Czytaj książkę: «Прядильщица Снов»
Пролог
Аля с детства боялась зеркал.
Боялась, что нечто смотрело на нее из глубины стекла, наблюдало за каждым робким движением, издевалось и насмехалось, пока она беспечно жила. За иллюзией реальности могло скрываться нечто странное, необъяснимое и даже жуткое.
Она давно не верила в старые сказки. Давно выбросила все детские книжки и страшилки, спрятала пыльные диски с фильмами, сорвала со стен потускневшие плакаты.
Но одно осталось неизменным – она все еще боялась себя.
«Уродина!»
Самое болезненное, мерзкое и страшное слово, которое преследовало ее всю жизнь. Самый главный страх.
Аля стояла в огромном мрачном зале, окруженная бесконечными зеркалами. Потолок терялся во тьме, словно звездное небо, поглощенное черной бездной. Стены растворялись в полумраке, отчего создавалось ощущение одновременно замкнутости и безграничности пространства. Пол под ногами – гладкий, холодный, как поверхность замёрзшего озера – отражал ее силуэт криво, искаженно, будто намеренно уродовал и без того ненавистный образ.
«Ненавистный!»
Откуда-то сверху пробивался тусклый свет, дрожащий и нестабильный. Тяжелый воздух насытился запахом отсыревшей древесины – так пах старый шкаф в доме у бабушки, который вынесли после ее смерти.
«Странные воспоминания!»
Аля не понимала, где она, почему она здесь и зачем. Несмело поворачивалась по сторонам, и каждое движение отдавалось эхом, а отовсюду на нее смотрели зеркала, зеркала, зеркала…
«Где я? Почему я здесь? Кто я?»
Навязчивые мысли роились в сознании и вызывали необъяснимые приливы тревоги. Последнее, что она помнила, – мягкий, успокаивающий женский голос, приглушенный свет лампы и классическая музыка на фоне. Кажется, ноктюрны Шопена. Женщина предложила ей закрыть глаза, расслабиться и погрузиться в глубины подсознания.
И она оказалась здесь. В месте, где все границы стерты, где время и пространство идут иначе и не имеют значения… Колени дрожали все сильнее, внутренняя слабость нарастала, но она чувствовала – нужно понять, что привело ее сюда.
«Сон? Реальность?»
Она сделала неуверенный шаг, туфли тихо скользнули по гладкому полу. Отражения в зеркалах шевельнулись следом за ней, словно оживая. И вновь со всех сторон она отчетливо увидела самое ненавистное, самое омерзительное и презренное лицо. Свое собственное. Увидела каждый мелкий изъян, каждую неровность кожи, которую она старательно пыталась скрыть от мира и самой себя.
Спутанные рыжие волосы хлипкими прядями свисали на бледное лицо, слишком широкий нос неестественно выделялся на фоне пухлых щек, тонкие губы обветрились и почти потеряли цвет. Маленькие глаза под тяжелыми веками поблекли от усталости, печали и слез. Высыпания не красили и без того тусклую кожу. И вся ее фигура – невысокая, полная, слегка сгорбленная – потерялась в мешковатой одежде. Аля всегда одевалась так, чтобы скрыть собственную полноту, с которой безуспешно боролась с самого детства.
Внутри поднялась тошнотворная волна отвращения. Сердце сжалось, дыхание участилось. Отражения множились, искажались, превращались в жуткие и невероятно уродливое образы. Ей казалось, что сами зеркала ожили: они шептали, смеялись стеклянным хохотом.
«Уродина. Уродина!»
«Посмотри на себя! Ты никогда не будешь красивой!»
Губы каждого отражения искривились в мерзкой ухмылке, глаза сияли необъяснимой злобой.
«Никто не полюбит тебя, уродина… Толстая, неуклюжая уродина!»
Слова эхом разносились по залу, сплетаясь в хаос насмешек и упреков. Аля по привычке зажала уши – и теперь голоса звучали внутри головы, пронизывали каждую мысль.
«Тебе всего шестнадцать, а ты уже так одинока и омерзительна! И всегда будешь такой. До старости, до смерти».
Отражения начали меняться. Лица расплывались, искажались, превращаясь в тени из детских кошмаров. В глубине зеркал, как из небытия, возникли жуткие фигуры: высокий силуэт в черном плаще с капюшоном; кукла с разбитым лицом и пустыми глазницами; мрачный клоун с кроваво-красной дьявольской улыбкой. Образы, которые преследовали ее всю жизнь, особенно после смерти бабушки.
И вот она – снова жалкая маленькая девочка, прячущаяся под одеялом от ночных кошмаров. Она вспомнила, как боялась темноты, как представляла, что монстры притаились под кроватью и хотят унести ее под землю.
Тени потянули к ней свои длинные, изогнутые пальцы; их движения были медленными и зловещими. Они сами – холод и отчаяние. Але даже стало трудно дышать.
«Ты не сбежишь… Мы всегда рядом!»
Аля отступила назад, споткнулась и упала на пол. Холод камня обжег ладони, но она не почувствовала боли. Только страх. Он заполнил все ее существо, парализовал волю.
«Это не может быть правдой… Просто сны, видения».
Слёзы потекли по щекам, смешиваясь с каплями пота. Аля собрала остатки сил, с трудом поднялась и побежала. Ноги едва слушались, но она не останавливалась. Зеркала мелькали по сторонам, отражения кошмаров преследовали ее, наблюдали со злобой и ненавистью. Коридоры казались бесконечными, и каждый вел к залу с зеркалами. Шепот усиливался, превращаясь в оглушительный шум, а удары сердца отдавались в ушах монотонным, навязчивым эхом.
«Пожалуйста, прекратите! Пусть это закончится…»
И вдруг – тишина.
Аля остановилась, тяжело дыша; грудь сжалась от нехватки воздуха. Тени отступили, звуки растворились в безмолвии. Тусклый, холодный свет сменился мягким, почти волшебным желтоватым сиянием.
Посреди очередного зала с зеркалами словно из ниоткуда возникла девушка. Аля замерла, не веря собственным глазам.
Это она.
Аля вспомнила, что совсем недавно, решив изменить себя, она нарисовала картину. Красочную, наивную и абсолютно несбыточную картину с идеальным образом самой себя. Нарисовала образ Александры, которой она всегда мечтала стать.
Густые, роскошные рыжие волосы мягко струились по плечам, сияя, словно отполированная медь. Зеленые глаза – яркие-яркие, как весенняя зелень после долгих холодов – смотрели прямо на нее с теплотой и даже сестринской заботой. На гладкой и светлой, как фарфор, коже не выделялось ни единого изъяна, даже мелкой неровности или прыщика. Безупречна. Таинственна. И невероятно, просто сказочно красива! Особенно изящный нос, высокие скулы и нежные губы, изогнутые в мягкой улыбке.
Великолепное бальное платье насыщенного изумрудного цвета, расшитое узором из серебряных нитей, подчёркивало ее стройную фигуру, как у моделей с обложек старых журналов. При каждом ее движении ткань переливалась, отчего у Али невольно возникало ощущения нереальности, неправильности, иллюзорности…
«Словно принцесса из сказки!»
Аля не могла отвести взгляд. Сердце замерло, а голова закружилась от бури чувств – восхищения, зависти, надежды и, несомненно, страха.
Она боялась. И хотела подойти ближе. Прикоснуться к собственному идеалу.
Девушка добродушно кивнула и протянула Але руку.
– Узнаешь меня?
Ее голос – словно песня ангелов из преданий.
Конечно, Аля ее узнала. С самого первого мгновения. И очень хотела ответить ей, спросить, как такое возможно, почему она здесь и как отсюда выбраться! Но слова застряли в горле. Она лишь прошептала одними губами:
– Ты – это я?
– Да, дорогая. Я – это ты. Та, которой ты всегда хотела быть. Воплощение твоих самых сокровенных желаний.
Зеркала вокруг них снова начали меняться. Кошмары исчезли, растворились в воздухе. Остался только идеальный образ девушки в зеленом платье. Аля огляделась вокруг себя в надежде, что больше никогда, никогда не увидит собственное мерзкое отражение.
Не увидела.
Аля хотела обрадоваться, вздохнуть с облегчением, но вздох почему-то застрял в горле. Она была, существовала в этом странном месте, но… не отражалась.
– Что происходит? – Внутри все похолодело от наступающей паники. – Почему я не вижу себя?
Девушка с картины сделала шаг вперед, ее хрупкие пальцы оказались совсем близко от руки Али.
– Потому что не хочешь видеть, – почти пропела она. – Я могу помочь тебе стать такой, как я. Освободить от всех страданий и сомнений.
Эти слова застелили сознание теплым, успокаивающим туманом. Даже внутреннее напряжение немного ослабло, но навязчивый, раздражающий голос сомнений все шептал где-то в глубине души, молил одуматься…
– Как? Что ты хочешь от меня? – Аля осмелилась посмотреть прямо в глубокие глаза незнакомки, чтобы найти ответы.
– Просто доверься и протяни свою руку. Твои страхи исчезнут, и мы станем единым целым.
Аля взглянула на ее ладонь. Она была так близко. Теплая, изящная, манящая. Только дотронуться.
Желание принять помощь разгорелось внутри жарким пламенем, но тут же потускнело, столкнувшись с невыносимым страхом. Страхом потерять что-то очень важное.
Часы, проведенные в одиночестве с утешающей музыкой. Любимые рисунки. Редкие моменты семейной радости.
«И все это – в ненавистной самой себе оболочке?»
– Что будет, если я соглашусь? Я стану тобой? – Аля сделала робкий шаг вперед и почти коснулась ее пальцев.
«Интересно, она живая? Или призрак?»
– Ты станешь лучшей версией себя. Все боли уйдут, а ты обретешь уверенность и счастье. Разве это не твоя мечта?
Сердце учащенно забилось, слезы навернулись на глаза. Предложение казалось заманчивым, почти магнетическим. Но внутренний голос продолжал упорно шептать:
– Какой ценой?
Какой ценой?
Глава 1. Зимнеградск
Родной город. Зимнеградск. Эти слова отдавались в груди Али Костровой тихим, протяжным эхом и вызывали смешанные чувства – от теплой ностальгии до странной, непривычно холодной отстраненности. Она смотрела в запыленное окно такси на знакомые виды, когда-то дорогие нежному детскому сердцу, но теперь… как будто совсем чужие.
Зимнеградск потерялся на Северо-Западе России и всегда отличался тишиной и особым душевным уютом, несмотря на холодный климат. По крайней мере, так казалось Але все десять лет, которые Костровы провели в Москве. Они покинули Зимнеградск, когда ей было всего шесть, и уехали навстречу новой жизни и новым возможностям, а квартиру сдали чужим людям. Але не нравилась шумная, суетная Москва, и она отчаянно желала вернуться, даже видела сны с любимым парком, мутноватым прудом, обнаглевшими голубями и утками и цветущими яблонями. Мечтала вновь посетить любимый кинотеатр с мамой и посмотреть мультфильмы под сахарный хруст попкорна. И просто почувствовать сладковатый запах родной, а не съемной столичной квартиры!
Вернулась. Но что-то здесь было не так. Вроде все осталось по-прежнему, но воспринималось иначе. Чуждым, незнакомым, далеким. Даже образы из воспоминаний поблёкли, стали пресными, серыми, безвкусными.
Переноска с котом Рыжиком дрожала у нее на коленях. Сквозь приоткрытую сетку Аля видела, как любимец нервничал и смотрел на нее беспокойными янтарными глазами.
«А ведь мы нашли Рыжика здесь. Он тоже отвык от Зимнеградска, как я…»
Сердце Али сжалось, и она на миг отвернулась от окна, осматривая салон машины, пропахший старой обивкой и пирожками с яблоками, которые мама купила на вокзале.
Отец тихо дремал на переднем сиденье, временами кивая головой в такт ухабам на дороге. Ветер из приоткрытого окна трепал его русые волосы, а на обветренных губах играла мягкая улыбка. В салоне машины тихо звучала песня «Александра» из знаменитого старого фильма, который Аля когда-то смотрела в гостях у бабушки. Водитель – коренастый седеющий мужчина средних лет – напевал под нос слова, периодически постукивая пальцами по рулю.
«Александра, Александра
Этот город наш с тобою
Стали мы его судьбою,
Ты вглядись в его лицо».
«Увы, не стали…»
Мама достала яблочный пирожок и с задорным видом протянула дочери.
– Будешь?
«Да куда мне еще твои пирожки! Ты худая и красивая, в машине занимаешь меньше места, чем я…»
Аля резко отодвинула руку матери, отрицательно помотала головой и снова повернулась к окну. Улицы Зимнеградска как будто застыли во времени, из которого Аля уже выросла. Перед ее глазами возникали знакомые серые кирпичные пятиэтажки и панельки с балконами, завешенными бельем и цветочными горшками. По асфальтированным дорогам, испещренным мелкими ямками, весело скакали воробьи и собирали крошки. Старушки в цветных платках мирно сидели на лавочках у подъездов, обсуждая последние новости. Сквозь шум дороги Аля слышала мирный, беззаботный детский смех, напоминающий ее собственную прошлую радость. Укутанные в легкие куртки люди спешили по своим делам, пряча лица от не по-летнему прохладного ветра. Казалось, даже само время здесь тянулось медленнее, чем в Москве, пропитанной тревожной неоновой суетой.
Рыжик тихо мяукнул и царапнул лапкой сетку переноски. Он словно чувствовал ее беспокойство, смятение, непонимание…
– Тише, милый, – прошептала Аля, проводя пальцами по сетке. – Скоро будем дома.
За окном начал накрапывать дождь, и мелкие капли скатывались по стеклу, отчего мир превращался в размытую акварель серых и золотых оттенков. Аля помнила, что конец августа в Зимнеградске всегда был непредсказуемым – таким же, как и ее будущее здесь…
– Что-то ты грустная какая-то. Что случилось, мой сладкий пончик? – Мама нежно потрепала Алю по плечу. – Переживаешь из-за переезда?
Словно «пончик» отозвалось болезненным уколом. Прозвище, которое в детстве звучало мило, теперь вызвало лишь бесконечное раздражение и ненависть к собственному телу.
«Пончик… Уродина. Толстая уродина!»
– Все в порядке, мам.
– Надо тебя по магазинам сводить. – Мама мягко провела по таким же рыжим, но вечно спутанным и непослушным волосам дочери. – Знаешь, я уже присмотрела пару бутиков в центре. У них такие потрясающие платья! Заодно и к школе тебе что-нибудь купим.
Аля вздохнула и хмуро опустила взгляд. Ей не хотелось обсуждать фигуру, одежду, новую школу. Она давно перестала понимать собственную мать. Та всегда была как солнечный луч – яркая, теплая и беззаботная. Она находила комфорт и радость везде, даже в мелочах. Аля же чувствовала себя жалкой, потерянной в этом мире тенью собственной матери, которой никогда не суждено стать такой же красивой, стройной и уверенной.
Она так и останется себе ненавистной.
Машина остановилась у старого кирпичного пятиэтажного дома с облупившимися балконами и потрескавшийся краской на окнах. Аля почувствовала, как все внутри сначала сжалось пружиной, а затем отчаянно и безудержно затрепетало. Родной, дорогой сердцу дом. Дом, в котором прошло ее детство, в котором осталось столько горячо любимых воспоминаний. Но и он теперь казался другим, словно за десять лет, пока там жили чужие люди, сама его душа канула в бездну, и на место ей пришли совсем другие духи, с другой памятью, другим прошлым и иной судьбой. Может быть, более новые, свежие и жизнерадостные, чем прежние, но совершенно чужие, потерявшие свою настоящую сущность.
И ее посетило незнакомое прежде, но такое томительное предчувствие, что она тоже боится потерять.
«Что за глупости? Это же наш дом! Наконец-то мы вернулись!»
Аля тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли и тщетно пытаясь тоже ощутить нескончаемый оптимизм своей матери. Мама в это время потянулась к отцу, который все еще тихо дремал на переднем сиденье.
– Просыпайся, мой медвежонок, – она потрясла папу за плечо. – Приехали!
Отец неохотно открыл глаза, моргнул и обернулся на жену и дочь. Его спокойные серые глаза встретились с взглядом Али, и она заметила в них неиссякаемую тень усталости.
Аля крепче прижала к себе переноску с Рыжиком и вышла из машины следом за родителями; кот беспокойно переминался с места на место, и его глаза тревожно блестели из-за сетки. Отец направился к багажнику, а Аля на некоторое время замерла на месте, морщась от прохладного ветра и мороси. Огляделась вокруг. На двор, где все еще бегали и смеялись дети, на качели, где она соревновалась с подружками, кто выше, на песочницу, где теперь резвилась совсем другая ребятня. Полусонная безмятежность не покинула это место, но стала совсем иной, почти пустой…
Мама ловко подхватила сумку и нетерпеливо зашагала к подъезду, зазывая Алю и отца следом за собой.
Аля направилась за родителями, продолжая бороться с неотступными волнами тревоги. Она помнила каждую трещинку на стенах своего дома, каждый скрип ступеней. Но даже эти мелочи изменились! На стенах красовались новые граффити, откуда-то тянуло сыростью и чем-то чужим, незнакомым, напоминающим запах стирального порошка.
Квартира тоже была почти пустой. Пестрые обои выцвели, на полу лежали старые газеты, а мебель покрылась пылью. От прежних жильцов осталось лишь несколько коробок в углу.
Отец сразу решил проверить электронику, а мать отправилась на кухню, чтобы вскипятить воду. Аля поставила переноску с котом, открыла сетку, вытащила телефон из кармана и последовала за мамой. Ее глазам предстала мебель из детства – старый стол с облупившейся краской, железная раковина со следами ржавчины и газовая плита, на которой когда-то готовились семейные обеды. Там уже, словно выжидая, стоял чайник.
– Нужно будет заменить технику, – заметила мама, наливая воду. – Но это мелочи. Хорошо, что мы здесь, правда?
Но Аля ее не слушала – ее взгляд упал на несколько фотографий, висевших на стене. Фотографий, которые за десять лет никто не убрал и не перевесил. Сердечно любимых детских фотографий. Родители не стали их забирать при переезде в Москву, чтобы квартира окончательно не потеряла свою душу.
Аля невольно залюбовалась: вот она на пляже, вся в песке и с улыбкой до ушей; вот с папой катается на санках; вот с мамой лепит пирожки на кухне; вот она рисует и вся перепачкалась краской, а вот с ныне покойной бабушкой наряжает елку и смеется искренне и беззаботно.
От воспоминаний у Али защипало глаза и кольнуло в сердце, но ее отвлекла мать, у которой в тот момент зазвонил телефон – известная зарубежная песня из 90-х.
– О, с новой работы звонят. Наконец-то! Аля, последишь за чайником?
Аля кивнула и присела на табурет, ощутила холод металла через ткань брюк. Мама вышла в коридор, и на кухне воцарилась тишина, нарушаемая монотонным тиканьем старых часов. В это время в приоткрытую дверь скользнул выбравшийся из переноски кот Рыжик, начал исследовать комнату, нюхать углы и тихо мурлыкать. Видимо, тоже не узнал родной дом…
– И тебе здесь непривычно, да? – Аля наклонилась и нежно провела ладонью по теплой, бархатистой шерсти кота.
Второй рукой она взяла телефон и лениво разблокировала треснувший экран, чтобы отвлечься на пролистывание ленты – машинальное успокаивающее действие, не приносящее никакой пользы, но все же немного отвлекающее от реальности. Или наоборот.
Чужие улыбки на фотографиях, счастливые моменты, любовь – все это представлялось далеким, недосягаемым, недоступным ей. Такая, как она, заслуживала только осуждения.
Вдруг на экране всплыла яркая, красочная реклама:
«Психолог Агата из Зимнеградска – уникальный собственный метод на основе психоанализа и гипнотерапии. Найдите гармонию с собой!»
Фотография сразу притянула взгляд. На Алю смотрела женщина с пронзительными голубыми глазами, которые, казалось, сразу читали любого человека изнутри. Роскошные черные волосы мягко спадали на плечи, обрамляя тонкие, женственные черты лица с идеальной кожей и высокими скулами. Эмпатичная улыбка придавала ей вид человека, способного понять и помочь даже в самой страшной и невыносимой беде. Агата была одета в стильный пиджак с шикарной цепочкой из тонкого золота, подчеркивающий ее изящную фигуру и тонкий вкус. На вид ей – не больше тридцати пяти, но в глазах чувствовалась глубокая мудрость и опыт.
Аля застыла, завороженная фотографией Агаты. Что-то в этой женщины притягивало, внушало надежду.
«Может быть, она помогла бы мне? Интересно, сколько стоят сеансы?»
«Но поможет ли?»
Может быть, Агата поговорит с ней. Посочувствует, обсудит страхи, сомнения, поможет справиться с переживаниями, что-то порекомендует.
– Аля, опять в своем телефоне сидишь! Чайник кипит! – Мама незаметно вернулась на кухню.
– Да, мам, прости, – Аля уверенным движением пролистнула рекламу и убрала телефон в сторону.
Глава 2. Чужая среди своих
Первое сентября наступило неожиданно – две недели пролетели, словно мимолетный порыв ветра. Костровы распаковали коробки с вещами, расставили книги на полках, обновили некоторую мебель и даже купили мелочей для уюта. Аля стояла перед зеркалом на шкафу в коридоре, пристально рассматривая собственное отражение. Зеркала были ее страхом, напоминающем об уродстве и несовершенстве, и обычно она избегала их, но сегодня решила взглянуть на себя впервые за долгое время.
«Как всё печально…»
Темно-синяя форма с ароматом кондиционера для белья сидела на полной фигуре нелепо и неуклюже; плотная, шершавая юбка в складочку неэстетично обтягивала бедра, а тщательно выглаженная белая блузка вся смялась гармошкой. Аля аккуратно расправила складки, чувствуя, как тревога сжимает горло нечеловеческими пальцами. Попыталась уложить непослушные рыжие волосы, но пряди упрямо выбивались из-под заколки.
Отчаявшись, Аля вздохнула и распустила волосы, позволила им свободно лежать на плечах. Затем провела рукой по лицу, посмотрела в собственные блеклые зеленые глаза и прошептала:
– Новая школа. Новые люди. Новые взгляды. Ты справишься!
Из кухни послышался голос матери:
– Аля, булочки готовы! Будешь завтракать?
«И снова она о своих дурацких булочках… Даже не поддержит меня. Как будто сегодня обычный день».
Мама всегда вставала пораньше, устраивала себе утренние ритуалы и медитации, а потом готовила завтрак, пританцовывая под музыку. Должно быть, так она создавала иллюзию идеальной жизни. Такую же, как и забота едой.
– Нет, мам, спасибо, я опаздываю, – крикнула она в ответ, хотя на самом деле завтракать просто не хотелось, что даже радовало ее: лучше пусть не будет аппетита совсем.
– Тогда возьми с собой, вдруг проголодаешься.
Мама вышла из кухни с шелестящим бумажным пакетом, от которого исходил аромат свежей выпечки.
– Нет, мама, я не проголодаюсь. Мне нужно поменьше есть.
– Да брось, день будет долгим!
Мама отмахнулась и настойчиво протянула булочки Але.
Аля спешно поблагодарила мать, кинула перекус к учебникам и, надев рюкзак, вышла из квартиры. Подъезд встретил ее запахом сырости, старой краски и пыли, отчего она поморщилась – раньше даже здесь все было иначе…
На улице ее обдало свежим ветром, зябким и бодрящим. Аля поежилась и накинула куртку. Зимнеградск просыпался медленно, будто смаргивал сонную дымку длинных ночей с невидимых заспанных глаз. Даже в такую важную дату улицы города казались пустынными; лишь изредка там появлялись суетливые школьники с родителями, несущие яркие букеты с лентами. Мимо проезжали редкие машины, оставляя за собой облака серого дыма; рабочие выгружали продукты из машины около продуктовой лавочки на углу дома. Соседка Антонина Андреевна, сильно постаревшая за десять лет, по традиции гуляла со своими таксами – Аля помнила их еще совсем щенками, но теперь они с трудом передвигались на коротких лапах, да и сама хозяйка уже опиралась на палку. Облезлый полосатый кот испуганно прятался от собак среди выцветшей клумбы, усыпанной сухими листьями.
Аля пожелала соседке доброго утра и ускорила шаг, боясь опоздать на торжественную школьную линейку, но даже идти было сложно – волнение нарастало, сковывало ее движения. Сердце билось все быстрее, и навязчивые мысли крутились в голове неугомонными вихрями.
«Как меня примут? С кем я сяду? Вдруг никто не станет общаться с такой страшной одноклассницей?»
Аля остановилась около старого здания из красного кирпича, которое выглядело внушительно и даже немного пугающе. Высокие окна отражали серое небо, а разноцветные шары и флажки тревожно развевались на ветру, словно показывая, что праздничный вид этого места – лишь иллюзия.
Во дворе школы, обсаженном клумбами и деревьями, уже собиралась торжественная линейка: первоклассники с гордым видом сжимали огромные букеты, а взволнованные родители суетились рядом, поправляли галстуки и банты. Шумная толпа, аромат свежих срезанных цветов, школьные портфели и яркие банты – казалось, этот праздник отмечали все, кроме Али. Из старых динамиков по всему двору разносилась песня «Первоклашка, у тебя сегодня праздник!»; дребезжащие звуки смешивались с далекими гудками машин и разговорами.
Желудок сжался в голодном спазме: привычка вечно заедать стресс дала о себе знать.
«Нет, должна быть сила воли!»
Аля почувствовала, как вновь ее охватывает невротическое, почти паническое беспокойство. Толпа людей, незнакомые лица, громкие звуки – всё это давило на нее, вызывало желание спрятаться и не показываться никогда и никому. Она совсем не хотела, чтобы все эти нарядные, красивые, настроенные на праздник люди видели ее. Совершенно.
«Ладно, это последний раз. Только завтрак. Перекушу, пока все собираются, может, станет полегче…»
Она огляделась по сторонам в поисках укромного места. От заднего двора школы веяло спокойствием и тишиной: высокие тополя образовывали небольшую рощу, прекрасно укрывающую от чужих глаз. Аля направилась туда, надеясь хоть немного успокоиться перед началом занятий.
Села на старую деревянную скамейку под раскидистым кленом, достала из сумки булочку с вареньем – уже не такую горячую, как утром, но все еще сахарно пахнущую свежим хлебом и клубничным повидлом. Улыбнулась, вспоминая теплые домашние чаепития в кругу семьи, проникнутые тем же сладким ароматом заботы.
Аля откусила кусочек, наслаждаясь любимым вкусом, и закрыла глаза. На мгновение стало легче, тревоги отступили перед теплыми воспоминаниями.
Увы, ненадолго.
Ее отвлек звонкий девичий смех, раздавшийся совсем неподалеку.
– И прикинь, он мне вчера ночью опять написал!
Аля резко распахнула глаза и посмотрела в сторону, где в тени деревьев прятались две девушки, явно не желая быть замеченными. Одна из них – высокая, болезненно худая, со светлыми волосами, уложенными в идеальные локоны – держала в руках тонкую сигарету и изящно постукивала по ней пальцами с длинными красными ногтями. Яркая помада и подчеркнутые скулы делали ее лицо более взрослым и холодным. Ее подруга – ниже ростом, с темными волосами, заплетенными в косу, и большими карими глазами – выглядела более естественно, но в ее взгляде читалась та же надменность.
– Вот придурок! – Вторая девушка манерно закатила глаза.
– Все парни такие жалкие, – Первая затянулась и выпустила облако дыма.
Аля сделала вид, что не обращает на них внимания, спокойно откусила еще один кусок булочки и торопливо прожевала. Но внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд. Блондинка посмотрела прямо на нее и приподняла бровь, затем наклонилась к подруге:
– Сегодня я точно на голоде.
– А сколько у тебя по плану?
– Пятьсот калорий максимум. Но теперь ноль.
Подруга, кажется, даже слегка смутилась.
– Полин, ну у тебя и выдержка! Я уже дольку шоколада сегодня съела…
– Слабачка, – Полина небрежным жестом стряхнула пепел. – Ты никогда не добьешься идеала.
Слова Полины и ее разговор с подругой ударили в самое сердце. Кровь отхлынула от лица, а руки задрожали; от прежнего аппетита ни осталось ни капли. Аля едва не подавилась булкой, торопливо завернула ее в бумагу и убрала в сумку.
«Я жируха. Безвольная жируха!»
На глаза навернулись слезы, и Аля часто заморгала, чтобы не показать, как ее задели их слова. Встав со скамейки, она направилась обратно в сторону главного школьного двора. За спиной послышались смешки и шепот, но она решила не реагировать.
***
Словно в тумане, Аля заметила в толпе табличку «10 «А» класс». Собравшиеся герои школьной жизни трещали и шумели, как рой пчел – полные предвкушения и радости от встречи. Даже не успев пообщаться с ними, Аля быстро поняла, что многие из них давно знакомы. Видимо, все в этой маленькой школе знали друг друга, поэтому десятый класс со стороны выглядел сплоченным.
– Ну и жарища была этим летом! Я думал, расплавлюсь, – жаловался парень с растрепанными рыжими волосами, поправляя рюкзак.
– Зато мы все лето купались! – Его темноволосый друг показал загорелые руки.
Рядом компания девушек обсуждала новые тренды в TikTok и последние сериалы.
– Новая серия просто в сердечко! – восторгалась одноклассница с розовыми прядями, доставая из сумки жевательную резинку.
– Смотри, Катюха уже из Турции вернулась! – толкнула ее в плечо подруга, показывая на высокую загорелую девушку, направляющуюся ко всему классу.
Аля сразу почувствовала себя лишней в этом море чужих лиц, так близких друг другу, в бурлящем мире малопонятного ей общения. На всякий случай она оглянулась в поисках знакомых – все еще тихо надеялась, что здесь остался кто-то из ее детства, с кем она играла в куклы, пряталась от родителей с пачкой конфет или рисовала классики на асфальте. Но даже если эти люди и были в шумящей толпе, теперь они изменились, совсем изменились.
«Как здесь все странно…»
Аля осознала, как все вокруг искренне радовались долгожданной встрече друг с другом, как будто вся жизнь складывалась из смеха и близости. Но в ее сердце закралась тень, словно она недостойна такого счастья. Она даже не знала, куда ей встать, чтобы не словить на себе удивленные, непонимающие или слишком любопытные взгляды. Растерянно застыла немного в стороне от говорящих ребят, нервно сминая подол юбки.
– Привет! Ты новенькая? – к Але подошла девушка с пышной светлой косой, ярко-зелеными глазами и едва заметными веснушками. Она улыбалась приветливо, располагающе, и Аля даже ответила ей тем же, скромно кивнув.
«Может, мы подружимся?»
– Я Аля… То есть Александра Кострова, – румянец смущения прилил к щекам Али. – Приехала из Москвы.
– Ого, москвичка? – С другой стороны к Але приблизилась розовощекая девушка с жизнерадостной улыбкой и светлыми кудрями, с кошачьими мордочками на рюкзаке. Тоже далеко не худенькая, но и не настолько полная, как Аля, и весьма милая и энергичная, в отличие от нее.
– Нет, вообще-то я из Зимнеградска… Но немного пожила в Москве, – Аля робко прикрыла лицо рукой.
– Ой, а расскажешь нам! Я, кстати, Настя, а это Ира, – Настя дернула головой, отчего ее коса задорно подпрыгнула.
– Добро пожаловать в наш зоопарк! – шутливо добавила Ира.
Аля вымученно улыбнулась, и в этот момент в толпе прозвучал звонкий голос, перекрикивающий музыку:
– Ребята, все построились! Линейка начнется с минуты на минуту!
Аля сразу увидела строгую женщину средних лет с пронзительными серыми глазами и аккуратным пучком; темный костюм с крупными блестящими пуговицами идеально сидел на худощавой фигуре.
– Это Мария Сергеевна, наша классная, она ведет историю и общество, – тихонько представила Настя, пока учительница приближалась к ним, стуча каблуками.
– Так, все на месте? – Мария Сергеевна окинула девушек быстрым взглядом. – Ты новенькая, верно?
