Czytaj książkę: «Двойная жизнь. Защитница веры»

Благодарю Рысь и Лунь за то, что не дали этой идее пылиться в столе.

Благодарю Паука за неоценимую помощь в вопросах психиатрии.

Благодарю Медведя за бесконечно ценные советы касательно вооружения и всего, с ним связанного. А также за то, что всегда был рядом.

Благодарю свою маму и бабушку за то, что всегда верили в меня.

Я люблю вас!

Глава 1,
в которой все идет не по плану

Этим утром я была готова ко всему. К наводнению, к зомби-апокалипсису, к тому, что вызванное мною такси попадет колесом в открытый ливневый колодец посреди пробки на центральной улице. К тому, что мне придется, сняв любимые лодочки и подвернув штанины, идти почти по лодыжки в воде через недовольно гудящую автостраду. Я была готова даже к тому, что мой телефон может внезапно разрядиться, и купила заранее «банку», которая лежала пока невостребованной в моей сумке. Сегодня будет мой день, что бы ни думал про это весь окружающий мир!

Бизнес-план в непромокаемой папке я прижимала к себе правой рукой, столь же крепко держала ремешок висящей на плече сумки левой, попутно вцепившись в ручку зонта. Добравшись до спасительного сухого островка, коим оказался табачный павильон, я зашла внутрь, сложив зонтик, наткнулась на жалостливый взгляд стоявшей за прилавком продавщицы и, получив молчаливое одобрение, разложила свои вещи на свободном столике. За ним было принято стоя глотать растворимый кофе, запивая пирожок рублей за семьдесят, теперь же он стал хранителем моих туфель, на которые я откладывала аж целых два месяца, и того, что обещало мне долгожданное продвижение по службе.

– Может, вам того, кофейку? – Женщина за прилавком решила проявить сочувствие, и сегодня я была даже благодарна ей за это, посчитав добрым знаком.

– Ой, нет, спасибо, мне нельзя… – Сделав очень грустное якобы от этого факта лицо, я подумала, что если уж я выпью местный напиток, который по какому-то недоразумению назывался кофе, то мне действительно ничего больше будет нельзя. Я достала из сумочки телефон, набрала, не глядя, заученный номер подруги и, подождав долгие два гудка, услышала заветное «ну, я же говорила».

– Ну, я же говорила. – Оля, или Оливия Адамиди, как ее именовали некоторые клиенты, конечно, не была никакой потомственной греческой провидицей. Но вот что у нее было не отнять, так это чуйку на разного рода неприятности. Очевидно, именно это (а также диплом психолога, живой ум и бойкий язык) позволило ей стать весьма востребованной в сфере навешивания лапши на уши. Сама Оля, зная мое скептическое отношение ко всей этой магии, не настаивала и не пыталась меня ею заинтересовать, лишь загадочно хмыкая, однако к ее советам я предпочитала прислушиваться. К сегодняшнему дню меня готовила именно она.

– Да-да, я знаю, – обреченно ответила я ей, становясь поочередно в позу журавля и снимая промокшие капроновые гольфы.

– И где ты?

В трубке послышался выдох. Оля курила длинные, тонкие и темные сигареты, которые делала сама из какого-то заказываемого за тридевять земель табака. Курила одну за другой, не переставая. Я словно наяву ощутила этот тяжелый терпкий запах, окутывающий мою подругу, будто вуаль, и поморщилась, пытаясь сообразить, куда же я «выгребла». Озвучив предполагаемый адрес, а затем и точный, с которым помогла продавщица, я услышала в трубке задумчивое хмыканье и, кажется, постукивание острых ноготков по столу. А потом «жди» и короткие гудки прерванного звонка.

Тяжело вздохнув, я положила телефон на столик и принялась вытирать бумажными платками ступни, пристроившись на табуретке, которую мне милостиво предложила эта неумолимо приближающаяся в моих глазах к лику святых продавщица табачного киоска. Промокшие и порвавшиеся за мой путь по автострадному морю гольфы были безжалостно отправлены в мусорку – в сумке у меня было целых две пары. А еще лейкопластырь, бинт, дорожный швейный набор, косметичка, даже запасной лифчик и еще одна белая блузка, если вдруг с моей что-то случится по дороге.

Поджав ноги под себя, я сидела на табуретке в табачном киоске, смотрела в окно, за которым лил дождь, гудели никуда не едущие машины, и надеялась, что Оля, как всегда, сотворит свое маленькое чудо и сможет сделать так, чтобы я добралась до пункта назначения.

Через пятнадцать минут, когда моя вера в подругу начала чуть-чуть, самую-самую малость давать трещину, дверь киоска открылась, и в него втиснулся здоровенный, облаченный в джинсы и кожаную куртку мужик, похожий на страшный сон любого предпринимателя из девяностых. Из-под тяжелых бровей он окинул меня мрачным взглядом, от которого хотелось сильнее вжаться в табуретку, а еще лучше – слиться со стеной. В павильончике, что, оказывается, успел стать для меня весьма уютным и почти родным, сразу стало тесно и словно бы потемнело.

– Давай быстрее, я тут на тротуаре припарковался.

Я не сразу разобралась, что это басовитое ворчание, которое издал новый посетитель табачки, адресовалось мне, потому мужчина, переступив с ноги на ногу, тяжело вздохнул, посмотрел на продавщицу, которая решила передислоцироваться за кассовый аппарат, и, протянув ко мне свою ручищу, просто сдернул меня с табуретки.

К этому я была не готова.

Истошно заорав, я со всей силы колошматила его свободной рукой, а когда этот бугай вдруг закинул меня на плечо, впилась зубами в единственное, что было мне доступно, – в его ухо. Мужик взвыл, нецензурно выругавшись, и стряхнул меня обратно на табуретку.

– Ты больная, что ли?! – Прижав ладонь к уху, на котором остался очень явный и наливающийся кровью след от моих зубов, бугай навис надо мной, гневно сопя и закрывая мне собой весь белый свет. – Меня Оля послала, баба ты сумасшедшая. Собирай свои шмотки и пошли, довезу тебя куда надо. Связался же с истеричкой… – Я еще ошарашенно моргала, когда этот «посланник» вышел на улицу под дождь, ругая меня на чем свет стоит. Медленно до меня начало доходить, а когда через полминуты на экране телефона высветился номер Оли, я наконец поняла, что она это сделала. Оля сотворила чудо.

– Ты зачем Илью укусила, мать? – Голос подруги просто искрился весельем.

– Да он… а я… – только и смогла выдавить я из себя, чувствуя, как багровею от стыда.

– Ладно-ладно, давай собирай вещи и бегом в машину, и не трясись так, Илюша – добрейшей души человек. Ветеринаром работает, между прочим. Все, отбой связи, помогла, чем смогла, а дальше ты сама.

Так быстро собиралась я последний раз только на школьную дискотеку, когда узнала, что первый красавчик нашей параллели уже дважды отказал моей сопернице в танцах. А ведь казалось, что все уже было потеряно!

Пробормотав слова благодарности выглядывающей из-за кассы женщине, я босиком, прижимая к груди туфли, сумку и папку с документами одной рукой и держа зонтик над головой второй, вылетела из павильона и сразу увидела хмурого Илью, сидящего не в новом, но заслуживающем уважения «туксоне», рассматривающего свое пунцовое ухо в отражении. Заметив меня, мужчина сделал страдальческое лицо и кивнул, мол, быстрее давай. Я безропотно залезла на заднее сиденье автомобиля, где оказалось не только просторно и сухо, но чисто и тепло.

– Простите… – Собрав мужество в кулак, я подняла глаза и встретилась с насмешливым взглядом в зеркале заднего вида. – Простите! Но вы сами хороши, кто ж так пугает… – Отведя взгляд, я снова почувствовала предательский румянец. Нашла чего пугаться, ну надо же было сопоставить одно с другим: звонок Оле и появление неизвестного мужчины на машине.

– Да ладно, расслабься. Хотя укус у тебя что надо, чуть не отгрызла мне ухо, а с этим еще ни одна собака не справилась. – В другое время я бы возмутилась такому сравнению, но… Нервный смешок, вырвавшийся из моего рта, поразил даже меня. А затем я рассмеялась так, как не смеялась уже давно, всхлипывая от ощущения спадающего напряжения и понимая, что теперь-то я точно смогу осуществить все задуманное.

Илья тоже улыбался, очевидно, за укушенное ухо меня уже простили. Мне было жутко интересно, за что же такое он задолжал Оле, что поехал в страшный ливень на Садовое кольцо, но я решила спросить об этом потом у подруги.

– Ну что, едем, боевой воробей? – Мужчина снова посмотрел в зеркало заднего вида и завел машину, а я, судорожно достав зеркальце из сумки, поняла, что действительно напоминала больше воробья, чем претендентку на должность финансового директора крупного модного дома.

– Едем, – уверенно ответила я, называя адрес и чувствуя, как под урчание двигателя машины в меня возвращается былая вера в собственные силы.

И мы поехали.

Если бы меня так вез тот злополучный таксист, высока вероятность, что я потребовала бы остановить уже через пару минут и предпочла бы пешком добираться до заветных небоскребов. Но вера в Олю и человека, которого она мне прислала, была столь велика, что я лишь пристегнулась ремнем безопасности и, крепко сжимая в руках расческу, принялась наводить порядок на голове, наблюдая за окном тот изобретательный маршрут проулков, дворов и пустых тротуаров, которыми перемещался автомобиль.

Прошло немногим больше часа, а мы были уже на месте. До назначенной встречи оставалось еще двадцать минут, и мне было очень тяжело скрыть наползающую улыбку. Дождь к этому времени все же закончился, и из-за серых туч вылезло робкое весеннее солнце, ласково пригревающее мне плечи даже через тонкий пиджак. Сердечно попрощавшись с Ильей и еще раз извинившись за ухо, я, прихватив свои вещички, вспорхнула на крыльцо офисного здания, одарила нежнейшей улыбкой охранника и, пикнув пропуском, оказалась внутри.

Мельком брошенный на отражение в зеркальной стене взгляд подтвердил, что мой облик идеален, а я сама – воплощение делового стиля и элегантности. Приветливо поздоровавшись с парой знакомых моделей, что покидали здание, и думая о том, насколько они удивятся, когда «Эля из бухгалтерии» превратится в Элеонору Рудольфовну, финансового директора дома моды «Вермина», я поднялась на лифте на пятнадцатый этаж и прошла в приемную исполнительного директора. За столом секретаря было пусто, хотя разложенные документы и еще исходящая паром чашка чая намекали, что Илона отошла куда-то совсем недавно. С секретарем босса отношения у всех незамужних и молодых дам были натянутые – Илона работала с Виктором Сергеевичем уже пять лет и с точки зрения трудолюбия и хватки была прекрасным помощником, если бы не ее маниакальное желание выйти замуж за него или кого-то из его партнеров – ей бы цены не было. Впрочем, судя по всему, цены ей действительно не было, потому как у нее хватало мозгов не совершать никаких откровенно глупых поступков, а по слухам, что блуждали в бухгалтерском отделе, ее эффектная внешность все же давала свои плоды, и вроде бы с кем-то из совета директоров она даже ходила на свидания.

Вздохнув, я вспомнила, каких трудов мне стоило наладить с Илоной отношения. Она была далеко не глупа – одна из тех женщин, которые откусят тебе руку по самое плечо, стоит только дать палец. Я бы даже восхищалась ею, если бы не ее мания с замужеством. Впрочем, мои долгие и упорные труды по установлению с ней более-менее доверительных отношений увенчались успехом – Илона сама подсказала мне, что босс велел информировать кадровый отдел о необходимости найма нового финансового директора после того, как старый был тихо, но с позором изгнан за несколько не крупных, но все же незаконных денежных махинаций в свою пользу. Секретарь босса даже намекнула, что была бы не прочь, если бы в этом «пропитанном одеколоном и сигарами мире» у нее появилась союзница. И вот я здесь, а Илона…

Червячок беспокойства вновь зашевелился внутри. Я посмотрела на часы: оставалось десять минут до встречи. Поднявшись, я походила перед кабинетом, чьи тяжелые деревянные двери были закрыты, и, наконец убедившись, что лифт стоит где-то внизу, а на всем этаже, кроме меня, нет ни души, прильнула к двери шефа ухом, мучаясь от угрызений совести и любопытства.

– …удача – не наш профиль. Нужен точный расчет. – Голос Виктора Сергеевича спутать с кем-то было тяжело.

– Конечно, я понимаю. План предоставлю к совету директоров, не сомневайтесь, – ответил шефу незнакомый мне мужской голос.

План?! Совет директоров?! Я отпрянула от двери, словно обжегшись, чувствуя, как предательская тошнота подкатывает к горлу. Что же делать? Открыть дверь и войти самой или…

Дверь открылась, и из кабинета, держа поднос в руке, вышла Илона с тем самым хищным взглядом охотницы, наметившей себе цель. Увидев меня, она округлила глаза, прикрыла за собой дверь и вдруг выдала сочувствующую улыбку.

– Солнышко, давай я тебе кофейку сварю? – Теперь я точно понимала, что весь мой план пошел коту под хвост.

– Илона, что… – Я собрала волю в кулак и уже более уверенно договорила: – Что происходит?

– А происходит, моя кисонька, то, что шеф уже нашел себе нового финансового директора… – Илона вздохнула и села за свой стол, не сводя с меня взгляда карих глаз.

– Я зайду? – Сжав зубы, я кивнула на дверь шефа. Секретарь, мгновение подумав, вдруг улыбнулась хищно и белозубо и, нажав кнопку на телефонном аппарате, промурлыкала:

– Виктор Сергеевич, к вам Элеонора Рудольфовна. – И, моментально убрав пальчик с кнопки, кивнула мне: – Давай, хуже не будет точно, а ты, я вижу, готовилась. Сумку тут оставь.

Глубоко выдохнув, я, бросив сумку на диванчик и набрав воздуха в грудь, как пловец перед прыжком, решительно повернула ручку двери и вошла в кабинет. На меня пристально смотрели две пары глаз: шеф вопросительно, но доброжелательно, и незнакомый мужчина, сидевший в кресле напротив начальника, облаченный в строгий серый (мышиный, как я мстительно сразу окрестила этот цвет) костюм, черноволосый и сероглазый. Может быть, я бы в другое время и заинтересовалась им, но сейчас он был для меня врагом номер один, и никаких чувств к нему, кроме гнева, я не испытывала.

– Элеонора, рад вас видеть. Что-то случилось?

– Мне было назначено, Виктор Сергеевич, – ответила я и заметила, как шеф чуть посмурнел и внезапно неловко отвел взгляд. – Собеседование на должность финансового директора, помните? – продолжила я с напором в голосе и положила свою папку перед ним на стол.

– Ах да, конечно, Элеонора, конечно, я помню. – Виктор Сергеевич покосился на папку, потом взял ее в руки и вопросительно посмотрел на меня: – Это?..

– Это – мой бизнес-план. Я подготовила его к совету директоров, вы можете сразу посмотреть на мои предложения и оценить меня как кандидата.

– О, даже так. – Шеф с интересом взглянул на меня, а сидящий напротив него мужчина хмыкнул, чем снова привлек внимание моего начальника. – Элеонора, это очень ответственно, я горжусь, что у меня работает такой инициативный сотрудник с таким серьезным подходом к вопросу, но…

– Но? – подтолкнула я босса к продолжению, скрещивая руки под грудью.

– Но я уже предложил это место Артуру Максимовичу, и он…

– А он представил вам бизнес-план? – Я метнула острый взгляд на вольготно устроившегося в кресле мужчину, который даже не подумал оторвать свой зад и предложить место даме.

Босс чуть склонил голову к плечу, с любопытством смотря на меня, и наконец ответил:

– Нет, не представил.

– Тогда просмотрите то, что я подготовила. Ведь должность финансового директора предусматривает ответственный подход к делу и точный расчет.

Виктор Сергеевич пристально смотрел на меня, потом перевел взгляд на Артура. Мужчина пожал плечами.

– Позвольте мне, в крайнем случае, я исправлю ошибки и выпишу Элеоноре премию за то, что она чуть облегчила мне работу.

Зеленая папка переместилась в руки этого мерзавца, а я, с трудом сдержавшись от скрежета зубов, стараясь сохранить спокойное лицо, отчеканила:

– Я против использования моего плана кем-то, кроме меня. Тем более против, чтобы кто-то что-то в нем исправлял.

– Элеонора, мне жаль, но вопрос с назначением Артура Максимовича уже решен. – Шеф посмотрел на меня сочувствующе и примирительно поднял вверх правую ладонь. – Я сам посмотрю ваш план. Артур, верните его мне на стол, спасибо. И если он действительно хорош – дам вам недельный отпуск и премию за упорный труд. Поймите меня правильно, совет директоров гораздо лучше воспримет Артура на этой должности, ведь он…

– Мужчина, – закончила я за Виктора Сергеевича, и тот, помедлив, кивнул.

– Я не только это хотел сказать, но и это тоже. Ты сама же все понимаешь. Давай отдохни. Я скажу Илоне, она отправит информацию об отпуске и премии сегодня же. Выпей кофе, съешь пирожное, думаю, бухгалтерия недельку поживет без заместителя главного бухгалтера… – Последние слова я слышала уже как в тумане. На негнущихся ногах я вышла из кабинета шефа, под пристальным взглядом Илоны села на стул возле ее стола и самым позорным образом разрыдалась.

– Та-а-ак… – протянула она, покосилась на экран на всплывшее уведомление корпоративной почты, а потом, решительно встав, крепко взяла меня за локоть, и уже через минуту я умывалась холодной водой в туалете под пристальным взглядом секретаря. – Ты даже не думай этот фокус повторять здесь, поняла? Ну, вот вроде умная, смелая девушка, а развела нюни в нашем серпентарии. – Идеальным французским маникюром Илона оттарабанила замысловатую дробь по белому фаянсу раковины. – Не вышло сейчас – выйдет потом. Людям свойственно ошибаться…

Многозначительно приподняв бровь, она самолично оторвала мне бумажное полотенце, потом – вручила мою сумку, которую успела прихватить по дороге с дивана, и, сообщив, что уведомление о приказе на отпуск и премию уже пришло ей на почту, посоветовала ехать домой.

– Напейся, поплачь, проспись. А потом потрать премию на то, что ты давно хотела. Познакомься с кем-нибудь, в конце концов, а то все работа да работа.

– Да не хочу я мужика, я так долго шла к этому, а он, этот хлыщ… он руки к моему плану тянул! – Злость, охватившая меня, досушила остатки слез, и я, сжав кулаки, посмотрела в зеркало на отражение Илоны. Та театрально прикрыла глаза ладонью, а потом фыркнула и потянула меня за руку в сторону выхода из дамской комнаты.

– Все, выкинь это из головы. Найдешь другой способ реализовать свои амбиции, а пока – марш отсюда и не появляйся тут в отпускную неделю, проветри голову и получи удовольствие от жизни. Ну или хотя бы вспомни, как это делается.

В голосе Илоны послышались смешливые нотки, она подтолкнула меня от двери туалета в сторону лифта, и, уже нажимая на кнопку вызова, я обернулась к ней:

– Дай сигарету, пожалуйста, а?

Недоуменное выражение лица было мне ответом, а потом, словно что-то вспомнив, она кивнула, вытащила из кармана брюк тонкий золотистый портсигар и кинула мне.

– Лови! Портсигар вернешь через неделю! Удачи, солнышко!

Двери лифта закрылись за мной, увозя на первый этаж. В глазах снова предательски защипало, но я, сжав портсигар в ладони, закусила губу и, проморгавшись, нашарила в сумке телефон.

Я не верила во всю эту магическую чепуху, но Оля никогда не ошибалась! И сегодня должен был быть, с ее слов, знаковый день для меня. День, который перевернет мою судьбу и станет началом новой, успешной жизни! Набрав номер подруги, я помедлила со звонком, представив, что будет, если я сейчас опять разревусь в трубку, и потому нажала на кнопку вызова, только когда уже миновала турникеты и стояла на крыльце.

Прижатый к плечу телефон гудел, а я еще дрожащими пальцами открывала портсигар, в котором лежали четыре темные тонкие сигареты, немного похожие на те, что курила Оля. Поняв, что у меня нет зажигалки, ведь сама я эту «прекрасную» привычку бросила уже очень давно, я посмотрела по сторонам и, найдя взглядом охранника, жестами показала, что хочу прикурить. Странно, что от Илоны пахло каким-то другим табаком, но, возможно, это просто была старая пачка, или у нее было два портсигара? Да какая разница… Струйка дыма вырвалась из моего рта, обжигая губы непривычной уже горечью, как раз тогда, когда в трубке раздался знакомый голос:

– Ну как все прошло?

– Хреново, Оля. Хреново. – Мрачности моего голоса могли позавидовать горгульи на парапете известного собора. – Где-то ты просчиталась с сегодняшним днем.

– Исключено, – категорически отвергла этот вариант Ольга, и я почувствовала закипающую внутри злость.

– Исключено? Когда я приехала, в его кабинете сидел мерзкий мужик, которого уже приняли на мою должность! – Сигарета, крепко сжатая пальцами, не выдержала напора и сломалась, осыпаясь крошками табака, а я, сделав резкую затяжку, не целясь, швырнула ее в стоящую поблизости урну.

– Что ты куришь? – В голосе подруги появились странные железные нотки, которыми она взбесила меня еще больше. С каких это пор я должна была перед ней отчитываться? С чего вдруг я вообще поверила во всю эту мистическую чушь про совпадение звезд и энергий, ждала сегодняшнего дня, вместо того чтобы отнести готовый еще в начале недели план на стол начальника и получить вожделенное повышение?

– Кровь девственниц, настоянную на рогах черного козла! – рявкнула я в трубку и сбросила вызов, едва подавив желание швырнуть телефон на выложенное мрамором крыльцо.

Меня трясло. От обиды, от злости, от упущенных возможностей. Дождавшись такси, я закинула сумку на заднее сиденье и рухнула рядом, закрывая глаза и откидывая голову.

– Плохой день?..

– Везите молча, – обрубила я желание таксиста поговорить, даже не удосужившись посмотреть, кто меня везет.

Машина тронулась, и я, приоткрыв глаза, безучастно смотрела в окно на проплывающий мимо городской пейзаж. Внезапно нахлынувшая апатия поглотила все бушевавшие во мне эмоции, словно бы оставив без сил. Телефон в руке завибрировал, высвечивая номер подруги. Помедлив, я все же ответила.

– Эва, пожалуйста, выслушай меня, а еще лучше – приезжай ко мне. Только не злись! – Голос Ольги звучал обеспокоенно и умоляюще, и я, вздохнув, буркнула в телефон, что еду. Она всегда называла меня только Эвой с самого первого момента нашего знакомства, отвергая Элю и все производные от моего имени.

Подняв взгляд на таксиста, я несколько мгновений изучала его, а потом, все так же не желая общаться, просто поменяла в приложении точку назначения. Пиликнувший на приборной панели телефон высветил обновленный адрес, мужчина, посмотрев на него, молча развернул машину, выбирая новый маршрут.

Уже поджав ноги в любимом кресле в квартире Оли, я, вдыхая мягкий аромат жасминового чая с кардамоновой ноткой и нежась в ласковом полумраке комнаты, думала, что очень зря сорвалась на подругу. Сама Оля, сидя напротив в чем-то излюбленно рабочем, напоминающем древнегреческий костюм, сложила ноги на кофейный столик, демонстрируя в разрезе юбки сложную, уходящую куда-то выше, на бедро, татуировку в мифологическом стиле, курила свою сигарету и очень пристально смотрела то на меня, то на огонь небольшой жаровни, стоящей рядом с ее ступнями.

Отхлебнув чаю, я вздохнула, прерывая повисшую тишину, и подруга, вопросительно посмотрев на меня, тут же ответила:

– Да, я все еще вижу этот день таким, каким сказала тебе. Удачным, поворотным в судьбе, твоей отправной точкой в новую жизнь.

Встав, подруга беспокойно заходила по комнате: от занавешенного тяжелыми изумрудными шторами большого окна до светло-бежевой стены, что всегда напоминала мне песок на далеком и теплом пляже. Я пила чай, наблюдала за ее перемещениями и за тем, как она все больше и больше раздражается, запускает пальцы в длинные, почти до щиколоток, волосы и массирует голову, словно пытаясь избавиться от мигрени. Наконец Оля остановилась, резко обернулась ко мне, и я почувствовала некоторую оторопь: будучи вполне в своем уме и памяти, я могла бы с уверенностью сказать, что у моей подруги светились глаза!

– Ол-ля-а?.. – Я выставила вперед недопитую кружку с чаем, будто бы она могла меня защитить. – Ты себе линзы купила флуоресцентные для впечатлительных клиентов?

– Что? А, не важно! Где та дрянь, которую ты курила? Она еще при тебе? – Я кивнула и, сунув руку в сумочку, сразу нащупала портсигар и протянула его Оле. Выхватив его, она одним движением пальца откинула тугую крышку, скривилась, точно увидела что-то омерзительное, распахнула шторы, открыла окно и вытряхнула через него все содержимое.

– Какая мерзость! – Закрыв окно и оставив шторы незадернутыми, подруга вернула мне портсигар, а после – подошла к стоящему рядом с окном мраморному столику, заставленному стеклянными банками разной прозрачности. Уверенно открыв одну из них, она вытащила веточку какого-то растения и, кинув ее в жаровню, удовлетворенно кивнула. Я молчала, настороженно наблюдая за подругой. Свечения радужки я больше не замечала, а на глазах успокаивающаяся Оля снова устроилась в кресле напротив меня, перекинув волосы через плечо, и закурила.

– Чего ты там про глаза говорила? – наконец спросила она, вопросительно прищурившись на меня через молочный дымок, исходивший от кадильницы и смешивающийся с дымом ее сигареты.

– А, да мне показалось, что светятся. – Я нервно хихикнула и уткнулась в чашку с чаем.

– Ты же не веришь во всю эту мистификацию, – передразнила меня подруга и рассмеялась, а потом ткнула пальцем мне за спину. – За твоей спиной на стене зеркало, за моей спиной – источник света, а на мне – линзы. Светоотражающие, заказала у одного умельца за бешеные бабки, и, судя по всему, не зря, раз уж даже ты впечатлилась. Зеркало отражает свет мне на лицо, если я сижу ровно и смотрю прямо в него. А линзы отражают его обратно.

– Круто, – кивнула я, подумывая, как бы у подруги тут кто не отправился в мир иной, узрев, как очи «провидицы» вдруг начинают светиться. Хотя наверняка смысл в этом всем есть, уж Оля отлично понимает, когда нужно нагнать таинственности и «магии», раз зарабатывает своими пророчествами много лет. – А сигареты зачем выкинула? – спросила я, допив чай и чувствуя, что окончательно успокоилась и обрела столь необходимое душевное равновесие.

– У меня такие бывший муж курил, ненавижу этот запах, за километр его чувствую. – Оля вздохнула, а я сочувствующе покивала головой. Олиного мужа я не застала, но, судя по тем коротким и емким характеристикам, которые я услышала о нем за годы нашей дружбы, он был тем еще засранцем и конченым эгоистом. Как угораздило Ольгу связаться с таким человеком, я не особо понимала, а сама она лишь ответила широко известной фразой про любовь и козла.

– Слушай, а давай закажем ужин? Есть хочу – не могу! Заодно, может быть, придет мне что-то дельное насчет всей этой ситуации с твоим хмырем.

Я снова кивнула.

Следующую пару часов мы болтали ни о чем, уминали принесенную курьером пиццу, открыв под это дело вытащенную из шифоньера бутылку вина. Я, переодевшись в одну из Олиных безразмерных туник, из кресла перебралась на удобную софу и, полулежа на ней и поглощая вино, чувствовала себя если не греческой богиней, то где-то очень близко – обстановка крайне к этому располагала. Постепенно усталость прожитого дня взяла свое, и моя полулежачая поза превратилась просто в лежачую, а затем я уснула.

Проснувшись глубокой ночью, я оглядела пустой зал, освещенный лишь тлеющими в стоящей на столике жаровнице углями, и, решив, что мне вовсе незачем беспокоить уже наверняка спящую подругу и я прекрасно высплюсь на мягкой и уютной софе, спустила стопы на пол, намереваясь взять стакан воды. И тут же забралась с ногами обратно, судорожно вглядываясь в темноту пола: я была уверена, что моей щиколотки только что коснулась змея, но Оля никогда не держала у себя дома даже кота, не то что такую экзотическую тварь. Могло ли мне показаться? Я с трудом расцепила собственные пальцы, впившиеся в колени, и попыталась перевести дух: змеи были моим страхом с самого детства. Даже роскошный кошелек из змеиной кожи, который мне, молоденькой восемнадцатилетней студентке, привез в подарок из Таиланда дядя, я отдала маме, с трудом приняв тогда дорогое изделие в руки.

– Оля? – робко позвала я в темноту, повернув голову в сторону спальни, и вдруг мой взгляд упал на зеркало. И в зеркале я увидела себя, сидящую на софе, а за мной – женский силуэт. Вместо ее лица была темнота, но я отчетливо видела два желтых змеиных глаза, смотревших на меня из этой темноты. Она протянула ко мне руку с острыми когтями, и я закричала, пытаясь вскочить с софы, но не чувствуя в себе сил сделать это, словно бы мое тело обратилось в камень.

Сильный удар по лицу я почувствовала до того, как действительно проснулась, задыхаясь от ужаса и ощущая, как саднит горло от крика.

– Эва, Эва, очнись! – Оля крепко прижимала меня к софе одной рукой, а второй, видимо, готова была отвесить мне очередную пощечину. – Эва, это я!

Испуганное лицо подруги белело в темноте, такое знакомое, родное и обычное, что я, не выдержав, разрыдалась.

Оля крепко прижала меня к себе, гладя по волосам и приговаривая, что это был всего лишь страшный сон. Потом, когда рыдания стихли, она отодвинула меня и, крепко держа за плечи, строго потребовала рассказать, что мне приснилось.

И я рассказала. По мере рассказа лицо подруги смурнело, она принялась нервно сплетать волосы в косу, перекинув ее через плечо, и кусать губы. Я заикалась, зная, что сейчас придется вспомнить ту женщину-змею, которую видела, но Оля меня остановила. Резко встав, она принялась доставать из ящиков свечи, расставлять по всей комнате и зажигать одну за другой. Я следила за ней, притихшая и напуганная своим сном, не до конца понимая, что же она хочет сделать.

– Наши сны подчас иррациональны. Но они отражают то, что нас действительно беспокоит. Вцепляется, словно крючьями, в наше сознание. То, что бродит так глубоко в тебе, что ты сама никогда не сможешь вытащить наружу без чьей-то помощи. Сядь сюда лицом ко мне. – Тонкий палец Оли властно указал на небольшую банкетку, что стояла перед зеркалом. Тем самым, в котором я видела свой кошмар. Я отрицательно замотала головой, вцепившись пальцами в свои колени.

Оля вздохнула и снова села рядом со мной.

– Послушай, это был всего лишь сон. Ты не одна, я рядом с тобой, и ничего плохого не произойдет. Ты же не веришь в магию, и никогда не верила.

Я, закусив губу, кивнула и, чувствуя, как у меня предательски дрожат колени, села на банкетку, ощущая идущий от висящего на стене зеркала холод. Сейчас я уже не была так уверена в своем воинствующем неверии в сверхъестественное.

– Хорошо, молодец. – Оля оттащила кресла из центра комнаты, отодвинула журнальный столик, поставила кругом семь мелких курильниц, а потом принялась наполнять их какими-то травами, и я, беспокойно покосившись на это, робко осведомилась о том, чем она собралась меня окуривать.