Добрая сказка для взрослых. Приключения кота Той Самой Поэтессы

Самая первая глава

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве… Фу ты, вот штампы проклятущие! Так и липнут к языку. Коли сказка, непременно – в царстве? Нет, чтобы просто сказать: жили-были. Или: в современном общественном государстве… Так нет ведь, непременно покрасивши надо, поизящнее, пофигуристее. И кого порадует и согреет словесная филигранность в наше-то время, в ушлую и стремительную эру сверхскоростей, нанотехнологий, андронных коллайдеров, вебкамер и виртуальных романов? Проще надо быть, проще. И народ к тебе потянется. Тьфу. Опять не из той оперы. Так вот. Начнем, пожалуй…

На третьем этаже кирпичной высотки, а может и не высотки вовсе, а так, большого дома, а еще точнее – типовой многоэтажки, построенной году примерно в восьмидесятом века прошлого, века Ахматовой и Пастернака, века Бунина и Северянина, жил-был кот.

И не советую плевать три раза через левое плечо. Незачем. Жить-то кот жил. И очень даже неплохо жил. А вот черным не был. И за угол редко заглядывал. Что ему там делать-то, за углом? Да и песня совсем не о том… Ну, вы знаете…

Итак. Жил-был кот. Нормальный такой кот. Симпатишный даже. Умеренно волосатый. Обильно полосатый. Темно-серые полоски ровными, почти параллельными линиями расползались по мышиного цвета шерстке, мягкой и бархатной, будто новый камзол императора. Самого Главного, Самого Важного Императора. А по белоснежному животику узор заплетался тончайшим кружевом из петелек и овальчиков, больших и поменьше. Лучшие котиные (кошачьи?) зверевы-стилисты могли бы позавидовать имиджу, созданному великой природой и, на скорую руку, чистоплотными родителями.

Вроде обычный кот, а приглядитесь как похож! Своим фамильным сходством с королевскими особами семейства кошачьих наш герой был неимоверно горд. Предмет страстной гордости своей он радостно демонстрировал всем обитателям и гостям уютной квартирки, в которой поселился месяца три тому назад. Но об этом чуть позже.

Развалившись на спине, благостно раскинув тщательно вылизанные лапы, кот прищуривал глаза, размышляя о смысле жизни. Грудное урчание сопровождало мини-спектакль одного актера. Время от времени, приоткрыв один глаз, котенок наблюдал за реакцией окружающих на неземную красоту его полосатого тела. Разве можно не восхититься изысканными изгибами и мускулистыми контурами? И особенно, утонченностью белого ажурного животика. Картина маслом, вернее – сметаной, а не пузико…

Частенько, сладко потянувшись, кокетливо выгнув гибкую спину, наш сказочный герой переворачивался на бок, беззаботно скрестив передние лапы. Да, но ведь была еще одна пара лап. О, великая мудрость мира! Второй комплект кот ловко вытягивал, обернув длинным хвостом, увенчанным темной густой кисточкой. В грациозной смене поз полосатик проводил долгие часы, нежась в лучах яркого теплого бра и внимательно прислушиваясь к возгласам гостей о собственной персоне.

– Ах, какое чудо!

– Ой, ой! Какой он миленький! Пусечка!

– Настоящий тигр, вы только посмотрите на его полоски!

Волшебная, чарующая музыка слов ласкала тонкий слух… Бальзам на чуткие уши… Многочисленные подружки хозяйки, той самой Поэтессы, заглядывавшие «почаевничать» и «покофейничать», и «немного поболтать о том, о сём», всенепременно сюсюкались с пушистым новичком квартиры, тиская его за мягкие бока. Наслаждаясь юной кошачьей грацией, вдохновенно следили за беззаботной игрой с гремящей мышкой или погоней за фантиком, привязанным к веревочке. Осторожно гладили тигриную шубку, нашептывая на ушко фривольные нежности. И хоть бы кто-нибудь…

– А как его зовут?

Вот оно! Наконец-то! Какой верный вопрос! У каждого живого существа, а тем более у дальнего родственника царя зверей, должно быть имя. И не какое-нибудь там имечко или, не к столу будет сказано, кличка, а Имя! Именно с большой буквы. И-мяу!

***

С ним-то, с именем, и возникли трудности с самого первого дня, когда взволнованная хозяйка, та самая Поэтесса, возбужденно внесла в дом большую коробку, обернутую шуршащей подарочной бумагой. Блестящий бант красовался сверху. Из картонной тары, со вкусом упакованной, не раздавалось ни звука. Монументальная беспробудная тишина.

– Это стояло у порога, – щеки Поэтессы покрылись румянцем.

– Там подарок! – после секундного раздумья захлопала в ладоши дочка, – Плюшевый мишка! Или длинноухий зайчик!

Коробку торжественно водрузили в центре комнаты. Она сияла и переливалась в лучах пробивавшегося сквозь занавески городского скупого солнца. Ожидание сюрприза бывает приятнее самого сюрприза.

– Скорее открывай! – озвучила общее нетерпение дочка и побежала за ножницами.

Первым на полу оказался большой кудрявый бант на тонкой ленте, следом за ним полетела шипящая подарочная бумага. Не обратив внимания на аккуратные прорези по низу коробки, Поэтесса сорвала крышку и… застыла на короткое время. Нежно-розовые губы вытянулись в изумлённое «О-o-o!». Из струящейся темноты склеенного картона удивленно смотрели два круглых неморгающих глаза.

– Кролик, – крышка выпала из рук и приземлилась подле цветного банта.

– Я же говорила, плюшевый заяц!!! – подпрыгнула дочка.

– Серый кролик. Жи- жи- живой кролик… – выдавила Поэтесса.

Обитатели квартиры, в том числе и муж Поэтессы, удивлённо склонились над подарком, обступив коробку. Легкий ветерок лукаво шевелил пёстрые шторы на окне, отразившемся в зеленых блюдцах звериного взора. По стеклу, назойливо жужжа, ползла толстая чернобрюхая муха, грозно переставляя волосатые ножки.

Существо продолжало изумленно разглядывать склонившихся над ним зрителей. Привстав на мощные задние лапы, оно оперлось о край коробки и высунуло на свет усатую вытянутую мордочку.

– Ма-а-о, ма-а-а, – пискляво, но убедительно поздоровался новый жилец многоэтажки и ловко выпрыгнул наружу.

– Котёнок! – присела на край дивана Поэтесса.

Поднялась невообразимая суматоха.

– Ура! Отныне у нас будет живой котёнок! – выплясывала радостный танец дочка, быстро переступая ногами вокруг сжавшегося в комочек полосатика.

Эти беспорядочные, далеко не балетные па больше походили на ритуальный обряд дикарей племени Мумба-Юмба после удачной охоты на бизона. На всякий случай, котёнок посильнее втянул голову и поджал хвост. Участвовать в плясках ему почему-то не хотелось.

– Он же ничего не ел, – разумно рассудил муж и, убежав в кухню, застыл в позе мыслителя у распахнутого холодильника.

– А чем питаются котята? – пытался вспомнить что-нибудь из далекого юннатского детства. И ухватил палку вареной колбасы.

– Молока ему налейте, молока. Столько времени в духоте, – подала голос Поэтесса.

Благоразумно решив не дожидаться окончания представления, полосатик запрыгнул обратно в картонное убежище и забился в угол. Однако, атмосфера всеобщего обожания и безмерной нежности накрыла его и здесь. В коробку медленно вплыло блюдечко с белой ароматной жидкостью.

– Пей! Пей, глупыш! – настаивала дочка, пододвигая блюдце к котенку.

– Мао, – коротко ответил новый жилец и сильнее прижался к стенке коробки.

– Да отойдите вы все. Видите, животное напугано.

На цыпочках, медленно пятясь, дочка и муж добрались до дивана и уселись рядом с пытавшейся собраться с мыслями Поэтессой. Втроем они затихли, устремив взоры на дрожащее существо. В коридоре гулко тикали часы, отсчитывая тягучие, как липовый мёд, минуты нового времени.

– Ой, он пьет!

– С чего ты решила, что это – он? – прошептал муж. – С вероятностью пятьдесят процентов это может быть кошечка.

– А как узнать?

– Очень просто.

Дождавшись, когда все молоко перекочует в крохотный, меньше наперстка, желудок, бережно приступили к осмотру. Полосатый пациент, задобренный теплым питьем, не оказывал ни малейшего сопротивления. Ухватив заднюю лапу, муж легонько приподнял её, повернув котёнка на бок.

– Хм-м. Действительно – он. Мужского полку в нашей скромной обители прибыло.

Осовевшие глаза из коробки никак не прореагировали на сей научный факт. Однако, сразу заснуть после сытного обеда не удалось. Не удовлетворившись установлением пола нового жильца, супруг Поэтессы произвел внимательное обследование шерстки, ушей и зубов.

– Месяца полтора – два от роду.

Вероятно, резюме о собственном возрасте и половой принадлежности должны были обрадовать полосатика. Столько узнать о себе! Но он, безответственно пустив думы на самотёк, лишь блаженно икнул и отправился рассматривать цветные сны.

– Уснул Барсик, – опередила развитие событий дочка.

Дети зрят в корень.

***

Отправив гонца в зоомагазин, хозяева оборудовали для котенка сносное спальное место, туалетный лоток и обеденный уголок из двух металлических блестящих мисок. Круглые миски для еды вставлялись в черную кованую подставку и удачно помещались у холодильника.

В ознакомлении и привыкании к новой территории обитания незаметно пролетела неделя. Полосатик категорически не согласился с расположением кошачьего туалета. Для «похода в кустики» он упорно выбирал места поудобнее – на коврике в прихожей, на паркете под детской кроватью, в закуточке у кухонного стола, за что регулярно получал свернутой в трубочку газетой по мягкому месту и, прижав уши, выслушивал порцию поучений. Но героически стоял на своём! Характер и упорство, однако.

– Сколько можно объяснять, Мурзик? Вот сюда нужно ходить, – терпеливо разъяснял положение вещей муж Поэтессы, указывая на кошачий лоток, и горестно вздыхал.

Дворовый стойкий аромат из укромных уголков квартиры вводил его в уныние.

Барсик-Мурзик грустно смотрел в указанном направлении, понимая всю несостоятельность приведенных ему доводов. Тоже мне, хозяйские аргументы! Ну, разве это – туалет для него? Муррр!

Продолжая упорствовать в выборе места для естественных надобностей, котёнок вовсе не привередничал в еде. Он с удовольствием составлял компанию любому, присевшему в уютной кухне за круглым столом. Даже сон не мешал ему уловить аппетитные запахи. Потягиваясь, заплетающимися лапами, полосатик поспешал разделить трапезу с каждым.

– Тигра, огурец будешь? – изучала вкусы питомца Поэтесса.

Зеленый сочный кусочек моментально исчезал в зверином чреве. Котенок облизывался и ожидал следующего угощения.

– А к кабачку ты как отнесешься?

И от молодого овоща грех было отказываться.

Хозяева диву давались аппетиту полосатика. Тот быстро прибавлял в весе, посвятив большую часть своего времени поеданию вкусностей и послетрапезному сну.

В перерывах между двумя наиважнейшими занятиями, родственник царя зверей с готовностью играл с дочкой Поэтессы.

– Барсик, лови!

И котенок резво мчался за брошенной шуршащей конфеткой, забавно тормозя лапами по скользкому линолеуму. Не всегда успевая вовремя остановиться, он втыкался головой в дверь или стену, чем очень веселил девочку.

– Мурзик, хватай! – кричал муж, дразня животное веревочкой. Котёнок моментально переключал внимание на извивающийся по полу шнурок.

– Нет, так нельзя! – в конце концов возмутилась Поэтесса. – Тигра, Мурзик, Барсик… Целый зоопарк! Имя должно быть одно! Е-дин-ствен-ное! Подходящее!

Срочно созвали семейный совет. В звенящей тишине заняли места округ стола, предусмотрительно расставив чашки с чаем. Часы гулко тикали в прихожей. На улице заливисто гавкала собака, отрабатывая хлеб насущный. Лай срывался в скулящий визг.

Полосатик, сонный, блаженно растянулся на диванчике, не осознавая всю ответственность момента. Взоры устремились на него.

– Итак, как назовём животное? – открыла прения Та Самая Поэтесса. – Какие будут предложения?

– Кот, значит Бегемот, – проявил литературную осведомленность муж.

Дочка посмотрела на белый расписной животик и хихикнула:

– Бегемот – ик…

После этого варианта чередой посыпались предложения: Васька, Мотик, Килька, Чемберлен, Чуня…

Все они были безоговорочно отвергнуты.

– Я приняла решение. Подарок – мой, стало быть и имя дам я. С этой минуты нового члена нашей семьи зовут… Бон А’ Парт!

Часы в прихожей торжественно пробили шесть раз. Боня открыл глаза и вслушался в звучание собственного имени.

Бон А’ Парт! Ух, ты! Вполне подходяще!

С этой памятной минуты кота величаво, по-императорски называли Бон А’ Парт.

А вот документов у него не было. Никаких. Совсем-совсем никаких. Особенно расстраивало котёнка отсутствие паспорта.

Глава после первой
Уютненькая

Дождливая зима проводила на покой моросящую ржавую осень, а размеренность жизни в доме Той Самой Поэтессы почти не поменяла плавного течения. Часы, не торопясь, тикали в уютной прихожей, мало заботясь о быстротечности времени.

Каждый день окрепшего и возмужавшего трехкилограммового Бона, когда-то помещавшегося в скромную коробку из-под ботинок, был расписан по минутам. Он монументально и ответственно подходил к каждому своему делу, коих было немало.

Утро его, по обыкновению, начиналось вместе с побудкой первого из обитателей квартиры. Раньше других поднимался муж Поэтессы. Едва услышав шорохи в спальне, кот разворачивал ухо и приоткрывал глаза. Сладко потянувшись, выбирался из домика и, разобравшись со своими лапами, неуверенной поступью семенил к двери в комнату. Там присаживался, постукивая хвостом по холодному полу, и в нетерпении ждал. Тихий поворот ручки служил сигналом для приветственного «Мау», означавшего:

Пора бы и позавтракать;

Понимаю, спать хочется, но (см. пункт 1.);

Ужасно рад видеть тебя, дружище, однако (см. пункт 1.).

И дальше – непереводимое кошачье напевное.

Пока из холодильника вынималось что-нибудь съестное, Боня приводил в порядок роскошные двухцветные усы, верхние темно-серые и нижние пепельно-серебристые, вылизывал плотную полосатую шерстку, со временем почти не изменившую тон, и громко чесал за ухом. Причём, к уху он тянулся непременно задней лапой.

Убедившись, что миска, наконец, полна, пару секунд созерцал окрест и неспешно приступал к трапезе. Вкусовые пристрастия его, столь неприхотливые в отрочестве, существенно преобразились. На смену детской всеядности и неразборчивости постепенно пришла гурманизация. Ныне, огурчику предпочитались мясные деликатесы, колбасы и паштетики, а сочному кабачку – рыбные блюда. На десерт же всегда употреблялся любимый кудрявый фикус Поэтессы, легкомысленно обитавший на подоконнике. Ветки растения на заплетенном косичкой тонком стволе были нещадно обглоданы, а зеленых листочков на нем оставалось до обидного мало.

Отзавтракав, кот с чистой совестью отправлялся к себе соснуть, в неге дожидаясь пробуждения остальных членов семейства.

После ланча Боня принимал активное участие в жизни домочадцев. Убедившись, что все поели, и на столе ничего вкусненького не осталось, он переключался на пищу духовную. В творческой семье это было не сложно.

Едва Поэтесса раскрывала свой ноутбук, любезный друг забирался к ней на колени и громким урчанием одобрял каждый полет стихотворной мысли по клавиатуре. Мозаика слов складывалась в поэтическое полотно, пальцы, нажатием клавиш, старательно поспевали за возвышенным порывом, а кот внимательно следил за мерцающим экраном. Там, на белом листе монитора, являлись миру ровные чёрные строчки, рисующие чёткий силуэт стихотворения.

Боня и сам пытался творить, робко нажимая подушечками лап на гладкие чёрные клавиши. Однако, желанного рисунка не выходило. Всегда вычерчивалась однообразная скучная линия. Этот необъяснимый феномен серьёзно огорчал кота, но попыток приблизиться к вечному и высокому он не оставлял.

Частенько, забравшись на спинку дивана, Боня пялился в писательский ноутбук из-за плеча хозяйки. Вытянув гибкое тело, он прикрывал глаза и мечтал, плавно погружаясь в сон под мерное постукивание клавиатуры. Сквозь сладостную пелену дрёмы он впитывал будоражащие воображение слова: «книга», «сборник стихов», «гонорары», «деньги», «известность», прочно отпечатывающиеся в звериной памяти. Плохо разбираясь в поэзии, кот все же улавливал связь между творчеством своей хозяйки и возможностью выгодно продать утонченные стихотворные труды. Наматывая на шелковый ус, он внимал любым разговорам Той Самой Поэтессы, связанным с отныне волнующим и заманчивым для него желанием. Желанием разбогатеть и прославиться. Оказывается, духовная пища тоже рождает аппетит! М-м-м. И какой аппетит!

После обеденной трапезы, в те редкие минуты, когда сон еще окончательно не сморил его, Бон А’ Парт взбирался на узкий край кухонной раковины и ловил тонкую струйку воды из плохо завернутого крана.

Страсть к водной стихии появилась в нем совсем недавно. Поначалу, он задумчиво наблюдал за тонким журчащим ручейком, боязливо приближая к нему нос и вздрагивая всякий раз, когда капельки попадали на мордочку. Однако, встряхнувшись, он не оставлял бессмысленного на первый взгляд занятия, и, осмелев, ударил по прозрачной струе лапой. Погружение в отголосок мирового океана вызвало такие сильные эмоции, что Боня взял за правило ежедневно прикасаться к влажной тайне, разместившись на краю раковины и провожая глазами утекающую в ворчащую неизвестность струю. Древнее подсознание, накопившее опыт предыдущих поколений, рождало в кошачьей голове чудные картины: голубую зеркальную гладь моря, прозрачную синеву безграничного неба, сметанную белизну и пенную взбитость высоких облаков и молочные, наполненные свежим солёным ветром паруса в бескрайнем просторе…

В этом месте в стройный влекущий ряд образов непременно и навязчиво вклинивались новообретённые познания: паспорт, гонорары, популярность, паспорт, паспорт, паспорт… Чуткий Морфей смиренно принимал кота в свои добродушные объятия, покачивая на волнах бурного воображения, и Боня едва успевал добраться до привычного спального места, частенько засыпая где попало…

***

В один из редких солнечных дней, прогуливаясь по длинному балкону и наслаждаясь концентратом запахов городского воздуха, Бон А’ Парт услышал приветственное нежное «мяу». Тонкий слух уловил бархатные нотки и плавную волнистость грудного голоса с томным придыханием. Обернувшись, наш герой замер от чарующей, ошеломляющей и бьющей наповал красоты.

На перилах соседского балкона, того самого, на котором обычно нервно курил верзила в потрепанном тельнике, смачно сплевывая и без устали ругаясь, вспоминая чью-то матушку и её дальних и не очень родственников, вытянув изящные лапки нежилась белоснежная кошечка, блаженно прикрыв глаза от ярких лучей. Боня, покачнувшись, едва устоял на ногах. Сердце легкокрылой птахой рванулось к небесам. Голова мгновенно наполнилась мыльными пузырями в форме сердечек.

Мерцающие блики солнца кокетливо играли и переливались в ворсинках мягкой шубки, раздуваемой нежным ветерком. Пушистый хвостик незнакомки кокетливо очерчивал дугу, мягко отклоняясь то вправо, то влево. В прищуре миндальных глаз читался интерес и симпатия… Или, просто Боне очень хотелось прочесть зарождающиеся чувства в чарующем взоре?

Как-то сразу размякнув, наш герой тихо сглотнул. Дело плохо. Такая красотка и на балконе нервного соседа-хама. Многообещающая грация совсем рядом, какая-то пара-тройка метров, однако столько вероятных препятствий и опасностей.