Czytaj książkę: «Просто люби меня», strona 2

Глава 2

Энтони

Роб нетерпеливо трясет ногой весь урок тригонометрии. Мне приходится слишком громко вздыхать, чтобы он прекратил, но в ответ Роб лишь меняет одну раздражающую привычку на другую: начинает щелкать ручкой. Когда урок наконец-то заканчивается, мы подрываемся со своих мест и вылетаем в коридор.

– Нам должны отменять уроки на время игрового сезона, – бурчит Роб, шагая по переполненному учениками коридору.

Я едва успеваю за ним, посмеиваясь.

– Ты серьезно?

В ответ друг бросает на меня хмурый взгляд.

– Серьезно.

– Ты чего такой нервный? – спрашиваю я.

Роб качает головой.

– Брат хочет, чтобы я подождал с колледжем.

Я резко останавливаюсь и хватаю его за плечо. Роб опускает глаза.

– Почему? – спрашиваю слишком напористо.

Почему-то я уверен, что ответ мне не понравится. Каждый раз, когда встречаюсь с его старшим братом, Джимом, то все больше убеждаюсь в том, что он имеет слишком уж большую власть над Робом. У меня нет старших братьев или сестер, но я способен увидеть разницу между уважением и полной покорностью. К сожалению, Роб больше склоняется ко второму.

– Маме уже не станет лучше, – тихо отвечает Роб, оглядываясь. Весь его вид говорит о том, что он не хочет это обсуждать, но наверняка у него многое накипело.

Я не сразу нахожусь с ответом. В семье Роба не все гладко. Его мама тяжело больна уже несколько лет. Отца он не знает. Джим был главой семьи все это время, начав рано работать, чтобы ухаживать за матерью и младшим братом.

Мы медленно идем в сторону раздевалок, лишь изредка обмениваясь репликами со знакомыми.

– Мне жаль, – наконец выдаю я самую глупую вещь.

Роб лишь пожимает плечами.

– Джим сказал, что накопил сумму, которая позволит нанять для мамы постоянную сиделку, чтобы мы вместе могли уехать летом в Монтану.

Мне не удается скрыть тяжелый вздох. Все разъедутся по колледжам, остаток лета, по сути, должен стать для нас самым отвязным. Но Робу придется ехать на тяжелую работу, чтобы получить возможность попасть в колледж хотя бы в следующем году.

– Все нормально. – Роб замечает мой взгляд и, не желая становиться объектом жалости, слишком фальшиво улыбается. – От Грейтс-Фолс до Эдмонтона всего восемь часов езды.

Я выдавливаю улыбку.

– Ага, точно.

– Ты уже окончательно решил с Эдмонтоном? – интересуется Роб.

Какое-то время раздумываю, прежде чем кивнуть. Я подал заявки в несколько колледжей, но мои планы были намечены лишь на один, в который уже передумал ехать.

– Да, – решительно отвечаю я.

– Отец все еще злится?

Я беспечно отмахиваюсь.

– Он смирится.

Роб кивает, а затем наваливается на меня всем весом.

– Ладно, хватит ныть, пора надирать задницы Пос-Кауп.

Мы снова делаем вид, что все хорошо, что проблемы ничего не значат. Главное – натянуть улыбку пошире, и никто не увидит твои шрамы.

* * *

В отличие от предыдущих игр, сегодня парни собранны. В последнее время игроки перестали осознавать важность местных соревнований и совершенно не воспринимали местную лигу всерьез. Что очень глупо. Потому что даже на подобных матчах есть шанс встретить скаута. Этот шанс мал, но он есть. Именно по этой причине Ноэль уехал, и теперь его ждет карьера в НХЛ.

Но тем не менее азарт от игры не отнимешь. Мы с парнями легко раскатываем Пос-Кауп со счетом 5:1 и с шумом заваливаемся в раздевалку. Тренер тут же появляется за нами.

– Неплохо, – заявляет он, хлопнув в ладоши.

– Неплохо? – возмущается Кент, отбрасывая в сторону перчатки.

– Остуди пыл, – невозмутимо смотрит на него тренер Уолби. – Вы бегали по льду, как дети, и вели себя точно так же. У вашего соперника слегли два основных форварда² и один защитник, а вы над ними поглумились. Ладно, все, живо освобождайте раздевалки, балбесы! И будьте осторожны, не шляйтесь где попало и не приходите на тренировку, если плохо себя чувствуете. Не хватало еще, чтобы вы разом свалились с гриппом.

С этими словами тренер выходит, оставляя нас в не самых веселых размышлениях. Вкус победы пропал, как только нам напомнили, что соперник был не в лучшем составе.

– Похоже на эпидемию, – бурчит Роб, снимая наплечники.

– Да нет, – смеется Бретт. – Их бы не пустили на выездную игру.

Начинается спор, сопровождаемый смехом, пошлыми шуточками и подколами. Я принимаю душ за пять минут, как и почти все парни. Мы стоим в одних полотенцах и обсуждаем последнюю игру «Далласа» с «Калгари».

– Первая шайба была сразу от лидеров.

– «Даллас» в этом сезоне лучше.

– Брехня. То же место в таблице, что в прошлом и позапрошлом годах. – Бретт сразу же вступает в спор с Робом.

– Не гони!

– Посмотрим, доберутся ли они до плей-офф³. – Роб отмахивается и подходит к своему шкафчику.

– Посмотрим, что будет с твоей задницей, когда до нее доберется моя нога!

– Успокойся, дамочка, не напрягайся.

– Эй, парни, зацените! – Кент, перекрикивая спор, запрыгивает на лавку и демонстрирует свой телефон.

– Что там? – интересуется кто-то.

– Тим Монро выложил фото с Софи Пейдж.

Некоторые невозмутимо переодеваются дальше, так как не заинтересованы в школьных сплетнях, а кто-то ухмыляется, услышав новости.

– Ну, парню повезло, – хмыкает Бретт, сбрасывая полотенце. – Она умеет…

– И что же она умеет? – раздается женский голос, и все парни затыкаются.

Бретт прикрывает нижнюю часть тела.

– Черт, детка, как ты сюда попала?

Парни поспешно прикрываются и ржут над Бреттом, когда Кара подходит к нему вплотную.

– Это не так тяжело. Так что там умеет Софи?

Я стою прямо рядом с ними и, слава богу, успел натянуть штаны до того, как вошла Кара. Лицо Бретта медленно краснеет.

– Ничего, – отвечает он, стараясь выглядеть невозмутимо. – Она бегала за Ноэлем, он мне рассказывал.

Все хмыкают, прекрасно понимая, что это ложь. Хотя часть про Ноэля – правда, репутация у Софи незавидная. Но мне, если честно, все равно, я ее плохо знаю.

– Кара, детка, – говорит Бретт. – Брось.

Она одаривает его своим фирменным презрительным взглядом, и у меня вырывается смешок. Грозный взгляд Кары резко направляется в мою сторону. После нашего разговора в библиотеке прошло уже достаточно времени, но я помню каждое ее слово, брошенное мне в лицо. Она словно видит меня насквозь, поэтому мне слишком сложно с ней говорить.

– Поторопись, – фыркнув, заявляет Кара, глядя на меня. – Тебя уже ждет твоя девушка.

После этого она уходит, не дав мне даже возразить. Бретт стоит, прислонившись к шкафчикам, и поворачивает голову в мою сторону. На его лице уже нет и следа прежнего бахвальства.

– Знаю, она у меня с характером, – со вздохом заявляет он.

– Да уж, – сквозь зубы цежу я и быстро натягиваю толстовку.

Спустя десять минут мы все выходим на улицу и, как обычно, собираемся в «Маки». Когда вижу Ингрид рядом со своей машиной, у меня резко пропадает желание куда-либо ехать. При этом я чувствую за это вину, ведь Ингрид ничего плохого не сделала. Но ее становится слишком много в моей жизни.

Шагая к машине, краем глаза замечаю Кару и Бретта. Кара, не скрывая недовольства, смотрит на меня. Еще и это…

Я все понимаю, но… Черт, почему она так давит на меня? Я ведь не могу послать Ингрид безо всякой причины.

– Привет. – Ингрид улыбается, когда я подхожу.

– Привет. – Достаю ключи из кармана и жму на кнопку, чтобы разблокировать машину.

– Здорово сыграли.

Я качаю головой и отмахиваюсь.

– Да нет, просто у парней из Пос-Кауп не было трех отличных игроков, вот мы и выиграли.

Ингрид внимательно смотрит на меня.

– У тебя все в порядке?

Мне сложно сдержаться. Наверное, у меня не все в порядке, в голове слишком много мыслей. Думаю обо всем и не могу толком разобраться в себе. Хочется все прекратить, да вот только я даже не понимаю, что именно. Ведь ничего не происходит. И как мне объяснить все девушке, которая стала частью этого хаоса?

– Нет, все нормально, Ингрид, – в итоге отвечаю я, проходя мимо нее к водительской двери.

Она оборачивается и смотрит на меня с обидой. Ее темные волосы завиты в крупные кольца, и, несмотря на ветер, на ней нет шапки.

– Ты избегаешь меня, – с упреком говорит Ингрид. – Знаю, мы вроде как все обсудили, но… – Она подходит ближе. – Я не понимаю, что сделала. Мы могли хотя бы общаться.

Провожу ладонью по лицу. Боже мой. Быть может, я слишком переоцениваю себя, но мне кажется, ей всегда будет мало одной только дружбы. К тому же Кара раскрыла мне глаза, и я посмотрел на ситуацию под другим углом. Нет, так тоже ничего не выйдет.

– Ты ничего не сделала, Ингрид. Извини.

Я даже не знаю, за что извиняюсь.

На ее лице появляется раздражение. Ветер снова ерошит ее волосы, и тут я замечаю розовую прядь с левой стороны. Она не завита в отличие от остальных темно-каштановых волос. Это просто прядь волос. Розовых волос. Но во мне что-то щелкает.

Ингрид замечает мое пристальное внимание к своим волосам, и раздражение сменяется робкой улыбкой.

– Решила немного поэкспериментировать. Как тебе?

Она вольна делать со своими волосами все что угодно. Тогда почему я не нахожу, что ответить? Проклятье, это всего лишь прядь волос.

– Тебе идет, – быстро отвечаю и открываю дверцу машины.

Я знаю, Ингрид ждет, что предложу ей поехать со мной. В другой ситуации так бы и сделал, но я устал пытаться быть хорошим парнем. В конце концов, у меня тоже есть чувства, с которыми я никак не могу разобраться.

Поняв, что я не собираюсь приглашать ее, Ингрид отступает от моей машины на пару шагов. Она смотрит на меня с такой злостью, будто прямо сейчас вцепится мне в лицо. Похоже, я совсем не знаю эту девушку.

– Мне тоже сделать это? – В ее голосе слишком много яда.

Застываю, пристально глядя на нее. Она ведь не станет говорить то, о чем я думаю?

– Может, тогда ты наконец обратишь на меня внимание?

Выпрямившись, я качаю головой.

– Тебе не нужно быть кем-то, чтобы понравиться другим.

Я понимаю, что у Ингрид свои проблемы и она отчаянно ищет выход. Но нельзя ведь наступать кому-то на горло, чтобы его найти. Не нужно притворяться, не нужно навязываться. Она мне нравилась, когда была самой собой. Если она ею была.

– Мисс популярность, мисс изгой, – продолжает Ингрид. – Что бы она ни делала, всегда в центре внимания. Что ж, быть может, мне тоже стоит примерить на себя роль суи…

– Заткнись! – Молниеносно приближаюсь и смотрю на нее сверху вниз.

Ингрид выглядит испуганной. Наверняка не ожидала от меня такой реакции. Зато теперь понятно, что ни о какой дружбе с ней не может быть и речи. Меня колотит. Я так зол, что готов сделать любую глупость.

– Ингрид, тебе лучше уйти.

Сквозь шум в ушах слышу голос Роба. Он, Бретт и Кара стоят позади Ингрид и видят, в каком я состоянии. Не знаю, в какой момент они подошли, но уверен, что слышали достаточно.

Ингрид сжимает губы в тонкую линию и отходит от меня. Кара появляется рядом с ней и качает головой.

– Ты сама роешь себе яму.

Жду, что Кара посмотрит на меня взглядом «я же тебе говорила», но она этого не делает. Сомневаюсь, что я бы выдержал.

Ингрид быстро уходит, по пути задев плечом откуда-то появившуюся Розали. Та смотрит на удаляющуюся Ингрид, затем на всех нас. Я не хочу думать еще и об этом, но теперь мне становится искренне жаль, что они помирились.

– Едем? – стараясь снять напряжение, с улыбкой интересуется Бретт.

– Я пас. Увидимся в школе, – отвечаю ему и быстро залезаю в машину.

Приехав домой, иду прямиком в гараж. Я зол. Очень-очень зол. Своими мерзкими словами Ингрид не только разочаровала меня, но и разбудила во мне того, кого я так старательно прятал.

К черту все это!

Неправильно, что кто-то пытается казаться тем, кого ненавидит, лишь для того, чтобы понравиться. Неправильно, что кто-то, почувствовав себя одиноким, решается на самый отчаянный шаг. Неправильно, что мы игнорируем, прячемся и делаем вид, что все в порядке. Ничего не в порядке!

Все слишком сложно. Я не могу справиться с тем, что коплю в себе так долго. И Эйв не могла. Боже, она просто не справилась, а я бросил ее именно в тот момент, когда у нее никого, кроме меня, не осталось.

Со всей силы пинаю раскладной стул. Он отлетает в другой угол гаража и складывается. Хватаю его и ударяю о стену. Под пальцами жалобно скрипят ножки. За стулом летит ящик с инструментами. Толстая пластмасса от удара лопается, и все содержимое с ужасным грохотом летит на пол.

Но не обращаю на это никакого внимания. Во мне все еще кипит гнев. На глаза попадается лопата для снега, которая тоже летит в стену. Я словно обезумел. Пачкая толстовку маслом, сметаю рукой с полки разный грязный хлам и смотрю на беспорядок, который устроил.

Резко становится тихо. Слышу лишь собственное сбивчивое дыхание. Подойдя к стене, сползаю на пол и опускаю голову между согнутыми коленями. Таким и находит меня мама, когда открывает двери гаража. Сложно было игнорировать такой шум. Его наверняка слышали даже соседи.

– Энтони, боже, что случилось? – Она подходит ко мне и присаживается рядом. Затем хватает меня за подбородок. – Энтони?

Я смотрю на нее, стараясь держаться. Быть мужчиной, как учил отец.

– Ты была права, мама, – с трудом выговариваю я. – Это отразилось на мне. Слишком сильно.

От признания мне не становится легче. Я полагал, что смогу все исправить. Но как, если я не в силах справиться с самим собой?

Глава 3

Эйвери

Быть невидимкой в школе – совсем не плохо. За последние месяцы новой жизни я уже с этим смирилась, меня все устраивало. Так было удобно для всех.

Но теперь я снова чувствую на себе взгляды. Может, это из-за моих тусклых волос? Нужно купить краску, и мама обещала, что найдет мою любимую. Темные корни слишком отросли, а оставшаяся длина потускнела.

Мне не нравится то, что я вижу в зеркале.

Да, я смотрю в зеркало. Снова. Иногда. Не чаще раза в день.

За мной наблюдают. Энтони, Роб, Кара, даже Ингрид.

Кара больше ко мне не подходит, да я и не жду. Но вижу, что она словно чего-то ожидает от меня. Ответных действий? Это смешно. Я не могу просто заявиться в школу и снова вести себя как идиотка, жаждущая внимания и зависти. Теперь я другая, и если все пойдет хорошо, то хочу научиться любить и принимать себя новую.

Это чертовски сложно. Когда доктор Бордман говорит про изменения, я искренне хотела, чтобы они произошли. Но когда я снова и снова остаюсь наедине со своими мыслями, то осознаю, что ничего может и не получиться.

Проходя мимо витрин магазинов, украшенных цветными гирляндами, я натягиваю шапку ниже. Повсюду звучат рождественские песни, люди суетятся, и мне кажется, я одна в этом море суеты совсем не жду праздника.

На то есть причина, и я ничего не могу поделать со своим страхом.

До Рождества осталось восемь дней. Папа приехал домой, а мама собирается вернуться в Эдмонтон завтра.

– Ты уже здесь. Хорошо. – Мама появляется в дверях магазина, в который я собиралась войти. – Поужинаем в «Рэме»?

Киваю и смотрю на огромный пакет, который она пытается удержать руками в огромных вязаных варежках.

– Давай помогу. – Я забираю его и заглядываю внутрь. – Что там?

Мама пожимает плечами, заправляя пружинистую прядь за ухо.

– Подарки.

– Ты не передумала уезжать?

Она сбавляет шаг и внимательно смотрит на меня.

– Если ты хочешь, я останусь.

И что она будет здесь делать? Праздновать в одиночестве? В доме, в котором у нее когда-то была семья? Я не хочу этого для нее, но она ни за что не придет к нам, будет упорно повторять, что не хочет мешать. В Эдмонтоне остались бабушка, друзья и знакомые, вся ее новая жизнь. Там она не будет одинока.

– Мам, – говорю я, когда мы подходим к ее машине. – У тебя появился кто-нибудь в Эдмонтоне?

Она отвечает не сразу. Мой интерес к личной жизни явно немного ее обескуражил, что заставляет почувствовать укол вины. Почему я так зациклилась на себе и совсем не интересовалась жизнью близких?

Не то чтобы я начинаю делать это сейчас, но мне не все равно.

– Да нет, – неуверенно отвечает она.

– А если честно? – спрашиваю с улыбкой.

Мама вздыхает и открывает водительскую дверцу.

– Холодно, залезай.

Когда мы оказываемся в машине, я не повторяю свой вопрос. Если не хочет отвечать, значит, не буду настаивать.

– Сама не знаю, – с очередным вздохом говорит мама, снимая варежки. – Нужно бы это выяснить.

Мое любопытство начинает расти.

– Только скажи ему прямо. В такие моменты мужчины делают вид, что не понимают намеков.

Сначала мама смотрит на меня с удивлением, но я остаюсь невозмутимой. Затем вставляет ключ в зажигание и быстро кивает.

– Ох, ага…

Она явно что-то недоговаривает.

– Ты ведь мне все расскажешь?

Мама уже улыбается, выезжая с парковки.

– Конечно, милая. Как только все станет ясно.

– Хорошо. – Я расслабляюсь и устраиваюсь в кресле, слушая новости по радио.

* * *

До Рождества остается семь дней. Мы уже украсили елку, рядом с ней папа поставил муляж камина. Ной повесил на него свои коньки вместо носков. Так всегда делал Ноэль.

Брат возвращается через несколько дней, а мама уезжает сегодня. Я устала бояться его приезда, это неправильно. А еще неправильно хотеть, чтобы все это поскорее закончилось.

Сегодня воскресенье, и я встаю пораньше, чтобы приготовить Ною завтрак. Папа и Хелен уехали рано утром на фермерский рынок.

Ной снова включает «Гравити Фолз» и валяется на диване, пока я готовлю вафли. Не удивлюсь, если сейчас заявится Мел, которая, оказывается, совсем недавно переехала в Досон-Крик. Она съехалась со своим парнем, и теперь папе и Хелен не нужно придумывать для нее оправдания, если она вдруг захочет прийти в тот момент, когда мы с Ноем остаемся дома одни. Но меня это уже не так ранит, я смирилась. Когда-нибудь они снова начнут мне доверять.

После завтрака мою посуду и слышу звонок в дверь. Как я и думала.

Выхожу из кухни. Дверь уже открыта, но на пороге стоит не Мел, а Энтони в черной шапке и в красной лыжной куртке. В руках он держит две клюшки.

– Вот, смотри, – говорит он Ною, показывая одну из клюшек. – Это должна тебе подойти.

Ной берет ее и замахивается, едва не сбив лампу, стоящую возле окна.

– Полегче, парень, – смеется Энтони.

Я давно не слышала его смех и уже забыла о том, как он мне нравился. Глубокий, с хрипотцой.

Энтони замечает меня.

– Привет, Эйвери, – здоровается он.

– Привет, – после паузы отвечаю я.

Почему он тратит выходной на Ноя? Неужели не хочет выспаться после вечеринки? Ведь он же ходит на вечеринки, верно? Жизнь продолжается у всех, кроме меня. В конце концов, Энтони мог бы просто поторчать дома перед компьютером. Я помню, как он одержим своими передачами на «Дискавери», которые идут как раз по воскресеньям.

– Я сломал клюшку, которую купил мне папа, – с досадой говорит Ной. – Старые клюшки Ноэля тоже сломаны. Как думаешь, Эйв, стоит попросить у Санты еще одну?

Мы с Энтони разрываем зрительный контакт. Не думал же он, что мы снова начнем так просто общаться после того, как он приехал мне на помощь? Хотя не скрою, что смотреть на него и говорить «привет» уже не кажется чем-то запредельным, как раньше. К тому же он снова появляется в нашем доме.

– Думаю, Санта не будет в восторге, если ты напишешь ему уже пятое письмо, – отвечаю Ною.

– Эта прослужила мне лет пять, – говорит Энтони, указывая на вторую клюшку, которую все еще держит. – Я их все привез с собой из Ньюмаркета. Можешь забирать обе, и не придется напрягать Санту.

Ной ударяет кулаком в кулак Энтони и, крикнув на бегу «спасибо», на большой скорости несется к шкафу с куртками.

Не помню, чтобы Хелен меня предупреждала, что Ноя снова заберет Энтони. Наверное, это уже не обсуждается.

– Не хочешь с нами? – спрашивает Энтони, когда я помогаю Ною собраться.

Мы стоим у двери, бросая друг на друга неловкие взгляды. Когда я смотрю в его зеленые глаза, то замечаю в них надежду. А еще вину, которую он не должен ощущать. Она сбивает меня с толку.

– Нет.

Он ничего не говорит, так как наверняка ожидал такого ответа.

– Точно? – через несколько долгих секунд снова интересуется Энтони.

Опускаю взгляд на застегивающего куртку Ноя, который, кажется, вообще не заинтересован в нашем разговоре.

– Мама уезжает сегодня. Я пойду к ней.

– Мы тебя подбросим, – говорит он, улыбнувшись. – Вдруг «Тахо» опять заглохнет.

– Я не собираюсь ехать, – спокойно поправляю его. Если он не заметил, я сказала, что пойду.

Он кивает, смотрит по сторонам. Затем поправляет шапку, натянув ее ниже. Позволяю себе в это время внимательно его разглядеть. Он так изменился за это время. Плечи стали шире, поза – увереннее.

– Я дойду.

Но Энтони, похоже, мой ответ не нравится. Он хмурится.

– Да ладно, Эйв, – тихо говорит он. – Позволь подвезти тебя.

Его слова звучат как просьба. Огромная просьба. Что мне стоит исполнить ее? Это ведь такая обычная и обыденная вещь.

Кивнув, быстро поднимаюсь в свою комнату и переодеваюсь из домашних спортивных штанов в джинсы, которые теперь мне слишком велики. Приходится делать новую дырку в ремне пилочкой для ногтей. Надев свитер, смотрю в зеркало. Господи. Волосы совсем тусклые. Под глазами синяки. Но я ведь такой была и остаюсь сейчас. Почему меня это так удивляет?

Мы молчим, когда я сажусь в «Форд» на пассажирское место. Молчим, слушая болтающего позади Ноя. Это неловко. Очень неловко. Внезапно приходит мысль, что нас может увидеть Ингрид. Ее ненависть ко мне обретет просто необъятные размеры. Я усмехаюсь про себя. Будто до этого все было иначе.

Какая мне вообще разница? Они ведь не встречаются. Прокручиваю в голове слова Энтони, когда он признался в том, что для него важно, чтобы я знала, что они не вместе.

Это действительно было важно. Пока не знаю, по какой причине, но важно.

– Это машина Хелен? – вдруг произносит Энтони.

На подъездной дорожке у нашего старого дома стоит темно-синий «Крайслер» Хелен. Вообще это их общая машина с папой, просто Хелен пользуется ей намного чаще.

– Да, – отвечаю я.

Они не должны были вернуться так рано. И вообще странно, что они заехали к маме. Может, она тоже решила поехать с ними? Но тогда бы она мне позвонила и предупредила.

Но, опять же… я приехала раньше запланированного. Да и, когда мама ужинала у нас пару раз, они с Хелен очень даже мило болтали. Думаю, она уже приняла тот факт, что мама и папа остались друзьями после развода.

– Может, маме что-то понадобилось, – пожав плечами, тихо бормочу я. – Спасибо, что подвез.

Энтони смотрит на меня несколько секунд, прежде чем кивнуть.

– Всегда пожалуйста.

– Папа здесь? – кричит Ной.

Я поворачиваюсь к нему.

– Не знаю. Не ломай клюшки, Ной. Увидимся дома.

– Пока, Эйв!

Выхожу из машины, но Энтони меня останавливает.

– Эйв, я… – он немного наклонился, так как я уже стояла напротив открытой двери, – все же посмотрю двигатель твоей машины, ладно?

У меня не поворачивается язык сказать, что я все равно не буду ездить на «Тахо». Не в тот момент, когда Энтони так на меня смотрит. Мне остается только кивнуть.

– Хорошо.

Он расплывается в мальчишеской улыбке, и мое сердце делает кувырок. Ух ты. Давно я такого не чувствовала.

Махнув, закрываю дверцу и иду задом наперед, спиной к дому, наблюдая за тем, как они уезжают. Затем бросаю взгляд на окна дома Ингрид. Хотя меня не должно это волновать.

В доме тихо, когда я вхожу, что кажется странным. Мама и тишина несовместимы, да и «Крайслер» Хелен немного сбивает с толку. В гостиной вижу мамины сумки, стоящие на полу, с кухни доносится запах непонятного отвара.

Внезапно сверху раздается приглушенный звук, и я поднимаюсь.

– Мама? – зову я. – Где вы все?

Теперь слышу бормотание и какую-то возню. Они доносятся из-за двери комнаты, где спит мама. Раньше спальня принадлежала ей и папе.

Не совсем соображая, что происходит, я застываю в нескольких шагах от двери.

– Мама? Ты в порядке?

Черт. Кажется, она не одна.

Надо было подумать об этом раньше, но теперь уже поздно. Дверь распахивается, и я вижу маму с растрепанными волосами. От удивления у меня глаза лезут на лоб, ведь позади нее стоит такой же взъерошенный папа.

Что, черт возьми, здесь происходит?

– Эйви, детка, – запыхаясь, произносит мама, запахивая халат. – Ты рано.

Я смотрю, как она опускает глаза и отходит в сторону.

– Вы… – запинаюсь я. – Вы…

Даже произнести это не могу.

Так, стоп.

В другой ситуации это было бы нормальным. Это мои родители. Моя психика от увиденного не пострадала бы. Но ведь дело в другом. Отец изменяет Хелен? Со своей бывшей женой? Бред, боже мой. Это бред.

Хватаюсь за голову и мотаю головой.

– Это ерунда какая-то.

– Эйв, – снова начинает мама, но папа ее останавливает, осторожно отодвинув в сторону.

– Я тебе все объясню, хорошо?

– А что тут объяснять? – качаю головой. – Ты изменяешь Хелен, а до этого, возможно, изменял маме.

Он вздыхает, опустив руки. Мама тут же встает на его защиту.

– Все совсем не так. Пожалуйста, – ее губы начинают дрожать, – пойми все правильно.

Что в этом может быть правильного? Они развелись. У папы другая жена, семья, сын. Что он делает?

– Ты ушла от нас, – внезапно говорю я, бросив злобный взгляд на маму. Во мне вдруг просыпаются злость и обида. – А теперь пытаешься разрушить нашу новую семью.

Они смотрят на меня, открыв рты. На глаза мамы наворачиваются слезы, но мне ее совсем не жаль. Не знаю, почему сейчас встаю на сторону Хелен. В прошлом все было бы наоборот. Прежняя я, возможно, обрадовалась бы такому повороту и даже злорадствовала бы. Но теперь они оба мне отвратительны.

Молча развернувшись, спускаюсь на первый этаж. Не собираюсь прощаться с мамой. Пусть уезжает. Зря она вообще приехала.

В гостиной меня догоняет папа. Слышу мамины всхлипы на лестнице.

– Дай возможность все объяснить, Эйв, – просит папа.

Я останавливаюсь у двери и поворачиваюсь к нему.

– Где Хелен?

Он опускает взгляд.

– У Мел.

– Как давно это длится?

Папа качает головой.

– Это случилось в первый раз после нашего развода. Господи. – Он хватается за голову, и я вдруг чувствую вину. Ничего бы не было, если бы я приехала вовремя.

Мама ведь не собирается возвращать папу, так?

Не знаю, что и думать. Это слишком сложно. Я так ненавидела Хелен, что сейчас готовность защищать ее кажется странной. Она не разрушала нашу семью. Мои родители сделали это сами. Они не справились. Так зачем они снова это начинают? Я думала, они из тех редких пар, которые после развода остаются друзьями до конца дней. Я думала, что так это и будет работать. Все же шло хорошо.

Зачем? Зачем было все портить?

– Не нужно мне ничего объяснять, – говорю я и снова поворачиваюсь к двери.

Но папа кладет руку на мое плечо.

– Пожалуйста. Быть может, ты не поймешь, но выслушай.

Да, скорее всего, я и правда не пойму. До Энтони у меня ничего серьезного не было, да и наши отношения длились не так уж и долго. Для моих же родителей, можно сказать, прошла целая жизнь.

Поэтому я такого никогда не пойму. И не собираюсь понимать. Просто знаю и уверена в том, что они поступили неправильно и подло. Тем не менее я снова поворачиваюсь к отцу и молча жду.

– Этот дом, – невпопад начинает папа, присев на подлокотник дивана. – Я просто заехал поговорить. Нам с твоей мамой всегда есть что обсудить. Прежде всего вас. И этот дом, – снова повторяет он. – Мы потерялись в воспоминаниях, это так сложно объяснить… У нас была семья, Эйви. У нас есть вы с Ноэлем. Я люблю Хелен, – продолжает папа, понизив голос. – Очень люблю. И Ноя, и вас. То, чему ты стала свидетельницей, неправильно, я понимаю. Мы позволили себе съехать с рельсов. Боже, Эйви, не знаю, как еще это объяснить. Порой мы осознанно идем на то, о чем впоследствии наверняка пожалеем. Совершаем ошибки, прекрасно зная, какими будут последствия.

Эти слова что-то задевают во мне. Пульс становится учащенным. Я поднимаю голову и смотрю на стоящую на лестнице маму. Злость никуда не исчезла, и она по большей части направлена именно на нее.

– Ты о нем говорила вчера? – интересуюсь я. – О папе? Он любит Хелен.

Она вытирает слезы и качает головой.

– Я знаю, милая. Но я говорила не о нем.

Тогда как они могли пойти на такое, если уже давно любят других людей? Если между ними давно все погасло, что могло разжечь огонь на этот раз? Только дом и воспоминания о том, что когда-то происходило в его стенах? Я не могу этого понять.

– Возможно, ты поймешь позже, – словно читая мои мысли, продолжает папа. – Когда станешь старше, и у тебя появится собственная семья.

Наверное, он прав. Проблемы и их осознание будут расти по мере взросления. Это сейчас мне все кажется ужасным, но в будущем, возможно, я над этим посмеюсь. Хотя вряд ли это будет казаться смешным и через десятки лет.

Но пока я не понимаю их поступок. Просто не готова понять.

– Надеюсь, этого больше не повторится, – говорю я.

Мои слова звучат немного странно. Но и ситуация такая же.

– Нет, – говорит мама, спустившись. – Милая, это было…

Я морщусь.

– Один раз, и больше не повторится. Виноват дом и все такое. Больше не хочу это слушать. Не могу. Вы не обязаны передо мной так распинаться.

Они молчат. Папа смотрит на меня умоляющими глазами. Он будто просит не говорить Хелен. Но разве я когда-нибудь с ней откровенничала?

– Я постараюсь об этом забыть не ради вас, – наконец говорю я. – Никто такого не заслуживает.

– Эйви! – зовет мама, когда я в очередной раз поворачиваюсь к двери.

– Удачной поездки, мама, и с Рождеством.

Выхожу на улицу, хлопнув дверью. Замерев на крыльце, засовываю руки в карманы и смотрю на пустое поле впереди. Коробка уже залита и сейчас пустует.

Не нужно было приезжать сюда так рано. Хотя это ничего бы не изменило. Разве что я сейчас не злилась бы на маму. Но теперь не знаю, когда с ней снова заговорю.