язык (непросто ужиться двум упрямым, с боевым характером, людям), но, который любил её, и которого любила она. Двое детей, таких непохожих ни на мать, ни на отца тихонь, находящих больше удовольствия в общении друг с другом, чем со сверстниками. Был свой уголок в старом доме, хранящий память о так рано ушедших родителях, Дом, в который она невероятным усилием вдохнула жизнь снова. Бойцовская рыбка была просто уверена, что мама и папа с Небес видят её старания и радуются – их старшая дочь не опустилась, живёт полноценной жизнью. Всё рухнуло в один миг.
Олег пропал без вести, и Мирра, прекрасно зная степень оснащения бойцов спецназа средствами связи, понимала – шансов увидеть любимого мужчину нет почти никаких. Раз не выходят на связь, которая работает через спутники, значит, почти наверняка погибли. Даша исчезла в водовороте эвакуации, вместе с трёхлетним сыном, Денисом. Её муж, Андрей, бесстрашно бросился искать семью в самое пекло, и также не слал весточек уже много дней подряд. Свидятся ли они снова?
Даже если они пройдут все сражения, а Перун подарит им победу, и сохранит воинам жизни, как заставить себя снова встать в полный рост и расправить плечи?
Из пучины тяжких раздумий её вырвал тёмный силуэт, перегородивший свет за окном. Она часто заморгала, возвращаясь в страшную реальность ночного боя.
– Привет, солдат. – Элан опустился на колени, заскрипело битое стекло. – Держи, всем поровну.
Друг детства невесело усмехнулся, подав ей дюжину пачек патронов и пару гранат.
– Всего-то? – Мирра рассеяно покрутила в руках подарок, почти не расстроенная скудным подношением.
– Что ты! – негромко воскликнул Лис, стараясь приободрить её. – Мы важные клиенты! Сам маршал Жуков интересуется нашими делами – только сейчас по рации беседовали! Очень хвалил, благодарил, и в знак признательности выслал за нами колонну аж из целых десяти грузовиков и четырёх сапёрных танков!
Женщина от этих новостей стала оживать: зашевелилась, едва заметная улыбка тронула обветренные губы, пальцы уже рвали бумагу пачек, набивая патронами магазины.
– Хорошо, что машины выслали, – сказала она, – хоть наших погрузим!
Плут закивал. Всё ещё многих не удалось привести в чувства, даже Диолею, уж насколько сильна, пришлось отправить вертолётом. А кицунэ всё ни как не умолкал:
– Да, столько народа тяжело на руках унести! Нам бы только до мостов добраться, а там до аэропорта рукой подать, сядем на дирижабль, специально для нас пригнали, и улетим на Юг.
– Обманщик! – Мирра взъерошила его и без того всклокоченные волосы. – Это мы улетим, а ты до конца останешься, я-то тебя знаю.
За милым в своей наивности разговором они и не заметили, как тяжёлой походкой, всё ещё хватаясь за ушибленную грудь, к ним подошёл священнослужитель:
– Зачем же ты так, сынок.
Лис резко обернулся, почти оскалившись, снизу вверх глядя на источник своих неприятностей, но тот продолжил:
– Разве можно отнимать у людей их выбор? Это их судьба, которую они вверили в руки Господа, а ты, богохульник, отрёкшийся от Веры, осквернивший собственное тело, что дал нам Отец Наш Небесный…
Эволэки в комнате напряглись, слушая речь, которую их военный лидер всегда считал в лучшем случае просто пафосным словоблудием. Зная кицунэ, его мировоззрение, чудовищные страдания, через которые прошёл удивительный профессор, они были готовы к любой развязке, вплоть до смертоубийства. На удивление, ответ был спокойным:
– Вашему Господу на нас абсолютно всё равно, – голос лиса-оборотня уставший, даже типичная ирония куда-то пропала. – Это Мирра.
Рука легло на плечо подруги:
– У неё жизнь раз за разом отнимает всё дорогое. Сначала родителей, теперь муж пропал, дети тоже неизвестно доберутся ли до тихой гавани…
Женщина смолчала на такой рассказ, открывающий чужому человеку все её раны, не обижаясь на товарища.
– … да и будет ли вообще на всех трёх континентах хоть один безопасный уголок через несколько месяцев! Она не знает, где её сестра с дитём, муж сестры…
Батюшка заметно стушевался, уже понимая, куда клонит странное создание.
– У меня всю мою жизнь умирали на руках друзья и подруги, соратники и воспитанники. Я столько лет борюсь за людей, за их будущее, а такие же, как вы, – он презрительно фыркнул, – святые, считающие нас, лисов-оборотней чуть ли созданиями ада, вспороли моей женщине живот, а грудных детей заживо распяли на глазах умирающей матери.
Его голос глухой, наполненный болью и злостью на весь мир, был едва слышен, но и эволэки, и бойцы спецназа, и спасённые прихожане, слушали, и прекрасно слышали каждое слово.
– Знаете, батюшка, таким как мы, очень трудно объяснить смысл божественной мудрости всей этой вопиющей несправедливости. Почему на добро судьба отвечает злом, на труд во благо всех – чёрной неблагодарностью, на милость и снисхождение – кровью дорогих твоему сердцу людей?!
Служитель церкви сник, прекрасно зная, кто именно его собеседник, зная страшные подробности жизни, тяжёлые утраты, что камнем навечно сдавили храброе сердце.
– Я снова сражаюсь за людей, плечом к плечу с теми, – широкий жест рукой в окно, на залитый огнями север города, где шла поспешная эвакуация, – кто отнимал у меня самое дорогое, и даже не знаю толком почему? Какого чёрта я тут делаю, рискую собой?! Какого лешего мои соратники, умирающие в погружениях ради людей, часто не помнящих даже имён тех, кто дарит им целые планеты, загородили их собственной грудью?!
Он поднялся с колен, заткнув в подсумок наполненный магазин, и подошёл к настоятелю поближе:
– Потому что, если не сделать хотя бы этого, то мир вокруг станет ещё хуже.
Их глаза встретились. Кицунэ яростно рубил хвостом воздух, держа злость в узде, а порывы священника гасли всё быстрее.
Зря он полез с проповедями, всё равно никто не скажет, кто такой Бог, и что он хочет от нас, почему в жизни часто самые тяжёлые невзгоды несут на своих плечах самые чистые душой и храбрые сердцем. Что можно вычитать мудрого в уже трижды переписанных погрязшими во лжи и стяжательстве подлецами «святых писаниях»? Но, ничего этого Элан, не раз и не два хлебнувший горя на своём коротком веку, и снова ввергнутый чьей-то злой волей в кровавый кошмар, объяснить этому человеку не смог бы, даже если бы захотел. Но, времени спорить не было, и демон-лис просто озвучил свой страшный приговор:
– Через пять минут приходит колонна. В грузовики сажаем только не способных идти самостоятельно эволэков, а вы, и ваша паства…
Лис злорадно улыбнулся, в мерцании пламени блеснули острые клыки.
– … вы побежите следом за машинами. Именно побежите. И молитесь. Молитесь, чтобы у вас хватило сил на всю дистанцию, молитесь, чтобы вы не отстали, молитесь, чтобы вас не раздавили колёса и гусеницы, молитесь, чтобы вас не сожрали. А на финише посмотрим, услышит ли Бог ваши молитвы, или нет…
Колонна формировалась на удивление быстро. Элан с офицерами не собирались пускать важнейшие приготовления на самотёк. Отсутствие попыток со стороны молотоголовых идти на приступ позволило сгруппировать людей в определённой последовательности, разбив по этажам, оставив обе лестницы свободными.
Первыми на носилках, плащ-палатка, просто на руках в голову колонны несли бесчувственных эволэков, по большей части ещё совсем юных, надорвавшихся в тяжёлом бою. В горячем бреду некоторые из них всё ещё рвались в драку, и их кололи противошоковым лекарством, выключая сознание. Храбрых детей укладывали в кузов, отгораживая тоненьким брезентовым тентом от ужасов бьющегося в агонии города.
Следом, хитрый лис выстраивал пешую колонну из своих соратников, на поддержание сил которых он не пожалел ни остатков еды, ни лекарств – всё было брошено в спасительный рывок. Элан даже пошёл на сделку с совестью, прикрыв эволэков максимально возможным числом бойцов и двумя сапёрными танками из четырёх.
Эти удивительные машины снова получили потерянную было возможность одновременно бороться с живой силой врага на триста шестьдесят градусов. Чего только не было в арсенале пятидесяти тонных приземистых громадин! Пулемёты, автоматические гранатомёты и малокалиберные пушки, огнемёты, подрывные заряды, вся эта квинтэссенция смерти могла убить врага хоть на высоте двадцати этажей прямо над головой, хоть точно под гусеницами самого танка. Настоящий дикобраз – с какой стороны не попробуешь подойти, будет очень больно. Они станут становым хребтом защиты.
Махнув рукой на благородство, Лис хотел только одного – никто из друзей не погиб, и его одолела жажда сохранить это бесценное достижение. Всё что угодно, любой грех, только бы никто из эволэков не был разодран на обед жадными тварями, не оказался бы в ячейке «стеклянного леса», пожираемый мелкой, беспомощной, но уже такой жестокой тварью.
Подполковник Терещенко всё это прекрасно видел и понимал, но возражать не посмел – жёсткий и принципиальный маршал предупредил его о персональной ответственности за жизнь каждого бойца самого необычного воинства в истории Новой России. Да и дело было не только, и даже не столько, в приказах.
Он был до глубины души потрясён невероятными способностями и не менее невероятным мужеством этих странных людей и ещё более странных «лисиц». Профессиональный военный, он прекрасно понимал: будь на месте эволэков бойцы с автоматами, их бы просто смело это цунами хищных чудовищ! И он, закусив удила, изо всех сил старался помогать хвостатому профессору. Не за страх, а за совесть, ведь, кто знает, вдруг эти удивительные работники загадочного Института – их единственная надежда?
Поймав виновато-извиняющийся взгляд Элана, который как угорелый носился вокруг машин в голове колонны, следя за посадкой, расставляя бойцов спецназа так, чтобы в любое направление в любой момент можно было направить максимум огневых средств, он только подмигнул: я всё понимаю. Короткие команды по радио, взмахи рук, громкие крики, и начался новый смертельный забег…
Сапёрный танк, возглавляющий отход, размеренно гремел гусеницами по мостовой, разбивая в крошку корку льда, царапая траками дорожное покрытие отчаянно заскрежетал ковшом, убирая с пути очередную легковую машину. Грохот и противный визг сминаемого железа заглушил рокот моторов, топот бесчисленных ног, тяжёлое дыхание уже почти трёх тысяч людей, даже не бегущих, а быстро идущих, подпрыгивающих на ходу. Свет десятков фар и прожекторов боевых и транспортных машин вырывал из темноты силуэты уставших от долгого марша бойцов и гражданских, облака пара, что с хрипом вырывались из ртов. Круговерть пошедшего на спад снегопада играла радостными огоньками падающих снежинок, не желая ничего знать о страшных картинах идущего сражения, засыпая белоснежными блёстками деревья и здания, трупы на улицах и следы отбушевавших пожаров.
Новая остановка. Пустынная на вид улица, тёмная, со страшными провалами непроницаемо чёрных переулков, без намёка на признаки жизни, вдруг в один миг оживает.
Из домов выбегают сотни людей, организованно, или нет, они спешат влиться в такую многочисленную и несокрушимую на вид живую реку, подпёртую надёжной опорой из грозных танков и ЗСУ, чьим ненасытным пушкам всё-таки удалось подбросить чуток снарядов. Пришельцы попытались пару раз прощупать их на прочность, но каждый откатывались ни с чем, оставляя на снегу множество тел погибших товарищей по разбою, и уверенность крепчала – вырвемся!
Терещенко радовался успеху – разреженные «боевые порядки» чудовищ ничего не смогли противопоставить их быстрому продвижению, и колонна росла, по мере того, как на маршруте они делали остановки, вливая всё новые и новые разрозненные силы в большое войско. Уже было видно невооружённым глазом в просветах улиц ярко освещённые мосты. Ещё один рывок, ещё буквально километр, и они получат шанс на спасение, но лидер заартачился.
Элан для лучшего обзора залез верхом на танк, выпросил у экипажа первоклассный прибор, который и биноклем было трудно назвать, столько функций могло выполнять это чудо техники, и внимательно наблюдал за чёрным ущельем, что образовал целый ряд высотных зданий у них на пути. Офицеры уже доложили по команде о готовности продолжить движение, уже с нетерпение крутят головами, силясь рассмотреть спасительную гладь реки, люди. Пусть долгий бег выжал из них все силы, но сейчас они хотят только одного – броситься вперёд снова, а не стоять плотной лентой, с испугом шаря глазами по тёмным закоулкам. Но эволэк не спешил.
– Что там?! – Подполковник пулей взлетел на броню и застыл рядом с кицунэ.
Он сам вскинул не менее мудрёный прибор к глазам.
Ничего необычного. Темнота окон, снег на земле и в воздухе, тепловые пятна ещё каким-то чудом работающих коммуникаций, небольшое число целей, молотоголовых, притаившихся на верхних этажах и в переулках. Всё как всегда, но…
Глаза Элана, и без того не маленькие, казались ещё больше, чем прежде, дыхание после тяжёлого бега никак не хотело успокаиваться, хвост нервно сшибал падающие снежинки, чуть не на каждом махе задевая плечо всунувшегося из люка танкиста.
– Что там?! – Считая, что профессор просто не услышал вопроса, повторил Терещенко.
– Мясорубка, – негромко, но с уверенностью ответил Лис. – В этой теснине засада, я только не пойму, где?!
– Приборы ничего не показывают, – парировал подполковник.
Интуиция может и обмануть, тем более после столь тяжелых боёв, и командир спецназа постарался переубедить:
– Такое иногда бывает, мерещится всякое от усталости. Профессор, в любом случае, надо двигаться вперёд, мы просто теряем время, и скоро нас нагонят.
Стаи чудовищ, как докладывала воздушная разведка, поняв, что этот берег реки пуст (не считая отданный на растерзание скот), и уже собирались в большие отряды, готовясь к переправе. Эвакуация всё ещё шла полным ходом, и в северной части города было чем поживиться…
– Ладно, поехали, – Лис отдал прибор танкисту, и спрыгнул с брони, но подполковник расслышал едва заметную дрожь в его голосе.
Головной танк, довольно рыкнув мотором, выбросил пахучее облако из труб, и медленно пополз вперёд. Следом тронулись грузовики, и машины словно потянули за собой пешие колонны невидимым магнитом, фары освещали присыпанную снегом дорогу, и живая змея постепенно втянулась в рукотворное ущелье. Громады зданий, казалось, сомкнулись над головой, словно гигантский кашалот захлопнул необъятную пасть. Лучи света вспыхнули ещё ярче, ещё сильнее резали глаза, тьма вокруг стала ещё плотнее, заставив людей в испуге жаться друг к другу. Иногда размеренный ход нарушался короткими очередями, отгоняющими одиночных голодных хищников, но, в целом, всё было спокойно.
Спокойно настолько, что Элан нервничал всё сильнее и сильнее, понимая, что тревога может быть просто отражением чудовищного напряжения и желанием оказаться на другом берегу реки как можно скорее, но, одновременно и не веря в самоуспокоение, в предательский штиль посреди урагана.
Озарение в уставшую, почти ничего не соображающую голову пришло лишь тогда, когда голова колонны уже миновала небольшие площади справа и слева от дороги, а шальной луч прожектора высветил огромный грибок крыши, закрывающей от непогоды вход в подземелье.
– «Коробочки»!!! «Коробочки»!!! – Вставший, как вкопанный, Иригойкойя, орал в рацию, срывая горло. – Это Лис!!! Взять под контроль входы в метро!!! Немедленно!!!
Такое проще сказать, чем сделать, и когда танкисты постарались выполнить приказ, обогнать скорее идущих, чем бегущих людей по узкому тротуару…
Из чёрных провалов метрополитена, одновременно с обоих флангов, вырвались полчища чудовищ. Над тысячами людей взвился единый вопль отчаяния и боли, когда хищники, встреченные неорганизованным огнём, врезались в их ряды. Все в панике бросились в стороны, кто в голову, кто в хвост колонны, но всё было бес толку: и безоружные гражданские, и солдаты просто исчезали в приливной волне молотоголовых.
Иригойкойя и Терещенко, уловив единственно возможное решение, слитно кричали в рации:
– Встать в линию!!! «Коробочки»!!! Огонь!!!
Бойцы, преодолевая напор хлынувших прочь от хищников толп людей, ничего не смогли предпринять, но от полной гибели колонну спасли бронемашины.
Зенитки стремительно крутанули башнями, и, после секундного сомнения, наполненного ужасом от осознания того, что сейчас придётся убивать всех, без разбора, ударили длинными очередями.
Сотни снарядов за считанные секунды прострочили слева направо неширокий проход, выбив фонтаны бетонной крошки, осколков стали и стекла (досталась и зданиям!). Первые ряды тварей, толпы попавших им в зубы и лапы людей (всё равно уже мертвы!) просто разорвало взрывами и стальными болванками, что рикошетами уходили в хвост колонны, находя всё новые и новые жертвы. Хоть и полетела за считанные мгновения до смертоносного ливня металла и взрывчатки из динамиков бронемашин команда «Ложись!!!», в хаосе и панике, охватившей людей, мало кто услышал её, ещё меньше было тех, кто её выполнил…
ЗСУ, выбросив за секунды остатки боекомплекта, замолчали, но эстафету перехватили два из четырёх танков, и на массу орущих, искалеченных тел, и людей и чудовищ, обрушился новый вал огня. Танкисты, седея от страха за содеянное прямо на своих боевых постах, вели строчки разрывов гранат и снарядов дальше, вглубь споткнувшейся волны пришельцев, заставляя нападавших поворачивать вспять, искать убежища в окнах домов, в чёрных провалах метро. Пулемёты били непрерывно, не останавливая свой злой лай ни на секунду, пули градом огней мчались низко над землёй, и, отражённые бездушным камнем, снова поднимались в воздух, без жалости впиваясь в живые тела, снаряды и гранаты рвали на части всех без разбора.
Элан в страхе прижался к борту грузовика, закрыв Мирру собственным телом. Пули свистели вокруг, впиваясь в металл машин, выбивая крошку из бетонных стен, разбивая стёкла, а в наушниках надрывался голос Терещенко:
– Прекратить огонь!!! Прекратить огонь!!! Прекратить…
Пришельцы схлынули как-то разом, так же слитно, как и ударили, и вместо частого лая пушек и гранатомётов, грохота разрывов и пулемётных трелей, в голову ударил слитный вой сотен искалеченных тел. Раненые кричали, катались по земле, хватаясь за вспоротые животы, разбитые головы, культи оторванных рук и ног.
В страшном месиве живых, мертвых и умирающих тел, искромсанных останков, шевелились чудом выжившие, но уже испускающие дух захватчики. Их тоже очень много осталось на узкой дороге, может, даже больше чем людей, и бойцы быстро двигались в этом туннеле смерти, добивая раненых молотоголовых, пока не соединились посередине.
– «Гепард»!!! «Гепард»!!! Это «Олимп»!!! – штаб Жукова отчаянно пытался достучаться до попавшей в беду колонны. – Что у вас происходит?!?!
Терещенко устало вытер закопчённое дымом лицо и с трудом выдавил:
– «Олимп»! Это «Гепард»! Мы попали в засаду… Центр колонны разгромлен… У нас сотни тяжелораненых! Нужны машины, чтобы вывезти их отсюда…
Лис не стал слушать продолжение. Закричав во всё горло, практически завыв раненым зверем на трижды проклятые небеса, он сорвал с себя шлем и с такой силой ударил его об дорогу, что из армейской электроники, изначально рассчитанной на грубое обращение, посыпались искры.
