Czytaj książkę: «Стаи. Книга 1», strona 33
Наградой за старания ему были волшебные вечера, когда после тяжёлой работы можно было посидеть в тишине рукотворного леса, послушать шёпот деревьев, насладиться огненным праздником, который каждую ночь устраивала Пина своим друзьям.
ОН был чем-то неуловимо похож на неё. Хоть и такой же непоседа, как и все те, кто проживает короткую жизнь, полную движения, но родной. Степенный и обстоятельный, он никогда и никуда не торопился, в отличие от знакомой Пине белки, вечно опаздывающей не пойми куда, своим нежеланием остановиться хоть на минуту, прислушаться к голосам рощи, доводившая дарующую свет в ночи сосну до глухого отчаяния. ОН всегда говорил с ней и слушай её голос, хотя и человеческий разум не знал языка деревьев, они прекрасно ладили, понимая друг друга без слов.
Людмила Алексеевна не могла не нарадоваться на свою подопечную. Наконец-то, после почти двенадцати лет работы куратором, ей достался по-настоящему талантливый эволэк. Надя приглянулась ей ещё во время тестов и проб на «пилотажке». Эмпатически очень коммуникабельная, но без излишней открытости, не в пример той же Афалии, исполнительная, скромная, настырная, но без ослиного упрямства, свойственного тому же Элану.
Кроме всего прочего сильная. Очень. Это проявлялось во всём. Юное дарование подолгу напряжённо работала, не теряя при этом огня жизнерадостности, удивительно быстро восстанавливала силы, помогая и своей наставнице не тонуть в трясине будней. Её психологическая устойчивость была выше всяких ожиданий. При этом она мало походила на коллег, в большинстве своём неисправимых меланхоликов, занятых открытием новых глубин собственного «Я» и не склонных обращать внимание на остальной мир.
Захарова пророчила Наденьке большое будущее, и начало первого в карьере Верховской погружения не оставляло сомнений в правильности предсказания. Опытный куратор сразу, по одной ей видимым признакам, понимала – девочка себя покажет! Людмила Алексеевна уже немного подустала работать с середнячками, которые пусть и добросовестно делали своё дело, но не давали надежды на по-настоящему громкий успех, ведь им выпадали задания попроще. А после успешного, в этом женщина теперь не сомневалась ни чуть, завершения Контакта, её и Надю ждёт переаттестация, и кое-кому из ветеранов придётся потесниться. А потом, наконец, придёт долгожданная награда – действительно сложная, а значит и интересная работа.
Тем боле, что пусть ещё и не опробованный доселе «Якорь» обещал резкое (в разы, подумать только!) увеличение числа погружений. Больше не будет бесконечной череды смен подопечных, когда только успеваешь привыкнуть к человеку, а наступает горькая пора разлуки, ведь куратор, ещё не до конца веря в происходящее, видела его, «Якоря», работу наяву.
Она почти не шевелила крыльями, но неудержимо поднималась вверх, стремясь к неподвижным облакам, хаотично разбросанным клочьям пуха на звенящей высоте, закрывающим солнце, превращающим ослепительный диск, на который невозможно смотреть, не терзая собственных глаз, в просто яркое пятно жёлтого цвета, совершающее свой привычный хоровод по небу.
Сегодня она точно поднимется на самый верх. Восходящие потоки у подножия отвесных склонов гор уносили её всё выше и выше от земли, а Хилья безошибочно определяла границы созданного природой лифта, и не покидала область, в которой столб ветра, устремляясь вертикально вверх, наполнял её крылья как паруса корабля упругой силой. Не прикладывая почти никаких усилий она уже не первый час держалась в воздухе, не чувствуя привычной усталости, которой оборачивались для ещё не совсем окрепшей мускулатуры длительные полёты.
Долина, раньше казавшаяся ей такой огромной, превратилась в пятачок, легко обозреваемый без лишних движений головы. Каскады водопадов, срывающиеся с тающих ледников, не оглушали грохотом и не подавляли несокрушимой мощью, превратившись в тоненькие ручейки. Леса, потеряв индивидуальность, присущую каждому дереву, слились в сплошной ковёр зелени, и только острое зрение, отличающее тончайшие оттенки цветов, да хорошее знание местности позволяли вычленить из общей массы участки, покрытые хвойными породами, каштановые рощи долин, альпийские луга высокогорья.
Острые клыки гор казались неведомым цветком, раскрывшимся и выпустившим на свет прекрасную повелительницу воздуха. Ярко-жёлтое оперение на кончиках приобретало огненный цвет, по хребту от кончика носа до кончика хвоста тянулась тонкая дымчатая полоса, угольно-чёрные лапы поджаты, прячась в пух от пронизывающего на высоте холода.
Сравнявшись с острыми, подпирающими небо пиками, Хилья в неуверенности задержалась, сделав несколько кругов, – может, хватит на сегодня? Она итак ещё ни разу не забиралась столь высоко, туда, где даже летом лёгкие обжигает ледяная стужа, а солнце палит ещё жарче. Странное сочетание приводило её в замешательство, заставляло сердце сжиматься.
Но чувство соперничества не позволяло сдаться – невдалеке также упорно карабкалась вверх диковинная птица. Заметно больше Хильи, с неестественно тонким, но очень длинным крылом, лишённым привычной подвижности. Форма тела очень напоминала веретено рыбы, но больше всего сбивала с толку её голова, в прозрачной скорлупке которой вертелось ещё более странное создание, по разумению Хильи являющееся продолжением серебристой птицы.
Она встречала это существо уже не в первый раз, всегда в тихую погоду, и каждое столкновение в воздухе заканчивалось состязанием в мастерстве и выносливости – кто кого? Кто чутче ловит непредсказуемые течения воздуха, кто рациональней распределяет силы, чьи мышцы сдаются быстрее, утомлённые долгим полётом?
Сегодня всё было так же, и две королевы полёта состязались друг с другом, стремясь не отстать ни на шаг от соперницы.
Уже чувствовалось сильное разрежение воздуха – любое неосторожное движение крыла, и ты кубарем помчишься к земле. Разбиться, конечно, не разобьёшься, но неуправляемое падение вызывало жуткий страх у привыкшей повелевать воздушными течениями Хильи. Но, чем выше они закручивали спираль, тем она становилась упорней, сжимая волю в кулак, не обращая внимания на неровные ритмы сердца, на отчаянный шум лёгких, не способных снабдить работающий на пределе организм живительным кислородом, таким доступным там, внизу.
Серебристая птица бесшумной стрелой скользила на противоположном конце гигантского круга – обе забияки уже почти не поднимались вверх, с трудом удерживая набранную высоту. По едва заметной дрожи тела соперницы Хилья чувствовала, что та на пределе сил. До микрон выверяя движения собственных крыльев, она ловила ставшие такими зыбкими потоки, очень медленно продолжая набирать высоту. Гораздо более грубое восприятие пилотом планера воздушной стихии с каждой секундой давало о себе знать, ведь он мог положиться на свою интуицию и опыт, но искусственные крылья не давали ему всей полноты волшебного ощущения полёта.
И соперница сдалась, круто уйдя вниз, блеснув в лучах солнца забралом кабины, а Хилья, утвердив свою долгожданную победу, сделала ещё один осторожный круг, и стала быстро спускаться следом…
Огромная птица с негнущимися крыльями неуклюже опустилась на траву ровного поля, далеко от подножья горной гряды, а Хилья, несмотря на усталость, проделала весь этот путь, неотступно следуя за соперницей. Как только та закончила судорожное скольжение, и замерла неподвижной статуей, победительница грациозно опустилась рядом, с любопытством разглядывая странное существо. Элегантное и лёгкое как пёрышко в воздухе, оно было удручающе беспомощным на земле, и ей явно требовалось масса усилий, чтобы снова подняться в воздух.
Но самым удивительным было то, что существо разделилось надвое – когда от большой птицы отделилась фигура, начисто лишённая крыльев, Хилья от неожиданности прянула назад, тем более что ходящее на двух задних лапах существо направилось прямиком к ней.
Но пытливость взяла вверх над тёмным инстинктом, и Хилья поборола испуг, не поднявшись снова в небо, тем более что прямоходящее создание чем-то напоминало ей саму себя. Такое же яркое, с подвижными передними лапами, не хватало только крыльев и хвоста, да и шея слишком короткая. Но, в целом, сходство было, и сходство не столько внешнее – их объединяла общая страсть к небу.
Двуногое создание неожиданно остановилось, помялось в нерешительности, явно опасаясь приближаться к Хилье, и резко взмахнуло рукой, проголосив:
– Отлично полетали!
Хилья и сама не поняла, зачем вдруг помахала в ответ…
Доброходова идею с привлечением Ханнеле к испытаниям «Якоря» встретила без особого восторга – девочка совсем недавно вышла из первого погружения, и хотя формальных препятствий для нового Контакта не было, но куратор предпочла бы больший перерыв. Не за себя беспокоилась.
Но эволэк умоляла отпустить её в новое плавание столь страстно, что наставница сдалась, но заподозрила неладное. Попытка выведать у молодёжи истину натолкнулась на странную реакцию: Лис и старосты только широко улыбались, едва сдерживая смех, а Ханнеле чуть не впадала в истерику, явно не желая всплытия правды на поверхность. Как заверил куратора рыжий плут, ничего «такого» (что бы это значило?) не случилось, и Людмила Ефстафьевна отступила, понимая бессмысленность продолжения следствия – хоть пытай, а эти партизаны не расскажут ничего.
А сейчас ей только и осталось, что не терять сознание от удивления – все опасения оказались напрасны. Понятно, что новая методика сопровождения контакта ещё очень сырая, но эффект был на лицо.
Забыв про само понятие времени, Доброходова ошалело смотрела на экран монитора, где отображались параметры канала связи этого мира с ментальной рекой. Сомнений в правильности решения уже не было никаких.
Она вздрогнула всем телом, когда зуммер связи потребовал её внимания.
– Да, слушаю, – растерянно сказала она, не отрывая глаз от потока данных.
– Люд, ну ты где? – обиженный голос Инны вырвал её в реальность. – Мы уже все собрались, давай быстрее – «окно» не резиновое!
Ругая себя, на чём свет стоит, Людмила вызвала Амму и, передав ей бразды правления над «аквариумом», быстро зашагала к залу. Расположенный тут же, подле комплекса, он в обычной ситуации пустовал почти круглые сутки даже при сопровождении групповых погружений – кураторы боялись, и обоснованно, выпускать ситуацию из-под личного контроля, и безвылазно сидели в операторских комнатах. Но на этот раз всё было по-другому.
В креслах развалились все четверо коллег, причём Ольга резко выделялась из компании – на её голове было приторочено устройство беспроводной связи. Девушка-киборг контролировала эволэков на пару со штатным ИР института, а это внушало ещё большую уверенность в том, что дети в надёжных руках. Всё же, при всех своих несомненных достоинствах, Амма жуткая проказница, и кураторы на неё смотрели немного косо, не особо доверяя. В конце концов, её задача – построение ДНК будущих существ, и задача, надо честно признаться, очень непростая, съедающая львиную долю её интеллектуальных ресурсов.
Старосты так же были в сборе, несмотря на поздний час.
Рухнув на свободное место, Доброходова с наслаждением расслабила уставшую спину, с трудом подняв руку за стаканом прохладного сока.
– Люда, – Ольга уже перешла со всеми на ты, – не перенапрягайся. Теперь есть возможность лучше отдыхать.
Та в ответ чуть не вскричала от негодования, но, вспомнив, кто советчица, лишь вздохнула. Киборг не могла действовать нерационально, как люди, и давала дельные советы, но…
– Как можно отдыхать в такое время! – не выдержала её тезка, Захарова. – Тут и поесть лишний раз боишься, вдруг чего интересного пропустишь!
Одна из самых молодых наставниц эволэков, она была полна энергии, тем более что участвовала в незаурядном сопровождении, и действительно не желала упускать ни одной мелочи.
Сафирова, самая авторитетная из пятёрки кураторов, поддержала коллег:
– Оль, спасибо, что заботишься о нас, но она права – сейчас не то время, чтобы уделять время себе. Всё слишком ново и интересно.
– Согласна, – она кивнула головой, но попыталась мягко наставить всех на путь истинный. – Но в этом и сложность. Вы расходуете много энергии, а всё только начинается. Как ты верно заметила, всё слишком ново. Попробуйте уделять хотя бы часов пять на сон, как знать, что впереди?
– Попробуем, – Инна отчаянно зевала, умом понимала правоту киборга – они всё-таки не железные.
– Мы поможем, – неожиданно выдвинула интересную идею Нариола. – Приглашайте нас наблюдателями, когда сравнительно спокойно! Сами хоть нормально поспите несколько часов, а мы покараулим.
– И то верно, – согласилась Диолея. – Мы, конечно, не кураторы, но знаем Океанес не понаслышке, и на подхвате можем потрудиться вполне неплохо! Тем более что нас как раз четверо.
Все дружно закивали, не видя никаких препятствий.
– Итак, подведём промежуточный итог, – взяла слово Марина Евгеньевна. – Погружение мы начали со стандартной процедуры подгрузки матрицы, ребятня создала миры, и всё пошло по накатанной колее, кроме одного нюанса – уже очевидно, что Элан работает сейчас не просто с двумя существами, но и в двух разных Эфирных мирах. Как такое вообще возможно?
– Вполне вероятно, что элементарно, если умеешь расщеплять сознание, – Ольга, как куратор, взялась объяснить. – До Элана никто не пытался по-настоящему работать с парой животных или растений. Попробовали пару раз и бросили. А до сегодняшнего дня никому в голову не пришла мысль подгрузить Лису две матрицы сразу. Может статься, что никакой сложности нет вообще, хотя это ещё надо доказать. Когда наши путешественники вернуться, я подниму вопрос: может попробовать новичков обкатать на «пилотажке» иначе, чем делается всегда.
– В смысле? – хитренько спросила Амма, как всегда без приглашения вклинившись в разговор, как всегда повиснув в воздухе, и как всегда находясь всюду одновременно.
– Надо сначала провести с новичками тренировку по умению раздваивать внимание, – продолжила Ольга, – выбрать тех, кто легче всего делает два дела одновременно, и уже целенаправленно развивать эту способность. Добившись более-менее внятного результата, обкатать их на «пилотажке». Посмотреть, сумеют ли и там работать с парой?
– Если сумеют, то сумеют и в настоящем погружении, – Сафирова сокрушённо покачала головой. – Проклятье! Мы, похоже, попусту тратили жизненные силы эволэков на протяжении десятилетий!
Мирра согласилась:
– Вполне вероятно, работа одновременно над парой существ доступна если не большинству из нас, то и немало кому, просто этой проблемой не задавались.
– Вот дела, – выдохнула Диолея, – а я Элана психом обзывала…
Компания захихикала. Никто из присутствующих никогда не считал рыжего чокнутым, но «уникальную» особенность воспринимали именно как данность: умеет, и точка! А тут выяснилось, что секрет, возможно, именно в том, что никакого секрета нет – дело было не в бобине, то чудак сидел в кабине! Точнее чудаки, с высоты своего опыта не разглядевшие маленького такого нюанса…
– Поздравляю! – аплодисменты конечно же принадлежали электронной нахалке, которая просто не могла удержаться, чтобы не съязвить, и не поиздеваться над умственными способностями людей. – Не прошло и десяти лет, а вы разгадали секрет успеха нашего «уникума»!
Последнее слово она процедила сквозь зубы, вложив в него всё презрение к роду человеческому, которое только успела накопить за долгие сто лет мучений, прошедших под громким названием: «Совместная плодотворная работа одного из самых мощных ИР с амёбами, по недоразумению считающимися разумными существами».
– На вашем фоне самый тупой лещ – просто титан мысли! – продолжила было неистовствовать девочка-призрак. – Тысяча чертей! С кем приходиться работать?!
– Можно подумать, – Мирра ответила тут же, мгновенно вскипев, – что ты знала всё с самого начала!
Лучше бы она этот не говорила, потому что, Амма упёрла руки в бока и, чуть согнувшись, выпалила ей в лицо:
– Именно это я и хочу сказать!
– Да что б тебе провалиться! – лидер водников уже теряла контроль над собой, глаза горели. – Ты же эволэк, Амма! Как ты можешь так безразлично относиться к нам, своим товарищам?!
Все присутствующие разом стушевались, а задевшая за больную тему девушка, спохватилась, что сказала лишнего, но было поздно – объект негодования фыркнула, и, посмотрев сочувственно на старосту, уже спокойным тоном парировала:
– Я – Амма. Амидел и Манитса больше чем столетие назад ушли из этого мира.
Сказав, как отрезав, она растворилась в воздухе, оставив притихших заговорщиков обсуждать наболевшее между собой.
– Я тоже не понимаю её поведения. – Нариола чуть не плакала. – Что за странности? Она ведёт себя невероятно расковано, всегда при своём мнении, дерзит, делает пакости, плюёт на инструкции, лишь бы толк был…
Девушка шумно и глубоко подышала, борясь с нахлынувшими чувствами.
– И в то же время занимает позицию стороннего наблюдателя, спокойно отправляя нас на тот свет!
Ольга встала с места, привлекая внимание к себе:
– Я уже говорила не раз – вы не совсем понимаете, что такое ИР. Мы действуем по заложенным правилам. Главное правило – это дать возможность человеку принимать решения самому…
– Но ведь люди умирают! – вступила в спор Лассава.
Ольга не собиралась повышать голос, хотя уже в который раз бралась разъяснить очевидные для неё вещи. Её муж был прав – в жизни бывают ситуации, когда люди становятся абсолютно глухими, не желают прислушиваться к своему разуму.
– Верно, эволэки уходят, но задача Аммы – считывать их и строить цепочки ДНК. Она создана именно для этого, и свою работу делает на «отлично». Пока потери не мешают выполнению задачи – всё в норме, с её точки зрения. Она не может соотнести мораль с поставленной задачей, она – искусственный разум, и даже оцифрованные души двух девушек не могут этого изменить, ведь перевести живую душу в машинный код невозможно.
Все были поражены её словами. Очеловечивание Ольги зашло невероятно далеко. Понимая, что достучаться до разума собеседников сейчас не получится, она облачила собственные мысли в эмоциональную форму, не отказавшись от себя, своего «Я», но сделала попытку достучаться именно до сердец девочек, раз уж им не хватает аргументов, уже трижды приведённых ранее. И это получилось.
– Ничто её не изменит. – Она снова опустилась в кресло и, вздохнув, печально добавила, да так тихо, что сама еле услышала, – Меня, кстати, тоже…
– Мы ушли от темы, – Доброходова вышла из ступора первой. – А время поджимает. На повестке дня второй пункт, и звучит он так – НЕ включение в матрицу Эфирных миров человеческой составляющей было грубейшей ошибкой, ошибкой, которой нет оправдания.
У самого опытного куратора была привычка говорить именно так, словно распекая кого-то, пусть и саму себя.
– Включение этой составляющей имеет ярко выраженное достоинство – дети не рвут полностью связь со своей прошлой жизнью, человеческое начало в них живёт, пусть и затаившись где-то в глубине. Надо только быть поосторожней с её применением.
– Да, Люда, ты права, я перегнула палку. – Сафирова склонила голову, признавая собственную неправоту. – Лучше подбирать на следующие разы более нейтральные сценарии.
Но Захарова не согласилась с простотой трактовки событий:
– Не пойму. Ханнеле-Хилья и Линара-Фелида не вступали в прямой контакт с человеком, чем вполне можно объяснить отсутствие столь бурной, как у Афалии, реакции. А у Нади и Элана контакт с людьми в ЭМ был не менее плотным и эмоциональным. Почему же он прошёл без эксцессов? Как это понимать?
Все крепко призадумались. Вопрос серьёзный: как предсказать реакцию каждого конкретного эволэка на нововведение? Ведь такой рывок «на поверхность», какой совершила девушка из высшего общества, может (должен был!) закончиться очень плохо.
– Вполне может быть, что именно с Афалией сложности и были неизбежны, – задумчиво протянула Мирра.
Все с интересом переключили внимание на лидера Клана Воды, ведь та знала подопечную Сафировой как облупленную.
– Не хочу повторять известную истину, но эволэк – это состояние души. Очень упрощённо – фаталист-меланхолик, а Афалия…
Староста покачала головой, невесело ухмыльнувшись, тут же заулыбались и все собравшиеся. Афалия – плохо управляемый термоядерный реактор, без намёка на присутствие вектора приложения чудовищной силы. Она не имела абсолютно ничего общего с типичным эволэком, с трудом вписавшись в коллектив замкнутых тихонь. Во все времена, конечно, в их касте находились отклонения от нормы, но опытные наставники не могли не видеть, что именно за этими отклонениями всегда и тянулся шлейф проблем, что в жизни, что в Океанесе. Почему вдруг с Дорониной должно быть иначе?
– Берём на заметку, – согласилась Инна Владимирова, – в следующем погружении группы подберём состав так, чтобы проверить и это предположение.
– Вот же, ёлки зелёные, – Диолея сокрушённо помотала головой. – Мы ещё только начали, а уже два пункта обозначены на перепроверку! А в конце их сколько будет? Двадцать два?
– А хоть сто! – Захарова, самая молодая из кураторов, была полна энтузиазма. – Это погружение – как первый полёт нового самолёта, только чтобы понять – стоит ли тратить силы? Впереди – грандиозная работа!
– Да, – Ольга согласно кивнула, посмотрев на часы. – Первый опыт с Якорем – лишь грубая модель, не больше, работа по его шлифовке займёт немало времени!
– Времени то у нас как раз и нет, – заметила Сафирова, поднимаясь с места, и имела она в виду не только созданное их общими усилиями «окно», которое уже, кстати, почти вышло.
***
Лесавесима стрелой мчалась над самой водой, повторяя изгибы каменной ловушки, в которую тысячи лет назад попала река. Рёв воды, разбуженной прошедшими дождями, оглушал, известняковые стены проносились в опасной близости. Упавшие деревья, на свою беду когда-то сумевшие зацепиться и вырасти на почти отвесных склонах, таили смертельную угрозу, заставляя то резко опускаться ещё ниже, почти цепляя пенные волны порогов, то резко взмывать вверх, то снова стелиться над самой водой. Одно неверное движение крыла, хвоста, даже головы, и последует чудовищной силы удар, погаснет сознание, и безвольное тело рухнет в пенные потоки, которые уж точно не отпустят добычу!
Но она не боялась. Страх падения не так давно, но уже прочно, уступил место пьянящему чувству полёта и Лесавесима плела в воздухе безукоризненно точные узоры. Ветер от её крыльев будоражил и без того неспокойную воду, звал за собой опавшую с деревьев листву, и та, отзываясь, срывалась с каменных уступов в бесплодной попытке угнаться за живым ураганом, неуклюже кружилась, падая вниз, навсегда исчезая в круговерти воды.
Следуя за стремительным бегом реки, диковинное существо выполнило ювелирно точный переворот через крыло и заскользило вниз в вертикальном падении, соревнуясь в быстроте со стеной воды, низвергающейся с высоты многих сотен метров. Она мчалась с невероятной скоростью, с каждой секундой спасительный запас высоты таял. Всё ближе и ближе беснующееся основание водопада, где чудовищная сила такой мягкой на вид воды уже сотни лет нещадно крошит камень. Лесавесима почти ничего не слышала. Рёв потока и свист ветра в прижатых к голове ушах слились в единый шум, не позволяющий уловить иные звуки, кроме стука собственного сердца. Она почти ничего не видела – бешенный напор воздуха заставил прикрыть глаза. Но это не помешало ей на нужной высоте чуть расправить прижатые к бокам крылья и, борясь с нарастающей перегрузкой, вычертить красивую дугу, выйдя в горизонтальный полёт над самой водой. Серая молния прянула вверх, пробив гигантское облако брызг, разорвав его радужное сияние, и устало опустилась на уступ, не затопленный половодьем.
Она переводила дыхание, стремительно меняя цвет. Переполняющий душу восторг всегда раскрашивал её оперение в яркие цвета, и сейчас, любуясь на радугу, Лесавесима преображалась на глазах – минуту назад невзрачный серый силуэт теперь переливался всеми оттенками жёлтого, красного, синего, зелёного. Цвета словно текли по ней волнами, от кончика носа к хвосту и трепещущим от пережитого возбуждения крыльям, текли от пёрышка к пёрышку.
Теперь она действительно умеет летать, проделывать в воздухе любые трюки, в мгновение ока принимать единственно верное решение, выбирать единственно правильную дорогу. Гордость от осознания важной победы была слаще мёда.
Она прилегла на холодный камень, постепенно успокаиваясь, кровь уже не кипела, как горячее масло, буйство красок пошло на спад.
Лесавесима с глубокомысленным видом подпёрла шею лапой, устремив взгляд в небеса. Нависающие над рекой скальные массивы оставляли от бескрайнего неба только узкую полоску голубого цвета, словно там, в вышине, текла река, повторяя все изгибы русла своей земной сестры, той, что шумела в каменных теснинах.
Мысли в голове текли неспешно. Две реки, две судьбы, связанные вместе, но такие разные.
Одна шумная, даже немного суетливая. У неё вечный бой. Каждый день мириады капель, объединившись в огромное войско, бьются насмерть с холодным камнем, а тот крепкий, неуступчивый, упрямый, не отдаёт ни толики пространства, пока совсем не обессилит от неослабевающего натиска, и отступает, но лишь на маленький шажок.
Вторая спокойна и величественна, ей незачем сражаться. Невесомые и бестелесные струи ветров проникают в каждый закоулок каменной змеи, не ведая препятствий, лаская ветви деревьев, срывая росу со стеблей травы. Она не шумит и не сердится, немного свысока глядя на свою неугомонную сестру.
Две жизни, такие непохожие, но по-своему привлекательные. Каждая из сестёр выбрала свою судьбу. А какой выбор сделаешь ты, Лесавесима?
Будь Ольга человеком, она бы в такие минуты пустилась в пляс от счастья. Но, киборг по прежнему занимала место в кресле операторской комнаты, окружённая с трёх сторон консолями, мониторами, с коммутатором беспроводной связи на голове, и с иронией смотрела за весельем старост. Лидеры Кланов заполняли помещение пароксизмами удовольствия, тискали друг друга в объятиях. В небольшой комнате они создавали просто невероятный шум, словно только что по радио сообщили о падении Рейхстага, не меньше.
Для безудержной радости был повод! Хотя до победы ещё далеко, но всем было понятно, что решающая битва выиграна, перелом наступил. Никто не обещает, что будущие победы дадутся легко, но итог уже был понятен.
– Я очень рада, что вы так счастливы, – сказала Оля, улыбнувшись, когда ураган эмоций пошёл на спад. – Пойдёмте, сейчас у нас очередное окно, надо собрать совет стаи!
Весёлой гурьбой все пятеро высыпали из операторской, при этом Мирра успела подскочить к стеклянной перегородке, и сквозь прозрачную преграду послала поцелуй спящему без задних ног от усталости эволэку – чем выше организация существа, тем тяжелее воспринимал он всё происходящее в Океанесе.
В уютном зале их уже ждали четыре порядком вымотавшихся куратора. Хоть старосты и организовали обещанные дежурства, но осознание колоссальной важности происходящего не позволяло старшим отходить от сопровождения Контакта. Несколько часов тревожного сна в сутки, вот и всё, что они могли себе позволить.
Кураторы не действовали изолированно, постоянно общаясь по внутренней связи. Но, живой диалог заменить чем-то полноценным трудно, и «заговорщики» встречались, когда раз в пять дней случалось чудо – в разных Эфирных мирах совпадал короткий промежуток времени, когда все пять эволэков дружно отправлялись на боковую, и можно было собрать в одном зале всех участников, поговорить в относительно спокойной обстановке, поделиться мыслями.
– Невероятно! – Восторженно вскричала Лассава, едва переступив порог. – Вы видели, что происходило только что с Эланом?
– Да, видели! – Людмиле Алексеевне тоже не сиделось на месте, и самая молодая наставница подскочила к лидеру Клана Воздуха, и обе закружились, держась за руки.
– Молодец, Оля, очень тонкая работа! – похвалила Марина Евгеньевна, расплывшись в улыбке, трижды хлопнула в ладоши. – Столь ненавязчиво подать Элану-Лесавесиме столь яркую и наглядную ассоциацию!
Настроенная на философскую волну Людмила Ефстафьевна подхватила мысль:
– Река нашей, земной, жизни, и Великая Река Времён. Река, несущая свои воды к далёкому морю, и воздушная река, плывущая над ней. Блестяще!
– Элан… или Лесавесима… – Мирра почесала затылок. – В общем, эволэк построил ассоциацию, основываясь на восприятии увиденного в ЭМ, и на глубинных знаниях того, что он ещё и человек, также живущий одновременно в двух течения сразу – Океанесе и нашем бренном мире. И какая реакция!
– Это просто невероятно! – Нариола говорила не менее эмоционально, захлёбываясь словами. – Подкидывая контактёру подобные несложные ассоциации, можно заставить его постоянно помнить, кто он и откуда пришёл в Эфирный мир!!! Пусть это знание приходит в его голову не от ума, а пробивает дорожку иначе… Даже не знаю, как это назвать… Интуиция, инстинктивное понимание существования родной Вселенной, или… Да, хоть как называй! Самое главное – есть связь! И какая!!!
– Да, можно сдавать в архив учебники, растолковывающие термины «пробой» и «эхо» – это уже вчерашний день. – Согласилась Диолея, свалившись в свободное кресло, и тут же потянулась за чаем. – То, что собой представляет полученная двусторонняя связь, даже термина ещё не имеет! Это абсолютно чистый канал, не имеющий аналогов за всё время работы ИБиСа!
Действительно, построенная с глубоким замыслом матрица мира заставляла обитателя во всех его уголках натыкаться на покрытые мхом, оплывшие от времени, потерявшие былую чёткость, но по-прежнему легко узнаваемые Знаки, не позволяла забыть прежнее человеческое бытие. Эволэк, как опытный археолог шёл от одной черепушки к другой, интуитивно выбирая верное направление. Фрагмент чудом уцелевшей под гнётом времени стены не заставлял его в недоумении топтаться на месте, а подсказывал, где проходит фундамент, где можно поискать подвал, в котором (как знать!) могут сохраниться с незапамятных времён важные артефакты. И он находил их. А дальше, обломки брусчатки указывали направление, по которому когда-то проходила улица. Ещё немного времени и усилий, и перед внутренним взором разворачивалась планировка древнего города.
Эволэка уже не бросали коварные течения Океанеса, ибо человеческий мир был лишь скрыт лёгкой дымкой. Он был рядом, за каждой стеной, за каждым углом, стоило только протянуть руку…
– Не хочу жаловаться, – Захарова снова вступила в диспут, – но Клан Флоры оказывается в этом плане в менее выгодном положении. Деревья ходить, летать и плавать не могут, и особой возможности подбрасывать эволэку подобные полунамёки нет!
