Czytaj książkę: «Виридитерра: начало пути», strona 21

–– Как скажете, фрау Энгстелиг, – согласился Фридрих, но в его тоне слышалось, что женщина еще пожалеет об этом.

Ноа выбрал себе в напарники Махаона. И хоть Вайдман был очень недоволен, ему пришлось согласиться и на это.

***

Для заключения Эли была отведена одна из палаток. Эльфийку посадили в углу и связали руки за спиной. Перед исполнением своих непосредственных обязанностей «стражников» Энгстелиг попросила – приказала – Ноа и Махаону ждать снаружи палатки, потому что сама хотела поговорить с эльфийкой. Ноа хоть и доверял Энгстелиг, но все же с опаской отнесся к этой идее, а потому пристроился около входа так, чтобы слышать разговор и через небольшую щелку видеть их лица. Как оказалось, он не зря волновался, потому что до него донеслась фраза Энгстелиг: «Должна ли я отрезать тебе язык?»

Ноа был готов ворваться в палатку и защитить Эли, когда фрау Энгстелиг вихрем вылетела оттуда. Она почти сбила парня с ног, но на секунду остановилась:

– Терпение – это то, чего тебе не достает, – грозно сказала она. – Когда-нибудь твоя горячность заведет тебя в беду.

Стоило ей уйти, Махаон и Ноа вернулись в палатку. Эли кивком попросила их подойти ближе. Говорила она тихо, останавливаясь почти после каждого сказанного слова, прислушиваясь.

– Хельга Вайдман следила за мной последние дни, – шептала девушка. – Думаю, она нашла магический след от портала и проследила его. Я решила, что это вопрос времени, когда она догадается обо всем, и поняла, что ждать дальше не имеет смысла, поэтому прыгнула за вами.

– Значит, неподалеку есть такой же портал? – спросил Ноа.

– Да, но нужно придумать, как выбраться отсюда незамеченными. Туда, куда мы пойдем, нам совсем не нужны Вайдманы на хвосте.

– Все нужно продумать очень быстро, ведь утром тебя отправят в Хэксенштадт, – вставил Махаон.

– Нам главное перейти границу с Мепаисом, а там они нас достать не смогут, – сказала Эли и, поймав непонятливый взгляд ребят, добавила: – Старый и очень влиятельный друг предоставил бессрочный пропуск туда.

Когда все в лагере улеглись спать, ребята приступили к своему плану. А он заключался в том, чтобы освободить Эли и по-тихому убежать из лагеря. Пока Махаон стоял на стороже, Ноа перерезал веревки. В лесу стояла глухая тишина. Она была пугающей и подозрительной, но Ноа старался не поддаваться паранойе. «Все будет хорошо. Это просто страх» – твердил парень, покидая лагерь.

Деревья скрыли их в своих густых ветвях, словно были пособниками этого побега. И, не успел Ноа облегченно выдохнуть, как вдалеке – в лагере – послышались крики.

– Предательница сбежала! Срочно! Найдите ее! – даже не большом расстоянии Ноа узнал голос Фридриха.

Ребята, не сговариваясь, перешли на бег. Они мчались сквозь лес, не разбирая дороги, а сзади слышались звуки погони. Ноа еле поспевал за шустрой эльфийкой, резво перепрыгивающей поваленные деревья, и за длинноногим Махаоном.

И вот она, граница Вельтерна и Мепаиса! Пограничник на заставе поднял свой арбалет, но Эли на ходу выхватила откуда-то из-за пазухи документ с огромной красной печатью и закричала:

– У меня официальное разрешение о пересечении границы в любое время и в сопровождении группы людей до пяти человек! Разрешение от сына лорда-протектора!

Пограничник скрупулезно изучал бумагу, читая документ и проверяя печать, но все-таки пропустил их, проводив долгим взглядом. И как только граница была пересечена, они бросились в глубь уже другого леса – мепаисского, незнакомого для Ноа и Махаона, но явно привычного для Эли. Ребята бежали за эльфийкой, надеясь, что гонящиеся за ними Вайдман и Энгстелиг задержатся на границе или вовсе не смогут ее перейти.

Эли вытащила из-под одежды тот же синий кулон. И Ноа с радостью подумал, что бежать осталось не много. В этот момент у парня открылось второе дыхание, силы, которые покинули его, возвращались. Но тут у уха Ноа просвистела стрела и застряла в одном из деревьев, после чего послышался гневный крик Энгстелиг: «Проклятый Вайдман! Ты заденешь мальчишку!»

Паника почти сковала движения Ноа. Кровь бешено стучала в ушах, и от этого трудно было услышать движения. Парень обернулся и увидел, что Фридрих и Энгстелиг бегут за ними по пятам, однако Эли уже открыла портал и Махаон смело в него запрыгнул. Теперь эльфийка ждала только Ноа.

– Быстрее, Ноа! – командовала она.

И парень изо всех сил бросился вперед, к мерцающему порталу. Одним рывком он покинул Мепаис, прошел сквозь холодный поток открытой магии и оказался в сыром подземелье. Он ждал, когда войдет Эли, и портал закроется, но эльфийка все не появлялась.

Секунды превратились в вечность. За это время в голове Ноа пронеслись сотни самых ужасных событий, но вдруг Эли предстала перед ними. Она поднесла кулон к порталу и Ноа увидел, как тот стал сужаться. Но в последний момент, когда от портала осталась лишь небольшая щель, размером с футбольный мяч, из нее вылетел кинжал и вонзился эльфийке в плечо. Эли сделала несмелый шаг и оступилась, но Ноа успел ее подхватить. Она крепко ухватилась за него и скорчилась от боли.

– Зажгите факел, – слабо проговорила эльфийка, и Ноа послушно выполнил ее приказ. В теплом желтом свете огня кровь Эли казалась еще более темной, почти черной.

Парень дрожащими руками вытянул кинжал, который видел уже сотни раз, и отбросил его в сторону. Пока Ноа в растерянности зажимал рану, Махаон не мешкал. Он оторвал кусок ткани от своего плаща и протянул Ноа, чтобы тот перевязал плечо Эли. Эльфийка же в это время старалась убедить ребят, что все в порядке.

– Ничего страшного, это не серьезная рана, – бормотала она.

Но Ноа все равно переживал и злился, глядя на кинжал, брошенный на пол. Ошибки быть не могло. Это ее артефакт. Энгстелиг. Он доверял этой женщине, думал, что она умнее. Даже после того, как она собралась убить Махаона по приказу императора, в душе Ноа теплилась надежда, что Энгстелиг не такая же верная собака императора, как и Вайдманы. Ох, как же он ошибался.

– Будем ждать Пово здесь, – сказала Эли, поднимаясь. – И она отведет нас к нужному проходу.

Лишь на долю секунды ее лицо исказилось от боли. Это произошло так мимолетно, что никто не заметил. Эльфийка оперлась спиной на сырую стену и улыбнулась, показывая ребятам, что все в порядке.

Вскоре из темноты вышла старушка. Шла она бодро, хотя выглядела с точностью да наоборот. Она сверкнула черными глазками и слегка улыбнулась:

– Пово так давно не видела малышку Ирис, – прохрипела женщина и обняла Эли.

– Я тоже скучала, Пово.

Ноа и Махаон непонятливо уставились на эльфийку, а та коротко пояснила:

– Это еще одно сокращение моего имени. Я Элирис.

Старушка махнула им рукой, и они двинулись по длинному коридору. Для Махаона и Ноа все это было в новинку. Ребята молчали, но думали об одном и том же. Теперь они беглецы, преступники, с коими на Виридитерре разговор короткий. Позади они оставили всю свою жизнь. И если у Махаона не было выбора, ведь императору нужна его голова на блюде. То у Ноа он был. Но увидев Эли, с путами на руках, парень сделал его, не задумываясь.

Пово рассказывала Эли о том, как живется сейчас членам Эрмандада. Ее скрипучий голос был похож на потрескивание костра. Но эльфийка, казалось, этого не замечала. Она искренне улыбалась старухе и разговаривала с ней, как с родной бабушкой. Время от времени эльфийка трогала свою рану, но, поймав на себе чей-то взгляд, тут же убирала руку.

– Я предупредила Маркуса, что вы идете, – произнесла Пово, остановившись перед проходом. – Он должен скоро подойти с помощью.

– Спасибо, Пово, – ответила Эли и сжала своими длинными пальцами плечо старушки. Было в этом прощании что-то грустное, что-то от чего Ноа стало не по себе.

Ночь была ясной и теплой. На поляне совсем не пахло сыростью, как в портале. В воздухе витал сладкий запах, исходящий от ночных фиалок. Ноа смотрел на эти цветы и вспомнил, как Эли рассказала ему о них. Это была первая встреча Ноа и эльфийки, которая произошла как будто целую вечность назад. Парень поглубже вдохнул чистый теплый воздух и повернулся к Эли.

Эльфийка слабо ему улыбнулась, вытирая со лба испарину. И, не успел Ноа подумать, что что-то не так, ее ноги подкосились, и она рухнула на землю. Парень в два шага очутился около нее. Рана на плече кровоточила с новой силой. Эли тяжело дышала, и Ноа приподнял ее поудобнее, ощутив влагу на своих руках.

– Нет, нет, нет, – запричитал парень.

Эли закашлялась, и вместе с кашлем из ее груди вырвался сгусток крови. «Нет! Все это не взаправду!» – твердил себе Ноа.

– Мне так нравятся эти фиалки, – прохрипела Эли. Слова были почти невнятными, но Ноа все равно их разобрал. Парень перевел взгляд на землю. Цветы, почувствовав кровь Эли, распустили свои бутоны и загорелись ярким светом. Их было так много, и вместе они были похожи на фиолетовый ковер.

Больше эльфийка не сказала ни слова. Она до последнего вздоха не отводила глаз от Ноа, и парень мог видеть, как жизнь покидает ее с каждой секундой. Он все причитал:

– Только не ты. Только не ты. Тольконеты, – Ноа было так невыносимо больно, что он мечтал потерять память, лишь бы хоть как-то унять горечь утраты.

Так Ноа и просидел, обнимая бездыханное тело эльфийки, до рассвета. И даже Махаон не решился его потревожить.

А ночные фиалки – фиалки, так любимые Эли – молчаливо сияли в этой ночи, чувствуя кровь и смерть.

Повстанцы IX

Маркус очень удивился, когда Пово сообщила ему, что Ирис сейчас в норе и ведет с собой двух мальчишек. Еще старушка упомянула, что эльфийка ранена, хотя на первый взгляд и не серьезно. Поэтому он взял с собой Персиваля, Ааорна и Йория, чтобы те помогли пострадавшей Эли. Ее, как и почти любого члена Эрмандада, ранили уже много раз. И, казалось, Маркус должен был к этому привыкнуть, но он так и не смог. Маркус все никак не мог отделать от предчувствия страшной беды. Эльф гнал его, как бродячую собаку, но оно все возвращалось.

Закат был багрово-красным, сулящим холодный промозглый день и внушающим чувство тревоги. Маркус не верил в знамения, чего совсем нельзя было сказать о Персивале. Как только его брат увидел алое небо он, не раздумывая, произнес:

– Грядет что-то плохое.

Его слова, брошенные как бы невзначай, резали слух Маркуса. И, чтобы как-то отвлечься, он принялся искать глазами Тристан. Она сидела за деревянным столом около замка и – Маркус с облегчением это отметил – смотрела на него. Когда их взгляды встретились в душе эльфа на секунду улеглась буря эмоций. Эх, если бы только Тристан могла пойти с ними! Но она еще не готова для леса. Не так просто пройти по нему безопасно, а потому Маркус не мог позволить ей присоединиться к их группе.

Светало, когда они выбрались из лагеря. По пути к поляне Маркус, как и всегда, прислушивался к каждому шороху. Он провел в Черном лесу много лет и всегда старался быть начеку. Даже в Доме Скуггена эльф не мог полностью расслабиться, хоть и знал, что крепость их охраняет.

Маркус издалека заметил фиолетовое свечение ночных фиалок. Они еще никогда не были такими яркими, и еще никогда не казались такими жаждущими жизни. На долю секунды в голове Маркуса возникла легенда об этих кровожадных цветах и он, не отдавая себе отчета, рванул туда. Их маленькая Ирис лежала на руках плачущего светловолосого мальчишки, еще один – подавленный, печальный – стоял неподалеку.

Светловолосый мальчишка поднял на Маркуса заплаканное лицо и что-то промямлил. Растерявшийся Маркус вернул себе самообладание и дал знак Йорию осмотреть эльфийку. Вместе со всеми своими травами и инструментами лекарь приземлился подле мальчишки и эльфийки. Маркус уже знал, что Йорий не сможет помочь Ирис – никто уже не сможет – но все еще в глубине души надеялся на чудо. Он, не отводя взгляда, смотрел на Йория, а в голове не было ни одной мысли. И эта пустота не была умиротворяющей. Тишину на поляне нарушил выступивший из-под крон деревьев другой мальчишка, высоченный и длинноволосый.

– Дядя Аркон? – удивленно произнес он.

– Махаон?

Маркус обернулся к Аарону, который был не менее поражен происходящим. Он сделал шаг навстречу к мальчишке и крепко обнял его.

– Ты… жив! Но как это возможно? – спрашивал парень. – Почему ты не связался со мной? Я верил, что тебя убили!

– Махаон, не все так просто как ты думаешь. Аркон Аталантсон мертв. Теперь я живу только под личиной Аарона.

– Но я видел твою голову. Энгстелиг сама привезла ее к нам в имение, – недоумевал Махаон.

– Мальчик мой, уверяю тебя, что любая голова без кожи и скальпа может быть похожа на кого угодно, – Аркон-Аарон попытался пошутить, но не вышло. – У Энгстелиг был передо мной старый должок, поэтому она подстроила мою смерть.

Маркус видел, как замешательство постепенно уходило с лица Махаона. И в этот момент Йорий закончил осмотр Эли. Он убрал все свои инструменты в небольшой чемоданчик, с которым пришел, и, развернувшись ко всем, твердо сказал:

– Яд, – и, немного подумав, добавил: – Возможно из ягод тиса.

До того молчавший Персиваль кинулся на Маркуса, понуро стоявшего у тела эльфийки, и толкнул его с такой силой, что эльф чуть не упал.

– Это ты виноват, Маркус! Ты послал ее туда! – кричал Персиваль. – То, что Ирис мертва всецело твоя вина! – Он попытался ударить Маркуса, но тот перехватил его руки. – У нее нет меток клана, говорил ты. Она сойдет за эльфийку без Клана, говорил ты.

– Да! Я говорил! И могу сказать тоже самое даже сейчас! – крикнул Маркус.

Он старался отбиваться от брата, но не калечить его. Персиваль все нападал и нападал на Маркуса, пока не обессилел от гнева и боли. Эльф обреченно опустился на землю – прямо на кровожадные фиалки – и всхлипнул. Персиваль не отводил взгляда от брата и Маркус видел в его глазах лишь злость и ненависть.

– Ирис была храброй, и сама согласилась туда пойти. Я не заставлял ее. Это был ее выбор, – сказал Маркус, но даже себя не смог в этом убедить. – Она всегда знала, на что идет и никогда не боялась этого.

Перепалку прервал леденящий душу вой. Персиваль насторожился, понял, как они с братом сглупили. Ведь их драка и ссора привлекли на поляну страшное зло.

Повстанцы переглянулись между собой.

– Нужно выбираться отсюда, – изрек Маркус, хотя каждый из собравшихся здесь и так это знал.

Персиваль подхватил под руку все еще рыдающего светловолосого парнишку, а Маркус осторожно поднял легкое и остывающее тело Ирис. Да, мастер Ралинаэль будет в горе. Светловолосый мальчишка запротестовал, когда тело эльфийки оказалось в руках Маркуса, хотел было заупрямиться и остаться на поляне, но Аарон громко произнес:

– Идиот! Из-за тебя все могут погибнуть! Не время щелкать клювом в Черном лесу! Это опасное место!

Мальчишка глянул на племянника Аарона и, когда тот одобрительно кивнул, перестал сопротивляться. Но было уже поздно: ветви кустов зашевелились, и оттуда показался огромный черный нос, а за ними два огромных сияющих как изумруды глаза. Маркус хорошо знал, что старые боги леса – огромные белые волки – слепы. Свою добычу они ищут по запаху либо на слух. А потому, еще перед отходом из лагеря Маркус приказал всем взять по веточке мирта.

– Все замрите! – шикнул Маркус. И остальные встали как вкопанные.

Волк, лишившись источника звука, медленно вышел из кустов. Он был молод, огромен и свиреп. Волк принюхался. На поляне еще витал запах Ирис и мальчишек, и Маркус лишь надеялся, что трех веточек мирта хватит, чтобы скрыть всех на этой поляне.

Волк подошел почти вплотную и Маркус чувствовал его горячее дыхание. Сердце эльфа пропустило удар. Казалось, что все пропало, и они погибнут на этой поляне рядом с Ирис. Но тут где-то вдали послышался треск деревьев. И волк, забыв про свою добычу на поляне, отправился на поиски наживы, следуя по звуку.

Еще пару минут никто не решался пошевелиться, ожидая других белых волков. Первым это сделал Маркус, когда стало понятно, что опасность миновала. Он перехватил безжизненное тело Эли, и остальные, как по команде немного расслабились.

– Скорее! В лагерь! – скомандовал Маркус.

Он старался сделать свой голос спокойным. Чувствовал, что должен не показывать своего горя, что он должен сохранять лицо. Но скорбь пробивалась сквозь плотную маску спокойствия. Держа на руках бездыханную Ирис – их маленькую сестренку – Маркус вспоминал, как судьба свела их вместе.

Она не была им с Персивалем родней по крови, но была им семьей. Ее сразу не взлюбил старейшина клана. Ведь мать Элирис – Эделина – зачала ее с эльфом из другого клана. В наказание за это, Эделину отправили на вершину горы, чтобы та искала искупления у Матери гор. Но она не вернулась, и все решили, что Мать не простила ее за предательство, и тогда на еще крохотную Элирис ополчился весь клан.

Маркус и Персиваль – сироты чуть старше нее самой – быстро приняли Ирис под свое крыло, когда все в Клане ополчились на нее. Братья не отвернулись от нее даже тогда, когда Старейшина приказал ей обрезать свои огненные волосы. Он все твердил, что это плохой знак. «Огонь разрушает лед, а лед и снег – это наше существование». Элирис повиновалась, а после, спрятавшись в ущелье горы горько плакала. Там-то ее и нашли братья. С тех пор они втроем были неразлучны.

Ирис нелегко жилось в клане, пока в ней не проснулся дар к врачеванию – да такому сильному, что даже старшие целители позавидовать могли. И тогда придирок и упреков стало меньше, а троица смогла жить спокойной жизнью. Но все закончилось, когда сам Маркус не проявил свой дар. И не какой-то там врачевательский. То была магия другого рода.

И тогда старейшина решил, что с него хватит. Он собрал Горный сход – всеобщее собрание взрослых эльфов и эльфиек из Горного клана – и сообщил им свое решение. Семью, что отравляет им жизнь, он предлагал изгнать раз и навсегда: и Маркуса с его странной магией, и полукровку Элирис, оскорбляющую своим существованием Горный клан. Все проголосовали единогласно.

Втроем они покинули горы и больше никогда туда не возвращались. Было страшно идти в мир, который они никогда не видели. Неизвестность пугала, но вместе с тем пришло чувство радости от того, что они теперь свободны. Всю жизнь они провели под гнетом Старейшины и клана. Всю жизнь они чувствовали на себе неодобрительные взгляды. И теперь они наконец могли вздохнуть свободно вдали от предрассудков других эльфов.

Маркус впервые убил человека через несколько месяцев после изгнания из клана.

Он убил, чтобы его семья могла выжить. В Горном клане учили, что ценность жизни неизмерима, но в тот момент цена жизни этого человека была буханкой хлеба. Вместе с этим в клане говорили, что второе убийство совершать легче, но Маркус был не согласен. И второе, и третье, и десятое убийство ему давались тяжело, даже если это ради выживания и защиты. Он сам принял на себя эту роль, чтобы не дать запачкать руки брату и сестре. Он убивал и сразу же скрывался в портале, в своей норе, и сквозь нее проходил в безопасное место.

Вскоре его нашел мастер, путешествующий вместе со своей дочерью Анной. Маркус прятался среди листвы деревьев, поджидая путников, и был незаметен. Но в последний момент мастер поднял голову – и Маркус готов поклясться, что мастер смотрел ему прямо в глаза, хотя этого и не могло быть – и произнес:

– Так ты и есть этот знаменитый хитрый Лис, разбойник, который убивает каждого, кто встречается ему на пути?

Маркус молчал, ждал действий этого человека и не хотел каким-либо движением выдать свое присутствие. Быть может, он просто пытается угадать, что Маркус здесь, а не знает этого точно.

– Я хочу предложить тебе помощь, – сказал незнакомец. – Я могу дать тебе дом.

Маркус не верил. Несколько лет, проведенных вне гор, дали ему понять, что в этом мире нельзя никому доверять, кроме своей семьи. Но в речах незнакомца – в его тоне, в его лице – было что-то, что дало трещину в неверии Маркуса. Незнакомец рассказывал про тайное место, в которое враги не смогут никогда попасть, рассказывал про то, что хочет построить лучший мир.

– Зачем тебе помогать мне? – спросил Маркус, все еще не веря, что кто-то проявил к нему доброту.

– Потому что ты нуждаешься в помощи, – кратко ответил мастер.

– Как твое имя? – поинтересовался эльф, показываясь из-за ветвей дерева.

– Ваш народ зовет меня Ралинаэлем.

– Это значит «проклятый двуликий», – мрачно сказал Маркус.

– Да, – согласился мастер. – Но ведь только проклятые могут понять каково отверженным, я прав?

Маркус устал. Устал от того, что ни на кого не может положиться, что некому его поддержать и что он не имеет права на слабость. Ему хотелось опоры и силы, ему хотелось знать, что он тоже может на кого-то положиться. Наверное, поэтому он и согласился, хотя сначала и не рассказал мастеру о брате с сестрой, тайком наведывая их. Только спустя некоторое время он привел их к нему, привел, когда понял, что этому Ралинаэлю можно доверять.

И так началась их борьба. Так начался Эрмандад.

И Элирис, которая вместе с Анной была душой Эрмандада и причиной их с Персивалем роста, теперь спала крепким беспробудным сном. Его смелая младшая сестра. Он помнил, как она первый раз выстрелила из лука, как впервые вышла на охоту, как она росла и из маленькой девочки вырастала прекрасная девушка. Он помнил, как из трусишки, боявшейся темноты и пауков, выросла бесстрашная и самоотверженная эльфийка.

У Элирис было самое доброе сердце, и потому нести траур по ней будет весь Эрмандад.

У границы, что отделяла Черный лес от дома Скуггена, – Маркус остановился. Он пропустил мальчишек вперед. Когда они оба миновали барьер, эльф удостоверился, что они отряду не враги.

Он внес тело сестры в дом Скуггена, и все голоса и шум работы сразу же стихли. Сотни глаз были обращены на Маркуса и тело Ирис в его руках. Тишина обволакивала. Маркус не раз слышал, что горе становится меньше, если его разделить с другими. И только сейчас понял, какой это бред. Он смотрел на всех этих людей и чувствовал их боль и горечь утраты. Он хотел облегчить их страдания, но не знал как. Он даже себе сейчас помочь не мог, что уж говорить об остальных.

Гнетущую тишину нарушил плачь. Всхлипы и вой членов Эрмандада сливались воедино, отчего на душе стало еще тяжелее. Люди стали подтягиваться к прибывшим, чтобы попрощаться с Ирис.

Маркус уложил ее на небольшую цветочную поляну около высокого дуба и отошел в сторону, чтобы дать проститься с ней каждому. Бесшумно подошла Тристан. Она уткнулась лицом в плечо Маркуса и взяла его за руку. Он молчаливо сжал ее пальцы, как бы благодаря за поддержку. Тристан понимала, что при всех он должен быть сильным и не показывать, насколько ему больно.

Сквозь толпу протиснулся тот самый светловолосый мальчишка и с тоской взглянул на Элирис. Он взял ее бледную руку и приложил к губам, а по щеке скатилась одинокая слеза. Мальчишка смотрел на нее так внимательно, будто ожидал хоть какого-то отклика. Но она молчала и не открывала глаз.

– Эли… была невероятной, – безжизненно сказал мальчишка. – Лучшей из всех, что я знал.

Маркус молча согласился под какофонию всхлипов, шмыганья носом и тихих ругательств. Все эти люди ждали ее, но никто не хотел, чтобы ее тело сюда внесли. Она должна была сама гордо войти в дом Скуггена и возвестить о своем возвращении.

Через толпу стали протискиваться Анна и мастер Ралинаэль. Маркус стоял лицом к ним и молча поприветствовал. Он хотел было сказать мальчишке отойти и дать увидеть мастеру тело сестры, как мастер его опередил.

– Добро пожаловать в Эрмандад, Ноа Вайскопф.

Маркус видел, как серое от боли и грусти лицо мальчишки вытянулось и на нем отразилась буря эмоций из шока, гнева и обиды.

– Ты! – проревел мальчишка.

Он достал свой меч и рванул в сторону мастера. Маркус, потакая инстинкту защищать своих близких, бросился к Ралинаэлю и закрыл его своим телом.

***

Анна зла. И зла это еще мягко сказано. Новоприбывший мальчишка – тот, которого так ждал отец – напал на него. Но Маркус закрыл отца собой и теперь лежит в лазарете – самой большой комнате на первом этаже замка. Меч, окаймленный белым пламенем, прошелся по его спине и оставил длинную полосу ожогов. Да таких, что кое-где оголились кости.

Сразу после того, как Маркуса унесли, отец заперся у себя – и это было впервые, когда он сбросил решение проблемы на кого-то другого. Анна почувствовала разочарование. Оно распускалось, как роза, где-то внутри девушки и запускало свои ядовитые шипы все глубже и глубже. Отец, которого она боготворила, проявил слабость, и Анна не была к этому готова. Девушка убеждала себя, что каждый имеет право быть уязвимым. Но гадкое чувство разочарования не уходило.

Анна распорядилась, чтобы мальчишку заперли. Ему отвели захудалую комнатушку, наверху под самой крышей, где стояла одна лишь железная кровать с матрасом, набитым соломой. Анну ни капли не волновало, насколько удобно будет мальчишке. Здесь ему не Хэксенштадт с удобными койками. Да и Анна хотела доставить мальчишке как можно больше дискомфорта. Ведь когда она смотрела на него, то видела лишь только соперника в борьбе за любовь отца. И сколько бы Безликий не уверял ее в обратном, сегодня Анна увидела, как по-настоящему обстоят дела.

Правда, за ней постоянно бегала его подружка Осо, которая все говорила, что он не такой, что они все не так поняли, что обязательно должна быть причина и много-много тому подобных слов. Но Анне было плевать. Он ранил ее семью, чем еще сильнее настроил против себя Анну. Но дом Скуггена принял мальчишку, значит, что он не враг их идеям. Он союзник Эрмандада, но личный враг Анны.

Она наведывала Маркуса в лазарете, но лучше ему не становилось. Если сравнивать со способностями отца – а у мальчишки они оказались такими же, – ожоги будут заживать долго и болезненно. А потому Маркус то приходил в себя, то вновь впадал в беспамятство. Эрмандад гудел от новостей, и Анна безуспешно пыталась сгладить все это. Отец никогда не готовил ее управлять отрядом, эта участь была отведена мальчишке из-за какой-то ерунды, которые наплели какие-то якобы пророчицы лет пятьсот назад. Анна всему училась сама. Но теперь, когда Безликий отгородился от дел Эрмандада, а мальчишка был еще менее подготовлен, чем сама Анна, девушка почувствовала будто ее, как беспомощного котенка, бросили в ледяной океан.

В лазарете она встретила эльфийку из Речного клана, которая вместе с братом не так давно прибыла в отряд. Тристан безмолвно сидела у постели Маркуса и сжимала его руку, пока тот спал. Анна тихо присела недалеко от нее и спросила, как его состояние сегодня.

– Он спит, – тихо ответила Тристан. – Йорий говорит, что дает ему специальные травы, чтобы тот больше спал и меньше чувствовал боли.

Анна тяжело вздохнула и, прикоснувшись к плечу Маркуса, сказала:

– Будь сильным, Маркус. Если не ты, то кто еще сможет нести эту ношу?

Из-за ее слов Тристан тихонько всхлипнула:

– Что будет с тем, кто… кто это сделал? – спросила она, еле сдерживая дрожь в голосе.

– Мальчику пока что ничего не грозит. Нам всем нужно остыть, и тогда мы решим, что с ним делать.

Тристан зло глянула на нее со слезами на глазах, но Анна проигнорировала это. Сейчас всеми движут эмоции, а отец всегда говорил, что лучшие решения принимаются на холодную голову, не ослепленную желаниями сердца.

На выходе из лазарета Анну вновь подкарауливала Осо, и девушка тяжко вздохнула.

– Ты ведь все слышала? Теперь понимаешь, что я не лгала тебе, когда говорила, что он пока еще в безопасности?

– Ты не понимаешь, Анна – пролепетала Осо. – Ноа… он совсем не злой. Наверняка у него была причина…

– Об этом я не желаю больше говорить, – строго сказала Анна и ушла вдоль по коридору, оставляя Осо одну.

Выходя из замка, девушка услышала, голос Элишки. Женщина звала ее, и Анна немного раздраженно обернулась. Сегодня абсолютно всем что-то нужно от нее. Почему они все ждут от нее распоряжений, если отец этого не может сделать? Она никогда не хотела себе эту ношу, а поэтому сразу же уступила это Маркусу. Вот только никто в Эрмандаде не подумал, что делать, если Маркус будет не в состоянии вести их.

Кухарка стояла с подносом еды с трудно угадываемыми эмоциями на лице. Она была и встревожена, и рассержена, и обеспокоена, и в то же время казалось, что ей было все равно.

– Мальчик уже который день отказывается есть. Будет нехорошо, если он заморит себя голодом до того, как мастер придет в себя и поговорит с ним.

И что ей прикажете с этим делать? Анна хотела ответить, что она мальчишке не нянька, а еще лучше – взвыть от досады. Но вместо этого произнесла, забирая поднос с едой из рук Элишки:

– Я поговорю с ним.

Анна медленно поднималась по лестнице на самый верхний этаж – в комнату, в которой она заперла мальчишку. Видеть его ей хотелось меньше всего, но Анна уже привыкла браться за дела, от которых ей тошно. Потому что так учил отец.

Изначально Анна хотела закрыть парнишку в подвале, где ему самое место. Но не смогла. Отец бы этого не одобрил.

Мальчишка сидел на соломенной постели, опустив голову на грудь и поджав ноги, и совсем ничего не сказал, когда Анна зашла в его камеру, отпустив стражника. Она поставила поднос на небольшой ящик, служивший здесь столом, но мальчишка не обратил никакого внимания на это.

– Ты никому не поможешь, если заморишь себя голодом, – сказала она. – Ну разве что порадуешь тех, кто тебя теперь ненавидит из-за того, что ты ранил Маркуса.

Мальчишка поднял на нее свои ясные голубые глаза. Они были почти ровесниками, но Анна все же считала себя намного опытнее и мудрее. Она ведь в бегах с малых лет, видела смерть и жестокость, пока этот мальчонка жил тихо и спокойно на Земле.

– Я не хотел этого, – ответил мальчишка. – Он показался мне хорошим. – Вдруг его лицо исказилось гневом, а в голосе сквозила ненависть – Я хотел достать Ройвана.

Анна присела рядом с ним на соломенную постель. Сейчас он не опасен. Его артефакт забрали, а если бы умел хорошо контролировать свой дар без него, то давно бы уже выбрался отсюда, учинив погром.

– Мы не с того начали. Меня зовут Анна, – девушка постаралась говорить спокойным голосом, чтобы не выдать свою неприязнь.

– Ноа, – буркнул мальчишка.

– Вот и познакомились. Не знаю, что ты думаешь об отце, но он действительно хороший человек, хотя и сложный. Он всегда делает так, чтобы было лучше тем, кто идет за ним. Все эти люди пришли сюда за надеждой, вслед за мечтой, которую им обещал отец. Он один из самых лучших людей, которые когда-либо ходили по этой земле, потому что ради других он пожертвует собой, всем, что имеет. Он подобрал меня и вырастил как родную дочь, хотя я была никем. Просто оборванкой, потерявшей родителей из-за войны в Стражцтате, – ох, как бы Анне хотелось, чтобы этот мальчишка хоть на секунду увидел отца таким, каким видит его она сама, каким видит его Эрмандад.