Czytaj książkę: «По дороге за мечтой»

Czcionka:

Иллюстрации и художественное оформление Ивана Разумова

* * *

Я спешу по дороге
За своею мечтой!
И несут меня ноги.
Мне не нужен покой!

Я навстречу невзгодам спешу,
Лишь бы к ней,
К той мечте, что задумал,
Мне б добраться скорей!

Но лишь только мечту я за хвост ухвачу,
Я уж дальше бегу, я другую хочу!

Я спешу по дороге за своею мечтой!
И несут меня ноги.
Мне не нужен покой!

Часть первая

Глава 1

Первый луч солнца ярко осветил небольшой портовый город на Дальнем Востоке с когда-то наскоро построенными и давно облупившимися от ветров с океана домами. Улочки, петляя зигзагами, как ползущая огромная змея, круто поднимались по сопкам вверх от залива Петра Великого. Широкие каменные ступени на тротуарах за свою вековую службу порядком обветшали, но местная власть никак не могла найти денежных средств, чтобы их обновить. И только в новом элитном микрорайоне, выстроенном на северо-восточной окраине города, улицы были прямыми, ступени лестниц на тротуарах удобными для ходьбы, а деревья, посаженные вдоль дороги, создавали приятную тень в знойные летние дни. Здесь поселились богатые люди порта и вся местная власть во главе с мэром.

Жителей как нового микрорайона, так и старой части города тесно связывало одно – Тихий океан. Благополучие людей здесь зависело только от этого необъятного водного пространства.

Семья Строговых жила в старой части города. Окна их квартиры выходили на восток, и при ясной погоде восход солнца каждый раз сначала окрашивал розовым отблеском прозрачные тюлевые занавески, потом проникал в комнаты, временно перекрашивая мебель и стены в красные тона, и, наконец, возвещая о приходе нового дня, радостно принимался будить обитателей яркими золотистыми красками.

Вот и теперь солнечный луч играючи пробежал по дивану, на котором спала Аня, сначала пытаясь сквозь одеяло пощекотать ее пятки, потом, поднявшись выше, коснулся своим теплом ее руки и, уже совсем распоясавшись, ярким светом ударил в лицо. Девушка зажмурилась и, открыв глаза, резко села на постели, как только осознала, какой сегодня день!

Счастливая улыбка осветила ее лицо. Сегодня она уедет отсюда! Утренним поездом к тетке во Владивосток, а потом, этим же вечером, в город своих грез – в Москву! Туда, где сбываются все мечты!

Аня сладко потянулась и, откинув одеяло, встала. В крохотной квартирке, состоящей из двух смежных комнат двенадцать и шестнадцать квадратных метров, ванной не было. Аня поставила чайник на плиту и запустила воду в раковине. Чтобы она пошла чистая, ее надо было слегка слить, потом можно было и помыться. Шлепая тапками, в кухню вошла мать.

– Ты что-то рано поднялась, – зевая, проговорила она. – Скоростная электричка на Владивосток только через четыре часа.

* * *

Аня Строгова с первого класса активно участвовала во всех постановках драмкружка, занималась в балетном классе и пела в хоре при клубе консервного завода, на котором работала ее мать, разделывая рыбу на конвейере.

– У вас способная девочка. Она вполне может стать актрисой, – сказал руководитель драматического кружка Аниной маме, пришедшей на премьеру детского спектакля «Снежная королева», где дочь играла роль Герды.

– Артистка – это не профессия, – возразила мать. – Вот вы кто по образованию?

– Актер.

– Ну, и где тот театр, в котором вы играете? – продолжала наступать мать. – Занимаетесь самодеятельностью в нашем клубе, а ведь, небось, институт окончили? О сцене мечтали?

– У меня так жизнь сложилась, а у нее, возможно, все будет по-другому, – смутился руководитель драмкружка.

– Ладно. Вы меня извините, если я что не так сказала. Я, в общем-то, не против. Как дочка сама захочет, – миролюбиво закончила разговор мать.

Отец ходил на рыболовецком траулере в море. С детства Аня вместе с братом нетерпеливо ждала его возвращения. Он входил в квартиру, пропахший морскими ветрами, и после долгой разлуки казался ей необыкновенно радостно праздничным. Но потом праздничность быстро улетучивалась. Отец пил. Сначала за то, что вернулся живым и здоровым, потом за улов, а потом просто потому, что… Кто его знает, почему! После девятого класса брат Алексей оставил школу и вместе с отцом тоже стал ходить в море. Он считал себя уже взрослым, таким же бывалым моряком, как и вся основная часть мужского населения портового городка, в котором он жил, и, возвращаясь с очередного улова, гордо шел рядом с отцом от порта до дома.

Мама теперь ждала их обоих, молясь в штормовую погоду перед иконой Святителя Николая Угодника:

– …Ты оберегаешь всех по земле путешествующих и по морю плавающих. Всесильным заступлением своим помоги моему сыну Алеше и мужу моему Владимиру. Спаси их, как ты всех, вопиющих к Богу, от зла сохраняешь! На коленях прошу, умоляю тебя, как скорого в бедах заступника, святой отче наш, Великий Чудотворец Николай, верни домой всех живыми и здоровыми!..

Руки у мамы были красными и распухшими от ежедневной разделки рыбы на консервном заводе. Аня жалела мать. Сама же она твердо решила, что свою судьбу выстроит по-другому.

Аня мечтала стать актрисой!

В их клубе часто гастролировал Владивостокский театр драмы. Девочка бегала на все спектакли. Позже, дома, она крутилась перед зеркалом, изображая героиню только что увиденной пьесы. Особенно ей нравилось проигрывать трагические роли. Она рыдала, заламывала руки, опускалась на колени и, обращаясь к невидимому партнеру, придумывала на ходу немыслимые по своей драматичности тексты. В основном, она молила о любви, изображая отвергнутую жертву, и любовалась своим залитым слезами лицом в зеркало. Перед тем же зеркалом она иногда проигрывала и роли кокеток: строила глазки воображаемому кавалеру и жеманно вытягивала губки для поцелуя, копируя увиденную в этот день понравившуюся актрису.

Все, что она видела в театре, в свободные вечера Аня пересказывала своим родным, играя за всех персонажей. Она делала это настолько увлекательно и талантливо, что они часто просили ее еще раз повторить тот или иной спектакль, если по телевизору в это время ничего интересного не было. Даже подвыпивший отец, обычно к вечеру уже спящий на диване, открывал глаза и, слегка приподнявшись на подушке, с большим удовольствием смотрел представление.

Аня, в детстве долговязая, с длинными ногами и руками, примерно класса с восьмого стала превращаться в красивую стройную высокую девушку. На парней, которые пытались выказывать ей свои знаки внимания, девушка не обращала внимание. У нее была другая цель в жизни. Влюбляться она просто не имела права.

– Счастливая ты, Анька! С такой внешностью тебя без экзаменов в театральный возьмут. Ты только войдешь – и вся комиссия сразу упадет от одного твоего вида, – в восторге говорила подруга Ольга.

То, что Аня хочет быть актрисой, родители знали давно, но то, что она решила учиться в Москве, было для них полной неожиданностью. Она сообщила им об этом, когда отец только что вместе с сыном вернулся с моря после недельного отсутствия, за обедом, улучив момент, пока он был еще не пьян. Настроение у него было хорошее. В кухне пахло борщом, на столе стояла запотевшая бутылочка из холодильника, а тут Аня со своей новостью!

– Даже думать не смей! – закричал он, чуть не поперхнувшись только что выпитой водкой. – Учиться будешь только во Владивостоке. Там твоя родная тетка живет. Всегда поможет. Да и мы не так уж далеко. А что в Москве? Там у нас никого. Москва – это совсем другой конец света!

– Действительно, дочка, – застыла от неожиданности с поварешкой в руке мать. – В этой Москве тебе и остановиться-то негде. Где ты будешь ночевать, пока будешь сдавать экзамены?

– Может, мне койку в общежитии дадут, – запальчиво отвечала Аня.

– Сейчас! Разбежались! Дадут и еще под зад коленом поддадут. Ты что, дура, думаешь, поступающим койки положены? – продолжал на повышенных тонах отец. – Таких «артисток», как ты, со всей России знаешь сколько понаедет? Всем коек не хватит.

– Койку тебе дадут только, если поступишь, – поддержала отца мать.

– Тогда я временно комнату сниму, – сопротивлялась Аня.

– Ты что? Решила, что я миллионер? Ты слышала, мать? Она комнату в Москве снимет. А сколько та комната будет стоить? Тем более гостиница?!

– Придумаю что-нибудь. Я денег подкопила. Что я, зря все каникулы в прошлое лето да и этой осенью с мамой рыбу разделывала на заводе? Я ни копейки не потратила.

– Ну, хорошо. Предположим, этих денег тебе на койку у какой-нибудь старушки хватит, а на какие деньги ты до Москвы доберешься? Ты знаешь, сколько стоит билет от Владивостока до Москвы? – продолжал выкрикивать свои доводы отец.

– Действительно, Ань, – встрял в разговор брат Алексей, сидевший до того безмолвно. – А как же мы тут без тебя?

– Вот-вот. О нас с отцом не подумала. О брате не подумала! – подливала масло в огонь мать. – Тебе и жить там в этой Москве, между прочим, на что-то надо. А так, в воскресенье приедешь, всегда пообедаешь дома, а во Владивостоке к тете Вере зайдешь, она тебя тоже всегда накормит. Кушать ведь тоже денег стоит.

– Ладно, мать, – вдруг внезапно осадил ее отец. – Мы не нищие. На «покушать» я денег для дочери всегда найду.

– Папочка, – обрадовалась Аня и, вскочив со стула, обняла отца. Она знала, что он очень ее любит, и еще никогда не было так, чтобы в конце концов не уступил. – С билетом до Москвы тетя Вера обещала помочь. Она оплатит мне место в купейном вагоне. Самолет очень дорого, а на поезде я через неделю в Москве буду.

– О боже! Целую неделю в поезде трястись! – запричитала в испуге мать.

– Не трястись, – снова осадил ее отец, – а Россию посмотреть. Всю Азию и почти до середины Европы проехать. Я всегда мечтал, да как-то не получилось, – грустно добавил он.

– И я бы хотел, – вздохнул Алексей.

– Стану знаменитой актрисой, буду хорошо зарабатывать, вы все ко мне приедете, – продолжала обнимать отца Аня.

– Ладно, не подлизывайся, я еще своего последнего слова не сказал.

– Но почему все-таки в Москву? – со слезами в голосе сетовала мать. Отъезд дочери в такую даль обрекал ее на одинокие тоскливые вечера, когда она неделями будет ждать мужа и сына с моря. Ни дочь не сможет навестить ее в эти дни, ни она ее. Сердце матери сжималось от такой нерадостной перспективы, и слезы сами собой катились из глаз. – Чем Владивосток-то тебе плох?

– Потому что я хочу стать настоящей актрисой! Знаешь, сколько там театральных институтов? Хоть в какой-нибудь, да обязательно поступлю! А какие преподаватели! Сплошь известные народные артисты, – восторженно объясняла Аня. – И потом, я в кино сниматься хочу.

Она не понимала, почему мать так упорно сопротивляется, но знала, что последнее слово все равно будет за отцом.

– А когда ты, лиса, с Верой успела договориться? – лукаво заметил он, и в этот момент Аня радостно осознала, что ее отъезд в Москву состоится.

Вера, родная сестра отца, жила во Владивостоке недалеко от бухты Золотой Рог. Окончив экономический институт, она удачно вышла замуж за молодого доцента, преподававшего у них на курсе, и вскоре молодая семья открыла свой магазин модной одежды. Вещи они закупали в Китае, причем только известных европейских фирм, организовавших пошив своих коллекций в этой быстро развивающейся стране с более дешевой, чем в Европе, рабочей силой. Дела в магазине шли успешно. Многие богатые люди города одевались в их бутике. Вера же, любя свою племянницу, на все праздники дарила ей что-нибудь оставшееся от сезонных распродаж.

Желание Ани стать актрисой тетя поддерживала всей душой.

– Это правильно, что ты решила поехать в Москву. Там возможности большие, – согласилась Вера с племянницей.

* * *

Выдержав атаку отца и мамы, Аня повеселела. Она готовилась к длительным военным действиям, а все произошло за один вечер. Разрешение на поездку было получено, и на сердце девушки стало легко.

Подруга Ольга Каменева расстроилась.

– Как же так! – горевала она. – Это значит, мы больше не увидимся?

– Почему не увидимся?

– Потому что из Москвы ты вряд ли даже на каникулах здесь появишься. Билеты такие дорогие!

– Может, вместе в Москву поедем? – с надеждой в голосе спросила Аня. Расставаться с подругой ей не хотелось, да и ехать вдвоем было бы веселее.

– Что ты?! – воскликнула Оля. – Какая Москва! Я – во Владик. Решила уже окончательно. Буду поступать на биологический факультет.

– Вместе с Борисом, что ли? – догадалась Аня.

– Да. Куда ж я без него?! – вздохнула Оля.

Она была влюблена в Бориса с пятого класса. Одноклассник не отвечал ей взаимностью, предпочитая Ленку Сенину, но Оля надежды не теряла. Она даже активно занялась биологией, которой увлекался юноша.

Наконец все выпускные экзамены были сданы, аттестат зрелости получен, и пришло время прощаться. Подружки крепко обнялись, пожелав друг другу счастья и обещая писать письма, хотя бы раз в месяц. Они впервые расставались надолго, и обеим было грустно.

Глава 2

Фирменный скорый поезд «Владивосток – Москва» отходил вечером. Выкрашенное в салатовый цвет здание старинного железнодорожного вокзала было построено еще в начале двадцатого века. Рядом с другими большими домами, а особенно стеклянным сооружением морского вокзала, расположенного невдалеке, оно скорее походило на небольшой уютный теремок. Местные жители любили это строение и сохраняли в первозданном виде, мешая бурным фантазиям некоторых архитекторов о перестройке его на современный лад. Наконец его объявили памятником архитектуры, и все споры о сносе отпали сами собой.

Аня часто бывала здесь, приезжая скоростной электричкой на время каникул к тетке из своего городка. Ей тоже нравилась эта старинная постройка, и каждый раз девушка любовалась ею, стоя на привокзальной площади. Теперь же она впервые уезжала с другого перрона. Того самого, с которого шли поезда дальнего следования! Аня всегда стремилась стать их пассажиркой, и теперь ее мечта сбылась!

Провожали тетя Вера с мужем и сыном Никитой, только что перешедшим в девятый класс. Никита, как и многие мальчишки во Владивостоке, мечтал стать моряком, но родители этого не одобряли. Им хотелось вовлечь его в свой семейный бизнес, а потому мальчик с детства изучал китайский язык и уже довольно сносно изъяснялся, читал и писал замысловатые иероглифы.

Вещей у Ани было мало. Все уместилось в небольшой чемодан, который нес дядя Степан. В другой его руке была увесистая полиэтиленовая сумка, заполненная продуктами в дорогу. По крутым лестницам спустились к железнодорожным путям.

В вагоне было уютно. В простенке между окнами по коридору свисали с потолка растения в цветочных горшках. Мягкая ковровая дорожка в яркую красочную полоску была такой чистой, что дядя Степан даже растерялся:

– Может, тут надо обувь снимать?

– Глупая шутка, – подтолкнула его в спину тетя Вера. – Давай не задерживай, проходи. Наше место одиннадцатое.

В купе тоже все блестело чистотой. Из-под покрывал было видно белоснежное белье. На столике лежала розовая салфетка и стояла небольшая вазочка с веткой искусственной сирени.

– Здорово тут у тебя! – воскликнул Никита. – Я бы тоже поехал куда-нибудь.

– Мал еще путешествовать, – осадил его отец, устраивая чемодан Ани в ящик под полкой.

– Анюта, ты только ешь хорошо, чтобы ничего не успело испортиться. Кстати, в купе очень жарко. Надеюсь, как только поезд тронется, заработает кондиционер. Все-таки это состав повышенной комфортности! – суетилась тетя, раскладывая пакеты с едой. – Тут тебе курица, пирожки с мясом и рисом, как ты любишь. Водичка сладкая.

– Мне столько не съесть. Ведь еще мама наготовила.

– Тебе целую вечность ехать. Я бы за два дня все слопал, – с завистью в голосе высказался Никита. Он любил поесть, и если бы не активные занятия в спортивной секции по настольному теннису, то давно превратился бы в кругленького милого толстячка.

– Вот-вот! Правильно! – подхватила тетя Вера. – Так и надо. Надо все съесть в два-три дня, а то действительно все испортится. А потом будешь на станциях покупать. Там прямо к поезду все подносят. Картошку горячую, рыбу, мясо, овощи всякие продают.

– Только от своего вагона далеко не отходи, – встрял со своими наказаниями дядя. – Вот, держи, – протянул он деньги племяннице. – Покупай еду. Не экономь.

– Спасибо, дядя Степан, – растрогалась Аня. Чувство нежности к своим родным переполняло ее сердце.

В купе протиснулась женщина лет сорока.

– О, сколько здесь народу! А мне-то место найдется? У меня полка нижняя. Номер девять.

– Пожалуйста, проходите. Мы вот племянницу провожаем, – подталкивая мужа и сына к выходу, заволновалась тетя Вера. – А вы тоже до Москвы?

– Нет. Я до Иркутска, – весело отозвалась женщина.

Наконец поезд тронулся. Аня стояла у окна в коридоре вагона с прижатой к стеклу ладонью, а тетя Вера, дядя Степан и Никита, пройдя немного по перрону, взмахнули рукой в последний раз и скоро исчезли из вида.

«Когда теперь я их снова увижу?» – с тоской подумала Аня и только сейчас со всей ясностью осознала, что навсегда оторвалась от всего, что окружало ее с детства. Поезд набирал скорость, отдаляя ее все дальше и дальше от близких людей и от таких родных и любимых ею мест: от сопок, склоны которых ранней весной покрываются желтыми пятнами дальневосточных фиалок, а летом становятся ярко-красными от цветков лихниса; от красавиц пихт и причудливо раскинувших свои длинные лапы ярусных сосен; от залива Петра Великого, где каждое лето проходит регата, и он весь преображается, заполняясь белыми парусами; и, наконец, от тяжелых волн Тихого океана, на берегу которого она выросла. Глаза Ани слегка увлажнились. Она и не думала, что бывает так тяжело, когда покидаешь то, что, оказывается, было так дорого!

– Так ты, значит, в Москву едешь? – спросила женщина, когда Аня вернулась в купе. – В гости?

– Нет. Хочу в институт поступать.

– Дело хорошее. Только почему всем в Москву надо? У нас тут тоже хорошие институты. Я, между прочим, по молодости, как и ты, в Москву рвалась, а закончила наш Владивостокский и сейчас нисколько не жалею. Я наш край очень люблю. Теперь даже не представляю, как бы я без Тихого океана жила, – искренне сказала она, – без нашей дальневосточной природы. Ведь там, в Москве, все по-другому.

Аня промолчала, глядя в окно. В купе уже ощущался ветерок и прохлада от действительно заработавшего кондиционера.

– Я эколог. Занимаюсь сейчас проблемами загрязнения озера Байкал, – продолжала женщина. – В командировку еду. На конференцию. Самолетами боюсь летать. Всегда езжу только поездом. А ты была на Байкале?

– Нет. Я кроме своего городка и Владивостока нигде не была.

– Тогда у тебя все впереди. Давай знакомиться. Меня зовут Людмила Егоровна, – женщина протянула свою ладошку, и Аня увидела, что почти на каждом пальце у нее были кольца. А на некоторых даже сразу два.

– Аня, – ответила она и пожала женщине руку. – Я еще не видела столько колец на одной руке.

– У меня и на другой столько же, – и Людмила Егоровна протянула ей вторую руку. – Смотри.

Все кольца были красивые, некрупные и украшали пальцы, гармонично сочетаясь друг с другом. Изумруды нежнозеленого цвета и сверкающие бриллианты на некоторых кольцах придавали руке великолепие.

– Красиво! – восхищенно протянула Аня.

– Ты тоже красивая. Придет время, и у тебя будут кольца. Вот это витое золотое – обручальное от первого мужа. А вот это, – она указала на колечко с бриллиантом, – от второго.

– У вас было столько мужей?! – глядя на другие кольца, удивилась Аня.

– Нет. Что ты! – залилась звонким смехом Людмила Егоровна. – Только два. Остальные кольца от мамы достались. Я люблю, когда пальцы украшены. Моя мама всегда так носила, и мне это безумно нравилось.

– Мне тоже нравится.

– Надо только подбирать кольца по сочетаемости. Не украшать руки, словно это елка. Ты это запомни.

– Запомню, – проговорила Аня, приняв первый наглядный урок о ношении драгоценностей.

На ее пальце тоже было маленькое золотое колечко с крошечным рубином. Это колечко подарили ей родители и старший брат Алексей, когда ей исполнилось шестнадцать.

– И какой же ты институт в Москве выбрала? – поинтересовалась Людмила Егоровна.

– Театральный.

– Актрисой, значит, хочешь быть? – взглянула на Аню с интересом попутчица.

– Да.

– Ну, что ж, тогда правильно, что в Москву едешь.

Женщина о чем-то задумалась, и в купе повисла тишина. Был слышен только перестук колес.

– А ты знаешь, что у нас во Владивостоке родился Юл Бриннер? – вдруг неожиданно спросила она.

– Какой Юл Бриннер? Актер, что ли? – изумилась Аня.

– Ну да. Тот самый, что играл в старом американском кино «Великолепная семерка». Видела?

– Конечно. По телевизору. Несколько раз. По каналу «Культура» показывали. Нам с братом очень это кино нравится, – воодушевилась девушка. – А Бриннер это тот, у кого голова наголо бритая?

– Да, правильно. Именно он и есть.

– Так он русский? – глаза Ани округлились от удивления.

– Да. Отец его был инженером, – довольная произведенным впечатлением, улыбалась Людмила Егоровна. – Строил эту самую Транссибирскую магистраль, по которой мы сейчас едем. А жили они во Владивостоке на Светлановской улице.

– Поразительно! Русский! Даже в голову не могло прийти. Выглядит как настоящий ковбой из Техаса! – продолжала изумляться Аня. – А как же он в Америке оказался?

– Когда революция докатилась до Дальнего Востока, его семья эмигрировала. Тогда многие через Китай бежали. Кто в Америку, кто в Австралию.

Вдруг солнечный свет за окном исчез, и купе погрузилось во тьму. Почти сразу зажгли электричество, но и этих секунд хватило, чтобы у Ани замерло сердце от страха, и она вскрикнула.

– Это туннель. Не бойся. Их будет много, – успокоила ее Людмила Егоровна. – Горные хребты тянутся от Владивостока аж до Красноярска.

– Как же тяжело было строить эту дорогу, – воскликнула Аня.

Вдвоем в купе Аня и Людмила Егоровна ехали только до Хабаровска. Там к ним подсела молодая женщина с мальчиком лет девяти. Женщина была родом из Красноярска, куда и отвозила сына на лето к бабушке. Звали ее Ирина. Слегка полноватая, с круглым добрым лицом, со вздернутым носиком и искрящимися карими глазами, общительная и смешливая, она сразу расположила к себе попутчиц. Вскоре женщины, как старые знакомые, весело болтали, как говорится, обо всем и ни о чем. Аня слушала их, изредка вставляя небольшие реплики. Ей нравилось это путешествие, эти жизнерадостные женщины и мелькающие виды за окном. Вагон, слегка покачиваясь, несся вдоль южных границ России все ближе и ближе к Европе.

Когда показался Байкал, пассажиры высыпали в коридор вагона любоваться озером. Завороженные красотой открывшейся им панорамы, все прильнули к окнам.

– И какой вредитель мог построить на берегах такого уникального водоема целлюлозный комбинат? – вдруг громко возмутился пожилой мужчина, стоящий рядом с окном, расположенным напротив соседнего купе, где ехала Аня с попутчиками.

– Как какой? Господин ваш генеральный секретарь коммунистической партии, – ответила облокотившаяся на перильце того же окна молоденькая брюнетка.

– Почему это «мой»? А вы что, в другой стране жили? – парировал мужчина.

– Я в то время еще вообще не жила, – усмехнулась девушка.

– Ну, знаете, – обиделся мужчина. – Я в то время тоже был еще мал, чтобы понимать такие вещи.

Девушка тактично промолчала, и разговор на эту тему сам собой прекратился.

Вдоль озера ехали почти весь день. Поезд часто нырял в длинные туннели, пробираясь сквозь горные хребты. Хоть Аня уже и успела привыкнуть к ним, все-таки в первую секунду становилось как-то не по себе.

Ближе к ночи Людмила Егоровна стала собираться:

– Скоро Иркутск.

Расставались, как родные. Удивительно, как дорога сближает совсем незнакомых людей.

Проводили Людмилу Егоровну, легли спать, а на следующий день Аня прощалась уже с Ириной и ее сыном.

– Желаю тебе, Анюта, стать знаменитой артисткой. Я буду гордиться тем, что ехала с тобой вместе, – искренне говорила Ирина, обнимая Аню.

– А как ваша фамилия? – спросил мальчик.

– Строгова.

– Я буду искать вас в фильмах по телевизору, – пообещал он, и Аня широко улыбнулась ему в ответ.

В Красноярске в купе села пожилая женщина с большим количеством каких-то коробок и сумок. Ее провожал молодой мужчина лет тридцати пяти. Кое-как пристроив все вещи под нижней лежанкой и набив ими боковую полку над дверьми, удовлетворенный, что все смог разместить, он присел передохнуть.

– Все, мать. Теперь поедешь спокойно, а в Екатеринбурге тебя Сашка встретит.

Поезд покатился дальше по необъятной Сибири. За окном мелькали горные отроги, леса, равнины, реки. Внезапно пошел сильный дождь. Потоки воды лились по стеклу. По крыше вагона били мощные капли. Стало темно, и проводники зажгли свет.

Женщина молча лежала на своей полке. То ли спала, то ли о чем-то думала. Аня читала. В купе было непривычно тихо. Вскоре дождь кончился, облака рассеялись, и яркое солнце быстро высушило мокрое окно. Женщина поднялась.

– Пора перекусить, – проговорила она, разворачивая пакет с едой. Запахло колбасой и вареными яйцами. – Как ты, детка? Будешь?

– Спасибо. У меня есть еда. – Аня достала хлеб и кусочек омуля, который купила на одной из станций, когда ехали вдоль Байкала, принесла чай для себя и своей соседки.

Ели молча. Потом, сходив в туалет, женщина опять залегла на свою полку. Был слышен только перестук колес, легкое похрапывание уснувшей попутчицы и негромко звучащая музыка из приемника, установленного в коридоре.

А ближе к вечеру, когда поезд остановился в Омске, на пороге возник высокий плечистый парень, загородив своей фигурой весь проход.

– Я к вам, – сказал он, закинув на верхнюю полку небольшую, но тяжелую дорожную сумку, и широко улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. – Денис, – представился незнакомец.

– Клавдия Васильевна, – сонно откликнулась пожилая женщина и нехотя поменяла лежачее положение на сидячее.

– Аня, – тихо проговорила девушка.

– Очень приятно, – разглядывая ее, произнес Денис. – Куда путь держим?

– К младшему сыну в Екатеринбург, – окончательно проснувшись, поведала женщина.

– А вы? – обратился он к Ане.

– В Москву.

– Я тоже в Москву, – радостно воскликнул Денис.