Рыцарские сны

© Шипошина Т. В., 2024

© Лапшина Д. Ю., рис. на обл., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Умей мечтать, не став рабом мечтанья…^[1]

Р. Киплинг, «Заповедь»

Глава 1

«Первым восседал Матфей, епископ Альбанский, Божией милостью легат святой Римской Церкви, затем Ренальд, архиепископ Реймский, третьим Генрик, архиепископ Сенонский, с другой стороны – их соепископы…»^[2]

Перечисление. Всего человек двадцать.

«Были также и магистр Альберик Реймский и магистр Фульгерий, и многие другие, которых было бы долго перечислять…»^[3]

Перечислять, может, и долго. Но имена епископов звучали как музыка. Сашка уже выучила их почти наизусть.

И могла бы повторить. Может, с ошибками, но небольшими.

Второй урок – обществознание. Это самое «знание» давно превратилось в их классе в некую формальность. Учительница делала вид, что преподавала, а класс делал вид, что изучает. При этом каждый занимался тем, чем хотел. Каждый потихоньку изучал то, что ему нужно в данный конкретный момент жизни. Даже те, кому это самое «обществознание» надо будет сдавать на вступительных экзаменах в вузы, изучал его где угодно и как угодно, только не на этих уроках.

Кто-то просто сидел в Сети, лениво перекидываясь сообщениями в соцсетях.

Училка гудела где-то вдалеке, создавая фон.

К слабому преподавателю давно привыкли. Главное, никто не наглел и не шумел. Это ведь не просто школа. Гуманитарная гимназия. С углубленным изучением языков, литературы, истории и прочего. Люди собрались интеллигентные.

И родители соответствующие. Не бедные. Хороший, добротный средний класс родителей. С тенденцией к повышению.

Сашка – не исключение. Отец – бизнесмен. Успешный. Но он занимается бизнесом далеко. Очень далеко. Большую часть года он живет в Лондоне. С новой женой и сыном. Которому семь лет.

А ей, Сашке, скоро семнадцать.

Нормальная разница с братиком, которого вживую она видела всего один раз, а так – только в Интернете. Фото.

Но все это совершенно не относится к делу. А дело в том, что…

…«Кроме того, кажется нам подобающим, чтобы в качестве свидетелей здесь были упомянуты также и необразованные любители истины. Граф Теобавд и граф Нивернейский и Андреас де Бандиненто, с усерднейшим старанием выискивали наилучшее, исправляли то, что им казалось несообразным, и таким образом помогали на соборе…

…Итак, собору было угодно, чтобы решение, тщательно проверенное на оселке рассмотрения Божественных Писаний, соединенном, впрочем, с промышлением Папы Римского и Патриарха Иерусалимского и с одобрением Капитула бедных рыцарей Храма, что в Иерусалиме, было записано, да не будет предано забвению и путанице, чтобы верной дорогой рыцари удостоились вернуться к своему Создателю, чья сладость превосходит мед, с помощью того, за кого они сражаются, и да воюют они бесконечные веки веков.

Аминь»^[4].

Сашка в который раз перечитывала распечатанные листы, которые достались ей.

Слава Богу, что они ей все-таки достались!

И не просто так, а из руки того… того…

Нет, Сашка пока даже самой себе боялась признаться, чему она рада больше – тому, что эта трудночитаемая распечатка все-таки попала ей в руки, или тому, от кого она получила эту распечатку.

Сердце Сашки пело.

На два голоса.

Первый голос выводил:

«Устав бедных воинов Святого града!!!

I. О том, как следует слушать божественную службу.

Вы, отказавшиеся от собственных желаний, и те, кто до конца сражаются вместе с вами ради спасения душ своих в рядах Великого Царя на конях и с оружием…»^[5],

и так далее, и тому подобное, подробно, припевая все семьдесят два пункта.

А второй голос пел только одно имя, но на разные лады: «Андрей… Андре-е-ей, Андре-е-ей…»

Нет, она не влюбилась.

Она втрескалась по самые уши. Втюрилась. Втюхалась. Запала и пропала. Все, что интересовало его, быстро приобрело для нее особый интерес.

Все, что интересовало его, в одночасье стало для нее важнее всего того, что существовало до него. Важнее всех ее собственных интересов, каких-то детских попыток вписаться в этот враждебный и равнодушный мир.

Важным стало только то, что делал он. То, чем он занимался.

И она… Кому она могла рассказать о том, что готова делать все то, что важно для него? Белый плащ с красными крестами. Меч, копье, щит. Горячее сердце рыцаря.

Вот, она не может оторваться от этого устава – потому, что он занимается этим. Да она и сама вдруг почувствовала себя рыцарем! Наконец-то!

Наконец-то она знает, кем хочет стать она сама!

Рыцарем!

Пение на два голоса увело Сашку в такие дали, что она не заметила даже того, как прозвенел звонок.

К действительности ее вернул голос подружки Татьяны, с соседней парты:

– Сань, пошли в буфет!

– А? Что? – обернулась Сашка.

– В буфет. Есть охота. Я не успела позавтракать. Хоть пирожок какой-нибудь куплю.

Сашка отправила распечатку в рюкзак.

– Пошли. Но ты же на диете сидишь.

– Да я только один пирожочек!

Танька тянула ее за рукав.

В буфет так в буфет. Все равно на переменке не подумаешь, не сосредоточишься… Таньку не переспоришь. Если на одной чаше весов будет она, Сашка, вместе с диетой, а на другой – пирожок, то пирожок, несомненно, перевесит.

В последнее время Танька рассказывала в основном о своих «любовях». Сашка почти не слушала.

Только иногда в ее сознание прорывалось что-то вроде:

– А он, представляешь, хитрец, встречался еще с Людкой!

– Да, гад, – отвечала Сашка на автомате.

Потом Танька меняла тему и начинала «перебирать косточки» одноклассникам. Сашка слушала вполуха, кивала.

О своем не рассказывала. Слишком там, внутри, все казалось непонятным и ненадежным.

Пирожки оказались свежими и вкусными. Они с Танькой взяли себе еще по одному и даже опоздали на третий урок.

Глава 2

Конец сентября, одиннадцатый класс. За окном еще тепло. Начинается золотая осень. «Очей очарованье…»

И очарование души, потому что она, душа, еще помнит, что совсем недавно закончилось лето.

Третий урок – геометрия.

В принципе, Сашке нравилась геометрия, как ни странно. Больше, чем алгебра. Если слово «нравилась» можно вообще употребить в отношении точных наук, то Саньке нравилась геометрия.

Наверное, тем, что задачки можно чертить и представлять как некие фигуры, висящие в воздухе. Иногда у фигур даже появлялся цвет, вырастали какие-то отростки и задачка превращалась в абстрактную картину. Эдакий сюр. Сюрреализм.

Но этот сюр подчинялся законам, а не представлял собой абракадабру, и это тоже Саньке импонировало. Пусть она и не знала всех законов и теорем.

Геометрия загадочна, как картины Рене Магритта или Дали. (Не то чтоб Саша любила этих художников. Тем более она не была их фанатом. Она просто знала, что они существуют.)

В общем, жизнь полетела дальше, не обращая внимания на то, что творилось в Сашкиной душе. Теперь ей предстояло дождаться субботы. Пяти часов вечера.

Уроки закончились.

Наконец-то Сашка добралась до дома! Наконец-то она одна! Мама на работе. Дед на даче. Возможно, он там будет сидеть всю зиму. Или – всю оставшуюся жизнь.

На даче хорошо, тепло. Уютно. Вот дед на пенсию ушел, да там и осел. После смерти бабушки уже лет пять, как он там живет. Хотя… без деда иногда скучно. Не с кем словом перекинуться. Или посоветоваться.

Мать приходит поздно. Усталая. И начинается! Тянем кота за хвост.

– Ты ела? – начинает мать.

– Ела.

– Почему суп не тронут?

– …

– Сколько можно говорить, что человеку необходимо жидкое и горячее!

– …(а про себя – «Не испить ли нам кофею?»)

– Как дела в школе? – наступает мать.

– Нормально.

– Как отметки?

– Нормально.

Вот такой диалог. Изо дня в день. Но Сашка не в претензии. Это даже хорошо. Вот у некоторых… Говорят, что родители проверяют уроки и вообще лезут во все дела, куда им не надо.

Сашка включила группу Imagine Dragons, альбом Mercury – Act 2 и завалилась на постель, не раздеваясь. На теплое покрывало. Достала свою заветную распечатку.

Конечно, Imagine Dragons – это так… Она – не фанат. Интересно, какую музыку слушали в 1100 году?

«Наверно, только живую, – усмехнулась про себя Санька. – Никаких фонограмм».

Надо бы залезть в Интернет и поискать что-то про древнюю музыку. Но это – потом.

Итак…

«УСТАВ БЕДНЫХ ВОИНОВ СВЯТОГО ГРАДА

I. О том, как следует слушать божественную службу.

Вы, отказавшиеся от собственных желаний, и те, кто до конца сражаются вместе с вами ради спасения душ своих в рядах Великого Царя на конях и с оружием, старайтесь всегда с чистым и благочестивым чувством слушать заутрени, и всякое священное (integrum) богослужение, согласно каноническому установлению и обычаю учителей права (regularium doctorum) Святого Града…»^[6]

Сосредоточиться на уставе сложно. Сашка преодолела несколько пунктов. И который раз в жизни пожалела, что не родилась парнем.

Потому что, будучи женского пола, проблематично стать членом рыцарского ордена. И вообще, орден-то монашеский. Если ты вступил в орден тамплиеров, то, между прочим, должен отказаться от всего мирского.

Проще говоря, предстояло стать монахом. Посещать богослужения. Не иметь никаких отношений с женщинами. Не вступать в брак. А как же… как же любовь?

Андре-е-ей… Знает ли он о том, что она готова расцеловать эту распечатку, которую получила из его рук?

Нет, она пока не готова в монахи. Вернее, в монахини.

Да и ордена тамплиеров давно нет. А если и был – он был католическим, а она, Сашка, православная. О чем ей постоянно напоминает дед.

Хотя Сашка практически не представляет, в чем разница. Какие-то слова не так произносят, правила какие-то. У католиков – Папа Римский, а у православных кто? Патриарх?

Разница между православными и католиками Сашкиной жизни почти не касалась. Она была далека от этого, как, например, правила балета и правила конструирования космических ракет, которым сам Бог велел «бороздить просторы вселенной».

Зато рыцари…

Рыцари казались гораздо ближе. И теплей.

Глава 3

Насчет того, что она не родилась парнем.

Ее отец очень хотел сына. Таково семейное предание, пересказанное матерью. Усвоенное с молоком матери, так сказать.

Итак, правило жизни матери № 1:

Все мужчины – предатели.

Правило № 2:

И все дочери – предатели, уже по факту своего существования, ибо то, что родилась дочь, может стать причиной предательства мужчины.

Вот попробуй, доченька, поживи в таких правилах!

Мать не могла себе представить, что отец ушел потому, что просто разлюбил ее. Полюбил, например, другую. Нет!

Нет и нет! Мать никак не хотела признать того, что причина ее неудачной семейной жизни может находиться в ней самой.

Матери стало так тяжело после развода, что она начала искать виноватого. А виновница жила рядом. Заплетала косички, учила стишки. Любила бабушку с дедушкой, а в маме души не чаяла. И не замечала ничего. Ни сном ни духом. Пока не подросла.

Конечно, сам отец ничего подобного Сашке не говорил. Да она и видит… видела отца в последнее время только урывками. По видео-связи.

Если и видит, то почти не разговаривает. В том месте, где должен находиться отец, у Сашки образовалось пустое место. Вернее, дыра. Не то, чтобы совсем черная, но дыра. С оборочками.

Ну, а мама…

Мама обижена. Обижена, как человек. И, если можно так выразиться, мама обижена, как женщина.

Сашка это давно поняла, хоть матери и кажется, что Сашка – еще несознательный ребенок.

Мать бросили. Ей предпочли более молодую и красивую. Ту, что в конце концов родила мальчика.

Мальчика! А тут ходит рядом она, Сашка, как немой укор. Девчонка! Как постоянное напоминание о какой-то материнской неполноценности. Человеческой и женской.

Неужели мать думает, что Сашка этого не видит?

Не чувствует?

Поэтому диалоги с матерью ограничивались супом и пирожками. Кстати, мать варит невкусный суп. Пресный и несоленый. И настаивает, чтоб она, Сашка, его ела. Пирожки же либо получаются, либо нет. Чаще нет, чем да.

У бабушки, между прочим, пирожки получались всегда.

И вот, когда Сашка давится невкусным супом, она иногда думает: может, и правда? Правда, что она, Сашка, в чем-то виновата? Ну, не на сто процентов. На семьдесят. На пятьдесят. На двадцать… Может быть, она, все же, немного виновата в том, что отец ушел от матери?

Тогда Сашке становится плохо.

Ведь нет ничего хуже вины, которую мы не можем искупить или загладить. Вины, от которой мы не можем избавиться. Которая живет в нас, как микроб-паразит. Невидимый глазу, неслышимый на слух, не обоняемый на запах и т. д.

Остается только вылить остатки супа в унитаз. Что Сашка и делает регулярно. Но скрытно.

Да, если бы она жила в 1100-е годы, и родилась мужчиной, она точно знала бы, чем занялась в жизни. Она вступила бы в Орден бедных рыцарей Христа, или в орден храмовников. Она стала бы тамплиером.

Музыка тихо звучала в наушниках. Наверное, как-то усыпляюще действовала. Тамплиерский устав выпал из Сашкиной руки и упал рядом с ней на кровать.

Юный рыцарь склонил колено перед усталым и мудрым Гуго де Пейеном. Гуго сидел на надежном стуле с высокой спинкой. Рядом с ним находилось еще несколько рыцарей, одетых в белые плащи с большими красными крестами. На поясах у рыцарей висели мечи.

Лица их были суровы.

– Чего тебе, юноша? Говорят, ты прибыл издалека?

– Да, господин, – запинаясь от волнения, начал юноша. – Мой город находится на севере. Но слава о ваших подвигах достигла и наших границ! После того как закончился первый Крестовый поход, и Святая Земля перестала принадлежать неверным, вести о ваших благородных делах разнеслись по всему миру!

– Слава Богу! Какие там подвиги… Мы просто делали то, что должны.

– Господин, я знаю, что вы и еще восемь рыцарей создали братство, чтобы защищать паломников, идущих на Святую Землю!

– Да, изначально нас было девять. Годфруа де Сент-Омер, Андре де Монбар, Гундомер, Годфруа, Рорал, Жоффрей Бизо, Пейен де Мондезир, Аршамбо де Сент-Эйнан. Ну, и ваш покорный слуга.

Во время того как Гуго де Пейен говорил, некоторые из стоящих рыцарей слегка кланялись.

– Люди истосковались по всему чистому, настоящему и великому, – говорил Гуго. – Это так. Поклониться святым местам захотели многие. Поклониться Гробу Господню.

– Но люди не учли, сколько опасностей поджидает их на этом пути, – добавил один из рыцарей.

– Да, – продолжил Гуго. – Начиная от бури в море, от шаек разбойников – на суше. Не считая отрядов неверных, которые и сейчас никак не могут успокоиться.

– Как же вы… как же вы решились встать на защиту паломников?

– С Божьей помощью. Все рыцари приняли три монашеских обета: нестяжания, послушания и целомудрия. И свой, четвертый: защищать безоружных паломников. Я, грешный, стал первым магистром ордена.

– Я знаю, что сначала никто не помогал вам…

– Это так. Мы были нищими. Бывало, ездили вдвоем на одной лошади. Над нами смеялись. Пока нас не признал Папа и нашим первым покровителем не стал король Балдуин I, правитель Иерусалима. Он передал нам часть своего дворца. Дворец этот располагался на месте бывшего иудейского храма Соломона на Храмовой горе Иерусалима. Замок так и назывался – Храм Соломона. Так мы получили свое имя – члены братства стали называться храмовниками или тамплиерами.

– А можно… А могу ли я вступить в орден?

– Читал ли ты устав?

– Да, господин.

– Знаешь ли, что говорится в уставе ордена о приеме новых членов? «Если какой воин из бездны погибели, или другой мирянин, желающий отречься от мира, захочет выбрать ваше общество и вашу жизнь, пусть его просьбу удовлетворяют не сразу, но согласно словам апостола Павла: „Испытывайте духов, от Бога ли они^[7]“, и пусть его принятие происходит так. Пусть в его присутствии прочтут устав; и если он сам охотно подчинится предписаниям представленного устава, тогда, если магистру и братьям будет угодно, пусть он в чистоте души возвестит свое желание и просьбу всем, когда будут собраны братья. Затем, пусть испытательный срок полностью зависит от распоряжения и разумения магистра, согласно достоинству жизни просящего»^[8]. А каково достоинство твоей жизни, юноша?

Гуго де Пейен смотрел не злобно, но чуть-чуть насмешливо.

– А каково достоинство твоей жизни, юноша?

Вот тут Сашка вздрогнула и проснулась. А вопрос Гуго де Пейена так и повис в воздухе:

– А каково достоинство твоей жизни?

– А каково достоинство?

– Каково?..

Интересно, как они определяли это самое «достоинство»? По рождению? По званию? По деньгам? По образованию?

Так, как многие вопросы решают в современной жизни.

Сашка могла бы и не пройти.

Можно решать по тому, какую жизнь человек вел или ведет: не был ли убийцей, вором и прочее.

Здесь бы она, Сашка, прошла бы. Наверное. Только куда?

И где отыскать магистра, по распоряжению которого решаются такие вопросы?

Глава 4

Итак, на пять часов вечера, в субботу назначена вторая встреча тех, кто…

Сашка даже не знала, как ей назвать «тех, кто». Вроде бы это обещало быть «Клубом исторической реконструкции».

Сейчас реконструкция не то чтобы в моде, но встречается. Кто наряжается в русских и немцев и проводит реконструкции боев Великой Отечественной войны. Кто – во французов и русских и устраивает Бородинское сражение. Кажется, есть даже Куликовская битва и Ледовое побоище.

Есть и рыцарские турниры, и русские дружины, по десятку богатырей в каждой.

Реконструкция так реконструкция. Сашке, в принципе, все равно. Лишь бы там был один человек…

А началось все так.

Еще летом она увидела в парке нескольких рыцарей в белых плащах с красными крестами. Был какой-то праздник, и рыцари показывали бои на мечах. Здо́рово! Плащи развевались, мечи звенели. И пусть даже мечи были затуплены, а некоторые рыцари фехтовали в кроссовках.

Главное было не в этом. А в том, что Сашка сразу приметила среди рыцарей одного парня. Он выделялся среди других рыцарей. Чем?

Неизвестно.

Сашка остановила на нем взгляд сразу. А когда он снял шлем, с Сашкой и произошло то самое, что рано или поздно происходит со всеми. (Со многими!)

Она влюбилась. С первого взгляда.

Русые волосы, серые глаза. Волосы спадают на лоб косым чубом. Широкие плечи, крепкие руки. Рыцарь!

На видимых частях рук виднелись странного вида татуировки. Но это нисколько не портило рыцаря, а даже наоборот.

Тогда, летом, ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы преодолеть стеснение и узнать, что это за ребята фехтуют на мечах. Откуда они взялись и где они собираются. И почему у них такие странные белые плащи с красными крестами.

Спросила она, конечно, не у него. Не у того, кто ей понравился. Он… Он был велик и недоступен. К нему бы она подойти не смогла.

Спросила у парнишки, который не был облачен в рыцарские доспехи, но все время крутился где-то рядом и помогал «тамплиерам» со снаряжением и прочим антуражем. Парнишку звали Лешей. Эдакий длинный и худой подросток. Почти на голову выше Сашки. И выше всех на площадке.

Но физиономия парнишки располагала. На фоне строгих лиц рыцарей его лицо казалось добродушнее остальных.

Парнишка сразу же доложил, что перешел в десятый класс. В соседней школе.

– Ты знаешь, я сам – второй раз с ними, – рассказал Леша. – Я рыцарей люблю с детства. Я как их увидел, сразу к ним пришел, и они взяли меня на испытательный срок. Они всех так берут сначала. На испытательный срок.

– А где они тусуются?

– Тут неподалеку у них фехтовальный клуб, в спортивном центре.

Леша подробно рассказал, как дойти.

– А девчонок они берут? – с замиранием сердца поинтересовалась Сашка.

– Кажется, берут! Вроде бы, есть какие-то «сестры». Но точно не знаю. Девчонок мало. Не выдерживают, наверно. Может, и не хотят мечом махать. Не женское это дело.

– А ты прям знаешь, какое дело женское, а какое – нет! – возмутилась Сашка. – Тоже мне, эксперт.

– Какой есть, – беззлобно ответил Леша. – Я на многое не претендую. Делаю, что нравится.

«„Сестры“ – это хорошо, – подумала Сашка. – Особенно когда у тебя нет сестры, а, по сути, нет и брата…»

– А когда они собираются? Я прийти хочу! – спросила Сашка.

– Набор новичков – только в сентябре. Приходи… сбор по субботам. В шесть вечера. Не в первую субботу сентября, а во вторую. Объявили уже.

Леша вдруг посмотрел на Сашку и рассмеялся:

– Да ты забудешь сто раз! За целое лето!

– Не забуду, – ответила Сашка. – Сто раз – не забуду.

Они обменялись номерами. Рядом с номером Сашка отметила «Рыцарь».

Леша не знал, с кем разговаривает! Конечно, Сашка не забыла. Рыцарь в белом плаще все лето маячил у нее перед глазами. И когда они с мамой отправились на море, и когда она жила на даче у деда.

Почти весь август она паслась у деда на огороде, поглощая малину, смородину, собирая в лесу ягоды и грибы.

Казалось бы, какие тут рыцари! Но не для Сашки…

Хотя у деда в деревне – благодать!

Дед почти полностью превратился в деревенского жителя. Отпустил бороду. Начал копаться в огороде не просто так, а со знанием дела.

Знания он получал из книг и из Интернета. Даже заказывал в интернет-магазинах какие-то семена! Теперь у деда на полочке появились книги, типа: «Советы огороднику», «Мой цветущий сад», «Как избавиться от вредителей» и пр.

Особенно Сашке нравилось последнее название: «Как избавиться от вредителей».

Деда она даже подкалывала:

– Вот, деда, ты всю жизнь не знал, как избавиться от вредителей, а теперь знаешь!

Дед только посмеивался:

– Я же раньше не знал, где об этом прочесть. Не те книжки читал.

Кажется, дед и не вспоминал, что был раньше полковником полиции. Всю жизнь он ловил разных преступников. И вот теперь…

Превратился в деревенского деда. Ходил за грибами, ездил с соседом на рыбалку, привозя блестящих окуньков, серебряных лещей и остроносых щук.

Сам их чистил и варил ароматную «фирменную» уху.

По воскресеньям дед облачался в чистую рубаху и брюки и отправлялся в церковь, в соседнее село.

Звал и Сашку, но Сашка предпочитала поспать подольше. Дед не настаивал, хотя выражал сожаление:

– Эх, зря не идешь!

– Деда, тебе сколько лет? – парировала Сашка.

– Шестьдесят семь.

– А когда ты начал?

– Ну, я всегда задумывался… Бабушку-то помнишь?

Бабушку Сашка не забывала. Бабушка и правда в церковь ходила постоянно. И ее, Сашку, водила. Все детство. Но дед с ними не ходил никогда! Только до порога, если время было. А времени-то не было…

– Деда, ты бабушкой не прикрывайся! Ты честно отвечай – когда начал в церковь ходить?

– Ну… После смерти бабушки твоей. В шестьдесят. Нет. В пятьдесят девять. На год раньше, когда она уже болела.

– Вот видишь! – улыбалась Сашка. – И я начну в пятьдесят девять. Нет, в пятьдесят восемь! Чтоб тебе легче стало!

– Ох, Сашка, Сашка.

Сашка смеялась, а дед качал головой, но силком Сашку не тащил. Только припоминал старую поговорку:

– Жаль, конечно. Но нельзя человека в рай кнутом загнать.

– В рай? – смеялась Сашка. – А в ад?

– В ад никого не загоняют. В ад – сами катятся.

– Почему?

– Потому что в рай – надо вверх карабкаться. А в ад – по наклонной катиться. Что легче?

– А чтоб на месте удержаться?

– Вот некоторые всю жизнь лапками шевелят, вроде как стараются, а только и толку, что с трудом на месте стоят.

Тут Сашка представила все это. Наклонную плоскость и людей на ней. Да, конечно, интересно…

Наверное, так и есть. В другой геометрии. В Божественной.

Хорошо, что такая геометрия никому на глаз не видна, а то не жизнь была бы, а сплошные горки с препятствиями.

В воскресенье, уже перед самым отъездом домой, Сашка даже решила пойти с дедом в церковь. Но дед ушел сам. Тихо-тихо. Пожалел внучку, не стал ее будить.

Сашка любила их. Любила бабушку, которая умерла семь лет назад. Любила деда.

Дед никогда не жаловался на одиночество. Но иногда Сашка ловила его молча стоящим перед фотографией бабушки.

Дед тосковал.

Один раз даже сказал:

– А как же мне, внучка, в церковь не ходить. Я же хочу с бабушкой твоей встретиться после смерти. Где-нибудь поселиться там с ней рядышком.

– А при чем тут церковь?

– Понимаешь… Чтобы там, на небе, рядом быть, надо тут, на земле, понять главное.

– Ну… кому что – главное. Кому деньги, кому власть или слава, – отвечала «мудрая» внучка.

– Разумная какая у меня внучка выросла, – улыбнулся дед. – Человек существо ограниченное, и может разные вещи считать главными. Ты права. А главное должно быть одинаковым, для обоих. Это как раз и касается веры. Жаль, что ты пока не хочешь разобраться. Или не можешь.

Сашка тогда чуть не расплакалась.

А потом подумала: «Вот бы и мне так… такую любовь найти, чтобы на всю жизнь… и после жизни…»

И, конечно, сразу представила того самого рыцаря в белом плаще с красными крестами. Жаль, не спросила у Лешки, как его зовут.

Рыцарь в белом плаще… Вторая суббота сентября, после каникул.

Сашка дождется. Обязательно.