Czytaj książkę: «Талисман. Волшебные вещи – 1»

Czcionka:

ISBN 978-5-4483-2951-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Герцог и колдунья.
Версия барда

А сейчас, детки, я расскажу вам страшную историю.

Было это в одной далёкой волшебной стране. И правил той страной Герцог. Был у него дворец, украшенный золотыми шпилями, был у него древний кафедральный собор с цветными витражами, были у него разные чудеса и волшебные вещи. И жил Герцог счастливо и беззаботно, и были его подданные счастливы, и был мир.

Но случилось так, что завладел соседней страной могущественный маг и злой колдун Чёрный Чародей, и не стало спокойствия во владениях Герцога. Стали кружиться над страной чёрные птицы, стали пробегать по полям чёрные звери.

Обратился Герцог к правителям других королевств и царств с призывом напасть всем вместе на Чёрного Чародея – и победить злого мага. Но испугались короли и цари, забоялись могучей силы, которую скрывал волшебный талисман мага. Чёрный Чародей носил тот талисман на груди, и был это кристалл, вобравший в себя силу всей тёмной стороны мира. Не было волшебства, способного противостоять талисману, и отказались правители испытывать свою судьбу в неравной драке.

Начал Герцог один готовиться к войне. Каждый день Герцог оттачивал свое военное искусство на плацу за городом. Стрелял, метал копья, дрался на мечах со своими верными товарищами. Но однажды, возвращаясь с плаца во дворец, увидел Герцог, как на городской площади у фонтана танцует босиком простая девчонка. Было на ней ситцевое платье, а в коротких волосах одна цветная ленточка, но влюбился Герцог.

Многие знатные дамы, принцессы и королевны добивались внимания Герцога, но ни одна не тронула его сердце. Плясунья из бродячего цирка похитила спокойствие монарха взмахами тоненьких ручек и длинных ресниц. И пришел Герцог на представление на городскую площадь. И вышла в круг плясунья. И станцевала. Быстрый танец жизни, медленный танец томления и весёлый танец карнавала. И пришёл Герцог ночью в дырявую палатку плясуньи, и подарила она ему свою страсть и свои поцелуи. А утром цирк уехал.

Загрустил Герцог. Забыл про войну, про тренировки, про сражения. Потерял покой, сон и аппетит. Зачах, побледнел, ослаб. И приказал разыскать тот цирк, вернуть плясунью в город. Исполнили верные слуги приказ господина. Привезли к нему плясунью. И обрадовалась она ему, и бросилась целовать его. И поселилась она в его дворце.

Счастлив стал Герцог. Днем гулял он с любимой по красивым паркам и слушал пение птиц. Ночью обнимал точёный стан своей суженой и погружался в мир сладких грёз. И те, кто видели их, говорили, что красивее пары в мире не найти. Что нет в мире ничего ярче их сияющих глаз, крепче их страстных объятий и прекраснее их соединяющихся душ.

Но однажды в тёмном уголке замка Герцога подстерег коварный гном. И мерзким шепотом рассказал монарху ужасную правду. Не наивную девчонку полюбил Герцог. Не цирковой плясунье позволил околдовать себя. Тёмная колдунья, ученица Чёрного Чародея по приказу своего повелителя прокралась в страну врага, чтобы запретной магией лишить Герцога воли и сил.

Заплакал Герцог, закричал. Пришел к любимой и спросил, правда ли это?

И призналась она. И упала к его ногам. И умоляла о прощении. И сказала, что полюбила его, а полюбив, отказалась от злых планов, отреклась от чёрной магии, отвергла злость и ненависть. Что в сердце её осталось лишь одно – любовь.

Отвел Герцог колдунью на суд. И судьи были неумолимы. Виновной сочли они ужасную обманщицу. Но дали они преступнице последний шанс – рассказать, как победить магический талисман Черного Чародея. Побледнела обманщица, заломила руки и сказала, что не знает этого секрета. Ни с кем злой маг не делился этой страшной тайной. Но не поверили ей судьи, ведь обманывала она их и раньше. Отвели плясунью в подземные казематы, и палачи провели её дорогой боли и унижений.

Герцог приказал трубить во все фанфары и объявить о триумфе. О победе над хитрым и нечестивым врагом. Но тоска сжигала его душу. Не было больше веселья, не было танцев, не было нежных признаний. Он потерял свою возлюбленную.

Призвал Герцог в свой замок тысячу лучших красавиц, и каждая подарила ему страстную ночь, но ни одна не могла сравниться с той, что была любимой. Он пригласил тысячу девушек, что говорили о своем таланте к танцам, но в танцах этих живых куколок не было души. Он вызвал тысячу светлых фей, чтобы они развеяли его воспоминания о колдунье, но и добрая магия не смогла излечить раненое сердце Герцога.

Однажды ночью, терзаемый душевной мукой, Герцог спустился в темницу. На тонкой соломенной подстилке, в каменном мешке, он нашел тень своей любимой.

Принёс её Герцог в свои роскошные покои, расписанные золотыми цветами. Уложил в белоснежные шелковые простыни. Поставил перед ней самые изысканные яства мира. Заставил музыкантов играть самые весёлые мелодии. Но всё было напрасно. В пустом взгляде равнодушной ко всему пленницы не было жизни. Осталась лишь бесчувственная тень.

Герцог изгнал тень из своего замка, и она осталась сидеть у городского фонтана, там, где раньше танцевала. Люди жалели её. Дети приносили ей кусочки хлебушка, женщины накрывали шалями, мужчины между собой роптали о том, что их правитель слишком беспощаден. А музыканты и бродячие актеры, увидев тень той, что делила с ними кусок хлеба и тяготы путешествий, бросали к её ногам монетку и спешили уехать подальше.

Вернулся Герцог к государственным делам, к занятиям на плацу. Но стали бояться правителя верные воины, стали обходить его стороной умные советники, стали избегать его взглядов красавицы на улицах города. Удлинились тени от тёмных туч над волшебной страной, загуляли холодные ветра над равнинами, спустились дикие звери с гор. Неуютно и голодно стало в некогда прекрасной стране.

Между тем одинокий путник спешил по паутине дорог, неся ужасную весть. Спутник и друг плясуньи Шут торопился известить своего господина о несчастье. И нашёл Чёрный Чародей у дверей своих покоев израненного путника. И услышал о суде над плясуньей. И узнал, что превратилась в тень девчонка, отказавшаяся стать его вернойЧародейкой.

Закричал Чародей, заметался раненым зверем, а потом обернулся огромной чёрной птицей и полетел в страну Герцога. И не смогли воины Герцога остановить злого мага.

Накрыла чёрная тень площадь, и упал к ногам сидящей тени Чёрный Чародей. И обнял он её, и твердил ей о своей любви. Но сидела тень молча, не узнавая никого и ничего вокруг. И тогда вложил Черный Чародей свой заветный талисман в руки тени, и произнес могущественное заклинание. Только отреклась колдунья от чёрной магии, и не могла помочь ей злая сила тёмного кристалла. Лишь освободила от пут земной жизни. Растаяла тень, проплыло светлое облачко над городом, а потом исчезло. Упал в прозрачную воду фонтана талисман Чародея и ушёл на мелкое дно.

И встал Чёрный Чародей, и произнес ужасное проклятие. Пришли на землю волшебной страны засухи и ураганы, морозы и землетрясения. Лопнули цветные стекла витражей, и рухнул кафедральный собор. Облетело золото со шпилей и пошатнулся древний замок. Исчезли чудеса и сгорели волшебные вещи. И стали подданные Герцога несчастны. И пришла война.

Взмахнул своим плащом Чёрный Чародей, обернулся гигантским орлом и улетел.

Подошел Герцог к фонтану и вытащил из воды талисман.

Одел себе на шею.

И умер.

Злая сила кристалла забрала его душу. Только самые могущественные маги могут подчинять себе силу талисмана. Только великие чародеи способны удержать спрятанную в талисмане магию.

На том эта история и закончилась.

Так-то, детки. Не гоняйтесь за чужими талисманами.

И не влюбляйтесь в тех девчонок, что пляшут босиком на городских площадях. А если уж влюбились, любите их такими, какие они есть.

Чародей и плясунья.
Версия волшебницы

1

Дурацкие косички. Почему мы все должны быть как стадо одинаковых куриц? Все обязаны быть с косичками. Потому что – протокол. Потому что – важный день. Потому что нам необыкновенно, волшебно и фантастически повезло. К нам приедет тиран. Да-да, лично. Чёрный Чародей собственной персоной.

Я ничего не имею против тирана, и наша тирания, на мой скромный взгляд, очень даже ничего. Мне просто не с чем сравнивать. Я почти ничего, кроме нашего пансиона, в этой жизни не видела. Однако тиран, который пишет специальный кодекс насчет косичек, представляется мне всё же не слишком умным человеком. Какая ему разница, что у нас на голове?

Волосы у меня короткие, и с косичками у меня престранный и, надо признаться, довольно смешной вид.

Девчонки волнуются. Бродят неопределенные слухи о том, что тиран любит забирать самых красивых девушек в свой гарем. Вроде боятся. Но на самом деле втайне мечтают, что тиран выберет именно их. Если быть честной с собой (а я обычно стараюсь), то я тоже не против. Хотя и не понимаю, ну зачем тирану гарем?

Меня ставят во второй ряд и выдают особо строгое указание, чтобы я ничего такого. Да я вообще паинька. Несколько часов мы ходим строго по линеечке, и как послушное стадо заведённых куколок выполняем заранее записанную программу. Фу-у, вроде протоколы кончились. Небольшая переменка перед отчётным концертом. Девчонки рванули разминаться, распеваться, растягиваться. А я не буду. Я все равно лучшая. Лучшая плясунья.

Ой! Охранник. И прямо передо мной. Высокий. В форме. Смеётся.

Ты дурак, да? Зачем меня так пугать?

Почему это я – хулиганка? Это наша директриса тебе сказала? Я не хулиганка, я в балете партию отсебятины станцевала. Ну совсем не по классической хореографии. Никто и не заметил, а она давай скандалить. Я – актриска? Как-то пренебрежительно ты сказал. Нет, я не актриска. Я – танцовщица. Конечно, есть разница. А ещё я волшебница. Я много книг прочитала и колдовать умею.

Смешливый какой. Что он на каждое мое слово вот так до ушей улыбается?

Йо-йо. Я дура. Что ему не улыбаться? Он же тиран! Вот эта штука, что у него на шее болтается, талисман тёмной силы и есть. Что это такое, я не очень в курсе, но полагается говорить об этой вещи, чуть понизив голос и с легким придыханием. Хотя на вид – стекляшка стекляшкой.

Ой, ма-моч-ки. Я же запамятовала, что я там по кодексу должна сделать? Книксен? Поклон? Упасть ниц и целовать пол?

Диктатор поцеловал мою руку и сказал, что я хорошенькая. Это уже можно считать приглашением в гарем или нужны ещё какие-то церемонии? С гаремом у меня может быть некоторая проблема. Всё то, что происходит в гареме, я знаю только в теории. Из книжек.

Танцовщице в этой стране не многое светит. У нас пять театров, из которых только два в столице. Театр имени тирана. И театр имени того самого генерала. Меня взяли во второй, и я за месяц разучила все то, что буду делать ещё много месяцев, прежде чем мне повезёт немного переместиться – поближе к публике. Репертуар, конечно, не фонтан, но какой уж есть. Те самые птички у озера, все в драме и белых перьях, и тот самый зубастый принц в стране карамельных изделий. Классика.

А вот тот самый великий балетмейстер из страны голубых зайчиков поставил для своей очередной любовницы очень красивое шоу вообще без намека на перья и зубы. Я смотрела тот фильм и мысленно представляю, какое классное шоу я смогла бы станцевать. Что-то про любовь. Но счастливое.

У меня есть маленькая квартирка, доставшаяся мне от мамы, и по меркам этого города я уже очень, очень успешная девушка. Но мне хочется чего-то большего.

Тиран снова обратил на меня внимание. Провалиться бы ему вместе с креслом из императорской ложи в партер! И что привязался?! Припёрся на спектакль и потребовал, чтобы меня поставили в самый первый ряд и на самое видное место. Сказал, что вспомнил о своей протеже – протеже! – из пансиона. Чародей грёбанный!

Меня, разумеется, тут же непринужденно спросили, таскал ли он меня за волосы и заставлял ли ползти к нему на коленях. Я и не знала, что у Чародея мрачноватая слава не слишком деликатного кавалера. А потом меня чуть не спихнули со сцены из того самого первого ряда. Зачем нужны враги, если есть тираны?!

И, главное, я вроде как попросила его после спектакля, чтобы он не вмешивался. Но он же тиран, он вообще не понимает, как можно от его милости тиранской отказаться. Идиот.

Я, правда, рассмотрела, что у него грустные и усталые глаза. И он классно топает ногой. Мне бы это тоже освоить. Лёгкий такой притоп, вроде и не сильный, и не экспрессивный, а боязно сразу ужас как.

Ух ты! Красавчик. И с подарком. Это мне? От тирана? Ну надо же. А тема-то развивается. Нет, увы. Это не развитие. Это деградация в полный отстой. Зачем мне плюшевый медведь? Жалкий презент, банальный. Да ещё и от тирана. Я разочарована.

Красавчик смеётся. Что они там, в диктатуре нашей, все такие смешливые?

Оказывается, красавчик не кто-нибудь, а сам Шут. Похоже, важная должность.

Кроме презента Шут оставляет мне два десятка конвертов. Я приглашена на все мыслимые и немыслимые приёмы и торжества этого города. Сильно. Только мне нечего одеть. И денег у меня нет. Где бы поменять плюшевого медведя на хорошее платье?

Чародей неплохо танцует. Но так скованно-заученно, без выдумки. Совсем не импровизирует. И за исключением строго одного танца на каждом приёме он никак не проявляет своего интереса ко мне. А меня уже и за глаза, и в лицо называют актриской диктатора. Я, правда, понемногу учусь извлекать из этого выгоду. Цыкнула тут на одну малявку из костюмерной, что никак не могла наговориться по телефону, даже видя, что я её жду. И сразу получила всё, что надо. Без клейма распутницы нарвалась бы только на ругань. И администрация театра вдруг стала подозрительно любезна. Я, конечно, перестаралась, спросив у художественного руководителя, не поставить ли нам что-нибудь новое и современного композитора. Дедушку едва удар не хватил. Но зато и замечаний насчет того, что свои глупые мысли я могла бы держать при себе, не последовало.

Оказывается, Чародей носит очки. То есть обычно он живет без них, но одевает, когда надо что-то прочитать. Очки эти странные. Линзы совсем не изменяют мир, и даже я в них вижу всё вполне обычно. Очки Чародей постоянно везде забывает. И часто забывает их одеть, отчего потом смешно злится. Читает он спокойно и без всяких очков, и вроде как не устаёт. Зачем они ему нужны? Не понимаю. Если только маскироваться – в очках и без военной формы он совсем не похож на свои парадные портреты.

А ещё я ничего не понимаю в ритуалах ухаживания. Какой смысл привезти меня во дворец, усадить в кресло, вручить мне пульт от гигантского телека, после чего три часа читать важные бумаги, время от время переговариваясь с разными особами из правительства? И после этих трёх часов вежливо попросить охрану отвезти меня домой?

Ты снова будешь читать свои бумаги? Тебе надо утвердить важный закон, а он не доработан. Хочешь, расскажи мне. Я всё равно ничего не пойму? Но если твой закон для людей, они должны его понимать. Особый юридический язык? Ты его учил? Сам разобрался. Я тоже разберусь. Не приставать к тебе? Да пожалуйста. Может, мне лучше совсем уйти? Нет. Только сесть и закрыть рот. А я иначе представляла себе то, что происходит в гареме.

Кстати, а где он, гарем этот? Во дворце его точно нет. Дворец вообще маленький оказался. Шесть комнат сверху и четыре снизу. И ни в одной из этих комнат нет того, что изображают в книжках – этакого красивого ложа под балдахином. Чародей вообще спит на диване. В собственном кабинете. Я понемногу засунула свой любопытный нос в разные шкафы и комоды. Но нигде ничего интересного. Ни склада императорских драгоценностей, ни библиотеки древних манускриптов. Только склад странных пуговок с ножкой и подвижной пимпочкой. Шут сказал, что это его коллекция запонок. Зачем столько запонок? Их за всю жизнь не износить.

Где ты был? В стране солнечных девочек. Здорово. А ты не был на шоу того самого великого клоуна? Да я знаю, что нет, просто тебя дразню. Ты купил больницу? Вот прямо целую больницу? Классно. А как она сюда приедет? Целым домом? Ага, опять попался. Где она будет? В Загляденске. Это здорово. Ты успел поесть? Только в самолете? Хочешь, я тебе ужин сделаю? Завтра? Нет, завтра у меня спектакль. Нет, ты что, я не могу его отменить. Тебе не надо думать о карьере, и ты вообще уже старый, а мне ещё в примы пробираться. Нет, не надо! Никаких протекций!! Ни за что!

А хочешь, я останусь здесь, с тобой? До завтра? Негде спать. Логично. Ну тогда мы могли бы немного побыть вдвоем, а потом я бы уехала. Зачем? Ну, люди иногда хотят быть вместе. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Я тебе нравлюсь? Ты меня хочешь? Зачем ты привозишь меня сюда? А потом заставляешь сидеть тихо и не мешать тебе?

Я тебе нравлюсь. Ты меня хочешь. Но конкретно сейчас я тебе мешаю, поэтому я могу пойти и поиграть в новую компьютерную игрушку.

Ну ладно, Чародейчик, ты меня достал. Не пойду я ни к каким игрушкам. Просто возьму и уеду. Вот и всё. Сиди, читай свои бумаги, копайся в интернете, кричи на своих чиновников, топай ногами, а я еду домой.

Да, я уехала. Мне стало скучно. Ты тиран, я знаю. Ты деспот и диктатор. Ты – Чародей. Дальше что? Ты не понимаешь, что мне не нравится. Да мне всё не нравится! Если я тебе нравлюсь, посмотри на меня, скажи мне об этом. Если ты меня хочешь, ну соблазни меня, не знаю, изнасилуй, в конце концов. Ты же ничего не делаешь вообще.

Я дурочка, потому что понятия не имею, о чём говорю. Ладно.

Делай раз. Минус штаны. Делай два. Минус кофта. Делай три. Минус майка.

Ну? Я же красивая, когда голая. У меня красивое тело. Я гибкая, у меня отличная растяжка. Так ты сделаешь что-нибудь?

Да. Он сделает. Натянет на меня штаны, треснет по заднице и топнет ногой. А я не боюсь уже. Я и сама могу топнуть. Только ему наплевать. Посидела за компом два часа. Посмотрела удивительный спектакль в театре города со старой башней. Вот это весчь, вот это я понимаю, танец.

Я нашла, как мне казалось, идеальное решение своей проблемы. Ревность. Если тиранчик проявит некоторую ревность, я пойму, что не работаю за бесплатно декоративным украшением его дворца. Отличный был план, только где найти в этом городе и этой стране мужчину, который согласится даже теоретически, даже мысленно перейти дорогу тирану? Может, Шут и мог бы, но как к нему подступиться? Он видит во мне нечто среднее между любимой собачкой и любимой фарфоровой статуэткой тирана (причём ни того, ни другого у тиранчика нет). Все остальные и вовсе шарахаются, как чёрт от ладана.

Я попыталась разведать хоть что-нибудь про бывших подружек Чародея. И поняла, что правды не узнаю. Слухи изобилуют скандальными подробностями, но все они – высосанные из ничего журналистские фейки. Я выяснила только, что две бывшие пассии тирана отправлены жить за океан с круглой суммой в кошельках.

Ого. Я поняла, почему Чародея называют тираном и деспотом. Сегодня он решил, что нашей тирании необходима реформа пенсионного обеспечения. Вопрос пенсий у нас вообще очень сложный, болезненный, и два предыдущих режима уже подорвались на этой затаённой мине социального недовольства. Чародею мины нипочем. Он спокойно, но так энергично заявил толстому председателю фонда, что расстреляет его прямо сейчас. Потом, ничего не стесняясь, врезал председателю ногой пониже спины. И, когда тот в полуприсяде выбегал из его кабинета, напутствовал его почти ласково: «Побежал, побежал – работать!»

Лично на меня всё это произвело мощное впечатление. Но это были цветочки. Потому что потом он меня поцеловал. Посадил к себе на колени и легко коснулся моих губ своими. Оказалось, это как-то обычно. Как руку погладить. Ласково, нежно, приятно, но обычно. И всё же мы целовались, не знаю сколько времени.

А-а-а! Ур-ра! Что-то сдвинулось с места!

Ты – тиран и деспот! А ещё самодур! Кто просил отменять мое участие в спектаклях? Приехал Шут, и вот я уже не танцую, меня заменили. Это ты его подослал. Зачем?

Мы уезжаем? Мы вдвоём? Ой. А куда? Ты не скажешь? Это секретное место, и дорогу туда можешь найти только ты?

Секретное место – это дом и причал на берегу очень красивого и безлюдного озера. У причала стоит катер, но мы так на нём и не покатались. Тиранчик затащил меня в дом и свалил на огромную кровать.

Теперь я – любовница Чёрного Чародея. Это так странно звучит. И я не очень поняла, что к чему. Он сказал, что я сойду с ума. Что-то пока не очень. Непонятно всё. И чудно. Надо книжки, что ли, ещё почитать.

Ты опять уезжаешь? Важная конференция. Саммит семи магов. Здорово. Ты хочешь, чтобы я бросила театр? Совсем? И жила здесь, у озера? Хорошо. Всё равно в театре ничего интересного не ставят. Я буду ждать тебя здесь.

Я чувствую себя такой странно счастливой, когда он приезжает. Так здорово просыпаться рядом с ним и дразнить его быстрыми поцелуями. Так хорошо, когда он обнимает меня и заставляет забыть о поставленной на плиту сковородке. Так весело бегать с ним по кромке воды и выкидывать рыбу, которую он поймал. Он так смешно изображает сердитого деспота. У него грустная, но красивая улыбка. И он всё время забывает везде свои очки.

Кажется, я влюбилась.

А почему ты отпускаешь рыбу? Вот эта смотри, какая толстая. И мордатая такая. Ой, колется. Серьёзная рыбина. Мы могли бы её съесть. Ты привез кусок большой океанской рыбины, и вот её-то мы и будем есть. Тебе нравится ловить рыбу, а не вырезать из неё кишки. К тому же зачем с этим возиться, когда уже есть готовое филе, которое надо только обжарить. Логично. Но не совпадает с распространенным мнением о кровожадности тиранчика.

Ты думаешь, что женщине надо учиться чему-то более значимому? Учительница, врач, экономист – в мире полно полезных профессий для женщин, которые позволяют реализоваться. А танцы – это слишком сиюминутно и поверхностно. Нет, Чародейчик. Танец – это движение, это шоу. Люди должны видеть красивое, прекрасное, то, к чему они могут стремиться. А ещё танец – эмоции. Однажды я придумаю такое шоу, что все будут смеяться и плакать. И поставлю его в твоем театре. Ты мне не разрешишь? Ну, тогда придется искать другой театр. А тебе потом будет обидно, что это не твой.

Да нет, Чародей, запретить творчество нельзя. Оно всё равно будет в голове.

Полагаю, я попала в ту же ловушку, что и миллионы девушек до меня. Я надоела мужчине. Я надоела Чародею. Сидеть у озера и ждать особенной погоды всё сложнее. Здесь негде репетировать, и я превратила в танцзал небольшую полянку. Но я не вижу себя, когда тренируюсь, а собственные ощущения подсказывают, что я уже совсем не лучшая. Я, правда, с подначки Шута освоила несколько акробатических трюков, и от нечего делать сама себе придумала пару классных сольных танцев. Но, поскольку Чародей ничего в этом не понимает и понимать не хочет, а Шут воспринимает меня исключительно как повод для ржачки, оценить, насколько здорово получилось, невозможно.

Вчера было солнце, сегодня дождь. На прошлой неделе выпал град, а на следующей будет ветрено. Даже если ночью вдруг случится северное сияние, вряд ли тирану это будет интересно. Что я здесь делаю? Чего жду?

Не могу больше видеть этот дурацкий пейзаж! От одного слова «рыба» тошнит! И скучно так, что хоть садись на причале и вой. Всё! Я уезжаю!

Тебе это совсем всё равно? Ну сказал бы «до свидания», что ли.

У пассии диктатора, пусть и бывшей, есть свои маленькие радости. Я – прима в театре имени тирана. Вот так вот сразу я через постель диктатора сделала карьеру. Но первые спектаклей пять я конкретно так провалила. Не без помощи партнёра, который всячески доказывал мне свою значимость уже состоявшейся звезды. И не без усилий остальной труппы, отказавшейся меня воспринимать не только как человека, но и как видимый объект.

Я танцую с пробитой кнопкой пяткой. Я не замечаю предательских ударов локтей в солнечное сплетение. Я сохраняю спокойствие, когда мне «случайно» выдирают клок волос. Я стоически выношу все тихие и не очень издевательства и отчаянно работаю над тем, чтобы вернуть себе нормальную форму. Мышцы болят, организм, привыкший к комфортному лежанию в шезлонге, отказывается понимать команды мозгов. Но я знаю, что репетиции и работа над собой – единственный способ чуть приглушить злой гадливый шепоток.

Ой. Чародей. Ты что здесь делаешь? Меня ждёшь? Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой во дворец? Хорошо. На пару часов? Ладно. Только секс? Ну-у, давай.

Я всё же не бывшая пассия диктатора, но очень, очень странная. Чародей со мной почти не разговаривает. За мной заезжает его охрана, везёт во дворец, там мы быстро спариваемся, он меня выпроваживает, меня отвозят домой. Всё. Я понимаю, что он меня использует, что я ему нужна как тело для физиологической разрядки, но как выйти из этого расклада не знаю. Сказать, что я больше не буду к нему приезжать? Было бы самым разумным. Но тогда я совсем не буду его видеть. А так я иногда могу мечтать о чем-то несбыточном.

Я сняла клип. Записала один из своих танцев, придуманных у озера, на видео. Антураж, правда, поменялся с леса на шикарные апартаменты в стиле барокко, но от этого выразительность танца только выиграла. Я послала запись на отбор конкурса в стране серебряных колокольчиков. Меня выбрали, я слетала за границу и выиграла второе место. В костюме из старых запасов театра. Под плохую запись, скачанную из интернета. Без личного балетмейстера, хореографа, визажиста и прочей команды. Просто я одна. Конечно, я расстроилась до слёз, когда поняла, что первое место – не моё, но и второе было чудом, невероятным подарком. И про меня написали в иностранных газетах! Ещё звонили, чтобы взять интервью, но мне надо было быстро возвращаться.

Мой успех неожиданно привлек ко мне ту самую команду. Молоденькая девочка-костюмерша взяла и перешила мое платье. Один из мальчиков балетной труппы взялся помогать мне в шлифовке номера. Он подсказал мне несколько очень умных идей, и танец стал шикарным. Одна пожилая парикмахерша сделала мне новую прическу. Изменения были не так, чтобы революционными, но я вдруг разом похорошела.

Моя попытка похвастаться своим успехом Чародею не привела ни к чему толковому. Он сдержанно сказал, что знает, рассеянно оглядел мою голову, взял меня за руку и отвёл к большому креслу, которое в основном и было полем наших сексуальных развлекух.

Помощь пришла оттуда, откуда я её совсем не ждала. Однажды материализовавшись в театре, Шут заявил, что я буду участвовать ещё в двух фестивалях и трёх конкурсах. Небрежно бросив мне в руки толстую пачку денег – на расходы – он отбыл, оставив меня в лёгком недоумении.

Мы начали работать, работать, работать и сделали ещё три танца. Каждый был особенным и не похожим на другие. У меня были классные костюмы, хорошие записи, своя команда, я добилась такой идеальной физической формы, как никогда раньше. У меня было даже два охранника, но я ничего не выиграла, и кажется, осталась вовсе не замеченной. И я была очень разочарована этим.

Но потом Шут притащил мне иностранный журнал, и я обомлела. Там была моя фотография в танце во весь разворот, ещё с десяток моих фото поменьше, плюс статья на семи страницах убористого текста. Статья была о том, насколько самобытно и фантастично танцевальное искусство в этой стране. Прочитать статью на иностранном языке я не могла, но Шут сказал, что меня не просто заметили. От моих танцев большое количество критиков резко опрокинулось в обморок. Причём как со знаком плюс, так и со знаком минус.

А потом труппа нашего театра выиграла большой балетный конкурс в стране танцующих башмачков. Это был риск. Я придумала сложный по рисунку танец, было много сомнений, что мы станцуем его так, как надо, формально над танцем работал ещё художественный руководитель театра, который только всё портил. Костюмы были, скорее, из мира больших рок-концертов. А древняя музыка скрипок слишком рвала душу. Я до последнего не была уверена, что мы с партнёром вытащим сложный трюк, который к балету не имел никакого отношения. И этот трюк сам по себе тоже был риском. Но мы выиграли.

Чародейчик! Мы выиграли!! Я победила!! Ты видел! Они все словно с ума сошли! Меня поместят на обложку журнала! Я буду давать интервью! Нас приглашают на гастроли!

Я пьяная? Да нет же, с чего ты взял?

Чародейчик!! Ты представляешь?! Гастроли!! Я поеду и посмотрю мир!

Нет же, я только немного шампанского выпила.

Чародейчик! Да гастроли – это только месяц-два, максимум три! Ну что ты такой смурной! Я так счастлива! Хватит хмуриться. Хочешь, я тебя развеселю? Я для тебя станцую. Такой суперский танец. И только для тебя!

Да совсем немного выпила, правда.

Мой восторг ему совсем не нравился. Но он устроил мне невероятную ночь. А потом и сумасшедший день. Всё, чему он меня учил до этого в сексе, оказалось чем-то вроде азбуки. Теперь же пришло время серьёзной толстой книжки, от которой я действительно сошла с ума. Вот только на прощание Чародей обозвал меня актриской, и это оставило неприятную занозу у меня в голове.

Привет, Шут! Так жалко, что не получилось со всеми этими гастролями. Но зато я вчера встречалась с им-пре-са-ри-о. Во! В театре летающих змей готовы предложить мне контракт на год. А в стране урановых руд – сразу на два. Это круто, да? Да нет, я и хочу, и не хочу. Ведь если я уеду, Чародей найдет другую девушку, да? Мне будет грустно.

А куда мы едем? На озеро… Фу. Я там не останусь. Ни за что! На два-три дня? Это ладно.

Государственная тайна? Ты доверишь мне? Ух ты! Давай!

Чародея ранили? Как это ранили? Ударили ножом. С ним всё в порядке, но Шут не хочет, чтобы он оставался совсем один. И не может остаться с ним сам, потому что ему надо разобраться в этой истории. Оказывается, я – тот человек, которому можно доверить жизнь диктатора.

А за медалью когда приходить?

Чародей хмурится и выговаривает Шуту за то, что тот меня привёз. Шут не обращает на топание ногами ни малейшего внимания, выгружает меня и пакеты с продуктами из машины и отбывает восвояси, бодро насвистывая простенький мотивчик. И почему этот наглый красавчик так уверен, что Чародей его не расстреляет?

Тиранчик не столько ранен, сколько отмечен жуткими синяками и несколькими глубокими, но неопасными порезами. Объяснять мне он ничего не собирается, но я и так понимаю, что на него кто-то напал, и он отбивался, как мог. Мог, видимо, мощно, поскольку не так уж пострадал.

Заботливая курица-наседка, квохчущая вокруг больного, из меня не получается. Больной слишком уж прыткий и тиранический. Он читает книги по экономике, строчит длинные тексты на компьютере, чуть тише, чем обычно, но орёт на членов правительства. Я стараюсь ему не мешать, занимаясь готовкой, своими репетициями и разными бытовыми мелочами. И тихо возвращаю на его стол брошенные где-нибудь очки.