Cytaty z książki «Бабки»

детишкам в руки отдала, когда Павловна и к ней с беседой пожаловала. А потом пришли они. Снова. Когда первый осенний ветер холод за собой принес, в усадьбу приехало три машины фрицев. В каждой было по четыре человека, при каждом было оружие. Мало-помалу все они уже понимали русскую речь, как-никак второй год в русских деревнях околачивались. Спрятаться никто не успел. Все на виду были, как на ладони. Одна машина стояла на месте,

детками ухаживать. Девочки с раннего возраста привыкали старость уважать. Сама же она все присматривала себе замену, потому что знала, что век ее не будет таким же долгим, как у Феклы Филипповны, которую все и звали бабой Феней. На

собственностью Филиппа Евстафьевича немногим дольше, чем его несчастная женушка. Барин печаль от своей неудачи

девчатами… Настя, все же, сидела выше всех, на ступенях, сжимая автомат, готовая в случае, если немцы войдут в дом, коли не глазами их повалить, то выстрелить в них.

– А где Маруся? – Улетела девка, – ответила та. – Ягарья ей приказала лететь, она и улетела

них баню спалить. Заплутали, видать, трое солдат германских в лесу. То ли партизан выискивали, то ли сами от них деру давали. Вышли они аккурат к усадьбе, ровнехонько к бане бабской, точно, как за год до них пришли двое раненых русских. В маленьком окошке бани горел свет: в предбаннике стояла керосиновая лампа. Приоткрыв дверь, фрицы увидели двух обнаженных женщин: одна была явно немолодой, а вторая годилась

спросила снова девочка, держа в руках старую потрепанную игрушку. – Конечно! Он же будет здесь скучать без тебя, если ты его оставишь, – улыбнулась Настасья и взяла на руки маленького мальчика

Анастасию. – Добрый день, – раздался писклявый голос, исходивший от невысокой девушки с опухшим лицом, что подошла к Павлу. «Вот-вот родит», – подумала Настя. – Павлуша, может ты представишь нас? – улыбка до ушей не сходила с радостного лица будущей мамы. – Это… – Анастасия Першакова, а это моя дочь, – протянула

лавленном городе, как Санкт-Петербург. А уже в тридцать пять Пауль женился на двадцатилетней Елизавете Александровне, матери

– Немцы или ведьмы? – сказала Зинаида, обернувшись по сторонам, где вокруг нее тут и там были и совсем молоденькие, и вполне взрослые