Czytaj książkę: «Уютный мир Таты Алатовой. Комплект из 2 книг», strona 9

И Кристиан залюбовался ею в эту минуту – его восхитили и величие ее замысла, и скорость, с которой она пришла к этому решению, и простая глубина ее мышления. Лоттар была грандиозна – с револьвером под подушкой, взлохмаченными волосами и глухой ночной сорочкой.

Они находились в столь интимной обстановке, что даже немыслимая затея с банком не могла надолго отвлечь Кристиана от очертаний Лоттар под одеялом.

– Вы даже не спросили, для чего мне эти деньги, – прошептал Кристиан, заправляя взбесившиеся пряди ей за ухо.

Крупные губы дрогнули в улыбке.

– Это было бы глупо с моей стороны. Нет ничего более логичного, чем необходимость в деньгах.

Кристиан тихо засмеялся, уткнувшись лбом в ее плечо.

– Знаете, сегодня я стал обладателем благотворительного фонда, – пробормотал он, рисуя пальцами узоры на внешней стороне ее ладони. Аккуратно повторял едва заметные очертания тонких венок. – С огромной дырой в бюджете.

– Благотворительный фонд. – Ее голос стал ниже. Лоттар не пыталась оттолкнуть Кристиана, сохраняя свою неподвижность, и это придавало ему решительности. – Весьма перспективно.

– Пока, – Кристиан едва приподнял голову и провел губами по плотной ткани ее сорочки, – это мертвый груз, способный потопить весь корабль.

– Глупости, вы просто узко мыслите. – Она чуть откинулась назад, чтобы Кристиану было проще справиться с завязками на ее глухом воротничке. Ее дыхание потяжелело, и он перехватил его пересохшими губами, втягивая в горло. Поцелуй получился немного неуклюжим, потому что сердце Кристиана бешено колотилось, но удивительно приятным. Кристиан не опускал век, вглядываясь в близкие глаза Лоттар, и сам не понял, когда успел откинуть в сторону тяжелое одеяло.

Комната вокруг них кружилась в стремительном вальсе. Ему даже показалось, что он слышит музыку, но это был грохот пульса.

– Пожалуйста, – с неловкой подростковой мольбой выдохнул он, – пожалуйста.

Лоттар обхватила его лицо руками, что-то ища в его взгляде, потом прошептала с встревоженной ноткой, сломавшей всю мелодию призрачного вальса:

– Но вы же видели мои шрамы.

– Это все равно. – Кристиан не отводил от нее глаз, позволяя изучать себя. Вслепую смял подол сорочки, вбирая очертания бедер, поднялся выше, обнял за талию. Лоттар была решительной и отважной, и Кристиан истово верил, что и сейчас она поступит так, как обычно. Просто ринется вперед.

И Лоттар снова не обманула его ожиданий – коротко кивнула и сама же поцеловала Кристиана, немного более властно, чем можно было ожидать, но это мигом подстегнуло все его инстинкты, и он уже не колеблясь прижал ее к себе, перехватывая главенство в поцелуе, и ликующее предвкушение поглотило его с головой.

Он еще почти ничего не успел сделать, а уже ощущал себя счастливым.

Это было непривычное и острое чувство – восторг вперемешку с горячим желанием.

В Лоттар не было искусственной недоступности, но была сокрушительная честность, и это ставило Кристиана перед ней на колени. И он целовал и целовал ее – губы и плечи, и руки, и гладил ее спину, не пытаясь избегать грубых рубцов, потому что они тоже были частью этой невероятной женщины.

Упругость небольшой юной груди и узкие бедра, широкие плечи и округлую мягкость живота – Кристиан все познавал с неиссякаемой жадностью, и ему так не хотелось, чтобы все это хоть когда-нибудь заканчивалось, и Лоттар всегда была так открыта ему и так доверчива. Казалось, она отбросила стыдливость вместе с ночной сорочкой и исследовала Кристиана с той же страстью, с какой он норовил прикоснуться к каждой частичке ее тела. И лишь когда он начал пристраиваться между ее бедрами, Лоттар вдруг дернулась и попыталась свести колени, и тогда Кристиан долго целовал ее лицо, прежде чем она опять расслабилась и позволила ему попробовать снова. Кристиан с мучительной жалостью к дрожащим мокрым ресницам ощутил, как рвется девственная преграда между ними. Он бормотал извинения и какие-то утешения, стирал губами капельки пота с мокрых висков, и его собственный пот падал на ее грудь. Он с трудом вспомнил себя в последнее мгновение и излился на бедра Лоттар, а не внутрь нее, и она с протяжным выдохом обмякла под ним, широко раскрытыми глазами уставившись на огонек в светильнике.

Кристиан тихо лег рядом, обняв ее и уткнувшись носом в пахнущие дорогим мылом волосы.

– Откуда, черт побери, вообще взялся благотворительный фонд? – вдруг спросила она.

Кристиан засмеялся и накрыл их обоих одеялом.

– Спите, – сказал он мягко, – все это подождет до завтра.

Ее спина прижималась к его груди, и он тихонько поцеловал один из шрамов, не желая быть застигнутым на этом и расстроить Лоттар неуместными сейчас воспоминаниями. Но она почувствовала и коротко вздохнула.

– Ну, вы же примчались сюда среди ночи. Значит, не могли подождать до завтра.

– Я был не в себе. Ноги сами собой принесли меня к фабрике. У меня не было… подобных намерений.

– Как жаль. Я-то решила, что вы возникли из ниоткуда, чтобы коварно совратить меня. А вы просто не ведали, что творили.

Она говорила с привычным ехидством, и это было так умиротворяюще, что все тревоги сами собой отступали, а глаза начинали слипаться.

– Это вы меня… нечего было оружием размахивать… это… какое-то волшебство, – и Кристиан заснул, так и не поняв, что пытался сказать.

Глава 17

Утром Лоттар разбудила его безо всякой церемонности.

– Я сварила вам кофе, – сухо сказала она, – собирайтесь, пока Хауслер и Аккерман в порту.

– Сколько времени? – с трудом сообразив, где он и почему, спросил Кристиан.

– Шесть утра.

Лоттар уже была в одном из своих серых костюмов, деловитая, застегнутая на все пуговицы, аккуратно причесанная. Казалось, прошедшая ночь не оставила на ней и следа, и Кристиан обескураженно моргал, сидя на диване. Он было потянулся к ней, но она лишь поджала губы и вышла из комнаты.

Как Лоттар могла быть такой отстраненной? Ни смущения, ни волнения, ни малейшей приязни.

Да не приснилось ли все Кристиану?

Из-за неудобного дивана все тело болело, умываться едва теплой водой из тазика в холодной ванной комнате было неприятно, а вчерашняя сорочка и щетина вызывали отвращение.

Расстроенный столь неласковым пробуждением, Кристиан долго пялился на себя в старенькое маленькое зеркальце на стене.

Разумеется, он не думал о том, что нежданный порыв страсти все сразу изменит и Лоттар немедленно захочет кольцо, под венец и троих детей. Но хотя бы легкий поцелуй? Мимолетное прикосновение? Улыбку?

Она не была ледяной и бесчувственной, теперь Кристиан это знал совершенно точно. Но ее хладнокровие и железная выдержка вызывали в нем раздражение. Хотелось сказать что-то резкое и обидное, и, разумеется, подобные чувства были совершенно неуместными.

Подавив в себе приступ желчи, Кристиан покинул ванную комнатку и узкими петляющими коридорами пошел на запах кофе и сигаретного дыма. Лоттар нашлась в крохотном помещении без окон, заставленном деревянными коробками с иностранными надписями. На большом ящике в центре этой кладовки стояла керосинка, на которой Лоттар варила кофе.

– Присаживайтесь, – она кивнула на ящик поменьше, – я купила вам крендельки.

– Крендельки? – оторопело переспросил Кристиан и заглянул в ароматно пахнущий тмином бумажный кулек. – Где вы их нашли в такую рань?

– Рынок просыпается в четыре, – ответила Лоттар с усмешкой и перелила кофе из медного кофейника в чашку. После чего закурила очередную сигарету.

– Вы не завтракаете? – спросил Кристиан, которому кусок в горло не лез.

Лоттар пожала плечами и отломила себе кусочек выпечки.

– Господин Эрре, – произнесла она задумчиво, – как я ни вертела в голове идею с банком, но другого выхода так и не придумала. Вам придется заложить все свои активы – магазины и лавки – в качестве обеспечения уставного капитала. Это значит, что если эта затея не удастся, то вы можете оказаться ни с чем.

– Можно обойтись и без залога, если я открою банк вместе с компаньоном, – живо ответил Кристиан, мигом позабыв свои огорчения, и тоже взял еще теплый кренделек.

Мысль о том, что скоро он станет банкиром, невероятным образом вдохновляла.

– О ком вы думаете? – быстро спросила Лоттар.

– О своем тесте. – Кристиан залпом выпил кофе и встал. – В конце концов, это его дочь втянула меня во все это. Что может быть лучше семейного предприятия? Попросите Ганса заглянуть ко мне домой в обед, пожалуйста.

И он, совершенно взбодрившись, перегнулся через ящик, быстро поцеловал попытавшуюся отпрянуть Лоттар и, насвистывая, покинул фабрику.

Кипучая жажда деятельности просто переполняла Кристиана. Жизнь казалась захватывающим приключением – никогда еще ему не было так интересно, что принесет грядущее.

День подхватил и закружил Кристиана водоворотом хлопот и переговоров.

Первым делом он отправился домой, где переоделся и побрился. Потом поехал к отцу Берты и выложил ему все как есть. Возможно, воспитанный мужчина защищал бы репутацию своей жены даже перед ее родными – но какого дьявола…

Старик выслушал его молча и крайне неохотно согласился предоставить свой капитал в качестве залогового обеспечения банка.

После этого Кристиан пообедал с Гансом и поручил ему навести порядок в столовых и ночлежках.

– И проследите, чтобы Гаррель и близко к моей жене не приближался, – велел он. – И еще: если этот мошенник, Дженарро Манчини, осмелится вернуться в город – я должен быть первым, кто об этом узнает.

– Узнаете, – меланхолично кивнул Ганс. – Эрре, меня беспокоит, что вы подставили под удар Эльзу.

– Не драматизируйте, – отмахнулся Кристиан, – вся эта ерунда с гробами и похоронами – чья-то дурацкая шутка. Не думаю, что опасность действительно существует. Сейчас, когда я объявил о ее скором повышении, вся контора ходуном ходит от волнения и сплетен. Проклятия – самое большее, что угрожает вашей Лоттар.

– Вы бы, Эрре, не выжили в сиротском приюте – с таким-то оптимизмом, – мрачно ответил Ганс.

Приехав в контору, Кристиан изобразил перед ошарашенной Катариной замысловатый пируэт, поцеловал ей руку и попросил собрать совещание.

– Мы открываем свой банк, – торжественно объявил он.

– Господи помилуй, – охнула Катарина. – Да вы совсем спятили!

Как ни странно, но Стефан Кох отреагировал так же.

– Банк? – переспросил он возмущенно. – Зачем? Почему? Ты с ума сошел?

«Потому что твоя кузина пустилась во все тяжкие», – подумал Кристиан, а вслух ответил:

– А почему бы и нет?

– Потому что из-за глупой прихоти ты ставишь под угрозу все, что у нас есть. Послушай, ты не имеешь права ставить эту проныру Лоттар во главе нашей компании. Это семейное предприятие, и пришлым шлюхам тут не место.

Это было неожиданно – Кох обладал добродушным нравом и редко перечил Кристиану. Даже будучи одним из самых стойких недоброжелателей Лоттар, он все же не выступал против нее открыто. А тут – настоящий бунт.

– Это моя компания, – ледяным голосом напомнил ему Кристиан, – и я буду делать с ней все, что пожелаю.

– Банк… – ухмыльнулся Дитмар Лонге, – могу поспорить, что знаю, откуда ветер дует.

– Эльза Лоттар тут совершенно ни при чем, – отрезал Кристиан, – так что давайте обойдемся без подобных намеков.

– Ты хоть представляешь, сколь неподъемное дело затеял? – не унимался Кох.

– Тот, кто родился лавочником, должен оставаться лавочником? – рассердился Кристиан.

Кох упрямо скрестил руки на груди и откинулся на стуле, являя собой картину молчаливого сопротивления.

Кристиан отвернулся от него и принялся сыпать распоряжениями по подготовке документации. О том, что компания «Эрре и сыновья» покидает это огромное и роскошное здание, чтобы освободить его под банк, он скажет Коху завтра.

– Вы не знаете, почему мой добрый родич Стефан Кох так сильно вас не любит? – спросил вечером Кристиан, заглянув в кабинет Лоттар.

Легкость, царившая в его теле целый день, теперь налилась усталостью, и он чувствовал себя измученным.

Лоттар же, наоборот, казалась свежей и собранной.

– Конечно, знаю, – ответила она с небрежной улыбкой. – Он наслышан о том, какой переполох я устроила в Торговом предприятии Гё, когда наводила порядок с поставщиками. Головы так и летели.

– То есть вы подозреваете Коха в нечистоплотности?

– Соблазн велик, – равнодушно кивнула Лоттар. – Редко кто может от него удержаться. У него наверняка уже есть долгосрочные договоренности с поставщиками, и любая реорганизация может поставить их под угрозу. Я бы не стала туда лезть без лишней необходимости. Некоторые вещи лучше оставить как есть.

– Я связался с газетчиками, – сообщил Кристиан и сел на краешек стола Лоттар, отодвинув большие счеты. – На следующей неделе надо торжественно заложить первый камень в строительство бесплатной больницы. Катарина уже рассылает приглашения. Мы будем притормаживать работы изо всех сил, пока не соберем денег, но выглядеть все должно внушительно.

– Значит, мне нужно держаться подальше от благотворительного фонда, – иронично произнесла Лоттар. – Респектабельность и моя репутация несовместимы.

– Пожалуй, – согласился Кристиан. – Когда у нас ужин с вашим ненаглядным Фейсаром? И только попробуйте снова покраснеть!

– Через два дня, – ответила Лоттар и все-таки смутилась, досадливо закусила губу и отвернулась.

– Глазам не верю, – процедил Кристиан. – Ваше бесстыдство не знает никаких границ.

Охватившая его злость более подходила бы юному и пылкому семинаристу, познающему муки первой ревности, и уж никак не мужчине его лет. Это было жалко и нелепо, но Кристиан ничего не мог с собой поделать. Утренняя обида на холодность Лоттар снова взяла его за горло, и было уже плевать, что он смешон.

– Это совсем другое, – пробормотала Лоттар себе под нос.

– Отчего же? Оттого, что ваш Фейсар молод и красив?

– Ох, что вы говорите! – Она порывисто повернулась к нему, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и вдруг взяла Кристиана за руки. У Лоттар были узкие и теплые ладони, и Кристиан вспыхнул, вспомнив ночные ласки. – Пять лет назад, – проговорила она медленно, – Исаак очень болел. У него была лихорадка, и доктора не знали, сможет ли он выжить.

– Что? – непонимающе переспросил Кристиан. – Почему вы заговорили о моем сыне?

– В одну из ночей врачи ожидали кризиса, и господин Гё отправил меня к вашему дому, чтобы первым узнать новости.

– Вот старый ублюдок, – выругался Кристиан, хотя совсем не удивился. Жизнь и смерть наследника компании Эрре, безусловно, живо интересовали Абельхарда Гё.

– Тогда я еще работала посыльным и без устали бегала с поручениями по городу. Поэтому это задание было самым обыкновенным, не хуже и не лучше других. Я пришла к вашему дому и уселась на камень в тени большой липы. Вечерело. Все окна были ярко освещены, и только в одном свет был приглушен. Я смотрела на это окно и думала о том, что там борется за жизнь один маленький мальчик. У него есть родители и большой особняк, и наверняка он ни разу не голодал, но прямо сейчас мои дела обстоят лучше, чем у него. И еще я думала о том, как узнать, жив ли он еще или уже умер? Что происходит в богатых домах, когда там умирает ребенок? В нашем приюте таких детей просто накрывали простыней и уносили прочь. Вынесут ли и этого ребенка под простыней? Или позовут священника? Или занавесят все окна черной тканью?

Лоттар говорила монотонно и ровно, невидяще уткнувшись взглядом в карман Кристиана. В ее широко распахнутых глазах отражались блестящие пуговицы с сюртука.

Кристиан вспомнил ту страшную ночь, и от незатейливых и очень циничных размышлений Лоттар давние события показались ему еще страшнее. Она говорила о возможной смерти Исаака с такой обыденностью, что дышать становилось трудно.

– Примерно в полночь из вашего дома вышел доктор. Он шел очень быстро, сгорбившись и будто убегая. Торопился ли он так сильно потому, что очень устал и хотел спать? Или бежал прочь от мертвого пациента? – продолжала Лоттар. – Я хотела спросить его об этом, но он прыгнул в экипаж и уехал. А я опять осталась в темноте и неведении. Шел час за часом, и ночь казалась мне бесконечной. Было холодно, и я время от времени прыгала вокруг камня, чтобы согреться. Вдруг этот мальчик умер, спрашивала я себя, и тогда господин Гё накажет меня за то, что я припозднилась с этой новостью? К рассвету я так отчаялась, что уже раздумывала, не перелезть ли мне через забор и не прокрасться ли в дом. И когда я уже почти решилась, дверь распахнулась, вы вышли на улицу. Вы стояли совсем рядом и смотрели на небо, не обращая ни малейшего внимания на маленькую бродяжку, замершую возле вашей ограды. Я разглядывала ваше лицо и никак не могла понять его выражения. Вы были похожи на каменное изваяние. А потом вдруг молча заплакали, и я решила, что ваш сын покинул этот мир. Но в то же мгновение вы засмеялись. Так вы стояли, запрокинув голову, слезы текли по вашему лицу, и смех звучал очень жутко в ночной тишине. Это потрясло меня. Мне стало очень страшно и очень грустно. И тогда я протянула руку и едва коснулась вашего рукава.

– Мальчишка, который отдал мне яблоко, – пораженно выдохнул Кристиан.

– Это все, что у меня было, – просто ответила Лоттар.

– Тогда мне это показалось добрым знаком, и я отнес яблоко Исааку. Как будто само провидение дало мне надежду.

Лоттар улыбнулась, но ее глаза оставались печальными.

– Вы были первым человеком, к которому я прикоснулась, – едва слышно сказала она. – Никто и никогда не трогал меня – разве что Ганс, когда пытался поколотить, или наш приютский священник, который обожал сажать маленьких девочек на свои колени, или я массировала ноги господина Гё. Но это совсем иное. Еще господин Фейсар иногда гладил меня по косичкам, и я всякий раз думала, что умираю. Но сама я никогда не трогала других людей по собственной воле – мне было некого. Я выросла, не зная ни ласки, ни объятий, и вы были первым человеком, кого мне захотелось утешить. К которому я захотела прикоснуться.

Кристиан молчал, не в силах вымолвить ни слова. Как будто небеса обрушились на него и придавили к земле.

– С тех пор, – с мужественной и мучительной откровенностью снова заговорила Эльза, – я всегда относилась к вам немножко иначе, чем ко всем другим людям в мире. Как будто украдкой присвоила вас себе и получила на вас какие-то права. После смерти господина Гё у меня было множество путей, но если бы вы не послали за мной Катарину, то я бы сама к вам пришла.

– Стало быть… – Голос оказался хриплым, потому что в горле стало сухо.

– Вчера вы были так близко и так славно пахли, а я вдруг подумала – а если вы так и останетесь единственным, кого я захочу коснуться? И единственным, кто коснется меня?

Кристиан и сам не понял, когда его руки отпустили ее ладони и стиснули плечи.

– Я не хочу быть вашим отчаянием, Эльза, – вырвалось у него, и в запрокинутом к нему лице проступило его неистовство.

– Так станьте чем-то другим! – воскликнула Эльза, и огненный шар взорвался в животе Кристиана. Застонав от невыносимости этой женщины, он не нашел иных ответов, кроме как поцелуя – напористого, влажного, пахнущего одиночеством и неумением понять ни ее, ни себя. Эльза не стала ничего изображать и снова прятаться в панцирь, обратилась в его руках в льнущую виноградную лозу, обвила его шею руками, прижималась так плотно, что ее сердце колотилось прямо в грудь Кристиану. А потом так и притихла, согревшись в столь непривычных для нее объятиях.

– Никак не соображу, как мне с вами себя вести, – призналась она после долгого молчания, во время которого они оба усмиряли дыхание. – Мне нужна ясная голова, потому что вы стоите на пороге великих перемен. И банк, и фабрика – это так грандиозно, что дух захватывает. Я чувствую себя счастливой из-за того, что причастна к этому. Поэтому, – и она, вздохнув, отстранилась, – нам следует отделять важное от глупостей.

– Не поздновато ли меня отвергать? – угрюмо спросил Кристиан, разом покрывшись мурашками от постигшей его пустоты.

– Но я и не думаю вас отвергать, – возразила прямолинейная Эльза. – Просто, как ваш помощник, рекомендую нам обоим не терять хладнокровия. А теперь, прошу прощения, меня ждут.

– Кто? – немедленно спросил Кристиан. – Опять клан Ли?

– Возможно.

Она нацепила шляпку, распахнула дверь в коридор и неожиданно ойкнула.

– Госпожа Анна собственной персоной, – весело протянула Эльза. – Стоило упомянуть сатану, как послышался цокот его копыт. Если вы все еще намерены купить конюшню для Конрада Брауна, то мой ответ тот же: денег на это нет.

– Мои братья пропали, – послышался недовольный голос, и Анна Гё вошла в кабинет. Коротко кивнула Кристиану, нервно стянула перчатки с рук и бросила их в кресло.

– Только сейчас и заметили? – Эльза, сверкая улыбкой, прислонилась к дверному косяку.

– Скажите мне только одно: как скоро они вернутся? – спросила Анна без малейших сомнений в голосе.

– Кто знает, – безмятежно отозвалась Эльза.

– Корбл мне прохода не дает, – скривилась Анна, – на Предприятии какие-то неурядицы. Надоел до чертиков – как будто я хоть что-то смыслю в этих делах. Меня же волнует иное: успею ли я выйти замуж до возвращения моих братьев?

– Замуж? – Эльза задумчиво прищурилась. – Что ж, содержание мужа может обойтись дешевле содержания любовника. Если вы не боитесь скандала и не собираетесь устраивать пышную свадьбу, то я одобряю ваше замужество.

– По-вашему, я нуждаюсь в вашем одобрении? – возмутилась Анна, но довольно вяло.

– Ну разумеется, если собираетесь жить долго, счастливо и обеспеченно. Торговое предприятие недолго продержится на плаву, так что вам не на кого больше рассчитывать. А теперь прошу меня простить – меня ждет другая страдалица. Завтра я пришлю вам бюджет вашей свадьбы. И, моя госпожа, если вы хотите провернуть это до возвращения ваших братьев, то лучше поторопиться.

И Эльза, изобразив шутливый книксен, скрылась в коридоре.

– Я ее ненавижу, – торжественно объявила Анна Гё. – Более наглой особы не отыскать во всем городе.

– Но согласитесь, Эльза Лоттар очень полезна, – хмыкнул Кристиан.

– И это приводит меня в бешенство больше всего, – Анна схватила перчатки и ушла не прощаясь.

Кристиан вздохнул и тоже вышел из кабинета, намереваясь провести тихий вечер с детьми.