Czytaj książkę: «Охотницы за привидениями»

Татьяна Полякова
Охотницы за привидениями

Женька, сидя напротив меня, торопливо уминала торт и время от времени ухмылялась, весело поглядывая по сторонам. Дураку ясно, у нее припасена какая-то сногсшибательная новость, однако я из принципа вопросов не задавала. По-моему, это ужасное свинство – заставлять людей изнывать от любопытства. Женька запихнула в рот кусок торта, вытерла руки салфеткой, уставилась в потолок и вдруг заявила:

– Старичок объявился.

– Какой старичок? – не сразу поняла я.

– Ну этот, из Анапы, помнишь?

Тут я, конечно, вспомнила. Женька отдыхала в Анапе полтора месяца назад и там умудрилась познакомиться с подозрительным типом. Во всяком случае, лично мне он сразу показался таковым. Но Женька, распинаясь со мной по телефону битый час, утверждала, что он душка, премилый старикан, так красиво ухаживает за ней, рук не тянет и вообще – джентльмен. На мой же прямой вопрос: «Сколько лет старцу?» – она отвечала весьма туманно, и я всерьез забеспокоилась, потому что Женька пребывала в затяжной депрессии в связи с тем, что ее очередной любовный роман приказал долго жить. В таком состоянии она запросто могла выскочить замуж за какого-нибудь слабоумного старичка просто из вредности.

Когда я уже готова была лететь в Анапу, чтобы разузнать на месте, что за чертовщина там происходит, Женька, позвонив в очередной раз, с некоторым недоумением в голосе сообщила, что старец предложил ей работу.

– Пошли его к черту, – рявкнула я в ожидании самого худшего, но Женька миролюбиво попросила:

– Да уймись ты, Анфиса. – И добавила: – Он хочет, чтобы я написала его автобиографию.

– Автобиографию? Ведь автобиографию пишут сами… – озадачилась я.

– Ну… Сейчас мало кто сам пишет, так что нечего дурочкой прикидываться. Я излагаю за дядьку поучительную историю его жизни, а он мне платит бабки. Дядьке хорошо, мне хорошо, человечество вообще в восторге.

– Постой, а кто он такой, этот старец? Политик, артист?

– А черт его знает? По-моему, жулик, хотя говорит, что бизнесмен. Какая разница?

– Особой разницы я между бизнесменом и жуликом действительно не вижу, но для тебя разница все-таки есть.

– В самом деле? Интересно, – съязвила Женька, хотя отлично знала, что я имею в виду.

– Делай что хочешь, – отрезала я, а подружка принялась канючить:

– Ну чего ты, Анфиса, там даже имени моего не будет, а бабки приличные.

– Делай что хочешь, – повторила я и бросила трубку.

На следующий день Женька позвонила опять, но о старичке больше не заговаривала, и я понемногу успокоилась, а потом вовсе думать о нем перестала. Хотя, когда Женька вернулась из Анапы и я выспросила ее как следует, дала задание своему супругу, полковнику спецназа, разузнать, что за старичок такой отдыхал в Анапе. Ромка задание выполнил, но обилием сведений не порадовал. Сморщив нос, он заявил:

– Тот еще тип. – И удалился, оставив меня изнывать от беспокойства и любопытства.

К тому моменту Женька помирилась со своим возлюбленным и даже заявила, что вновь хочет выйти за него замуж. Я окончательно успокоилась и о старичке больше не вспоминала. И вот теперь она говорит, что он объявился, и это через день после того, как Женька в очередной раз поссорилась с возлюбленным. Теперь вы поймете, отчего я так разозлилась и даже испугалась, но, стараясь держать себя в руках, спросила как можно спокойнее:

– И что ему нужно?

– У него навязчивая идея оставить потомкам свою автобиографию.

– Вот пусть сам ее и пишет, – не выдержала я.

Женька кивнула, точно соглашаясь, уставилась в окно и вдруг заявила:

– У меня отпуск до десятого сентября. Делать мне, сказать по правде, совершенно нечего, а деньги очень приличные. Вот я и подумала, не махнуть ли мне к дядечке? Книгу я, может, и не напишу, зато отдохну на дармовщинку.

– Полетишь в Анапу? – нахмурилась я.

– Не-а, у него дом где-то на Ладоге. Прикинь, русский Север, острова, озера, Валаам, Кижи.

– При чем здесь Валаам? – начала паниковать я.

– При том, что ты меня не слушаешь. У дядьки дом на одном из островов Ладожского озера. Их там тьма-тьмущая, и дядя взял да и прикупил один.

– Остров прикупил? – вытаращила я глаза.

– Анфиса, ты сейчас на филина похожа. Ну, может, не прикупил, но дом на острове построил. Ты когда-нибудь была на Валааме?

– Нет, – испуганно пожала я плечами, потому что в географии была не сильна и русский Север для меня заканчивался в окрестностях Петербурга.

– Говорю, островов там полно, и дядька на одном из них купил или построил дом. Пригласил в гости, мол, поговорим по душам, он мне свою жизнь красочно обрисует, а уж там решим: берусь я за его биографию или нет.

– По-моему, это чушь какая-то, – не выдержала я.

– Почему чушь? – обиделась Женька. – Я что, по-твоему, могу только про кошек и собак писать? Между прочим, я журналист в родном городе не последний и биографию любого хмыря состряпаю в лучшем виде.

– Но, Женечка, – испуганно втянув голову в плечи, пролепетала я, – этот дядька жутко подозрителен. Ромка сказал: тебе надо держаться от него подальше, а Ромка знает, что говорит.

– Заколебала ты меня со своим ментом, – грозно насупилась подружка. – Надо собственным умом жить. И вообще…

– Ты уедешь на этот русский Север, а я здесь свихнусь от беспокойства, – накинулась я на Женьку и даже хлопнула ладонью по столу, да так, что чашка подпрыгнула. – Если тебе совершенно наплевать на мое…

– Ты можешь поехать со мной, – вкрадчиво заметила подружка, лучисто улыбнулась и торопливо продолжила: – Рукопись в издательство ты отправила, новую повесть не начала, Ромка твой в Моздоке и явится не скоро, сидеть дома тебе вовсе без надобности, а новые впечатления дадут толчок твоей писательской фантазии, ты придумаешь что-нибудь потрясающее. Представь: остров, одинокий дом – и вдруг убийство. Подозреваются все, а тут еще буря, и герои отрезаны от всего мира.

– Какая буря? – скривилась я. – Там же озеро.

– Ну и что, озеро большущее, это тебе не наше Глубокое, и бури там есть, точно есть, обязательно должны быть бури. – В этом месте Женька совершенно неожиданно заголосила: – «Эй, баргузин, пошевеливай вал, слышатся грома раскаты…»

– Баргузин – это ветер, – разозлилась я. – Действие происходит на Байкале, и при чем здесь буря?

– А гроза? Грозы тебе мало? – рявкнула Женька, и мы примерно с полчаса препирались по этому поводу и пытались блеснуть друг перед другом знанием географии, выдохлись и далее пили чай молча.

Все, что говорила Женька, казалось мне страшно глупым. Но, сообразив, что подружка от дурацкой затеи не отступится, я начала подумывать, что ничего особенного меня в родном городе действительно не держит. Ромка в Моздоке и раньше чем через две недели не вернется, работа над очередной детективной повестью в самом деле закончена, повесть получилась, на мой взгляд, удачной, и не грех мне недельку отдохнуть. Да и Женька будет под присмотром.

– Я сказала, что мы вдвоем приедем, – разливая чай, сообщила подружка. – Расписала тебя в лучшем виде, мол, известная писательница, автор детективных повестей…

– Я не поеду, – сразу же разозлилась я.

– Ромку своего боишься? – съязвила Женька.

– При чем здесь это?

– При том. Твой муж – ревнивый сукин сын, а ты, раба божья Анфиса, ему еще и потакаешь. Он на тебя пояс верности не надевает?

– Прекрати немедленно, – рассвирепела я. – Ромочка мне доверяет и вообще… просто у него характер…

– Вот-вот. Спорим, как только ты ему скажешь, что уезжаешь, он заорет так, что телефонная трубка пополам переломится.

– А вот и не заорет, – возразила я, не подумав о последствиях, а подлая Женька подвинула мне телефон и ядовито предложила:

– Давай проверим.

Закусив губу, я торопливо набрала номер и ждала до тех пор, пока на том конце провода грозно не рявкнули:

– Громов слушает.

– Ромочка, – пискнула я. – Это Анфиса.

– Где тебя носит? – заворчал муж. – Я звонил два раза, в десять ноль-ноль и в двенадцать тридцать.

– В десять я была в магазине, а в половине первого ходила к стоматологу. Ты забыл, у меня же зуб болел.

– Как зуб? – поинтересовался Ромка, немного понизив голос и уже гораздо ласковее. Мы поговорили о моем зубе, после чего я тихо сказала:

– Ромочка, я ужасно скучаю.

Муж вздохнул так, что на моих глазах мгновенно выступили слезы.

– Я тоже. Вот так бы все бросил и с первым же самолетом… Потерпи, солнышко, две недели – самое большое, Михалыч твердо обещал. И месяц отпуска. – Ромка стал расписывать, как мы проведем отпуск.

Женька ухмылялась, а я покраснела, но сообщить Ромке, что подружка сидит напротив и все слышит, не рискнула. Евгения Петровна действовала на Ромку, как красная тряпка на быка, а волновать его сейчас не следовало, поэтому программу отпуска я полностью одобрила, всхлипнула и заявила:

– Мне без тебя очень плохо. – Что с моей стороны было форменной гнусностью: мне плохо, а Ромке в Моздоке хорошо?

– Детка, ну потерпи, – чуть не плача попросил он. – Звони мне почаще, и я тебе звонить буду. Погода у вас хорошая? Сходи на пляж, съезди в Москву к маме, Женьку с собой возьми, ей все равно заняться нечем, слышишь, зайчонок?

– Слышу, – вздохнула я. – Женька звала меня к друзьям, на Валаам. Русский Север, говорит, красота, я там никогда не была…

– Тебе хочется поехать?

– Не знаю… – Я вторично вздохнула.

– А что за друзья?

– Я не расспрашивала.

– А позвонить оттуда можно? – насторожился Ромка.

– Наверное.

– Вот что, зайди к Витальке, возьми у него сотовый. Я ему позвоню. Черт знает, может, на этом Валааме отродясь про телефоны не слышали. Когда поедешь?

– Я еще ничего не решила, – торопливо сказала я и добавила: – Я люблю тебя. – Ромка охотно поддержал тему, и мы еще болтали минут пять, после чего тепло простились.

Я повесила трубку, Женька с усмешкой пожала мне руку:

– Можешь, когда хочешь. Ну что, завтра отчалим?

– Почему завтра? – запаниковала я.

– А чего тянуть? Раньше отчалим, раньше вернемся. Это ты свободный художник, а у меня отпуск не резиновый.

Я печально разглядывала стену напротив. Выходило, что ехать в самом деле придется, раз уж Ромка против обыкновения благословил меня, разумные аргументы исчерпаны, да Женька их все равно не стала бы слушать. В общем, я согласно кивнула, правда, без видимой охоты.

– Собирай вещи, – засуетилась подружка и вскоре отбыла к себе.

Правда, в течение вечера она раз пять звонила по телефону, и мы провели расширенные консультации на тему: что следует взять в дорогу? В результате вещей набралось предостаточно, поэтому я ничуть не удивилась, когда Женька появилась у меня в восемь утра в сопровождении рослого молодого человека, оказавшегося водителем такси, руки которого оттягивали два устрашающего объема чемодана. На лбу парня выступил пот, дышал он с трудом, а от чемоданов избавился с заметным облегчением и тут же испарился.

Я уставилась на два кожаных монстра, один был ядовито-зеленого цвета, другой ярко-желтого – и мысленно скривилась: Женькины вкусы неизменно вызывали у меня недоумение.

– Барахло собрала? – проявила она интерес, включив электрочайник.

– Собрала, – кивнула я и вздохнула, пытаясь сообразить, как мы все это потащим, потому что и у меня стояли наготове два чемодана, правда, значительно меньшие по объему и приличного темно-синего цвета, но, к сожалению, жутко тяжелые. И тут меня озарило. – А как мы будем добираться до этих самых островов? – задала я вполне здравый вопрос.

– Я все устроила, – осчастливила меня Женька. – Позвонила старичку, он жуть как обрадовался. Прикинь, он твои книжки читал… ни за что бы не подумала…

– Почему это? – на всякий случай нахмурилась я.

– Ну… не похож он на человека, который книжки читает, если эта самая книжка не его собственная автобиография, но ведь она-то еще не написана. Короче, он рад и счастлив. Высылает за нами тачку, на ней мы прибудем в город… черт, забыла, как называется, название вроде финское, а может, не финское, у меня на бумажке записано… В общем, приезжаем туда, а на остров, само собой, на катере или на пароходе, его тоже за нами пришлют. Скажи, класс. А твоя тачка постоит в Питере на стоянке, и это не будет стоить тебе ни копейки, потому что дядя за стоянку сам заплатит.

Из всей Женькиной тирады я услышала лишь «твоя тачка» и сразу же запаниковала. Мой «Фольксваген» был подарен мне отчимом, депутатом Российского парламента, и хоть машина новой не была, но выглядела вполне прилично и я ею очень дорожила, неизменно пресекая все попытки подружки использовать мою собственность в корыстных целях. (Свою машину Женька давно разбила, и у меня всякий раз ныли зубы, когда она садилась за руль моего «Фольксвагена». К счастью, случалось сие исключительно редко.) Меня даже оторопь взяла, и я спросила немного невпопад:

– При чем здесь моя машина?

– А на чем мы в Питер поедем? – удивилась Женька.

– На поезде, – ответила я, покосилась на наши чемоданы и опять запаниковала.

– Вот-вот, – вздохнула Женька. – Куда мы с этим барахлом? Нет, голуба, двигаем на твоей тачке.

– Мы могли бы… – пискнула я, но под строгим подружкиным взором враз присмирела и обреченно кивнула.

С великим трудом мы спустили вещи вниз. Я не приминула заметить, что Женькины чемоданы таскать туда-сюда было без надобности, и подогнала свой «Фольксваген» к подъезду. Мы загрузили чемоданы, и я поехала к Витальке, Ромкиному приятелю и сослуживцу, который с тяжким вздохом и без видимой охоты вручил мне свой сотовый со слезной просьбой его не потерять. Мы устроились в машине вторично, Виталька вышел нас проводить, а Женька, махнув ему рукой, сказала:

– Ну, с богом.

Как выяснилось впоследствии, господь своего благословения на эту поездку не давал, должно быть, в тот момент занятый делами поважнее, но, отбывая из нашего славного города, мы об этом еще не знали, хотя нечто напоминающее предчувствие шевельнулось во мне, но Женька по обыкновению принялась трещать, и я как будто успокоилась.

Поездка прошла без приключений, и на следующий день Санкт-Петербург встретил нас проливным дождем.

– Вот чертова погода, – пробурчала подружка, морща нос и глядя в окно.

– А что там, на русском Севере, так же скверно? – проявила я интерес.

– А я почем знаю, – вздохнула Женька. Такое ее заявление вызвало у меня недоумение: обычно она все лучше всех знает.

– Где нас ждет твой дядька? – спросила я.

– На Васильевском острове. Только торопиться ни к чему, у нас еще полно времени. Можно взглянуть на город, Северная столица все-таки.

Где-то через полчаса дождь кончился и выглянуло солнышко, мы заметно приободрились и провели обзорную экскурсию. Пообедали в кафе на улице Пестеля и дружно взглянули на часы. До встречи оставалось еще больше часа.

– Здесь Русский музей неподалеку, – подумав, заявила Женька. Про Русский музей я знала не хуже ее, потому что в Питере бывала неоднократно и с местными достопримечательностями знакомилась.

– Может, сразу на Васильевский, вдруг машина раньше прибудет? – внесла я разумное предложение.

– У человека должна быть тяга к прекрасному, – фыркнула Женька.

– Что ты там увидишь за час? – разозлилась я.

– Уж что-нибудь ухватить успею, – упрямилась подружка, и она, конечно, победила.

Через десять минут мы тормозили у ступеней музея, пристроившись в хвосте вереницы машин таких же, как мы, любителей искусства.

По музею подружка носилась как фурия и умудрилась обежать все залы, потратив на это ровно час. Мы встретились в вестибюле, Женька изрекла что-то вроде того, что шедевры бессмертны, а рукописи не горят, и мы покинули храм искусства, а через пять минут стояли возле ступенек все того же музея с открытым ртом, потому что моего «Фольксвагена» на месте не оказалось.

– Ни фига себе, – шаря вокруг взглядом, присвистнула Женька, а я жалобно пискнула, втайне надеясь, что «Фольксваген» возьмет да и появится.

Но не тут-то было: красные «Жигули» стоят как ни в чем не бывало, и черная «Волга» тоже стоит, а вот мое родное железо… Я пискнула вторично и опустилась на ступеньки, собираясь позвонить Ромке и нажаловаться: пока он в Моздоке наводит порядок, у меня из-под носа увели машину. Но намерениям моим не суждено было осуществиться, потому что подружка, вырвав у меня из рук телефон, развила прямо-таки фантастическую деятельность. Позвонила в милицию, сообщила об угоне, а также о том, что муж у меня полковник спецназа, человек с паршивым характером и лучше им проявить чудеса расторопности и тачку найти, иначе мало не покажется. Позже выяснилось, что она машинально набирала код нашего города и вся ее бурная деятельность сводилась к нулю.

На том конце провода заверили, что машину непременно найдут, просили не волноваться и ждать на ступеньках музея, где мы в настоящий момент находимся, милиция к нам сейчас подъедет. Женька дала отбой, удовлетворенно кивнула и устроилась рядом со мной.

– Не боись, – сказала она бодро. – Найдут твою тачку. Машина приметная, номера иногородние.

– Да тут в каждом доме пяток подворотен, – жалобно возразила я, но скорее из вредности, потому что на самом деле не могла смириться с мыслью, что простилась с «Фольксвагеном» навсегда, и питала в глубине души надежду, что его непременно отыщут.

– Ладно, сиди здесь, жди ментов, а я пойду за сигаретами, – сказала Женька. – Надо нервишки успокоить.

Она ушла, а я таращила глаза, в напрасной надежде увидеть подарок отчима.

За сигаретами Женька ходила никак не меньше пятнадцати минут, что меня, признаться, возмутило, но выговаривать ей я не стала. Подумала и тоже взяла сигарету, мы курили, сидя на ступеньках, ожидая появления милиции с утешительными новостями, а Женька сказала:

– Слышь-ка, видно, твой Ромка большой человек, как назвала его фамилию, так мент запел совсем другим голосом.

– Ромочку уважают, – вздохнула я и неожиданно всхлипнула, вожделенно глядя на телефон, Женька хмуро осадила меня:

– Не вздумай Ромке звонить. Сами справимся. Какой от него толк, если он за тысячу километров? Справимся, – повторила подружка, саму себя успокаивая.

Я шмыгнула носом и затихла. Время шло, а милиция все не приезжала, Женька стала проявлять нетерпение.

– Где их носит? – фыркнула она. – Ну, менты, ничего путью сделать не могут.

– Может, они машину ищут, – вступилась я за стражей порядка.

Прошел час, потом второй, подружка наливалась краской и вдруг принялась материться.

– Они что, про нас забыли?

Начал накрапывать дождик, мы перебрались под козырек над дверью, а подружка, окончательно рассвирепев, набрала номер.

– Вы спите, что ли? – осведомилась она, лишь только бодрый голос отозвался: «Дежурный слушает». – Долго нам еще на ступеньках сидеть?

– Девчонки, – виновато сказал страж порядка. – Мы весь город обкатали, только такого музея у нас нет.

– Как это нет, – возмутилась Женька, – если мы торчим здесь два часа, вот и вывеска…

– Может это какой-то другой музей? Вы лучше адрес скажите.

Немного пробежавшись, мы выяснили адрес, он поверг нашего собеседника в глубочайшее уныние.

– Инженерной улицы у нас тоже нет, – вздохнул он. – Вы поточнее узнайте.

Я захлопала глазами, и тут Женька, почесав в затылке, спросила:

– А в Питере телефонные номера семизначные?

– Конечно, – нахмурилась я.

– А чего ж мне шестизначный дали?

– Да ты куда звонила? – рявкнула я.

– Ноль два, естественно, а потом по телефону, который мне эти лохи дали…

– Они не лохи, – обреченно заметила я, – ты домой звонила.

Женька трижды моргнула и покосилась на телефон в своей руке.

– Чего ж ты раньше?.. – прорычала она, а я только рукой махнула.

– Кто ж знал, что ты такая дура?

На «дуру» Женька обиделась, но тут же вновь принялась звонить. Дождь понемногу расходился, я зябко поежилась и подумала, что «Фольксваген» я вряд ли еще когда увижу.

Санкт-Петербургские менты оригинальностью не блеснули, предложили дожидаться все на тех же ступеньках и прибыли ровно через два часа, когда мы оставили всякую надежду их увидеть.

Подъехал милицейский «газик», и из него появились двое: девушка приятной внешности и молодой человек с лучезарной улыбкой.

– У вас машину угнали? – весело спросил он, я кивнула, а Женька, хмуро разглядывая вновь прибывших, принялась излагать нашу историю.

История молодых людей не впечатлила, да и мне она показалась довольно глупой, так что даже сделалось неловко, оттого что мы по пустякам беспокоим людей. Молодой человек извлек из «газика» фотоаппарат и зачем-то сфотографировал белый «Мерседес», который стоял как раз на том месте, где несколько часов назад красовалась моя машина. Меня его поведение заинтересовало, и я собралась задать ему вопрос, но подружка все испортила, неожиданно зарычав:

– Машину найдут?

– Вряд ли, – вновь улыбнулся молодой человек, и я как-то сразу успокоилась, затихла и никаких вопросов не задавала. Симпатичная девушка, борясь с легким ветерком, что-то торопливо писала, время от времени повторяя:

– Вы не волнуйтесь.

Так как я совершенно не волновалась, а сидела на ступеньках и пыталась вспомнить, что из своего гардероба смогла сохранить, оставив дома, то адресовалась данная просьба одной лишь Женьке, которая, кстати сказать, тоже не волновалась, а впала в тоску и выглядела вялой, даже отрешенной. Если учесть, какой величины были ее чемоданы, нетрудно было догадаться, что шифоньер в ее квартире в настоящий момент радовал глаз пустыми полками. Я сочувственно вздохнула и ухватила подружку за руку, но она этого даже не заметила.

Девушка закончила писать, мы загрузились все в тот же «газик» и вскоре выходили возле отделения милиции. Именно в этом месте я и лишилась остатков своего оптимизма. Узкая лестница вела на второй этаж, в крохотных клетушках, невероятно грязных и обшарпанных, с распахнутыми настежь дверями, сидели люди и с тоскливым видом курили. Судя по выражению лиц, это и были сотрудники отделения. Слева мелькнула дверь с надписью «услуги у нас платные» и груда окурков, мы прошли дальше и оказались в узкой каморке, где прибывшая с нами девушка вновь принялась что-то писать, а ее симпатичный спутник пил чай и интересовался нашими впечатлениями от посещения Русского музея. У меня впечатлений не было, а вот у Женьки их оказалось пруд пруди, и она их высказала. Парень заметно скис и далее продолжал пить чай в молчании.

Через некоторое время нас попросили подождать в коридоре, где мы и просидели час двадцать пять минут, отрешенно разглядывая стену напротив. Тут вновь появилась девушка и, заметив нас, страшно удивилась.

– А что, в семнадцатом кабинете никого нет? – грозно спросила она, мы дружно замотали головами, потому что доподлинно знали: семнадцатый кабинет необитаем, мы скреблись, стучались в облезлую дверь, а Женька дважды в сердцах пнула ее ногой без всякого, впрочем, толка, но девушка рассудила иначе, стукнула кулаком и зычно крикнула: – Сашка, открой, тебя люди ждут. – Ответом ей было молчание, и мы не без удовлетворения переглянулись, а девушка вернулась в четырнадцатый кабинет, бормоча под нос: – Где его черти носят?

И тут как по волшебству дверь семнадцатого кабинета приоткрылась, и мы увидели физиономию молодого человека, немного помятую, но веселую, я бы даже сказала озорную.

– Вы ко мне? – заговорщицки прошептал он. Мы опасливо кивнули, дверь распахнулась, и парень предложил: – Заходите.

Кабинет был чуть больше предыдущего, мы устроились на диванчике, а молодой человек за столом. Возле его ног что-то звякнуло, он пожал плечами и улыбнулся еще шире.

Вдруг он сорвался с места и исчез, оставив нас в некотором изумлении, но через пять минут явился с какими-то бумагами в руках, уткнулся в них, сосредоточенно морща лоб, а я в это время пялилась на плакат, висевший над его письменным столом. На плакате крупными буквами было написано: «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, это наша недоработка». Как видно, Женька тоже обратила на плакат внимание, ткнула меня в бок локтем, и мы опасливо переглянулись. Молодой человек поднял голову от бумаг и деловито начал выспрашивать об обстоятельствах дела.

Я в который раз пересказала нашу историю, про себя удивляясь, почему парень никак не может запомнить, какого цвета был мой «Фольксваген».

Все-таки Женька соображала лучше меня, она поднялась с дивана, наклонилась к парню и сурово спросила:

– Что ж это водкой-то от тебя за версту несет?

Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл рот рукой, бормоча:

– Пардон.

В конце концов с нашей помощью он составил необходимую бумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись, а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надо снимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставил на стол поллитровку.

Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись за стаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, и выпили.

Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как мог и просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждение у меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала.

Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседа меня увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от времени кто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, у которой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседа возобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил.

– Придется работать, – сказал он обреченно и повел нас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическим почерком в толстом журнале.

За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейке рядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток с разноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорил плохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а он продолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманенным взглядом и Сашкиной головой на плече.

Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька из вредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил:

– Всякое бывает. – И громко кашлянул, косясь на Сашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина.

Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение, успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала:

– Надо его в кабинет перетащить. – И я с ней согласилась.

Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану «извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тоже понравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкой лестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ уже не толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневно сверкая глазами.

– Он что, пьян? – спросила она, повышая голос.

– Да вы что? – возмутилась Женька. – Парень тяжело ранен, доктора ждем.

– Так он сегодня принимать не будет?

– Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти.

– Там нет никого.

– Тогда в пятнадцатый.

Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули со стола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мы покинули отделение с чувством выполненного долга.

На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилось отделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала. Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой же подворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству.

– Ну хоть водки выпили, – заметила Женька-оптимистка.

– Ага, – кивнула я, – с хорошим человеком познакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключ оставить дежурному.

– Может, вернемся? – предложила Женька, на мгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. – Вот черт, что за погода…

– Нормальная питерская погода, – вздохнула я и перешла к насущному: – Ты лучше скажи, что делать?

– А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, и на Московский вокзал.

– А как же моя машина?

– Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться о ней дело зряшное.

– Не найдут? – вздохнула я.

– Сашка способен найти только бутылку, и то при условии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски, ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни.

– Барахло жалко, – заметила я, и Женька согласно кивнула:

– Жалко.

Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила в сумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел и позволил себя погладить.

Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнуть к подворотне, что покидать ее не хотелось.

– Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела их в чемодан засунуть, – заметила подружка.

– В чемодане безопаснее, – вяло возразила я, – сумку потерять можно.

– Ага. Ну что, потопали на вокзал? – предложила Женька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следовало воспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос:

– Девчонки! – Обернулись и увидели Сашку, который весело шлепал по лужам. – Вы чего здесь, от дождя прячетесь?

– Прячемся. Зонты в машине остались.

– А я свой где-то потерял… Куда намылились? – поинтересовался он.

– На вокзал, конечно.

– Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачка отыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко, живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся.

– Ничего вы не найдете, – неожиданно зло заявила Женька, разглядывая помятую физиономию Сашки.

– В принципе можно, – вяло возразил он, – но это не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак не меньше.

– А где их взять? – рассвирепела Женька, Сашка пожал плечами и миролюбиво предложил:

– Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим, согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часа отправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали?

– Потопали, – согласно кивнули мы и зашагали по узкому тротуару.

Но нашему намерению культурно провести досуг не суждено было сбыться. Не успели мы пройти и сотню метров, как из-за угла дома вывернул мужчина в ветровке, задел плечом идущего с краю Сашку, извинился и торопливо зашагал прочь. Казалось бы, пустяковый инцидент исчерпал себя на этом, но Сашка вдруг повел себя неадекватно: замер посреди тротуара, морща лоб, обернулся, и мы обернулись вслед за ним. Парень в ветровке к тому моменту испарился, наверное, исчез в ближайшей подворотне. Сашка продолжал стоять на месте, тараща глаза, а мы недоумевали, отчего его так разбирает.

– Вот что, – заявил он, – вы идите, а я вас догоню.

– Куда идти? – не поняла Женька.