Czytaj książkę: «Кровь – не водица», strona 2

Глава 3.

Герман

Полгода назад? Не, ну это же просто звездец какой-то! А я подписал уже с Натальей договор. Я конечно понимал, что убийство, как утверждает Наталья, совершилось не вчера, и что расследование уже идёт полным ходом. Но я даже и предположить не мог, что прошло полгода, и что это якобы вовсе и не убийство, а заведомо несчастный случай, и уголовное дело даже не открывалось от слова «совсем», органы охраны правопорядка ограничились доследственной проверкой. О как! Я пробил информацию по своим каналам, читал экспертизу. Итак, женщина умерла в результате черепно-мозговой травмы при падении. И всё! Хотя, конечно, всё равно маловато будет. Обычно в таких случаях в экспертизе указывается больше информации. Видно следаки особо не заморачивались, боялись глубже копнуть, иначе пришлось бы открывать дело. И тогда возможен висяк. Мне это очень хорошо известно, не раз проходил всё, пока работал опером. А вот завещание, оказывается, есть. Конечно же, мы с Маруськой проверили его по реестру наследственных дел. Но мало того, вчера нотариус сам позвонил Наталье и сообщил, что через неделю должно состояться оглашение завещания у неё в доме. Это желание покойной. Нотариус также поставил в известность Наталью, что она в завещании не единственная наследница, чем ввёл её в полнейший ступор. И вот сегодня мы с Маруськой едем в Смоленскую область, в дом Натальи, в качестве гостей. По легенде я, якобы, её адвокат, сын любимой подруги её тёти, а Маруська – моя девушка. Маловата она, конечно, для моей девушки, да ладно. Впрочем, я не против. Правда Маруська на первых порах заартачилась. Не захотела называться моей девушкой! Но я ей очень доходчиво объяснил, что это нужно для дела. А мне не терпится послушать завещание и узнать, кто же ещё попал с список счастливых наследников антиквариата? Может быть это как-то поможет пролить свет на предполагаемое убийство? Да и убийство ли это, вообще? Наталья говорит, что после того, как перебралась жить в тёткин дом, слышит по ночам шаги и шорохи. Мистика или разыгравшееся женское воображение? В мистику я не верю, больное воображение? Возможно. А может быть розыгрыш? Но кому это нужно, может будущим наследникам?

Я подъехал к дому Маруськи и вышел из машины. Вчера мы договаривались встретиться у её дома в полвосьмого утра. Я опоздал на десять минут, пробки, а девчонка даже ещё не спустилась. Не люблю опозданий. Я выбил из пачки сигарету, облокотился о капот машины и закурил. Интересно, и долго ещё её ждать? Дверь подъезда распахнулась и из подъезда вылетела Маша. Именно вылетела, а не вышла. Небось неслась по лестнице, как угорелая. Я неторопливо выпустил сизый дым вверх, внимательно рассматривая её с ног до головы. Она была в обтягивающих джинсах, свободной белоснежной футболке, которая не скрывала стройной фигуры, а наоборот подчёркивала её, разрумянившаяся и совершенно ненакрашенная, видать не успела. В этой одежде и без макияжа она была такая домашняя, уютная и невероятно симпатичная. Сигарета тлела в моей руке, а я как дурак стоял и пялился на девчонку.

– Здрасьте! – прохрипела Маша, немного запыхавшись. – Извините, опоздала на десять минут, больше это не повторится.

– Проспала? – усмехнулся я. – На счёт не повторится, не зарекайся, а то обязательно припомню в следующий раз. Садись в машину.

Я закинул её дорожную сумку в багажник, открыл пассажирскую дверцу и помог Маше взобраться в мою высокую машину. Хотя она бы легко справилась и сама, девчонка спортивная. Но мне захотелось коснуться её руки и почувствовать её реакцию на меня. Мне показалось или действительно её рука дрогнула? С чего бы это? Я вырулил из двора, забил в навигатор адрес посёлка Натальи и влился в поток машин. Пять минут мы ехали молча.

– Герман Валерьевич, – подала голос Маша, – а нам долго ехать?

– Не знаю, – честно ответил я, – посмотрим, какие будут пробки. Ехать примерно триста километров от Москвы в сторону Смоленска, наверное, часов шесть, а может больше.

Я бросил на девчонку взгляд, она хмурилась и покусывала губы. Если проспала, то точно не позавтракала и не выпила кофе. Я забил в навигатор ближайший Макдональдс. Недалеко. Можно будет заехать. Подъезжаю к окошку МакАвто, заказываю два кофе и два двойных чизбургера, затем проезжаю дальше к следующему окну, где выдают заказ.

– Держи, Маруська, – я сгружаю ей на колени пакет и протягиваю два кофе. – Мой тоже подержи. Сейчас отъеду в сторону, припаркуемся, и позавтракаешь.

Она растерянно хлопает ресницами.

– Спасибо. А откуда вы знаете, что меня дома Марусей зовут?

Я удивлённо приподнял бровь.

– Серьёзно! А я и не знаю, – я уже смеюсь. Но это же надо! Оказывается, я попал в точку. – Действительно так зовут?

– Ага, – она доверчиво улыбается. – Меня так стал звать дед, когда я была ещё маленькая, ну а потом и мама.

– Ты, наверное, в детстве была шкодная, – я окинул взглядом задорные ямочки, – вот дед так и окрестил тебя. Впрочем, не думаю, что ты сильно изменилась, в смысле шкодности.

Я остановил машину.

– Ешь, это тебе. Надеюсь, ты не на диете. Я выпью только кофе, и поедем.

Маша заглядывает в пакет.

– Вау! Двойной чизбургер, да ещё два. Вы сегодня работаете волшебником, Герман Валерьевич?

– Должен же кто-нибудь заботиться о тебе, раз ты сама не в состоянии, – усмехнулся я и сделал большой глоток кофе.

– На самом деле обо мне заботится мама, просто она сейчас в отпуске, в Египте, – с набитым ртом выдаёт всю информацию Маша.

Я удивлённо вскидываю бровь. Значит, в Египте? Насколько я помню, Серега Невзоров сейчас как раз отправился в отпуск, в Египет. Неужели с дочкой Деда? Он обмолвился, что едет в отпуск с новой пассией, которую зовут Вика. Кстати, Серёга с дочкой Деда, по-моему, не был знаком, по крайней мере, тогда, много лет назад, точно. Он пришёл к нам почти перед выходом Деда на пенсию.

– Напомни мне, Маруська, как зовут твою маму?

– Виктория Владиславовна, – она удивлённо смотрит на меня. – А вы и маму мою знаете?

– Когда-то давно нас знакомил Владислав Константинович. Я тогда ещё был совсем зелёный пацан, только окончил университет, а у твоей мамы уже была ты. Она была красотка, но романа у нас с ней никогда не было, если ты об этом, так, пересекались несколько раз, – перехватываю её подозрительный взгляд.

– Значит, я попала к вам на работу по блату? – разочарованно протянула Маша. – А я думала, что работодателя впечатлил мой красный диплом.

– Совпадения отменяются? – усмехаюсь я.

– Слишком много совпадений! – фыркает Маруська. – Сначала мне отказывают в уголовном розыске, а я хотела работать там, где работал дед. У меня туда, между прочим, направление было. Хотя, меня сначала взяли, а потом почему-то отказали. Мама находит мне по интернету вакансию в адвокатской конторе, а вот теперь оказывается вы тоже работали с дедом и знаете мою маму, – она испытывающе, смотрит на меня.

– Ну, во-первых, Москва – «город маленький», особенно в определённой сфере, – усмехаюсь я. – А во-вторых, «знаю твою маму» – это очень громко сказано. Я думаю, она и не вспомнит меня, если встретит. Так что считай твоё трудоустройство ко мне всё-таки совпадением или счастливым случаем, – предлагаю я.

– Счастливым случаем для кого? – напряжённо спрашивает Маша.

– Для меня, конечно, Маруська, – подмигиваю я ей. – Я просто счастлив, что у меня работает такая красотка! Ты невообразимо украсила мою приёмную.

– Издеваетесь? – обижается Маша. – Считаете меня просто мебелью для интерьера, ни на что неспособную? А я вам докажу, что это не так! Вот увидите, я найду убийцу, – она сердито стрельнула в меня глазами, – вместе с вами, конечно, – добавила уже тише. –Знаете, какая я везучая! Считайте, что вам действительно повезло.

– Договорились, везучая ты наша, – миролюбиво усмехаюсь я. – Поэтому давай сейчас выкладывай, какие мысли тебя посетили, в смысле по предстоящему расследованию. Ведь посетили же? Небось вчера полночи копала в интернете инфу.

Маша закусила губу, покосилась на меня и неожиданно выдала:

– Я действительно вчера немного покопалась на исторических сайтах и знаете, что я выяснила? Фамилия Глинских – старинная княжеская фамилия.

– Да, ты что!? – притворно изумился я, вскидывая бровь. – Кто бы мог подумать!

– Ну, то что мать Ивана Грозного была Елена Глинская, вы конечно знаете, – проигнорировала мою реплику Маша. – Название рода ведет свое начало с XV века и происходит от города Глинск. Первый Глинский – князь Борис, в каком-то там «махровом» году присягал на верность польскому королю. Но часть историков полагает, что истоки рода идут от некого Мамая – знаменитого противника Дмитрия Донского, потомки которого бежали в литовские и украинские земли. Согласно родовой легенде князей Глинских, основателем рода был Мансур, якобы сын Мамая, из рода Кият. Потом этот Мансур погиб в сражении с Тимуром, и после этих событий Алекса – сын Мансура, окончательно переходит на службу к литовскому князю. Крестившись в Киеве, он принимает имя Александр и получает во владение юго-западные земли. Как раз одним из последних и являлся город Глинск, от которого и пошла фамилия властительных князей. Так что, род Глинских имеет очень глубокие корни. А бабушка нашей Натальи как раз и была Глинская. Вот! – Машка победоносно взглянула на меня.

– И?! – хмыкнул я. – Ты не спала полночи, чтобы составить генеалогическое древо семьи Глинских, начиная с махрового Мамая?

– Я подумала, а вдруг сокровища Чингисхана каким-то образом попали к Мамаю и Мансуру, а от них к Глинским? – у Маши от азарта загорелись глаза. – Вы же помните, что сокровища Чингисхана так и не нашли? А Мансур был его прямой потомок, так по крайней мере пишут в интернете.

– Маруська, ну вот, что ты несёшь? – возмутился я. – Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай, Мансур! Опустись уже на землю, девочка! Убили бабу, у которой дом забит антиквариатом. Сейчас из-за полупустого кошелька могут убить, если нарику на дозу не хватает. Да потом, нужно ещё доказать, что это было убийство. Может, это вообще был несчастный случай, а ты уже целую теорию выстроила. Чингисхан, блин! – хмыкнул я. – Вот приедем, познакомимся с ещё предполагаемыми наследниками, может и мотив нарисуется.

Маша надулась, отвернулась к окошку и закрыла глаза. Может и правда уснула, а может притворилась, но до конца поездки голоса больше не подавала. Мы доехали до места намного быстрее, чем я предполагал. Может, действительно, Маруська везучая, мой талисман в этом расследовании? Я забил в навигатор адрес дома Натальи и через пять минут уже стоял перед высокими кованными воротами.

– Подъём, Маруська, – громко известил я, – просыпайся, приехали.

Маша распахнула глаза и посмотрела в окно.

– Ого! – присвистнула она. – Ни фига себе ворота, как в крепости!

– Угу, и эту крепость нам с тобой нужно взять, – я посигналил, и ворота открылись.

Наталья встречала нас у дома. Я загнал машину во двор и обратил внимание на два других, припаркованных рядом, автомобиля.

– Гости? – я кивнул в сторону Крузака и Бэхи.

Наталья сделала страшные глаза, взяла меня за локоть и тихо проговорила:

– Не поверите, это тоже будущие наследники. По крайней мере, они есть в завещании.

– И кто они? – немедленно вставила свои «пять копеек» Маруська.

– Некий Николай Глинский, якобы родственник бабушки, – нахмурилась Наталья, – я ещё толком не поняла кто он, и какая-то Татьяна Шиманская. Они тоже вписаны в завещание, мне позвонил тётин адвокат и просветил, что они приедут, и их нужно поселить в доме. Они почему-то должны прожить здесь неделю до оглашения завещания, – Наталья закатила глаза, – якобы это было пожелание тёти. Бред какой-то! И конечно же племянник мужа тёти – Яншин Артур, как же без него-то! – фыркнула Наталья. – Вспомнил всё-таки о покойном дядюшке, когда завещание замерцало на горизонте. Фамилия мужа тёти была Яншин, она же была на девичьей фамилии, поэтому у нас с ней одинаковая фамилия. Ведь папа был её старший брат. Скульский – это фамилия нашего деда. Я тоже при замужестве не захотела менять фамилию.

– Итак, ещё три претендента на наследство, – задумчиво проговорил я. – «Интересно девки пляшут»! Я бы сказал, весело, и чем дальше, тем веселее. Ну что ж, идемте знакомиться с гостями. Для всех – я ваш адвокат, впрочем, что не так уж и далеко от истины. А Маруська – моя девушка.

Наталья насмешливо смерила Маруську взглядом с ног до головы, но промолчала.

Глава 4. Маша

Ура! Герман предложил мне вместе с ним заниматься расследованием смерти тёти Натальи Скульской. И хотя эта дамочка не вызывает у меня никаких симпатий, я довольна, «как слон после купания». Я очень хотела попасть в уголовный розыск, в тот отдел, в котором когда-то трудился дед. И у меня почти получилось, меня взяли. Я была на седьмом небе от счастья. Но когда я пришла на собеседование, начальник отдела, некий майор Невзоров, с любопытством осмотрел меня с ног до головы, фыркнул и заявил, что место, на которое меня хотели взять, уже занято. Было обидно до слёз, которые сразу и появились на глазах, едва я покинула его кабинет. А вечером мама мне с радостью сообщила, что нашла в интернете для меня работу в адвокатской фирме. Я посмотрела информацию об этой фирме и согласилась. Ничего, начну с практики адвоката, а там глядишь и получится у меня попасть в уголовный розыск. Мама утверждает, что мои мечты – это юношеский максимализм, и меня привлекает только романтика профессии. Но это не так. Я прекрасно понимаю, что там и близко не пахнет никакой романтикой, там совсем другой запах – запах трупов, тяжёлого труда, иногда без выходных, и небольшой зарплатой. Но я хочу заниматься сыском, мне это интересно, и я хочу, как говорил дед, хоть немного очистить Мир от грязи, от поддонков и убийц. После рассказа Скульской я долго не могла успокоиться и сосредоточиться на программе, которую мне дал изучить Герман. Я открыла Яндекс, Википедию и хорошенько покопалась в родословной Глинских. Мне кажется, что именно в этой фамилии и есть разгадка. Оказывается, Глинские сыграли большую роль в истории России. Ведь именно Елена Глинская – дочь князя Василия Слепого, стала второй женой великого князя Василия Ивановича и матерью Ивана Грозного. Происхождение рода Глинских до сегодняшнего времени остается предметом острых споров. И ни одна из версий не может считаться полностью доказанной. Но предположения историков, что истоки рода Глинских идут от темника Мамая – знаменитого противника Дмитрия Донского, привели меня в полный шок. То есть, можно предположить, что на Куликовом поле в бою сошлись два прародителя первого помазанного на царство русского самодержца Ивана Грозного – его прапрапрадед по отцу – Дмитрий Донской и его шестеюродный прадед по матери – Мамай. Офигеть! А дальше я читаю, что, оказывается, Иван Грозный внезапно передал корону и трон Симеону Бекбулатовичу – настоящему Чингисиду – прямому потомку Чингисхана. И тут у меня разыгралось такое воображение! Может быть, была какая-то семейная тайна Глинских связанная с Чингисханом, то есть, с сокровищами Чингисхана? Я не спала полночи, гоняла мысли по своей буйной головушке, думала, думала и уснула только к утру. Поэтому и проспала, поэтому и не успела позавтракать. Ведь предупреждала меня Катя – моя предшественница, что мистер Герман «страшен в гневе», не терпит опозданий и разгильдяйства. Мы договорились, что в половине восьмого утра я буду, как штык, стоять у подъезда. Но я проснулась без двадцати восемь, охнула, помчалась в ванную, за минуту приняла душ, почистила зубы, кое-как оделась, расчесалась и выскочила из квартиры. И всё-таки я опоздала. Герман стоял, облокотившись о капот своей машины, и неторопливо курил, красиво запрокинув голову вверх, выпуская сизые клубы дыма. Он окинул меня хмурым взглядом, выбросил недокуренную сигарету и открыл мне пассажирскую дверцу машины. Машина у Огарёва высокая, я ухватилась за сидение и хотела подтянуться, но Герман взял меня за локоть и ловко, одной рукой, подсадил. Я даже удивилась, это же надо, джентльмен какой!

– Здрасьте, – пропищала я, пытаясь отдышаться. – Извините, я опоздала, больше это не повторится, – лицо моё пылает, а ещё горит локоть, за который меня ухватил Герман, наверняка синяк останется. Вообще, странная у меня реакция на этого тирана. Я его совсем не боюсь, но тело почему-то реагирует, дрожит, вот как сейчас, когда он прикоснулся ко мне. Что это может означать? Герман обошёл машину, занял водительское место. Мы молча едем, а я исподтишка разглядываю его. Руки у него красивые, сильные, длинные пальцы. Если такими руками обнимет и прижмёт, то «мама не горюй»! А сам он такой брутальный, и глаза у него необыкновенные, как изумруды, а губы… Тьфу! Вот что за бред лезет мне в голову? Нужно выкинуть все глупости из головы и его в том числе. Он не для меня. Пока я гоняю мысли в своей бедовой головушке, Герман притормаживает у Макдонольса, у окошка МакАвто и делает заказ. Ого! Оказывается, мистер «пунктуальность» тоже проспал и не позавтракал? Сейчас будет лопать чизбургер, а я должна смотреть и облизываться? Может попросить, чтобы он и мне заказал? Ну уж, нет! Не буду перед ним унижаться. А есть так хочется! Я закусила губу и отвернулась к окну.

– Спасибо, – слышу я, поворачиваюсь и вижу, как Герман забирает заказ из второго окошка. У него в руках два стаканчика кофе и пакет.

– Держи, – он водрузил мне пакет на колени, – твой завтрак и кофе, и мой кофе подержи, пока я отъеду припарковаться. Там и позавтракаешь.

Я краснею от удовольствия и с нетерпением заглядываю в пакет. Ура! Два двойных чизбургера, мои любимые. А тиран, не такой уж и тиран, если повнимательнее к нему присмотреться. Я с нетерпением извлекаю первый чизбургер, откусываю большой кусок и закрываю от удовольствия глаза. Настроение резко повышается, и я решаюсь рассказать Герману о том, почему я не спала всю ночь, о том, что я придумала, в смысле, о Глинских, о предполагаемых сокровищах Чингисхана. Я рассказываю взахлёб, но в ответ слышу возмущенную отповедь: «Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай! Опустись уже на землю, девочка»! А вот это уже обидно! А я ещё подумала про него, что не такой уж он и тиран. Нет, он не тиран, он чурбан бесчувственный! Я молча дожевала второй чизбургер, но теперь уже без аппетита и особого желания. Потом я складываю пустой стаканчик в пакет, отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Не буду на него смотреть и с ним разговаривать, пусть думает, что я сплю. Я действительно уснула. И мне снится, что я захожу в большой белый дом с колоннами, прохожу в странную комнату с двумя тронами посередине и вижу на них двух мужчин в старинной одежде. Один – раскосый, скуластый, монгольской внешности, взгляд жестокий, а у второго – больше западноевропейская внешность. По крайней мере овал лица у него длинный и нос крючковатый. Хотя глаза, пожалуй, всё-таки восточные, брови хмуро сдвинуты, губы поджаты. Это Иван Грозный? А тот первый – Чинхизхан? Да ладно! Я замерла в дверях. Они смотрят на меня прямо в упор, как-то недобро смотрят. И вдруг царь, который Грозный, поднимает руку с жезлом, или это посох, и начинает мне грозить, а Чингисхан качает головой и неожиданно громко смеется. Я сжимаюсь от страха, толчок и меня отбрасывает в сторону.

– Подъём, Маруська, – слышится громкий голос над ухом, и я просыпаюсь.

Я открываю глаза. Машина остановилась у высоких, кованных ворот. Ворота разъезжаются, и Герман загоняет машину на участок. Он выходит из машины и подает мне руку. Я сползаю с высокого сидения, и от его прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Чёрт! Этого ещё не хватало! Ну почему у меня на него такая реакция? Может, я в него влюбилась? Я осторожно убираю руку из его захвата и вижу, как нам навстречу спешит Наталья. Она подходит, здоровается, и они с Германом тихо о чём-то разговаривают. Краем уха я улавливаю, что она рассказывает ему о том, что в завещании оказывается фигурируют ещё три человека, которые тоже претендуют на наследство. Я не выдерживаю, придвигаюсь ближе к ним.

– Кто? – невольно вырывается у меня. Герман бросает на меня укоризненный взгляд и качает головой. Я понимаю, что поторопилась. Сейчас Наталья, как обычно скривит свои губы и не ответит. Но на удивление она подробно изложила информацию. При упоминании фамилии Глинский меня, как будто дёрнуло током. Я с торжеством посмотрела на Германа. Вот, получи фашист гранату! Может быть, я не так уж и не права? Герман недовольно покосился на меня, достал из багажника наши сумки и направился за Натальей к дому. Я посмотрела на дом, и меня, как будто кипятком облили. Большой дом с белыми колонами был точь-в-точь, как дом из моего сна. Мистика!

– Я вам выделю большую комнату на первом этаже, – как ни в чём небывало говорит Наталья, – у вас же легенда, что вы в отношениях, – она ехидно улыбается.

– Одну на двоих? – от изумления я даже остановилась. – Герман Валерьевич! – я беспомощно оглянулась на него. Это что вообще означает? Я с ним должна спать в одной комнате, может ещё в одной кровати? Меня от этих мыслей бросает в жар.

Герман перевёл красноречивый взгляд на Наталью.

– Ну, не смотрите вы на меня так, Герман, – усмехнулась Наталья. – У меня в доме только четыре гостевые спальни и моя, естественно, пятая. Если хотите вы можете разделить её со мной, – она кокетливо стрельнула в него глазами. – Правда у меня в спальне одна кровать, но широкая, мы поместимся, – веселится она. – А в гостевой, кроме кровати есть ещё и диван. Так что, выбирайте, либо спите на моей кровати со мной, либо на диване, рядом со своей помощницей.

– Я не привык смешивать работу и личные отношения, – на лице Германа полная отстранённость, даже подобие улыбки не промелькнуло. Он совсем не отреагировал на шутку Натальи? – Мы прекрасно поместимся с Машей в гостевой, она на кровати, я на диване. Я думаю, она не будет против, показывайте наши хоромы.

Я обречённо поплелась за хозяйкой и Германом. Наталья распахнула дверь в крайнюю комнату по коридору.

– Все гостевые комнаты в доме тёти оборудованы и имеют удобства – душ и туалет, – с гордостью сообщила Наталья. – Это тоже плюс, согласитесь. Обед в два, ужин в семь. За обедом я вас познакомлю с остальными гостями, если вы с ними не познакомитесь раньше, нотариус же огласит завещание только через неделю. Отдыхайте, – она вышла и оставила на с Германом вдвоём.

Герман бросил сумки на пол, распахнул балкон и выглянул в сад.

– Красиво! Ничего не скажешь! Ну что, Маруська, – он оглянулся, и с пошлой улыбочкой на лице прошёлся по мне странным взглядом, – готова разделить со мной все тяготы совместного проживания? М-м-м?

Я оглядела комнату. Она довольно большая, метров восемнадцать, наверное. У стены двуспальная кровать, с двух сторон тумбочки. Над кроватью мудрёные светильники. Напротив, кровати, на стене – телевизор плазма. Под ним туалетный столик с зеркалом. В углу комнаты диван с креслом и шкаф-купе. Я присела на двуспальную кровать, которая оказалась мягкой и одновременно упругой. Для убедительности я даже немного попрыгала на ней.

– Герман Валерьевич, – я огляделась вокруг, – а нельзя ли нам как-то разгородить это помещение?

– Например, как? – усмехнулся Герман. – Построить Китайскую стену?

– Почему Китайскую стену? – обиделась я. – Существуют специальные интерьерные ширмы-перегородки, – я быстро набрала информацию в Яндексе. – Вот смотрите, можно заказать в OZONе или Wildberriesе.

– Ты предлагаешь мне сейчас заниматься этой хернёй? – хмыкнул он. – Это вместо того, чтобы заниматься расследованием, я буду шариться по OZONу, искать тебе шторку-ширму? Зашибись!

– А вы предлагаете мне раздеваться под вашим неусыпным взором и днём, и ночью? Зашибись! – смело отбила я его удар. – Вас на эротику потянуло? – вырвалось у меня. А вот это говорить ему явно не стоило.

Герман внимательно оглядел меня с ног до головы и хмыкнул.

– Да нет здесь никакой эротики. Так, недоросший «детский сад», – он ещё раз взглянул на меня и куда-то вышел. Может, обиделся? Может, не нужно было так с ним разговаривать, всё-таки он мой начальник? Вернулся он довольно быстро, и о боже, притащил эту самую резную, деревянную ширму.

– Где вы её достали? Вы действительно волшебник? – я даже покраснела от удовольствия.

– Ага, бываю на досуге, в свободное от расследования время подрабатываю Дедом Морозом, – хмыкнул Герман, – если что, обращайся. Оказывается, у Натальи в спальне была вот эта шторка. Правда она очень удивилась, что нам понадобилась шторка-перегородка. Она уверена, что мы спим вместе, – невозмутимо проговорил он.

– Мы с вами, что? – поперхнулась я от возмущения. Лицо мгновенно вспыхнуло. Мне казалось я сейчас сгорю от стыда.

– Ну, все начальники спят со своими секретаршами, – пожал плечами Герман, как будто объяснял урок нерадивому ученику. – Чему ты удивляешься, или ты не знала? И правда, «детский сад»!

– А-а-а, понятно! Именно поэтому ваша секретарша Катя так срочно ушла в декрет? – язвительно заметила я.

– Не угадала, – широко улыбнулся Герман, – вот это как раз не про меня. Я не путаю работу и секс. И Катин декрет – это дело рук её мужа, если точнее, не совсем рук, конечно.

При этой реплике у меня снова краска бросилась в лицо, и захотелось вообще провалиться сквозь землю. Вот что он себе позволяет? Или нужно просто не обращать внимание на его подколки. Или это не подколки, а подкаты? И как мне с ним сосуществовать вместе на одной территории днём и ночью? Хорошо, что я хотя бы придумала шторку-перегородку. Будет хоть какое-то личное пространство.

– Ладно, Маруська, – миролюбиво проговорил Герман, – давай раскладывать вещи и пойдём знакомиться с домом и с его обитателями, – он раскрыл шкаф-купе. – Мои полки – слева, твои – справа. И прекрати трястись в конце концов, я не собираюсь к тебе приставать. Больно надо! Я не трогаю малолеток.

Я аж рот раскрыла. Как это он считывает мои мысли и эмоции?

– А что, так видно? – невольно вырвалось у меня.

– Видно, – усмехнулся Герман, – у тебя же всё на лице написано. – Я, конечно, понимаю, что тебе нафиг не зашло спать в одной комнате с чужим мужиком. Но можешь мне поверить, я тоже не особо счастлив твоему присутствию в своей спальне, поэтому предлагаю абстрагироваться от разности полов. Ты в школе в походы ходила?

Я отрицательно мотнула головой.

– А при чём здесь походы? – поинтересовалась я, уже немного успокоившись.

– А при том, – Герман вытащил вещи из сумки и стал аккуратно раскладывать их на полке в шкафу. – В походах, в палатках спят все вместе, и мальчики, и девочки. Не в том смысле, в котором ты сейчас подумала, – усмехнулся Герман, перехватив мой испуганный взгляд, – просто спят, в одежде, в спальнике. И никому не приходят в голову левые мысли, которые ты сейчас гоняешь в своей прекрасной голове, – он повернулся ко мне. – Твоя очередь, – кивнул он в сторону шкафа, – заполняй полки.

Я тоже выложила вещи на полку, а платья развесила в шкафу на плечики. Ну что ж, придётся мне приспосабливаться к соседству с этим опасным мужчиной. А что он опасный, я ни минуты не сомневаюсь. Только от одного его взгляда меня трясёт. Что же будет, если он меня обнимет или поцелует? А, впрочем, почему он меня должен обнимать или целовать? Кто я ему? Вчерашняя студентка, малолетка. Да он меня по-другому и не рассматривает. Поэтому, прочь все глупые мысли, между нами могут быть только деловые отношения – начальник и подчинённая.

– Я вас поняла, шеф, – я закрыла шкаф и повернулась к Герману. – Есть, абстрагироваться от полов! Какие будут дальнейшие указания?

Герман недобро взглянул на меня.

– А ты, оказывается, язвочка, Маруська. Ты вообще нормально разговаривать умеешь? Всё-таки нам придется много времени проводить вместе, и это отличается от рабочих отношений. Предлагаю перевести рабочие отношения в дружеский формат. Кстати, разрешаю тебе называть меня – Герман и на «ты».

– Вы предлагаете мне дружить с вами? – совсем растерялась я.

– Почему, нет? – пожал плечами Герман. – Сейчас мы не на работе, не начальник и подчинённая, а равноправные партнёры по раследованию. Не хочешь дружеские отношения, предлагаю партнёрские. Окей? – он протянул свою крепкую руку.

Я подала свою руку, и она потонула в его большой ладони. Герман не отпускает мою руку, почему-то поглаживая большим пальцем запястье и запуская предательских мурашек по моему телу. Я осторожно вытаскиваю ладонь из стального захвата. Меня немного потряхивает.

– Ну, вот, – усмехнулся Герман, отпуская мою руку, – консенсус кажется достигнут. Надеюсь, теперь ты не будешь шугаться меня. Осмотр дома я предлагаю начать с библиотеки, она наверняка здесь есть, и той гостиной, в которой умерла хозяйка этого дома. Но сначала всё-таки с гостиной.

Мы довольно быстро нашли гостиную, она располагалась на первом этаже, слева от холла, через который мы заходили в дом. Гостиная была огромная, выполненная в викторианском стиле, с зелёными стенами, украшенными картинами в золочёных рамах. Огромное, на всю стену окно, с поднимающимися створками и тяжелыми бархатными, зелёными шторами, белый мраморный камин, над ним большое старинное зеркало. На камине стоит канделябр со свечами. Такое чувство, что ты попал в английский дворец восемнадцатого века. Герман подошёл к окну и поднял стекло.

– Окна открываются изнутри, – задумчиво проговорил он. – Когда нашли тело, окна были закрыты. Тело находилось на ковре у камина, предположительно женщина удалилась об угол камина, когда падала, так написано в экспертизе. У тебя какой рост? – Герман оценивающе оглядел меня, – примерно, метр шестьдесят шесть. У неё был такой же. Иди сюда.

Я подошла ближе. Мне очень интересно, что будет дальше?

– Следственный эксперимент? я с любопытством посмотрела на Германа.

– Ну, какой эксперимент через полгода. Так, мысли вслух и предположения, – Герман полез в телефон. – Смотри, это фотография потерпевшей.

– Откуда она у тебя? – я рассматриваю на фотографии женщину, которая лежала на спине с открытыми глазами, с безвольно откинутой правой рукой. У неё тёмные волосы, а на виске застыла кровь. Неприятное зрелище.

– Ты забываешь, где я работал, – хмыкнул Герман, – удалось заглянуть в дело. Впрочем, как такового дела и не было, но вот фотографии Янины остались. Её кстати, звали Янина Владленовна.

Герман неожиданно опрокинул меня, и я чуть не впечаталась плечом в камин. Но я не ударилась, вернее он ослабил удар, вовремя удержав меня в руках. Я хотела завизжать, но не успела.

– Тихо, Маруська, – строго предупредил Герман, – не срывай мне эксперимент.