Czytaj książkę: «Визуальное мышление. Скрытые таланты людей, которые думают картинками, схемами и абстракциями»

Czcionka:

* * *

Всем тем, кто мыслит иначе

Введение

Мы рождаемся на свет бессловесными. Мы видим свет, узнаем лица, различаем цвета и картинки. Мы чувствуем запахи и начинаем распознавать вкусы. У нас появляется осязание, и мы хватаем предметы и сосем большие пальцы. Вскоре мы начинаем узнавать песни, чем и объясняется повсеместное существование колыбельных и детских стишков. Младенцы издают множество звуков. «Мама» и «папа» более случайны, чем хочется верить нетерпеливым молодым родителям. Постепенно язык приобретает господствующее значение: к полутора годам большинство малышей уже имеют за плечами кучу освоенных существительных и глаголов. К двум годам они начинают составлять предложения. К тому времени, когда нужно идти в детский сад, они уже способны говорить сложными предложениями и понимать основные правила языка. В том, что касается общения, язык необходим человеку, как вода и воздух.

Мы исходим из того, что доминирование языка формирует не только основу нашего общения, но и фундамент нашего мышления – и на самом деле на протяжении веков нас учили верить именно в это. Философ XVII века Рене Декарт создал многовековой прецедент, написав: «Я мыслю, следовательно, я существую». В частности, Декарт утверждал, что именно язык отделяет нас от «зверей»: сама наша человеческая сущность опирается на язык. Перенесемся на несколько сотен лет вперед – мы все так же описываем теории разума с привязкой главным образом к языку. В 1957 году лингвист Ноам Хомский опубликовал свою революционную книгу Syntactic Structures («Синтаксические структуры»), в которой утверждается, что язык, особенно грамматика, является врожденным. Его идеи оказывали влияние на ученых на протяжении более полувека.

Первый шаг к пониманию того, что люди думают по-разному,– это признание того факта, что разные способы мышления действительно существуют. Повсеместная убежденность в том, что все люди запрограммированы на усвоение языка, возможно, и стала причиной того, что мне потребовалось около тридцати лет, чтобы понять, что у меня визуальное мышление. К тому же у меня аутизм, поэтому до четырех лет вообще не говорила. Я научилась читать лишь в восемь лет, и то после глубокого изучения фонетики. Мир пришел ко мне не через синтаксис и грамматику. Он открывался мне посредством изображений. Но в отличие от того, чего могли ожидать Декарт или Хомский, даже без языка мои мысли богаты и ярки. Мир приходит ко мне в виде серии связанных визуальных образов. Это можно сравнить с пролистыванием картинок Google или просмотром коротких видеороликов в Instagram или TikTok. Да, теперь я владею языком, но по-прежнему мыслю преимущественно картинками. Люди часто путают визуальное мышление со зрением. На протяжении всей книги мы будем убеждаться, что визуальное мышление связано не с тем, как мы видим, а с тем, как мозг обрабатывает информацию, как мы думаем и получаем знания.

Поскольку мир, в котором я родилась, еще не выделял различные способы мышления, я была сбита с толку, обнаружив, что другие люди думают не так, как я. Это можно сравнить с тем, что вас пригласили на костюмированную вечеринку, где внезапно вы обнаружили, что являетесь единственным человеком в маскарадном костюме. Было трудно понять разницу между мыслительными процессами большинства людей и моими собственными. После того как я поняла, что не все люди мыслят картинками, моей личной миссией стал поиск ответов на вопросы: как же на самом деле думают люди и есть ли еще такие люди, как я. Впервые я написала об этом двадцать пять лет назад в своих мемуарах Thinking in Pictures («Картинки в голове: И другие рассказы о моей жизни с аутизмом»). С тех пор я продолжаю исследовать распространенность визуального мышления посредством изучения научной литературы, личных наблюдений, проведения неформальных опросов на конференциях по аутизму и образованию, где выступаю, и бесед с родителями, педагогами, общественниками и отраслевыми специалистами.

Далеко не сразу, а постепенно, шаг за шагом, я пришла к выводу о существовании двух типов визуального мышления. В то время я еще не могла этого доказать, но понимала, что есть люди с визуальным мышлением, отличным от моего собственного. Это пространственные визуализаторы, которые видят мир в паттернах и абстракциях. Впервые я осознала это различие, работая с разными инженерами, конструкторами механизмов и сварщиками. Позднее я пришла в полный восторг, встретив подтверждение своих наблюдений в научной литературе. В своих работах исследовательница Мария Кожевникова показала, что существуют предметные визуализаторы, которые мыслят, как я, картинками, и, что я уже давно подозревала, есть еще и пространственные визуализаторы с математическим складом ума – часто упускаемая из виду, но сущностно важная категория людей, мыслящих паттернами.

Это оказало на меня мощное воздействие. Я решила, что мне необходимо расширить личный опыт визуализатора и познакомиться с более широкой историей визуального мышления в нашей культуре, от школьного образования до безопасности на работе и за ее пределами. В этой книге исследуется, каким образом эти два вида мышления оказывают влияние на отдельно взятых людей и на мир в целом. Попутно я познакомлю вас с тем, что называю «отделом толковых инженеров», – историями из моего почти пятидесятилетнего профессионального опыта работы с обоими типами визуализаторов: мыслящими картинками предметными визуализаторами, такими как я, и пространственными визуализаторами, которые мыслят паттернами. Подумайте об этом так: предметные визуализаторы строят поезда, а пространственные визуализаторы заставляют их мчаться по рельсам.

Эта книга также является результатом двух озарений – поистине переломных моментов жизни, которые я пережила за последние несколько лет. В 2019 году я намеревалась совершить поездку по трем современным заводам по переработке птицы и свинины в США. Это регулярная часть моей работы консультантом в сфере поставок продуктов питания. Она заключается за надзором соблюдения предприятиями норм и предписаний регулирующих органов. Я ищу признаки плохого обращения с животными, неисправности оборудования и ненадлежащего поведения сотрудников. Я востребована в своей области благодаря тому, как вижу окружающий мир. Мне бросаются в глаза мельчайшие детали. Я известна тем, что замечаю нечто столь незначительное, как кусок веревки, способный замедлить продвижение скота по прогонному коридору, вызывая тем самым дорогостоящие задержки. На одном из заводов мое внимание привлекло нечто совершенно другое. Ранее практически все предприятия, с которыми я когда-либо работала, использовали оборудование, изготовленное в Америке. Запчасти были всегда в наличии, а рабочие, способные заменить детали и устранить любую неисправность, – наготове. На этом заводе было новейшее оборудование. Оно было красивым, тщательно изготовленным из блестящей нержавеющей стали и имело множество замысловатых движущихся частей. Глядя на него, я представила себе высококвалифицированных и высокооплачиваемых работников, спроектировавших и установивших всю эту красоту. Потом я узнала, что это оборудование доставили морем из Нидерландов в более чем сотне транспортных контейнеров.

Я стояла на рабочем мостике, смотрела на все эти сложные конвейеры и, ни к кому не обращаясь, воскликнула: «А ведь мы так уже не умеем!» Это цена, которую мы заплатили, исключив из наших школ большинство практических занятий, таких как слесарное дело, сварка, черчение и автодело. Детей, которые должны были вырасти и изобрести это оборудование, часто считают плохо успевающими, имеющими проблемное поведение и переводят в систему специального образования. Но многие из них – просто люди с визуальным мышлением. Их отсеивают, поскольку нынешняя учебная программа отдает предпочтение детям с вербальным, линейным мышлением, хорошо справляющимся с тестами. Практических занятий, на которых некоторые из этих «плохих учеников» могли бы проявить недюжинные способности, больше не существует.

Свое второе озарение я пережила позднее в том же году, когда посетила Амфитеатр имени Стива Джобса в штаб-квартире Apple в Купертино, штат Калифорния. Он походил на девственно чистый стеклянный диск из другой галактики. Стены высотой двадцать два фута сделаны из чистого стекла. Никаких опорных колонн. Электрическая проводка, спринклерная система пожаротушения, аудиосистема и системы безопасности невидимы и скрыты внутри швов между стеклянными панелями. Это великолепно. Как я обычно делаю, когда меня что-то интересует, я углубилась в изучение того, как это было построено. Обнаружила, что вся крыша поддерживается этими несущими стеклянными стенами, изготовленными немецкой компанией Sedak, ставшей мировым лидером в производстве крупнолистового стекла. Фантастически легкая крыша из углеродного волокна была импортирована из Дубая. А облицовку и крышу театра спроектировала, изготовила и установила итальянская компания Frener & Reifer. Когда я вошла внутрь, театр был пуст. Стоя в фойе, я снова воскликнула: «А ведь мы так уже не умеем!»

Я быстро поняла, что эти два случая связаны. Они явились свидетельством сейсмического сдвига в американской промышленности. Весной 2021 года я обнаружила на другом заводе по переработке свинины совершенно новое оборудование для резки и упаковки мяса из Нидерландов, Дании и Италии. Несколько недель спустя в свежем номере отраслевого журнала для специалистов мясной промышленности был опубликован гигантский разворот с оборудованием, производимым огромной голландской компанией. Это точка невозврата в кризисе американской изобретательности.

Мы теряем важные технические навыки по трем основным причинам. Во-первых, люди, имевшие производственный опыт, не замещаются с той же скоростью, с какой они покидают рынок труда. Во-вторых, мы передали иностранным компаниям производство не только массовых товаров, таких как одежда, игрушки и бытовая техника, но и высокотехнологичных товаров (например, около 30 процентов айфонов производится в Китае). И последнее, а это моя основная сфера интересов: мы отсеиваем людей с визуальным мышлением. Если мы не поощряем и не развиваем таланты и навыки людей, мыслящих иначе, мы не можем интегрировать способы обучения и мышления, которые приносят пользу и обогащают общество. Представьте себе мир, в котором нет художников, промышленных дизайнеров или изобретателей. Никаких электриков, механиков, архитекторов, сантехников и строителей. Это наши визуализаторы, многие из которых затеряны в толпе, и мы не смогли понять, поддержать или оценить их конкретный вклад. Одна из причин, почему я решила написать эту книгу, заключается в том, что утрата навыков в этой стране меня пугает. И это вполне реально предотвратить, если только мы перестанем отсеивать тех самых людей, которые могли бы нас спасти.

Большинство людей, в том числе ученых, не до конца понимают, как работает сознание. Я начну с описания того, что мы знаем о визуальном мышлении и о том, как оно функционирует, и постараюсь объяснить для людей любого типа мышления. С этих позиций я определю, что мы делаем неправильно в образовании (от навязывания единой учебной программы до опоры на предвзятую и устаревшую систему тестирования), в результате чего отсеиваются талантливые дети как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, нанося ущерб всему нашему обществу. Оказывается, алгебра – это барьер, удерживающий некоторых учащихся от окончания средней школы или получения технического образования в местном колледже. Это люди с визуальным мышлением, способные изобретать механизмы, но, поскольку они не могут найти значение х, мы их отсеиваем. Далее мы рассмотрим, как кризис в сфере образования приводит к кризису безработицы или неполной занятости, чему способствуют предрассудки в отношении технических училищ и муниципальных общественных колледжей¹. В целом поддержание и улучшение инфраструктуры имеет решающее значение, но занимаемся ли мы выявлением, поощрением и обучением строителей, сварщиков, машинистов и слесарей? Другими словами, где современные толковые технари?

Мы рассмотрим примеры блестящего сотрудничества специалистов с вербальным и визуальным мышлением, включая совместную работу композитора Ричарда Роджерса и поэта-песенника Оскара Хаммерштейна, соосноватеей Apple Стива Джобса и Стива Возняка, а также архитектора Рема Колхаса и инженера Сесила Балмонда. Мы рассмотрим исследования, доказывающие, что разнообразие типов мышления членов коллектива дает преимущество коллективу в целом. Затем мы исследуем взаимопересечение гениальности, нейроразнообразия и визуального мышления. Здесь мы опишем художников и изобретателей, среди которых много людей с визуальным мышлением, а также с расстройством аутистического спектра. Их выдающийся вклад в искусство, науку и изобретения меняет ход истории.

Затем мы обратимся к порой роковым, реальным последствиям отсутствия визуализаторов в коллективе. Мы увидим, что такие катастрофы, как разрушительная авария на атомной станции Фукусима в Японии и катастрофы двух самолетов Boeing 737 MAX, унесшие жизни сотен людей, могли быть предотвращены человеком, обладающим навыками визуального мышления. Несмотря на то что люди с визуальным мышлением не являются провидцами, учет нашей точки зрения может помочь предотвратить не только небольшие поломки, но и крупные катастрофы. Мы рассмотрим исследования, показывающие, что команды, состоящие из специалистов одного типа мышления, уступают по эффективности группам людей с несколькими типами мышления. Наличие в вашей команде визуализатора может иметь решающее значение.

И, наконец, я вернусь к предмету, о котором много писала. Будучи зоологом, я всю жизнь так или иначе занимаюсь поведением животных – преподаю, исследую и консультирую. Здесь я хочу сосредоточиться на животных именно потому, что они не владеют речью. Чему они могут научить нас по части нашего мышления?

Как определить, обладаете ли вы визуальным мышлением? Вы увлекаетесь музыкой, хорошо разбираетесь в искусстве, умеете починить любой механизм или предпочитаете рисование, вместо того чтобы написать? Это подсказки. Важно помнить, что визуальное мышление, как и большинство черт характера, существует в собственном спектре. Многие люди используют комбинацию вербального и визуального мышления, чтобы ориентироваться в своем мире. Благодаря историям, исследованиям и идеям, которые я представляю в этой книге, вы сможете найти свое место в этом спектре. Я также стремлюсь помочь родителям направлять детей в соответствии с их сильными сторонами. Очень важно настроить детей на успех, а это начинается с понимания того, каким образом они думают и, следовательно, как учатся. Я также призываю работодателей оценить их человеческие ресурсы, не ограничиваясь резюме, и понять, что готовы предложить люди с визуальным мышлением и нейроотличиями. Я надеюсь, что визуализаторы узнают себя на этих страницах, а люди без навыков визуального мышления осознают перспективы и возможности, исходящие от разных способов мышления. И, наконец, я хочу, чтобы мы всем обществом вернули себе способность творить и внедрять инновации в быстро меняющемся мире и признали ценность каждого человеческого разума, чьи силы не расходуются впустую.

1
Что такое визуальное мышление?

В 1947 году, когда я появилась на свет, медики еще не начали ставить диагноз «аутизм» таким детям, как я. Я демонстрировала большинство моделей поведения, которые сейчас однозначно ассоциируются с аутизмом, включая отсутствие зрительного контакта, истерики, избегание социальных контактов, чувствительность к прикосновениям и видимость глухоты. Главным среди моих симптомов была задержка речи, что привело обследовавшего меня в два с половиной года невролога к выводу о том, что у меня «поврежден мозг». С тех пор я узнала, что значительная часть моего поведения в то время (истерики, заикание, крики и кусание) была связана с моим разочарованием от неспособности говорить. Мне повезло, что раннее логопедическое лечение в конечном итоге помогло мне научиться говорить, но я все еще понятия не имела о том, что не все думают так же, как я, или что всех людей можно условно разделить на два типа: тех, кто думает картинками и закономерностями (более подробно о разнице между ними мы поговорим позднее), и тех, кто думает словами.

Мышление, основанное на словах, является последовательным и линейным. Люди с преимущественно вербальным мышлением склонны воспринимать вещи упорядоченно, поэтому они часто хорошо учатся в школе, где учебный материал в основном подается структурированно и последовательно. Они хорошо понимают общие концепции и обладают хорошим чувством времени, но не обязательно хорошим чувством направления. Вербально мыслящие – это организованные дети и взрослые, у которых на рабочих столах аккуратно разложены папки для каждого проекта. Вербально мыслящие люди хорошо объясняют свои шаги для того, чтобы прийти к ответу или принять решение. Чтобы организовать свой мир, люди с вербальным мышлением разговаривают сами с собой, иными словами, ведут внутренний диалог. Вербально мыслящие легко обмениваются электронными письмами, делают презентации. Они рано начинают разговаривать и много говорят.

По умолчанию вербальные люди, как правило, доминируют в разговоре, они гиперсобранны и общительны. Вполне логично, что они стремятся добиться успеха в профессиях, где необходимо хорошее владение языком: преподаватель, юрист, писатель, политик, администратор. Вы наверняка знаете некоторых из этих людей. Все без исключения редакторы, с которыми я работала на протяжении многих лет, обладали вербальным мышлением. Я заметила, что они предпочитают работать последовательно, то есть мыслят линейно, и им необходимо связывать мысли в последовательность «начало-середина-конец». Когда я дала своему редактору несколько глав этой книги не по порядку, ей было трудно с ними работать. Они не укладывались в ее сознании. Картинки ассоциативны, а предложения строятся по порядку. Без словесного порядка логика для нее была потеряна, и ей требовалось, чтобы я представляла свои идеи в непрерывной последовательности, за которой она могла бы следить.

В свою очередь, люди с визуальным мышлением охватывают мысленным взором образы, позволяющие им создавать быстрые ассоциации. Как правило, визуализаторы любят карты, искусство и лабиринты и зачастую вообще не нуждаются в указателях на местности. Некоторые люди с визуальным мышлением могут легко найти место, где были лишь однажды, поскольку их внутренняя навигационная система записала визуальные ориентиры. Визуально мыслящие, как правило, поздно начинают говорить и им приходится трудно в школе с традиционными методами обучения. Алгебра часто приводит их в смятение, поскольку ее концепции слишком абстрактны и практически не содержат ничего конкретного, что можно было бы визуализировать. Визуализаторам обычно легко дается арифметика, которая напрямую связана с практическими задачами, такими как построение и соединение вещей. Визуально мыслящие люди, такие как я, легко понимают, как работают механические устройства, или получают удовольствие, пытаясь в них разобраться. Мы склонны решать проблемы и иногда кажемся не очень общительными.

В начале 1970-х, будучи аспирантом-зоологом в Университете штата Аризона, я начала изучать поведение крупного рогатого скота. Тогда я еще не знала, что другие люди не думают картинками. Мне было двадцать с небольшим, и вербальное мышление оставалось для меня неродным языком. Мой первый крупный прорыв в понимании того, что люди думают по-разному, произошел, когда я пыталась выяснить, почему скот иногда отказывается идти по прогонному коридору. Я много раз писала и рассказывала об этом опыте: это был момент откровения, определивший мой подход к работе с животными и положивший начало моей карьере.

В то время погонщики скота кричали, били или подталкивали животных электрошокерами, чтобы очередь продолжала двигаться. Я решила посмотреть на происходящее глазами коровы и спрыгнула в скотопрогонный коридор. Оказавшись внутри, я увидела, какие вещи заставляли скот останавливаться: тени, преломления солнечного света, отвлекающие объекты вроде свисающей цепи или даже что-то совсем простое, например веревка, перекинутая через верх коридора. Залезть туда было для меня самым очевидным решением, но никто из скотоводов ни разу об этом не подумал, а некоторые даже сочли меня сумасшедшей. Когда я только начинала работать в этой области, взгляд на мир с точки зрения крупного рогатого скота был радикальной идеей, но это стало отличительной чертой моего подхода к работе со всеми животными.

Я много лет работала в животноводческой отрасли над улучшением методов обращения со скотом и консультировала зоопарки и другие учреждения для содержания животных в неволе, чтобы помочь разобраться в истинных причинах поведения животных. Работая над книгой Thinking in Pictures, я полагала, что моя связь с животными, особенно предназначенными для убоя, возникла из-за моего аутизма. Мне казалось, что нас объединяет реакция «беги», возникающая в ответ на угрозу. Я чувствовала их страх. В каком-то смысле я ощущала себя ближе к животным, чем к людям.

Я пришла к пониманию, что в моем визуальном мышлении есть компонент, помогающий мне видеть то, что упускают другие люди. Я подмечаю неверные или ошибочные, а порой даже опасные детали (эту особенность моего мировосприятия я опишу более подробно в главе о катастрофах). Я не просто замечала преломление солнечного света или цепь в скотопрогонном коридоре – эти вещи просто бросались мне в глаза. Входя в помещение, я сразу же вижу все, что находится не на своем месте, или мельчайшее нарушение порядка точно так же, как человек, мыслящий вербально, выявляет неуместную запятую или опечатку в предложении.

Оказывается, эта способность уходит корнями как в аутизм, так и в визуальное мышление. Лоран Моттрон, психиатр и исследователь в области когнитивной нейробиологии и аутизма из Университета Монреаля, и его коллега Сильви Бельвиль работают с людьми с расстройством аутистического спектра. Их исследования включают изучение способностей обработки поступающей извне информации. В одном исследовании они провели серию тестов с пациентом «Э.К.» с синдромом саванта² (подробнее о савантах мы поговорим в следующей главе). «Э.К.» мог рисовать по памяти, соблюдая идеальные пропорции и с большой пространственной детализацией. Моттрон заметил: «Известно, что аутичные субъекты обнаруживают незначительные изменения в своем окружении быстрее, чем нормальные люди, и фиксируются на мелких морфологических деталях». Позднее Моттрон провел еще одно исследование, изучая людей с визуальным и вербальным мышлением, выполняющих более сложные визуальные задачи. И в данном случае зрительное восприятие играло «главную роль в аутистическом познании».

Ута Фрит – новатор в области психологии развития, изменившая взгляд на аутизм, который благодаря ее работам стал рассматриваться как когнитивное состояние, а не результат холодности матерей (таких в то время называли «матерями-холодильниками»). В одном из первых исследований она и Амитта Шах сравнивали, как люди с аутизмом, «нормальные» люди и люди с интеллектуальными нарушениями выполняют задание, предполагающее складывание различных узоров из цветных кубиков. Они обнаружили, что испытуемые с аутизмом «независимо от возраста и способностей показывали лучшие результаты, чем контрольная группа».

Не думаю, что мне пришло бы в голову прыгнуть в этот скотопрогонный коридор, если бы я не обладала визуальным мышлением. Мне необходимо было видеть мир глазами коров. Для меня это была самая естественная реакция на свете. С другой стороны, я все еще верила, что все думают так же, как и я, сериями связанных реалистичных картинок или коротких, похожих на трейлеры фильмов, которые крутятся в моей голове. Точно так же, как вербально мыслящим было трудно понять визуализаторов вроде меня, я не представляла, что существуют люди с вербальным мышлением. В те годы я еще не знала о работах таких исследователей, как Моттрон и Фрит. Мне бы и в голову не пришло, что можно изучать и количественно оценивать визуальное мышление или что для этого явления уже есть название. С тех пор я много думала о том, почему так происходит.

1.Колледж с двухлетним обучением обычно предоставляет среднее профессиональное образование.– Здесь и далее прим. пер.

2.Редкое состояние, при котором лица с отклонением в развитии (в том числе аутистического характера) имеют «остров гениальности» – выдающиеся способности в одной или нескольких областях знаний, контрастирующие с общей ограниченностью личности.