Боже, храни мое дитя

Неожиданно легкий и гладкий роман. У Тони Моррисон обычно тяжелый, густой стиль, такой Фолкнер с примесью Маркеса – читать сложно, забыть трудно. А тут какой-то очень популярный, бодрый слог, хотя темы, разумеется, все те же – расизм, насилие, любовь, отношения матерей и дочерей. Немного мистики, но совсем немного, и как метафора, очевидная и растолкованная.

Абсолютно не понравилась книга. стиль повествования выбран совсем уж некорректно. Линия повествования от лица Бруклин не несёт никакой смысловой нагрузки, не помогает раскрывать персонажей и вовсе путается с линиями других героев. Такое ощущение , что книга не проходила редактуру.

Начало книги очень многообещающее, но к концу все скатывается в литературную яму. Недостаточно раскрытые герои, непонятная мотивация героев, галлюцинации или что там у главной героини. Очень хотелось бы больше узнать о судьбе ошибочно осуждённой учительницы, как так вышло, почему она попала под суд. Ни слова про это нет. Моя оценка 2/5.

Это мой первый опыт чтения Моррисон. Прочла, задумалась… Не типичные и отношения между мамой и её дочерью. Мне кажется, так никогда не бывает. Странные отношениям между мужчиной и женщиной. Суть романа понятна, но изложение, слог какой-то деревянный. Или перевод такой тяжёлый. Почитать именно этот роман можно, но все произведения TM мне кажется будет очень трудно осилить.

Я, совершенно потеряв самообладание, до полусмерти избила чернокожую девчонку, которая свидетельствовала против меня в суде. Я била ее и ногами, и кулаками, и, как ни странно, это подарило мне куда более ощутимое чувство свободы, чем получение УДО.

Кто не выносит спойлеров - не читайте. Не то, что сейчас будет какой-то совсем лютый, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два и понять, что молодая успешная женщина едет встречать с подарками и денежным конвертом освобожденную по УДО узницу не из альтруистических побуждений. Тем более, женщину, против которой ребенком свидетельствовала в суде пятнадцать лет назад.

На судебном процессе учителей-педофилов, который прежде кто-то должен был инициировать, так? То есть, не бывает же. чтобы донос и сразу суд с вынесением срока в двадцать пять лет? Сначала следственные действия со сбором доказательств, улик и всякого такого, потом ознакомление обвиняемого с делом, судебные слушания, свидетельские показания. Чтобы вот так вышла девочка, ткнула пальчиком: видела, мол, как они делали с детьми эти гадости - и ага! Такое вряд ли могло быть даже в сверхозабоченной защитой детей от педофилов Америке?

Потому что для американской ментальности детоцентризм и безопасность детей больная и сквозная тема. Начиная с "Приключений Гекльбери Финна", из которых вышла вся американская литература, через Харпер Ли, Труиена Капоте, Стивена Кинга, Ханью Янагихару - стояние на ржаном поле над обрывом и ловля играющих на нем детишек, которые слишком близко подбегают к краю - основополагающая идея.

Так вот. возвращаясь к книге и ее героине. Молодая успешная красавица с кожей черной как смоль, внезапно едет встречать на своем пижонском авто тетку, бывшую учительницу, которую сама же и помогла засадить. Те возможности которые судьба щедро отсыпала Брайд схлопнулись для ее бывшей учительницы Софии, вынужденной прозябать полтора десятка лет на казенном коште. Что могло бы послужить причиной такого странного поступка? Мы с самого начала понимаем, что лжесвидетельство.

И вот это дано в романе так, впроброс. Ну законопатила тетку на пятнадцать лет, ну и что? Она же потом приехала встречать ее к воротам тюрьмы с набором косметики и пачкой наличных. А эта белая дурища вместо благодарности избила нашу черную красавицу в кровь - ай-ай-ай! Но Брайд даже не стала жаловаться на нее в полицию, хотя могла бы. Вскоре она совсем здорова, и может снова лелеять детские обиды на судьбу, сотворившую ее, дочь практически белых родителей, такой угольно-черной. На мать, которая стыдилась своей чернушки; на отца, который вовсе бросил их.

А когда Брайд в пароксизме откровенности расскажет об аттракционе неслыханной доброты любимому Букеру (позабыв добавить, что бедную женщину она оклеветала, чтобы добиться внимания матери, и потому что прежде была свидетельницей изнасилования подростка их квартирным хозяином, но тогда не смогла ничего рассказать, потому что мать запретила ей из страха что они не смогут найти такое же дешевое жилье) Так вот, когда она расскажет своему черному полубогу Букеру, тот просто бросит ее, потому что нельзя быть добрым с такими.

Вообще, количество педофилов и детей, ставших жертвами насилия в романе зашкаливает: у Букера от рук такого мерзавца погиб брат (и еще десять детей); маленькая Лулу Мэй видит изнасилование ребенка (что, прямо на улице?); девочку Рейн, которая сбежала из дома и была удочерена парой добрых хиппи, продавала родная мать. Реально, кажется, плюнь - попадешь в извращенца. Вам не кажется, что это чересчур? Мне - да.

И мне не дает покоя ситуация, в которой чья-то загубленная оговором жизнь не перевешивает страданий героини по поводу того, что любимый бросил, волосы на лобке исчезли, мочки ушей заросли, а грудь сделалась плоской. А когда они воссоединились , все вернулось - Ура! И можно не париться по поводу несчастной училки - она же всего лишь белая (значит по определению расистка).

Политкорректность, доведенная до абсурда даже великого писателя не гарантирует от странных книг.

У книг Моррисон упал градус. Тони уже не та. Её книги стали более понятными и линейными, сюжеты – более разветвлёнными, но при чтении последней книги одной из моих любимых авторов душа не яростно кипела, как случалось всегда раньше, а тихо булькала.

Афроамериканцам в Америке плохо. Было, есть и будет. Так говорит Моррисон. Не знаю, как всё обстоит на самом деле, поэтому просто ей верю. Я привыкла доверять писателям за долгие годы нашего общения. Хотя в этот раз местами мне казалось, что дорогая и любимая Тони где-то преувеличивает. Понятно, что в 19 веке рабство цвело и процветало в США («Возлюбленная») и было реально худо, хоть вешайся. В 40-х годах 20 в. всё тоже было еще очень непросто («Самые синие глаза»). Но вот уж в последние тридцать лет («Боже, храни моё дитя»), мне кажется, дело наладилось, нет? Моррисон уверяет читателя, что нет. До сих пор расизм со стороны белых настойчиво мешает жить остальным. Даже светлокожим мулатам, что уж говорить о чёрнокожих. И борются несчастные персонажи её книг из романа в роман за свои ущемлённые права, отстаивая справедливость. Хотя книга совсем не о том. Это так, фоном, как в каждом произведении Моррисон. Главных же сюжетных линий две: педофилия и дочки-матери. Для такой небольшой книги слишком много глобальных тем, честно. Кто хочет высказаться – вспомните классиков. А хорошенько разобрать одно и другое не получится с разбегу. Поэтому обе темы остались не до конца раскрытыми.

Даже при такой небрежности автора «Боже, храни мое дитя» не может не трогать. Приёмчики Моррисон, как всегда, срабатывают отменно. Но нет напряжения. Градус упал. Стало как-то слишком просто решать, кто хороший, а кто плохой. Не стало полутонов и недосказанности, зато грязи и мерзости в избытке. Получается, что из Нобельского лауреата Моррисон потихоньку превращается в автора типа Пиколт, у которой выдавить слезу читателя есть конечная цель порчи бумаги. Стоило бы обойтись без педофилии и добавить больше подробностей о Свитнес и Брайд и других мамах, проходящих через книгу. Тогда бы это получилось супер-мега-прекрасно. Даже боюсь представить насколько. А педофилов оставить на потом. Или на никогда. Нечего увековечивать тварей в литературе. Их нужно просто уничтожать.