Czytaj książkę: «Стаи. Книга 1», strona 65
– С чего бы начать? Наверно с начала, так будет правильно. Мы не совершали того, в чём нас сейчас пытаются обвинять определённые силы и в границах нашего Отечества, и за его пределами. Я не взрывала ИБиС – это наглая ложь и провокация, просто слишком много влиятельных людей хотят гибели нашего института, и мы можем объяснить, почему.
Сидящий в её ногах эволэк задорно рассмеялся:
– Ну, мерзавцы, получайте торпеду ниже ватерлинии!
* * *
Анна Сергеевна стояла, как натянутая струна, а эволэки всё говорили и говорили. Их лица на экране сменяли друг друга, они дополняли своё послание списками и биографиями, фактами и комментариями, раскладывая по полочкам всю подоплёку событий.
– Как взорвать институт? – словно разговаривая сама с собой, Ольга пожала плечами. – Правильный ответ – никак! Никто и никогда не пронесёт мимо системы безопасности никакой бомбы! Это невозможно, но эта бомба есть у меня внутри. И если сделать мою точную копию, то проблема решается сама собой. Моя подделка сможет пройти входной контроль и, оказавшись внутри, под благовидным предлогом пройти в самое сердце института и убить Амму! Но тут есть одна тонкость – моя копия должна а-б-с-о-л-ю-т-н-о соответствовать оригиналу, иначе всё вскроется ещё на КПП института, и диверсия сорвётся. Как же сделать такую классную подделку, подделку, которую даже знакомые мне люди не распознают, хотя бы в первые решающие минуты, позволяющие проникнуть внутрь ИБиСа?
– Можно я! Можно я!!! – В камеру влезла Афалия, она как школьница-отличница тянула руку, чтобы заработать пятёрку. – Ответ на этот вопрос очень прост! Надо получить биологические образцы исходного экземпляра, и, полностью скопировав архитектуру киборга компании FN, наложить на скелет ткань, после чего вбить в голову копии все основные поведенческие особенности оригинала! Тада-а-ам!!! Камикадзе готов!!!
– Умница, Афи! Я тобой горжусь! – Ольга потрепала девушку по голове. – Но как же так? Ведь биологические образцы тканей эволэков и кураторов – это один из главных секретов института, очень тщательно охраняемый! Как же их раздобыть?
– Это просто, – камера показала скучающее лицо Диолеи. – Нужен негодяй и предатель из руководства института – только у них есть допуск. Кто же он, кто же он??? Сие тайна великая есть! Эй, рыжий плут, идеями не поделишься?
Лис с меланхолическим выражением на физиономии жарил на палочке над огнём какую-то вкуснятину:
– Нет, нет! Мне лучше не выступать! Я законченный параноик, и всем это известно! Мне не поверят!!!
– Эх, – Диолея закатила глаза, – мой друг стесняется! Может его закадычная подруга нам поможет? Мирра, скажи слово!
– Слово! Слово – это слово из пяти букв, два слога, три согласных, две гласных. А если кроме шуток, то предателем, скорее всего, является непосредственно наш директор Миненков.
Она чертыхнулась:
– Блин горелый! У нас же нет никаких доказательств, кроме его странной перемены настроений!
– Коллега права, – вздохнула Нариола. – Мы не можем доказать факт предательства, только логика на нашей стороне! Ну, посудите сами, дорогие сограждане, как иначе можно создать точную копию Ольги? Она – просто чудо, самая замечательная, неповторимая умница-красавица, и просто прекрасный человек!
– Спасибо, – Ольга, расплывшись в улыбке от похвал, обняла принцессу цветов. – Но я действительно уникальна, как и любой киборг класса А-1, и подделать меня не так просто! Посудите сами, зачем моему создателю, господину Ден`Оделю подставлять самого себя?
– Поддерживаю! – вскричал Элан. – Компанию FN подставили, так же как и нас! Для производства киборга такой высокой категории нужна колоссальная промышленная база! А у нас, заговорщиков, идущих наперекор алчным дельцам, её просто нет.
Лис жестикулировал палочкой с подгоревшим-таки кусочком мяса, рисуя в воздухе дымные дорожки:
– Так что, если услышите в новостях, что мы пустили несколько киборгов уничтожать разные цели, например дом профессора Быкова, не верьте – это наглая ложь. Мы не можем создать и чистых биологических копий самих себя для совершения терактов. Причина та же – такие возможности есть только у держав или крупных корпораций.
– Кто кандидат на виселицу? – Лесавесима с мрачной решимостью мяла в лапах моток верёвки.
– А вот кто! – Её сестра показала в камеру портрет. – Хороший кандидат!!!
Анна Сергеевна бросила многозначительный взгляд через плечо. Старшие офицеры ИСБ сидели за столом с постными лицами, а Владычица только шумно выдохнула, сжав губы в тонкую линию. Её бешенству не было предела, но каким-то чудом она сдержалась от желания передушить минимум половину собравшихся собственными руками. Она снова повернулась к проектору, на экране которого расшалившаяся молодёжь вываливала всё, что только знала про Сухомлинова и его замыслы.
– Так что, создание наших копий, не важно, биологических или кибернетических, неизбежно, – продолжила Лассава, как только соратницы закончили описание созданной дельцом чудовищной корпорации, а главное, расписали в цветах и красках, зачем это ему понадобилось. – Ведь надо атаковать сразу несколько целей! Их по меньшей мере четыре: ИБиС, само собой, Центральный Имперский архив, Библиотека института имени Ломоносова, дом профессора Быкова, создателя Аммы. Только уничтожив все эти цели можно запечатать на долгий срок путь в Океанес. И всё! На нас висит клеймо убийц, а господин Сухомлинов со своими подельниками получает заказ на биосферы планет Еноселизы!
Ребята замолкли на минутку. Всё так же трещал искрами огонь, пел свои песни сосновый лес.
– Вы спросите: «Откуда, чёрт возьми, они всё это знают?» – задала резонный вопрос в камеру Ханнеле. – Я вам отвечу. Мы эволэки! Мы ещё и не такое можем!
– Да уж, – протянул Элан. – Если мы правы, то можно сверлить дырки под ордена… посмертно. А если нет, то я даю официальное согласие на своё принудительное лечение!
– Да, ладно тебе, Лис, – Афалия довольно бесцеремонно обняла его за шею, прижав к своей груди. – Я попрошу, что бы нас в одну палату поместили, скучно не будет!
– Мы не дурачимся, не подумайте, – сказала Диолея, – просто хотим, что бы нас запомнили именно такими: весёлыми и жизнерадостными, порывистыми как ветер, противоречивыми, как и все подростки. Мы будем жить несмотря ни на что, потому что память о нас не покинет ваши сердца.
Лесавесима и Хилья перегнули шеи через плечи своего папани.
– На сегодня всё, до встречи! – Мордочка большой сестры вытянулась в почти что человеческой улыбке.
– Удачи всем! Не прощаемся! – Серая молния мотнула головой.
Напоследок с экрана сорвался лозунг эволков:
– Вечный Цветок никогда не умирает!
Экран погас, наступила тишина, в зале, казалось, слышно, как от напряжения трещат мышцы спины разгневанной владычицы.
– Если на свете и существовала возможность поставить нас в безвыходное положение, то это именно то, что было нужно сделать, – сквозь зубы процедила она, даже не повернувшись к сидящим офицерам.
Впрочем, уже не сидящим. Те поднялись с мест, и стояли по стойке смирно, готовые принять гнев Императрицы – заслужили.
– Кто-нибудь мне может объяснить, как это попало в эфир? – Её голос хрустел от едва сдерживаемого вулкана эмоций.
– Данные о некой информационной бомбе стали обсуждаться в Сети почти сразу после нападения на ИБиС, – ответил один из генералов. – Мы даже вычислили несколько серверов, с которых она была готова уйти пользователям, но ничего предпринимать не стали.
Анна Сергеевна едва заметно кивнула:
– Здравый шаг! Попробуй мы заткнуть глотки хакерам, и вмиг оказались бы в числе подозреваемых! А так, пока что обвиняются только Сухомлинов и руководство ИБиСа.
– Ваше Величество, – один из самых пожилых офицеров подал голос, – это не конец, и Вы это прекрасно понимаете.
Та отвернулась от окна, и прошлась по ковровой дорожке.
– Да, я знаю, – голос глух, лицо сосредоточено настолько, что стали видны все морщинки, Императрица вдруг как-то сразу постарела. – Это послание очень многогранно, и адресовано прежде всего нам.
Снова секундная пауза, искрящаяся негодованием.
– Дети живы, может не все, но живы, и они неспроста решили вот так вбросить в массы столь жёсткие обвинения.
– Надо признаться, Ваше Величество, что мы попросту перегнули палку, – заметил один старик. – Эволэки не знали, кому верить, а кому нет, и для подстраховки оставили вот такое послание. Кроме того, я боюсь, что вскоре последует продолжение.
– Согласна, – без колебаний ответила Анна Сергеевна. – Это только первая часть послания, и сейчас наши пропавшие старосты со своими товарищами сидят в надёжном убежище и наблюдают за нашей реакцией. Им очень важно понять, кто есть кто, и любой неосторожный шаг с нашей стороны приведёт к катастрофе – в следующем послании дети уже прямо обвинят нас в потворстве преступлениям.
Она сильно нервничала, понимая, что взять под контроль все средства массовой информации, а особенно Сеть, невозможно – та независима по своей природе, ибо контролировать миллионы пользователей попросту нереально. Дать нескольким людям диски с записью и условиться, что в таком-то случае и в такой-то момент запускаешь в новостные выпуски то-то, а в такой ситуации – вот это. Всё гениальное просто! Только это просто для них, а Императрица попадает в безвыходное положение – враг всё равно достигнет поставленных целей.
– У меня нет никакого выбора, кроме как пригласить их на разговор.
– Вы хотите рассказать им всю правду? – побледнел старик.
– Да, альтернативы нет, – твёрдо ответила владычица, – только так можно вернуть их доверие и предотвратить катастрофу.
* * *
Эволэки разошлись почти сразу, как только их Лидеры закончили свои обвинительные речи, и на экранах снова появились дикторы, принявшись на все лады комментировать сказанное и показанное. Многие девушки не скрывали слёз, и матери утешали детей, а мужчины с суровой решимость собрались на совет. Повестка дня была только одна – идти в столицу, и показать всем кузькину мать, требовать ареста руководства института. Что этот шаг будет осуществлён, не вызывало ни малейшего сомнения, хотя Миненков погиб, остальные члены Учёного Совета, на коих и пало подозрение, были живы и здоровы.
Сборы были недолгими, и группа выбранных представителей в сотню человек сорвалась из лагеря в аэропорт – чтобы поднять на стихийные митинги трудящихся столицы большего и не требовалось.
Эволэки так же не сидели без дела. По Сети полетели призывы в народ. Звонили и писали всем своим знакомым и друзьям, простым рабочим и руководителям профсоюзов, директорам предприятий и начальникам цехов, офицерам и солдатам, библиотекарям и врачам. Все, кто имеет авторитет в народе, все, кого послушают, ибо верят в их честность и неподкупность, каждый из них внесёт свой вклад в формирование волны народного гнева, к которому властители не прислушаться не посмеют…
* * *
На ветру трепетали факелы, словно дружина выстроилась проводить в Небеса своего усопшего князя.
На огромном, сложенном из брёвен погребальном ложе, покоились три девушки, одетые во всё белое. Их тела усыпаны цветами и лепестками. Венки словно поддерживают основание возведённого кострища, скрывая свежие срубы и неровности, наполняя поляну ароматом не росших тут никогда цветов.
Их лица спокойны и красивы в тишине наступающей ночи, чья вуаль скрыла раны храбрых воительниц и загадочной сестры, похожей как две капли воды на подругу скорбящих детей.
Эволкэки и летуньи стояли прямо напротив места будущего кургана, а Лидеры Кланов с факелами в руках замерли напротив углов сооружения. Никто не проронил ни слезы – они никогда не плачут, провожая соратниц в путь к новым мирам, ибо верят в новое начало и в то, что Судьба сведёт их снова вместе.
– Не прощаемся, – тихо сказал Лис.
Не было никаких пафосных речей, громких обещаний. Человек познаётся в делах, а они, и живые, и павшие, уже совершили всё, что только могли совершить для спасения своих друзей и товарищей, родных и любимых.
Факелы опустились на ветки, и старосты отступили назад, к своим соратникам. Сначала занялась смола, вспыхнула нестерпимым огнём пропитанная ею древесина, и через считанные секунды в темнеющее небо взвились языки пламени, соперничая в росте с самыми высокими соснами. В яростном вихре перегретого воздуха понеслись к звёздам огоньки раскалённых углей, словно непокорные души не желали расставаться с друзьями, не хотели покидать их в тяжёлую годину, полную лишений и горьких потерь.
С треском расправились крылья удивительных созданий, и сёстры прянули в небо, закрутили спираль вокруг бегущих ввысь теплых потоков, в которых уходило из этого мира тело материнских сердец. Они поднимались всё выше и выше, в отчаянной попытке достичь Небес, что распахнули свои объятия храбрецам, готовясь принять и утешить детей своих. И не вина матерей в том, что на земле оставались их дети, те, кому так будет так не хватать заботы и ласки, внимания и радости, что они беззаветно дарили друг другу.
Не прощаемся, мама…
Огромный костёр превратился в едва различимую точку света на чёрной земле, и только лента далёкой реки сверкала в серебряном свете лун чешуёй уставшего от долгого пути дракона. Чистые слёзы двух сестёр застывали на морозном воздухе звенящей высоты, и те алмазами украсили их перья, вобрав в себя печаль и умиротворение.
Не прощаемся, доченька…
Я видела это во сне,
Как цветы умирают в огне,
Пепла лёгкого лепестки
Распадаются на куски.
Пепелинки, пепельный снег
Тёплый воздух уносит вверх.
Только так долетают до рая,
До легчайшего пепла сгорая.
Это был случайный ожог
И земля ушла из-под ног.
Ты пепел, я пепел.
Нас друзья, убитые горем,
Со скалы развеют над морем.
Ты пепел, я пепел.
Песня лилась в Небеса, провожая в дорогу необыкновенных женщин, а их друзья оставались, чтобы завершить начатое…
Я видела это во сне:
Умирает бумага в огне,
Беззащитные письма летят
В красно-жёлтый трепещущий ад.
Пепел – это для них навсегда,
Слишком рано выходит звезда,
обгоревшие клочья небес.
Ну а я зачем ещё здесь?
Это был случайный ожог
И земля ушла из-под ног.
Ты пепел, я пепел.
Нас друзья, убитые горем,
Со скалы развеют над морем.
Ты пепел, я пепел.
Всё на месте – цветы и трава,
Ты сгорел, я осталась жива…
Зачем они здесь? Ещё не всё, что задумано, завершено, ещё слишком много впереди трудных и опасных дел, слишком много дорогих сердцу людей связывают с ними свои мечты и надежды. Уйти сейчас – значит предать их, всех, кто ещё дышит и борется, и тех, кто отдал свою жизнь в борьбе. Так нельзя, так неправильно, и поэтому им надо остаться, надо сжать зубы, и, не теряя светлой памяти о павших, снова подняться с колен. Так надо…
Лесавесима и Хилья огромными птицами опустились в траву, сильные крылья встревожили ударами воздуха остывающие угли, чей свет выхватил из мрака шесть закованных в чёрные одежды фигур.
Элан подошёл к своим дочерям, чьи удивительные глаза горели во тьме путеводными звёздами, и обнял стройные шеи:
– Так случилось, что в этом кровавом водовороте ни мне, ни вам не суждено было услышать последние слова ваших матерей. Мы всё время куда-то спешили, сражались, опять мчались, сломя головы… Простите, так вышло…
Они тяжело хватали воздух, сердца обливались кровью от тоски, горячее дыхание с хрипом рвалось облаками пара, слёзы росой падали в траву.
– Я не знаю, что бы они сказали, но знаю точно одно – ваши мамы очень хотели, чтобы вы жили и улыбались.
Элан прекрасно знал, что творилось в душах крылатых сестёр в эти тяжёлые дни, и что за мысли грозовыми тучами клубились в их сознаниях. Как боялся он потерять их, ведь не мог удержать безумного порыва: подняться ввысь, сложить крылья, и через несколько ударов сердца уйти туда, куда ушли мамы…
Он отстранил детей, снова заглянул в их глаза, и дочери улыбались сквозь слёзы светлой печали.
Мы будем жить дальше…
Неслышной тенью к эволэкам подошёл дед Никанор:
– Куда вы теперь?
Диолея глубоко вдохнула прохладу ночи, напоённую запахами леса.
– Наши пути расходятся, – ответила девушка. – Простите, что убегаем вот так, посреди ночи.
– Дану мы покупали официально, и её местонахождение известно, – пояснил Лис, сокрушённо качая головой. – Так, что гости нагрянуть могут в любой момент.
– Ну, раз так, идите, – он посмотрел на умирающий огонь. – Курган мы насыпем, не сомневайтесь, так что приезжайте, когда захотите повидаться со своими.
– Хорошо, – Элан пожал широченную ладонь. – По коням!
Все заспешили к ожидающим машинам – ночь летом недлинная, а лучше к утру оказаться как можно дальше отсюда. Эволэки уже успели рассесться по вездеходам, которые сиротливо опустели, оставив двух человек в погребальном костре, когда Лассаву поймала за рукав женщина:
– Мы, когда ваших девочек мыли, в одежде Ханнеле нашли… Вот…
Она протянула сложенный листок. Прямо хоть в музей боевой славы отдавай. Белоснежная бумага испачкана кровью, а на ней знакомый почерк. В свете фар не без труда, буквы расплылись, староста прочитала:
– Пусть всё окажется обманом, но моя любовь к вам была правдой, – Лассава распрямилась, и, спрятав бесценный листок за пазухой, поблагодарила. – Спасибо.
Три «кота», погасив свет, потянулись призраками по дороге, даже урчание моторов скрылось от слуха так же быстро, как и тьма поглотила их приземистые силуэты.
* * *
Императрица до утра не могла сомкнуть глаз, и сейчас, перед объективами бесчисленных камер, выглядела не лучшим образом. Такая же стройная и серьёзная, как и положено быть Владычице в трудный час, она без намёка на волнение обращалась к затерянным в северных землях храбрецам, надеясь, что они услышат её призыв.
– Дорогие сограждане, многие не понимают, почему я так двусмысленно и осторожно отвечаю на вопросы, и я скажу прямо. Я глава Державы, и не имею права говорить иначе. Наша Родина – родина Закона, и я, ваша государыня, не имею права ставить себя вне закона, обвиняя кого-либо или, наоборот, снимая вину с кого бы то ни было. Никто не выше Закона!
Умела она привлечь внимание! Знала о своём умении и пользовалась им мастерски, заставляя слушателя затаить дыхание.
– Но сегодня перед вами стоит не Императрица, и не властительница Империи обращается к вам. Я просто женщина, которая не находит себе место, ведь пропали её дети. Вы знаете, о ком я говорю.
Она выдержала паузу, ровно столько, сколько нужно, не переигрывая.
– Наши дети, потеряв веру в справедливость, боролись с жестоким и коварным врагом, и мы не знаем, где они, и что с ними. Мы верим в их силы, и надеемся увидеть их вновь, но я прошу всех и каждого, помогите. Их жизни, как и жизнь любого человека, бесценны, и если вы встретите их на своём пути, молю, помогите им вернуться домой. Расскажите им, что их тут любят и ждут, расскажите, что, несмотря на все невзгоды, есть люди, которые не верят лживым речам и поспешным обвинениям. Скажите, что мы не оставим их в беде, и будем сражаться за них так же беззаветно, как они сражались за нас.
Её голос в огромном зале Императорского дворца ещё долго не мог, несмотря на прекрасную акустику, затихнуть, звуча призывным набатом под сводами, и, выждав, когда умрёт последнее, самое слабое эхо, Анна Сергеевна тихо добавила:
– Спасибо, у меня всё.
Она резко повернулась, и вышла в боковую дверь, на ходу одним взглядом приказав своему советнику следовать за собой. Старик в генеральской форме живо пристроился следом.
– Как вы думаете, они откликнутся? – спросил он, быстро переставляя ноги.
– Да, уверена, они сами очень хотят этого разговора.
Она внезапно остановилась, и повернулась к сопровождающему:
– Дети верят, очень хотят верить, что мы не предатели.
Старичок вспыхнул, сверкнул глазами, и дерзко спросил:
– А удастся ли теперь убедить их?
Таким тоном с Анной Сергеевной редко кто говорил, но Владычица даже и не думала гневаться, улыбнувшись:
– Уверена, они будут приятно удивлены!
* * *
«Коты» упрямо прокладывали себе дорогу всё дальше от дома на северо-запад, спеша завершить тяжёлый путь, что вёл их прямиком к огромному озеру Селигер, раскинувшему свои воды на многие тысячи квадратных километров. Колоссальный водоём с тёплыми отмелями и ледяными безднами кипел жизнью, притягивая к себе каждый год уставших от суеты и каждодневных забот людей, радуя глаз потрясающими пейзажами. Снежная зима ли, или лето знойное, раскрашенная ли во все оттенки красного и жёлтого осень, или буйствующая зеленью весна – не важно, оно всегда было необыкновенно красиво во все времена года, давая отдых уставшему разуму и вдыхая жизнь в опустошённую душу.
Вездеходы то крались в чащобах, идя скорее по наитию, чем по дороге, то попадали на вполне приличные просёлки, которыми пользовался лесной люд, следящий за огромным хозяйством из стройных деревьев, зверя, птицы и рыбы, что никогда не переводилась в чистых реках. Дети останавливались на ночлег подальше от человеческого жилья и палаточных лагерей, прятались в чаще, пропуская встречные машины, от таких же внедорожников, до грузовиков, везущих добытый лес к деревоперерабатывающим предприятиям, коих тут было немало.
Лесавесима и Хилья, как и прежде, призраками разрезали воздушный океан, то принимая небесно-синий окрас после прогремевшей грозы, то заливаясь оттенками серого, прячась на фоне облачных масс. Эволэки уже сбились со счёта, сколько раз неутомимые воздушные странницы уберегли их нежданной и нежеланной встречи, или разглядели с огромной высоты более доступные маршруты, сколько раз, проваливаясь в воды, выискивали твёрдую дорогу в разливах рек.
Вечерами они всегда сворачивали с проторенных путей и прятали машины, то одну, то две сразу, в зарослях, оставляя остальных «котов» без маскировки, меняли число открыто поставленных палаток с одной до трёх, в общем, делали всё возможное, чтобы не выдать себя, путая сторонних наблюдателей, что нет-нет, а попадались в поле зрения.
Очередной привал застал их в берёзовой роще. Место было удачным, неприметным, скрытым от дороги частоколом раскидистых деревьев, с небольшим ручейком, и девушки запросили преждевременной остановки. Можно было проехать ещё часа полтора вперёд, но Мирра жаловалась на боли в спине, и решили старосту не мучить, тем более что и у Элана левая рука стала бунтовать – незажившие ещё по-настоящему раны закадычных друзей часто давали о себе знать, но и Лидер Клана Воды, и Лис не очень щадили себя. Своё здоровье потом, сейчас – дело!
Забот было невпроворот: развести огонь, приготовить поесть, хотя для простоты пользовались и армейскими пайками «десять в одном», расставить палатки, обычно три, проверить хотя бы бегло машины. Летуньи не доставляли особых хлопот, хоть эволэки их и подкармливали, но по большей части сестрички успешно добывали еду сами, нередко даже принося в лагерь живую рыбу, получая взамен консервированные цитрусовые, до которых были падки.
«Пес» в такие часы пахал, как негр на плантации, но с жалобами не лез, а на глаза Диолее вообще старался не попадаться. Ночи он коротал отдельно от остальных, всегда в кандалах, а просьба освободить, мол, бежать некуда, была в довольно резкой форме пресечена, и наёмник больше не отваживался дёргать Лиса за хвост – тот хоть и не проявлял особой враждебности к пленнику, но и доверять ему свою жизнь не спешил.
Воспользовавшись преждевременной остановкой, девушки решили разнообразить ужин – Лесавесима ускакала ловить карпов в реке, пока её сестра работала грелкой для Мирры, ту последнюю пару дней немного лихорадило, а Афалию и Элана отправили за белыми грибами и «дикими» плодами, чтобы фаршировать рыбу.
Грибники из них оказались не ахти. Проходив почти два часа, они набрали полкорзинки, в довесок разжились яблоками, но это уже была всё-таки затравка для домашней еды – консервы уже изрядно поднадоели.
Пленника поставили чистить пойманную рыбку, которой самой в воде без плавок лучше не попадаться (мало ли что?), а Элан возился с фаршировкой. Воспользовавшись тем, что девушки были поглощены работой, «Пес» полез с расспросами:
– Что вы забыли на этом озере?
Лис сосредоточено зашивал набитое грибами и яблоками рыбье брюхо, механически ответил:
– Там гидроаэродром. Императрица высказала пожелание нас видеть, и мы откликнемся, доберёмся до столицы по воздуху, а машины отправим на паромах. Так быстрее.
– А она точно хочет встречи? – с сомнением хмыкнул наёмник. – Не ты ли утверждал, что все против вас.
– Ты невнимательно слушал, – спокойно возразил рыжий плут. – Мы не подозреваем Анну Сергеевну в злых умыслах, а в своих поступках исходим из очень важного постулата – мы простые люди и не имеем доступа к информации высшего уровня.
Он кинул рыбу в большую миску, обваливая её со всех сторон мукой:
– И вполне допускаем возможность того, что попросту не всё знаем, и не всё можно вот так, в открытую, сказать. Мы верим в Императрицу, всё образуется.
Эволэк нанизал будущее блюдо на вертел, и поставил над огнём, а пока пленник убирал ошмётки и мыл посуду, присел у костра. В нос ударил аромат запекающегося мяса.
– Что такое, «Книга Вакона»?
Элан словно отсутствовал в этом мире, но это было не так. Поток сознания уже просто по привычке разделился на два течения: одно думало об их нынешнем положении, второе беседовало с мужчиной.
– Как сказать…
Элан перевернул рыбину брюхом кверху, и жар добрался до ещё нетронутой спины, а вот огонь пришлось немного сбить брызгами воды.
– Представь себе религиозную книгу, написанную в экстремистском духе, мол, эволэки – чудо из чудес, и не дело высших существ горшки обжигать. Это практически, – он на секунду запнулся, подбирая слова, – библия, что ли, нашей касты. Как и любая ветвь религии, Книга Вакона полна странностей, двусмысленности и противоречий, ибо была написана не совсем вменяемым человеком.
Он снова плеснул на огонь воды, и тот протестующе зашипел, плюясь искрами, выбросил облачко дыма и пепла в тщетной попытке испортить блюдо.
– Вы её читаете? – прервал затянувшуюся паузу «Игорь».
– Мы её знаем практически наизусть, – ответил эволэк, – хоть она запрещена, и в книжном магазине её не найти.
– Откуда тогда достаёте? – не унимался пленник, а Элан, похоже, и не особо ломал голову над вопросом, а зачем, собственно, кандидату в висельники интересоваться этой темой?
Он был спокоен и меланхоличен: всё уже решено, и финал разыгравшейся трагедии известен.
– Кураторы дают, – честно признался Лис.
– Ваши наставники??? – изумился наёмник.
Его эмоции ударили, как волна прилива, и юноша поморщился:
– Ну, да, а что? – Только через пару мгновений он вспомнил, что говорит с пришельцем из другого мира, и пояснил. – Запретный плод сладок, и наставники поступают так – лучше мы сами дадим его вкусить своим подопечным, иначе, в поисках книги они могут связаться с дурной компанией. Лучше мы, чем кто-то! И это правильно.
Видя недоверие в глазах собеседника, эволэк вздохнул и продолжил:
– Послушай, об этом всё равно все знают, и вообще, прятать такую литературу – глупость. На земле когда-то жил человек, Адольф Гитлер…
– Да, я знаю, учился в школе, «Майн Кампф», – перебил «Игорь», но это было и к лучшему, не тратить зря время.
– Отлично, – кивнул Лис. – Так вот, сколько ни запрещали это творение махрового националиста, а всё равно, кому интересно, тот доставал. И не обязательно этот кто-то был нацисткой сволочью, мечтающей о концлагерях для низших рас. Историки всегда интересовались ею, и профессионалы, и любители.
Он снова поманипулировал вертелом, немного рассеяно наблюдая, как соратницы заканчивают приготовления к ужину.
– Их в чём винить? Как можно изучать историю Второй мировой войны на Земле, а личностью одного из главных её организаторов не интересоваться? Ведь такая книга – ключ к пониманию мировоззрения одного из величайших преступников всех времён и народов! Её надо изучать уже просто для того, чтобы не допустить к власти людей, способных поставить человечество на грань самоуничтожения. Только поступать нужно грамотно – купи «Майн Камф» и получи трёхтомник «Преступления Нацизма» в подарок!
Он не дал своему собеседнику и рот открыть, на лету поняв, какое возражение последует:
– Кто-то, конечно, трёхтомник в урну выбросит, как только за порог магазина ступит, но большинство людей вполне адекватны, и хотя бы жуткие фотографии полистают, и трижды подумают, прежде чем такой труд класть в фундамент своего мировоззрения. А прятать бессмысленно – эффект будет прямо противоположный.
– Понятно, – кивнул мужчина, возвращая нож Лису (Диолея только посмотрела на него рассержено, а он безошибочно уловил причину её гнева). – И что написано в вашей священной книге?
– Вакон – эволэк, как ты уже понял, – плут уже зевал, утомлённый долгой дорогой. – Он много чего изложил: утверждает, что эволэки могут лепить свою телесную оболочку во что угодно не только в Эфирных Мирах, но и в нашем, хотя я лично не представляю подобный процесс, что они гораздо умнее и способней обычных людей, и вообще, пора бы им встать у руля человечества. Довольно опасная дорожка для нас, надо сказать.
Никто из них, увлечённых диалогом, не заметил, как подошла Афалия:
– Эволэки успешно процветают, пока остаются вещью в себе, немногочисленной кастой, скрытой дымкой пугающей загадочности, этакими юнцами не от мира сего, не вмешивающимися в мирские дела, – девушка взялась за карпа, не особо веря в способность Элана, увлечённого рассказом, не сжечь ужин до угольков. – Такое реноме поддерживается специально, чтобы люди спокойней относились к нам. Мы создаём жизнь для других планет, и на этом всё.
– Всё? – Мужчина скривился снова. – А то, что вы творите сейчас?
– А что мы творим? – снова с недоумением спросил Элан. – Это просто самооборона! Мы хотим уберечь наших соратниц и ИБиС, только и всего. Все замыслы врага мы уже порушили, теперь летим в столицу, я убиваю Лёньчика, потом мы общаемся с Владычицей…
– Как это убьёшь? – перебил опять «Пёс». – Ты же говорил, что он на Палладе?
– Был там, а сейчас он в Белограде, – ответила Афалия. – Я подсунула ему девушку-огонь, страсть какую прелестную, жаркую и ласковую, мужики на такое ведутся, и Сухомлинов не исключение. Она уже заболтала ему мозги, мол, будешь в столице, меньше подозрений падёт. Он уже тут, таков был план.
– Не сочтите за лесть, но я поражаюсь вашим способностям, – «Пёс» скривился. – Да с такими задатками вы бы уже давно…
Именно так, кучка детей сорвала замыслы признанного аса делового мира, жестокого мира, в котором выжить, не став волком, ох, как непросто, виртуозно расправилась с несколькими командами профессиональных убийц, поставила в, по сути, безвыходное положение Императорский дом, недвусмысленно дав тому понять, что шутки кончились. Они нашли союзников, не ошибившись в выборе, и правильно поняли, кто враг, проявили себя прекрасными психологами.
