Czytaj książkę: «1983-й. Мир на грани»

© Taylor Downing, 2018

© Щёлокова О. Р., перевод на русский язык, 2020 © Издание на русском языке, оформление. Издательство «Политическая энциклопедия», 2020

Пролог

В восемь часов утра понедельника 6 августа 1945 года город Хиросима был полон людьми. Толпы горожан направлялись к центру города, на работу. Переполненные трамваи с грохотом проезжали по многолюдным улицам. Мосты над шестью притоками реки Ота, протекающими через город и впадающими во Внутреннее Японское море, были забиты транспортом. Восемь тысяч школьниц направлялись в центр города заниматься противовоздушной обороной. Десятки тысяч солдат в местных казармах, голые по пояс, делали утреннюю зарядку. Стояло прекрасное летнее утро, уже теплое и немного сырое, что предвещало ухудшение погоды днем. Голубое небо было ясным. До этого объявляли воздушную тревогу, но полчаса назад подали сигнал отбоя. Лишь немногие заметили три самолета, казавшиеся в небе, на высоте в 31 тыс. футов [9,45 км. – Здесь и далее в квадратных скобках примеч. пер.], крошечными крапинками; один из них летел впереди двух других. Врач, находившийся у себя дома, в двух милях к северу от центра города, записал в своем дневнике: «Мерцающие листья, отражавшие солнечный свет безоблачного неба, составляли приятный контраст с тенями моего сада»¹.

В 8:15 ослепительная вспышка чего-то, похожего на молнию, осветила небо, и вслед за этим почти сразу же поднялась стена жара. Никто из тех, кто был около центра города, не выжил; некому было рассказать о том, что произошло потом. Студент, находившийся довольно далеко от центра, вспоминал: «Мы увидели страшную вспышку молнии, и нас сразу же ослепило. Это было безумием, словно в бреду»². Первая атомная бомба была сброшена с американского бомбардировщика B-29 и взорвалась в 1800 футах [549 м] над центром города.

По более поздним подсчетам, температура в эпицентре взрыва – прямо под тем местом, где разорвалась пылающая бомба, – составляла от 3 тыс. до 4 тыс. градусов Цельсия. Дома испарились сразу же. В 600 м от эпицентра жар был таким, что от него потрескался гранит, а в километре от него черепица на крышах пошла пузырями. Люди превратились в пепел, и от них не осталось ничего, кроме небольших контуров тел на тротуарах и стенах, где их временно остановил страшный жар. В 2 тыс. м от эпицентра люди и дома были уничтожены, сгорели и были погребены под пеплом. Все было уничтожено за две или три секунды. Спастись было невозможно.

Дальше от центра, ближе к пригородам, некоторые выжили. Однако рядом творился такой ад, что многим из них, наверное, захотелось тоже сразу же умереть. В 4 тыс. м от эпицентра пылали пожары. Примерно в таком же радиусе взрывной волной от бомбы были разрушены деревянные дома. За несколько секунд все было окутано густой пеленой из пыли, дыма и пепла. Мужчины, женщины, дети и младенцы были ужасно обожжены; их кожа почернела и покрылась волдырями. Волосы на обожженных телах сгорели сразу же. Агонизируя, некоторые люди, шли, шатаясь; другие ползли на четвереньках прямо по телам или фрагментам тел. Даже те, кто находились чуть дальше от центра, все равно обгорели так сильно, что с них начала сходить кожа. Когда не пострадавшие от взрыва люди с окраин пришли в город, чтобы оказать помощь, их встретило жуткое зрелище: они увидели не только груды тел, но и живых призраков, которых было почти не узнать: они шли ощупью и выкрикивали имена членов семьи, потерянных во время разрушения и хаоса. Большинство трамвайных вагонов превратилось в почерневшие обломки, а их пассажиры сгорели заживо. Пожар, раздуваемый ветром, перешел в огненную бурю, которая несла гибель и в пригороды. Воздух был наполнен жутким запахом горящей плоти. Сотни, тысячи людей вползали или прыгали в баки с водой, установленные во всем городе для тушения сброшенных зажигательных бомб и предотвращения пожаров. Другие, пытаясь спастись от огненных бурь, прыгали в реки, которыми изобиловал город. Однако большинство этих людей были изувечены так сильно, что вскоре они умерли, и уже через несколько часов груды почерневших трупов лежали по берегам устья реки и на берегу моря.

Как было установлено позже, из 76 тыс. домов Хиросимы 70 тыс. были повреждены или уничтожены. Были разрушены все объекты жизнеобеспечения города, в том числе здание муниципалитета, полицейские участки, пожарные депо, школы, дороги, банки, магазины, системы электро- и газоснабжения, системы канализации, больницы и медицинские центры. 90 процентов всех медицинских работников погибли или стали инвалидами. Считается, что за первые несколько часов после взрыва бомбы умерло около 70 тыс. человек³. Врач, находившийся во время взрыва бомбы у себя в саду, чудом выжил, но сильно пострадал. Позже он писал: «Хиросима уже не город, а выжженная степь… Какой она оказалась маленькой, когда ее дома были уничтожены»⁴.

Для выживших это стало лишь началом их ужаса. Через несколько дней люди, даже те, которым удалось избежать страшных ожогов, начали болеть. Они страдали от тошноты, рвоты, диареи и высокой температуры. Волдыри и язвы появлялись у них на коже, во рту, в горле и на деснах. У них стали выпадать волосы. Врачи не знали, с чем они имеют дело, и назвали это болезнью атомной бомбы. То, с чем они столкнулись, являлось самым первым случаем массовой лучевой болезни. Содержание лейкоцитов в крови у пострадавших было крайне низким, они страдали от инфекций, вызванных гамма-лучами. Выздоровели немногие. К концу года от последствий взрыва бомбы погибли в общей сложности 140 тыс. человек, через пять лет эта цифра возросла до 250 тыс. человек.

Через три дня после катастрофы в Хиросиме была сброшена вторая бомба – плутониевая – имплозивного типа, процесс деления ядер в которой происходил, в отличие от первой, по другой схеме. Ее предполагалось сбросить на город Кокура, однако когда над ним поднялся бомбардировщик B-29, город заволокли густые тучи, и поэтому самолет полетел к своей запасной цели – городу Нагасаки. После взрыва этой бомбы на земле начался такой же ужас. Однако Нагасаки был окружен высокими горами, так что человеческие потери оказались не такими страшными. По всей видимости, 40 тыс. человек умерли в течение нескольких часов, 70 тыс. – к концу года и 140 тыс. – за следующие пять лет.

За день до этого Советский Союз объявил войну Японии, и Красная армия вступила в Маньчжурию, а потом – в Северную Корею. Однако милитаристы в японском правительстве все еще отказывались обсуждать капитуляцию, но 10 августа император Хирохито отправил правительство в отставку и заявил о своем намерении капитулировать. Прошло еще несколько дней, пока стороны не договорились о заключительных условиях, и 14 августа Вторая мировая война закончилась. Но началась атомная эпоха.

Позже официальная японская комиссия ученых и врачей собрала информацию об ущербе, причиненном двумя атомными бомбами. Она опросила множество выживших. Была дана оценка отчетам, составленным японскими и американскими военными властями и врачами, посещавшими эту зону в течение нескольких недель после взрыва бомб. Были произведены подробные расчеты разрушительной силы бомб в разных местах от эпицентра и описаны разные типы тепловых ожогов, от которых пострадали жертвы. Комиссия назвала атомную бомбу «оружие массового убийства» и пришла к такому выводу: «Опыт этих двух городов стал прелюдией к возможному уничтожению человечества»⁵.

Через четыре года после того, как на Японию были сброшены атомные бомбы, 29 августа 1949 года, на рассвете, группа советских ученых и сотрудников собралась на безлюдном полигоне в далекой степи на северо-востоке Казахстана. Ведущий ученый Игорь Курчатов выполнил необычное задание чрезвычайной государственной важности. Из Москвы к ученым приехал невысокий лысоватый человек в очках, с проницательными серыми глазами. Вокруг него все засуетились. Это был не кто иной, как Лаврентий Берия, зловещий и всемогущий начальник тайной полиции, НКВД, главный сталинский палач. В 1945 году, после взрыва американских атомных бомб, Сталин поручил Берии руководить созданием в СССР собственной бомбы и сделать это в сжатые сроки. Берия выделил на проект огромные средства и теперь приехал в Казахстан, чтобы увидеть результаты. В глубине души он не был уверен, что ученые смогли с этим справиться.

Вместе с немногочисленными представителями высшего генералитета, Берией и Курчатовым в наблюдательном бункере собрались другие ведущие ученые. Свое первое испытание атомной бомбы, проведенное в пустыне штата Нью-Мексико, американцы назвали «Тринити» («Троица»). Советы же своим испытаниям дали кодовое название «Первая молния». Ровно в 7:00 огромный белый огненный шар уничтожил гигантскую башню, на которой была установлена бомба. Поднимаясь вверх, огненный шар стал сначала оранжевым, потом – красным. Поглотив тысячи тонн земли и камней, шар превратился в огромное грибовидное облако из дыма и обломков. В бункере началось ликование. Берия обнял и поцеловал Курчатова. Они оба знали, что если бы испытание оказалось неудачным, то наказанием, даже для них, могла бы стать смерть.

Огромное радиоактивное облако, образовавшееся за несколько часов в атмосфере, начало медленно перемещаться к востоку – через Азию, к Тихому океану. Через четыре дня американский самолет B-29, совершавший обычный метеорологический полет над северной частью Тихого океана, зафиксировал уровень радиоактивности, на 300 процентов превышающий обычный. В течение нескольких следующих дней, пока облако перемещалось к Канаде, было взято еще несколько проб. Анализ показал, что это, несомненно, остатки, образовавшиеся в результате ядерного взрыва плутониевой бомбы имплозивного типа наподобие той, которая была взорвана в Нагасаки. Вначале американские эксперты по разведке в этом усомнились. Ведь всего за месяц до этого ЦРУ пришло к выводу, что Советы вряд ли смогут взорвать бомбу до середины 1953 года. Однако через пару недель доказательства стали бесспорными. Об этом сообщили президенту Гарри Трумэну, и в конце сентября он сделал публичное заявление. Американцы были напуганы, но не впали в истерику. Всем хотелось знать, почему это произошло так быстро.

История того, как Советы разработали очень сложную технологию создания атомной бомбы, необыкновенна. Огромная секретная лаборатория была построена в 250 милях [402 км] восточнее Москвы в закрытом городе, получившем название Арзамас-16 и совершенно обособленном от внешнего мира. Работой занялось множество ученых, которым оказывали всю необходимую поддержку. К добыче урановой руды Берия привлек множество заключенных ГУЛАГа. Централизованная советская командная экономика хорошо подходила для осуществления такого проекта, как этот. После постановки задачи на их исполнение сразу же были выделены огромные ресурсы. Кроме того, ученые извлекли пользу из информации, предоставленной им разведчиками, участвовавшими в американской программе атомных исследований⁶. Можно было не сомневаться: атомной монополии американцев пришел конец. Советы имели свою бомбу.

В Соединенных Штатах это привело к радикальному пересмотру политики. Американские ученые уже обсуждали возможность создания сверхбомбы, которая выделяла бы огромное количество ядерной энергии благодаря синтезу атомов водорода. Известная под названием водородной бомбы, она окажется гораздо разрушительнее бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. За этим новым проектом стоял физик-ядерщик Эдвард Теллер, доказывавший, что Советы, по всей вероятности, скоро создадут водородную бомбу, и поэтому для США очень важно первенствовать на этом следующем этапе гонки ядерных вооружений. Он получил мощную поддержку американских военных, президент Трумэн дал старт этой программе в январе 1950 года, всего через несколько месяцев после сообщений о советской атомной бомбе. Трумэн заявил миру, что США начинают создавать оружие, которое, как они надеются, никогда не будет использовано.

Однако почти через три года, 1 ноября 1952 года, Соединенные Штаты провели испытание своей первой водородной бомбы на крошечном атолле под названием Эниветок в западной части Тихого океана. Сама бомба была огромной. Она весила 82 тонны и была помещена в гигантскую холодильную установку, на сборку которой ушло шесть недель. Всех наблюдающих за испытаниями ученых и военных отвезли за 30 миль [48 км] от испытательного полигона. От взрыва образовался белый огненный шар диаметром в 3 мили [4,8 км]. Крылья самолета B-36, летевшего на высоте в 40 тыс. футов [12 км] и в 15 милях [24 км] от места взрыва, за несколько секунд нагрелись до 93 градусов Цельсия. Даже в 30 милях [48 км] от места взрыва, говорили ученые, жар был таким, будто они стояли около открытой дверцы разогретой духовки. Через несколько минут после взрыва еще видимое огромное грибовидное облако всосало в себя 80 млн тонн породы, находившейся на атолле. По подсчетам мощность бомбы, взорванной над Хиросимой, была эквивалентна энергии взрыва 14 тыс. тонн имеющего большую разрушительную силу тротилла, то есть составляла 14 килотонн в тротиловом эквиваленте. По оценкам, энергия взрыва этой новой водородной бомбы составляла более 10 млн тонн в тротиловом эквиваленте, или 10,4 мегатонны, то есть примерно в 1000 раз превосходила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Теперь мир вступил в термоядерную эру.

Через девять месяцев свою первую водородную бомбу испытали и Советы. Хотя ее энергия взрыва была меньше, это доказывало, что советские ученые снова догнали американцев. Последующий анализ образовавшегося в результате взрыва этой бомбы радиоактивного облака обнаружил элементы лития, это свидетельствовало о том, что бомба была значительно меньше и не нуждалась в гигантской системе холодильной установки, необходимой для американской водородной бомбы. Эту сверхбомбу можно было бы сбросить и с самолета.

1 марта 1954 года США испытали свою первую литиевую водородную бомбу. Это произошло на атолле Бикини в Тихом океане. От ее взрыва кораллы на атолле и вокруг него испарились, превратившись в радиоактивный кальций, на большой площади разнесенный ветром над океаном. Энергия, образовавшаяся в результате этого мощного взрыва, составляла 15 млн тонн в тротиловом эквиваленте, или 15 мегатонн. В ответ на это через семь месяцев Советы сбросили с самолета бомбу, энергия взрыва которой составляла 20 мегатонн. Она была почти в две тысячи раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. Сверхдержавы пытались превзойти друг друга в окончательной и самой страшной гонке вооружений. Американские стратеги начали говорить не просто о «мегатоннах» силы взрыва, но и о «мегасмерти» как единице для подсчета одного миллиона погибших от ядерного взрыва⁷.

Вопрос о том, как и когда будет использовано такое оружие и будет ли оно использовано вообще, стал предметом многочисленных споров и стратегического планирования. В январе 1954 года, при президенте Эйзенхауэре, государственный секретарь Джон Фостер Даллес создал доктрину массированного возмездия. Главным для американской концепции ядерной политики являлся тезис о том, что США никогда не нанесут внезапный удар первыми. Как говорили, «Америка не создает перл-харборов». Вместо этого Даллес утверждал, что советские руководители должны знать, что в случае их нападения на Запад их постигнет страшное термоядерное возмездие. Бомбы планировалось перевозить тяжелыми бомбардировщиками стратегического командования ВВС США, и в начале 1950-х годов его руководитель генерал Кертис Лемей составил список 6 тыс. целей в СССР, включая аэродромы, военные базы, атомные электростанции, нефтяные месторождения и центры связи. Специалисты по обороне подсчитали, что от ядерного удара Соединенных Штатов в Советском Союзе и в Китае за несколько часов может погибнуть от 360 млн до 450 млн человек⁸. В 1950 году на вооружении армии США находилось 298 атомных бомб, к концу десятилетия количество ядерных боеголовок возросло до более чем 18 тысяч. Как минимум 12 бомбардировщиков B-52 находились в воздухе постоянно – 24 часа в сутки, 7 дней в неделю и 365 дней в году, выполняя патрульные полеты над Атлантическим океаном и Арктикой; на борту каждого бомбардировщика размещалось от трех до четырех термоядерных бомб. Самолеты находились в состоянии постоянной боевой готовности и в случае приказа применить оружие были готовы атаковать предварительно определенные цели в Советском Союзе, Китае и странах Варшавского договора. В режиме ожидания на взлетно-посадочных полосах находились еще десятки бомбардировщиков на американских базах во всем мире, готовые взмыть в воздух через 15 минут после получения приказа.

Однако в результате стремительного создания новых технологий ситуация начала меняться. В мае 1957 года Советы запустили свою первую межконтинентальную баллистическую ракету (МБР). Ей удалось достичь своей цели за несколько минут. Если бы ядерные боеголовки удалось сделать настолько маленькими, чтобы их можно было доставлять с помощью МБР, то способ нанесения ядерного удара стал бы совершенно новым. В октябре Советы запустили на орбиту планеты первый в мире искусственный спутник. Советская ракетная технология явно становилась передовой. Возникшее в Соединенных Штатах ощущение глубокого унижения привело к разговорам о «ракетном отставании», «технологическом отставании» и причине этого виделись в «отставании в области образования». Это ощущение еще больше усилилось через несколько месяцев, когда американская ракета «Авангард», запущенная у всех на виду, с большой помпой, перед телекамерами новостных агентств всего мира, поднялась над землей на несколько футов [1,2 м], а потом упала и взорвалась. Британские газетчики, потешаясь, назвали это «флопник» («провальник») [от англ. flop – провал, неудача], обыграв слово «спутник»⁹.

В октябре 1961 года Советы осуществили самый большой взрыв из когда-либо производившихся на Земле. Через несколько дней после этого советский руководитель Никита Хрущев хвастался на проходившем в Москве съезде коммунистической партии, что его мощность составляла 50 млн тонн в тротиловом эквиваленте – во много раз больше мощности всех взрывчатых веществ, использованных всеми участниками Второй мировой войны на всем ее протяжении. Эта бомба принадлежала к новому поколению советских сверхбомб. Хрущев сказал делегатам: «Дай бог, чтобы эти бомбы нам никогда не пришлось взрывать ни над какой территорией». Однако в частном разговоре он сказал, что новые бомбы должны висеть над империалистами «как Дамоклов меч». Это был его вариант «массированного возмездия».

Однако к концу 1950-х годов Соединенные Штаты еще не разработали генеральный стратегический план применения ядерного оружия. У руководства Тихоокеанского и Атлантического командных отделов имелись свои собственные цели, в дополнение к целям Стратегического командования ВВС США. В 1960 году все это было объединено в единую программу, известную как Единый комплексный оперативный план (англ. Single Integrated Operational Plan, SIOP). В случае приближения ядерной войны президенту, на основе этого плана, было бы предложено выбрать один из нескольких вариантов – от полномасштабного ответного удара до удара лишь по основным целям.

В следующем году новый молодой президент Джон Ф. Кеннеди начал пересмотр американской ядерной политики. Он с удивлением обнаружил, что Эйзенхауэр допускал, что представители верховного командования ВВС США могут иметь право на применение ядерного оружия. Это объяснялось тем, что если в результате первого удара Вашингтон будет уничтожен и президент погибнет, то в таком случае должен быть кто-то, кто бы мог дать разрешение на ответный удар¹⁰. Кеннеди изменил правила таким образом, что давать разрешение на применение ядерного оружия мог только президент. Наряду с этим была создана сложная система двойного управления с электронными замками-предохранителями для людей, реально запускающих ракеты; это должно было предотвратить случайные запуски. Во-вторых, Кеннеди и его команда начали пересмотр Единого комплексного оперативного плана, чтобы наладить управление применением ядерного оружия. Президент отказался от концепции массированного возмездия для всего коммунистического блока, признав ее не соответствующей целям новой эпохи, когда некоторые из угроз стали более локальными и фрагментарными. Кеннеди, конфликтовавший с Хрущевым сначала из-за Берлина, а потом из-за Кубы, хотел создать систему, посредством которой он мог бы наносить удары по отдельным военным целям или пусковым установкам. Кроме того, он хотел управлять системой нанесения избирательных ответных ударов, которая предотвращала бы нападения на города или даже целые страны, не принимающие участия в боевых действиях. Например, если цель этого более ограниченного варианта ядерной войны заключалась в том, чтобы усадить другую сторону за стол переговоров, то тогда не имело бы смысла уничтожать политических руководителей – единственных людей, способных обсуждать вопрос о перемирии. Это представление о более ограниченном варианте нанесения ядерного удара, например, лишь по пусковым ракетным установкам противника было известно как «концепция контрсилы». И, наконец, коль скоро американская политика строилась на том, чтобы не применять ядерного оружия первыми, нужно было создать такую систему, при которой Соединенные Штаты обладали бы достаточным скрытым ядерным потенциалом, чтобы иметь возможность нанести упреждающий удар, выжить после него и даже нанести ответный удар. Все это содержалось в новом Едином комплексном оперативном плане Кеннеди.

Новый Единый комплексный оперативный план был только создан, как произошел самый страшный, по сравнению с прежними, кризис холодной войны – Кубинский ракетный кризис октября 1962 года. Когда Соединенные Штаты обнаружили, что Хрущев размещает ракеты на Кубе Фиделя Кастро, всего в нескольких милях от побережья Флориды, стало очевидно, что вскоре в радиусе действия советского ядерного оружия окажется большая часть американского континента. Военные хотели разбомбить ракетные установки еще до завершения их строительства, но Кеннеди настоял на сдерживающих мерах и приступил к морской блокаде Кубы. В течение двух недель обстановка была крайне напряженной, пока каждая из сторон пыталась устрашить другую, смутив ее, так сказать, своим взглядом и заставив «моргнуть». В конце концов Хрущев, не выдержав напряжения, «моргнул» и согласился вывезти советские ракеты с Кубы, предварительно заключив секретное соглашение с США, что и американские ракеты, размещенные в Турции недалеко от советской границы, будут вывезены. На Западе этот кризис разыгрывался прямо на глазах у публики. Благодаря постоянным телевизионным репортажам, выступлениям президента и других лиц, драма проникла во все квартиры. Американцы нервно отыскивали путь от работы или дома до ближайшего бомбоубежища, которое защитило бы их от ядерного удара. В Англии людей волновало, не опасно ли отправлять детей в школу. В результате создалось впечатление, будто Кеннеди одержал большую победу, когда Хрущев вывез ракеты с Кубы, потому что ответное соглашение о вывозе американских ракет из Турции сохранилось в тайне. Но несомненно, что благодаря сдержанности Кеннеди положение было спасено. Теперь известно, что некоторые из ракетных установок, когда США их обнаружили, находились в состоянии боеготовности и были полностью оснащены оружием. Удар по советским пусковым установкам, несомненно, привел бы к ответному ядерному удару по американскому континенту, и это почти наверняка вызвало бы ядерный Армагеддон¹¹.

Роберт Макнамара, занимавший при Кеннеди пост министра обороны, пригласил в Пентагон нескольких специалистов из корпорации РЭНД [англ. RAND, «Research and Development» – «Исследования и разработка»]. Этим экспертам предстояло стать «мозговым центром» в области обороны. Макнамара предложил новую концепцию, получившую название «гарантированное уничтожение». Ни одна из сторон не сможет нанести удар по другой, зная, что это окажется самоубийственным: если одна из сверхдержав нападет, то другая будет обладать достаточным ядерным потенциалом для нанесения ответного удара, что приведет к массовому уничтожению. К названию этой новой доктрины кто-то добавил слово «взаимное», и «Взаимное гарантированное уничтожение», более известное по его аббревиатуре MAD [англ. Mutually Assured Destruction; аббревиатура звучит и пишется, как английское слово «mad», букв. «безумный»], стало одной из главных доктрин, служащих обоснованием холодной войны. Макнамара настаивал на том, что эта концепция далека от безумия, создавая своего рода стабильность, поскольку ни одна из сторон не считала, что она превосходит другую¹².

Однако технологический прогресс происходил ошеломляющими темпами. В середине 1960-х годов Советы начали разрабатывать противоракеты, предназначенные для перехвата приближающихся ракет противника. Это могло радикально изменить ядерное равновесие, что вызвало в Вашингтоне большую тревогу. Проблема заключалась в том, что организовать защиту от ракетного удара являлось чрезвычайно сложным делом. В конце 1960-х годов американцы разработали технологию производства разделяющихся головных частей с блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН). Были созданы ракеты, способные нести до десяти боеголовок индивидуального наведения на цель, каждая из которых могла уничтожить город или военный объект. Неожиданно это сделало задачу противоракет гораздо более сложной и в конечном счете бессмысленной. Если бы сработало всего несколько ракет, то это все равно привело бы к масштабным ядерным разрушениям.

Теперь обе стороны тратили колоссальные суммы на создание оружия, которое, как они говорили, по крайней мере публично, они никогда не применят. К концу 1960-х годов американцы явно восстановили свое первенство в ракетной технологии. США могли не только посылать людей на Луну и возвращать их на Землю, но и обладали новой серией успешных МБР, известных под названием «Атлас» [букв. «Атлант»] и «Титан». Они хранились в гигантских пусковых шахтах Среднего Запада. Новое поколение баллистических ракет среднего радиуса действия, известных как «Тор», при содействии союзников НАТО было размещено в Западной Европе. И совершенно новая концепция запускаемых с подводных лодок баллистических ракет воплотилась в ракете «Поларис» [букв. «Полярная звезда»]. При наличии всего этого вооружения, способного перемещать ядерные боеголовки, теперь ракеты можно было размещать на континентах и подводных лодках, затаивщихся на дне океанов. Кроме того, были созданы новые радиолокационные системы для раннего предупреждения о запуске ракет другой стороной. В течение нескольких лет на любое новшество США Советский Союз отвечал своими равноценными разработками. Был создан огромный арсенал ядерного оружия, способного уничтожить все формы жизни на планете Земля. Дальше так не могло продолжаться.

После Кубинского ракетного кризиса Соединенные Штаты и Советский Союз подписали Договор о частичном запрещении испытаний, призванный прекратить дальнейшие испытания ядерного оружия в атмосфере. Это был первый маленький шаг на долгом пути замедления гонки вооружений. В 1968 году Договор о нераспространении ядерного оружия был подписан США, СССР и Великобританией, обладавшей собственным небольшим ядерным потенциалом. Этим договором запрещалось экспортировать ядерные технологии в другие страны (в то время Франция и Китай тоже обладали ядерным оружием, но договор они не подписали). Теперь обе сверхдержавы признали, что необходимо в той или иной форме ограничивать вооружения. Переговоры между сторонами шли очень медленно, но в конце концов привели к подписанию президентом Ричардом Никсоном и советским руководителем Леонидом Брежневым Договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-I). Он был подписан в Москве в мае 1972 года, на встрече в верхах. Наряду с ним был подписан и договор о предотвращении создания противоракет. Договоры действительно привели к замораживанию ядерных арсеналов обеих сверхдержав, одновременно продемонстрировав, что сохраняется возможность взаимного гарантированного уничтожения. Иными словами, каждая из сторон по-прежнему имела более чем достаточно ядерного оружия, чтобы уничтожить другую.

Договор ОСВ появился в новую эпоху разрядки отношений между сверхдержавами, продлившуюся большую часть 1970-х годов. В Европе снова процветающая Западная Германия признала существование Восточной Германии, что, судя по всему, привело к некоторому примирению между Востоком и Западом. В 1975 году были подписаны Хельсинкские соглашения, которые, во-первых, признавали границы послевоенной Европы; во-вторых, способствовали торговым и культурным связям наряду с научным и промышленным сотрудничеством. Третий раздел соглашений касался вопросов прав человека. Эти пункты были включены американскими участниками переговоров и содержали обещание обеспечить свободное перемещение людей и идей. Советы поколебались, но все-таки подписали эту декларацию, хотя они никогда не собирались всерьез рассматривать эту третью группу вопросов. Президент Джеральд Форд, сменивший Никсона после его отставки в результате Уотергейтского скандала, прилетел в Хельсинки лично подписать договор. Чтобы символизировать это новое единство Востока и Запада, советский космический корабль «Союз» и американский «Аполлон» провели стыковку в открытом космосе. Казалось, что наконец-то начинается мирное сосуществование двух сверхдержав.

С конца 1970-х годов все человечество 30 лет жило в ожидании ядерной катастрофы. Однако технологии продолжали совершенствоваться. Концепция советской обороны строилась на том, что у руководства, которое должно принимать ключевые решения об ответном ударе в случае американского первого удара, будет время воспользоваться специальной подземной железнодорожной системой и эвакуироваться в огромный подземный город, построенный в пригороде Москвы. А если нападение произойдет внезапно, как гром среди ясного неба? В СССР знали, что новейшие американские ракеты «Першинг», которые планировалось развернуть в Европе осенью 1983 года, могли поразить Москву через шесть минут после запуска, и это вызывало в Кремле особую панику. В Вашингтоне же признавали, что советские подводные лодки в Атлантическом океане могут запустить свои ракеты по таким целям, как столица США, и опять-таки между моментом их обнаружения и моментом удара пройдет всего несколько минут. Обе стороны пришли к выводу, что, может быть, придется запускать собственные ракеты первыми, предваряя нападение другой стороны, или в крайнем случае при первом раннем обнаружении ракет в воздухе. Эта доктрина называлась «запуск в условиях неминуемого уничтожения».