Czytaj książkę: «Квадратные углы»

Квадратная жизнь.

– Почему ты здесь сидишь? В твоем положении вредно есть эту мерзость. К тому же сильно дует, и ты можешь застудить спину.

Я взглянула на него. Обычный дядька. Таких на вокзале много. Можно даже не обратить внимания на то, что на нем дорогая куртка из вельвета, а часы на руке не китайского производства. Глаза карие, волосы аккуратно уложены на бок, пухлые щеки, добрая улыбка. Высокий.

Молодая девушка официантка принесла мне горячий шоколад.

– Пей, – он подвинул стакан одним пальцем, – а то остынет и будет не вкусным.

Девушка скромно улыбнулась и, одарив нас нежной улыбкой, скрылась стеклянной витриной.

– Так почему ты здесь? – строго взглянув на меня, снова спросил он.

Огненный напиток обжег губы. Я сделала большой глоток и почувствовала во рту неприятный привкус ванили.

– Я купила билет на поезд, но не поехала.

– Почему?

От удивления он передернул плечами.

– Меня там не ждут, – честно ответила я.

Он посмотрел на мой огромный живот и недовольно фыркнул. Как будто я обидела его этим признанием.

– Ну, да. Ну, да. А где ты живешь? Почему не едешь домой? Неужели тебе приятно сидеть в этой вонючей дыре?

Я сделала еще глоток. Теперь какао стал вкуснее и даже ничем не пахнет.

Дядька сложил пухлые ручки на столе, словно школьник, стукнув браслетом от часов. Короткие пальцы с круглыми ногтями-пуговками почему-то показались мне забавными. Они слишком чистые и мягкие, как подушки на кровати у моей бабушки.

– Хорошо, – вытянув губы трубочкой, недовольно проговорил он, – не хочешь отвечать? Не надо! Я сам все вижу.

– В Самаре живут мои родители, – сказала я. – Они не обрадуются, если увидят это…

Он снова взглянул на мой живот.

– Они не знают про твоего ребенка?

– Не-а.

– А как ты оказалась в Москве? Одна, да еще в таком положении.

– Сбежала из дома.

Какао уже остыл. Мужичок махнул рукой, и официантка тут же подлетела к нашему столику.

– Дайте нам что-нибудь покушать. – Попросил он, мельком взглянув в цветную брошюрку на столе. – Пирожки свежие? А кофе хороший, или растворимый?

– У нас все свежее, – мило ответила девушка. – А кофе я сама вам сварю. Какой вы любите?

– Крепкий без сливок и без сахара, – бросив недоверчивый взгляд в сторону стойки, проговорил дядечка. – А еще принесите для девочки что-нибудь вкусненькое.

– Хорошо.

Мы снова остались одни.

– Так куда ты пойдешь?

– Пока не знаю, – ответила я. – Поезд уже ушел. А на гостиницу… У меня нет денег.

В горле пересохло, и я с трудом произнесла последнюю фразу.

– Как тебя зовут?

– София. А вас?

– Сан Саныч Лапин.

Он смутился, но уже через секунду улыбнулся.

Неожиданно перед моим носом очутилась тарелка с пирожками, а мужичку принесли кофе и два пакетика с сахаром. На всякий случай. Хоть он и не просил.

– Так что дальше? – спросил он. – Что ты будешь делать?

Пухлые ручки вздрогнули. Глаза с жадностью посмотрели на пакетики с сахаром. Ему хочется сладкий кофе, но что-то останавливает.

– Не знаю, что будет дальше, но домой я не вернусь.

– Ну, да. Ну, да.

Его голова на мгновение перестала соображать.

Я взяла со стола пакетики с сахаром и спрятала их в карман куртки. Сан Саныч выдохнул.

– А хочешь увидеть Петербург? – неожиданно спросил он. – Или ты там уже была?

– Не-а. Не была. А что там?

– Просто я еду домой. – Засуетился дядечка. – Тебе все равно куда ехать, а мне…

Он полез в сумку.

– Что? – удивилась я. – Зачем вам…

– Да мне не надо. – Он достал из сумки телефон. Навороченный. Я такой впервые вижу. – Вот смотри.

Он ткнул пальцем, и на дисплее появилась фотография.

– Что это?

– Моя пекарня, – гордо сказал Сан Саныч. – Я пекарь-кондитер. У меня сеть своих магазинов по всему городу.

Теперь я поняла, почему у него такие милые пальчики и необъятный живот. К тому же он сластена.

– И что?

– Мы с женой живем в этом же доме, только на верхнем этаже. Над пекарней. С утра до ночи я работаю. Наташа, моя супруга, управляет всей этой ерундой. Она разбирается с бумажками и даже помогает мне на кухне. А вот дома у нас бардак. Никто не следит за порядком. Просто некогда. Понимаешь?

– У вас нет детей?

– Дети есть. Один сын – врач. А другой … – он махнул рукой, – можно сказать, что его нет.

Сан Саныч вскочил на ноги. Будто змея ужалила, за мягкое место.

Девушка тут же очутилась у нашего столика. Такие клиенты оставляют хорошие чаевые. И она не ошиблась.

– Вот. Держи, дочка.

Он бросил на стол купюру. Официантка скромно поблагодарила и предложила нам завернуть в пакет оставшиеся пирожки.

Через час мы уже ехали в поезде.

Сан Саныч ушел к проводнице, а я расстелила постели. В купе мы оказались одни, хотя в поезд село много людей.

Санкт-Петербург популярное направление, если учесть, что сейчас весна, у детей каникулы. Так еще иностранцы, мечущиеся из одной столицы в другую, заполняют все виды транспорта.

– Ну, как ты тут, девочка?

В двери сначала показался большой живот, а уж потом вошло все пухлое тело. Сан Саныч снял куртку и остался в тонком шерстяном джемпере.

– Хорошо, – ответила я и тут же села, чтобы он мог подойти к столу.

– Тут вот пирожки, – проговорил он, вынув пакет из сумки. – Хотя они не очень вкусные. Вот, если бы ты попробовала мои! Вот те действительно восхитительные!

Нам принесли чай. В стаканах. С сахаром и двумя ломтиками лимона.

– Я люблю выпечку, – почему-то сказала я, хотя сама редко ем мучное. – Вы печете хлеб, или торты?

– Хлеб я пеку только дома. Для своих. А работаю в основном с десертами.

Поезд тряхнуло. Сан Саныч, наконец-то, уселся, тяжело пыхтя и громко вздыхая. Он не старый, но прикидывается немощным, как будто ждет, что его пожалеют.

Пироги с чаем оказались как нельзя кстати. Желудок уже устроил целое представление: с песнями и плясками.

– Ну, давай рассказывай. Кто твои родители, и почему они не рады тому, что ты ждешь ребенка?

Свет погас, и за окном полетели фонари: один за другим. Поезд набрал скорость.

– Даже не знаю с чего начать?

– С чуда! – Усмехнулся он. – Ребенок – это настоящее чудо. Вот с него и начни.

Мой малыш. Что можно рассказать о человечке, которого никто не ждет на этом свете? И многие даже не знают о его существовании.

А он уже существует. Вернее – она. Моя маленькая девочка.

– У тебя ведь будет дочка? – будто прочитав мои мысли, спросил Сан Саныч. Потом смутился и тут же добавил: – Мы мечтали с женой о девочке. Но получились два сына. А у тебя сразу видно, что будет девчонка. Живот круглый. Да и сама ты такая хорошенькая, как куколка.

Теперь смутилась я. Хотя комплимент от пожилого мужчины – это приятно.

– Да, это девочка.

– И скоро? – он хитро улыбнулся. – Когда тебе рожать?

– Примерно через неделю. А может через две.

Поезд снова тряхнуло.

– Ты немного поспи, – предложил Сан Саныч, и сам же завалился на полку. – Ехать не далеко. Но уже ночь, и нужно отдохнуть. Ты долго сидела там, на вокзале?

– Не-а, не долго. Я приехала утром за билетом, потом пошла в магазин и там немного прогулялась. А когда вернулась, то…

– Не села на поезд?

– Нет.

Он снял носки. Ноги отекли от неудобной обуви. Я заметила, как ему тяжело переворачиваться с одного бока на другой. Хотя вес не такой большой.

– Что же такого ты натворила, что не хочешь вернуться к родителям? Для чего нужно было сбегать из дома?

– Мой отец жестокий человек. Он не знает слово «нет» и не терпит возражений. Ни от кого. Не от детей, не от жены, не от подчиненных на работе.

От этих слов мне самой стало неприятно. Жалуюсь тут на родного человека.

– Жизнь она квадратная, София. Каждый угол – это испытание. И нужно их пройти, чтобы познать настоящее счастье. Внутри, они не такие болезненные, как снаружи. Поэтому, лучше не выходить за пределы своего жизненного квадрата. Терпеть, налаживать отношения, а не искать счастья на стороне.

– Углы?

– Да. У всех они одинаковые. Только воспринимают их по-разному. Кто-то не заметит, перешагнет, а потом спокойно продолжит жить. А кто-то стукнется об угол так сильно, что уже не оправится от удара, упадет, и ниточка разорвется.

– Какая еще ниточка?

Улыбнулась я.

– Та, что связывает углы. Это и есть наша жизнь. Ее нельзя рвать, нужно вынести все четыре испытания.

– Почему именно четыре?

– Так у квадрата только четыре угла.

– А! Ну, да… Значит мой ребенок – это первый угол?

– Вряд ли. Дети – это счастье.

– Да так. Но, мои родители… Они не примут…

– Бывает и такое, – спокойно проговорил Сан Саныч, хотя заметил слезы у меня в глазах. – Вот я своих детей избаловал, а теперь пожинаю плоды.

– Они вас не любят?

– Они меня обожают! – выпучив карие глаза, воскликнул он. От возмущения задрожали губы. – Я же их отец. Как они могут меня не любить? Я вложил в них всю свою жизнь. Всю душу! Понимаешь?!

Мне стало стыдно. У людей все не так, как в моей семье. А я тут…

– Извините, – промямлила я. – Вы сами сказали, что пожинаете плоды. Вот я и подумала.

– Они хорошие мальчики. Только слишком проблемные. Особенно один. Но младший меня радует. Хотя тоже…

Он укрыл одеялом голые ноги. Плечи опустились, но в глазах – гордость.

За окном промелькнул какой-то город, окутанный в тусклый свет фонарей. На сером небе взошла луна. Я тоже залезла под одеяло и взглянула на Сан Саныча. Сегодня вряд ли он уснет. Уж слишком взволнован.

– Старший с детства был бунтарем. Да и сейчас таким остался. Вечно его тянуло на приключения. То подерется с мальчишками во дворе, то обзовет учителя нехорошим словом. Мать всегда отдувалась за него, постоянно бегала к директору школы и стояла на коленях, лишь бы этого оболтуса не выгнали на улицу.

– И что помогло?

– Нет! – усмехнулся он, но в оправдание добавил: – Макс добрый парень. В нем кипит чувство справедливости. Вот и попадает в разные неприятные истории, а потом…

– Его выгнали из школы?

Этот парень мне уже нравится. Я тоже всегда была шустрой девочкой.

– Выгнали, – недовольно сморщив нос, проворчал Сан Саныч, а потом заметил мой игривый огонек в глазах и добавил: – Ничего хорошего в этом нет, София. Он – горячий перец. Живет эмоциями, а не головой. А это плохо для мужчины в таком возрасте.

– А сколько ему? – удивилась я.

– Тридцать три в конце месяца будет.

Ого! Сколько же Сан Санычу лет, если его сыну уже больше тридцати?

– А младшему сколько? – ради интереса спросила я.

– Алексу тридцать.

– Так у вас уже внуки, наверное, есть?

– Какие внуки! – Засмеялся он. – Они оба не женаты. Макс служит на благо отечеству, сначала в Спецназе, несколько раз был в горячих точках, потом запил, и его посадили в кабинет, дали погоны.

– А Алекс?

– Алекс? – Удивленно посмотрел на меня Сан Саныч. – Когда ты его увидишь, то сама поймешь что к чему.

– Он что голубой? – случайно вырвалось у меня.

– Хрен его знает.

Махнув рукой, он отвернулся к стенке.

Рано утром мы подъехали на такси к дому.

Обычный район в старой части города. Дом из желтого кирпича. Во дворе отреставрированный круглый фонтан, который работает летом. Всего три парадные и небольшая парковка для машин.

Весь первый этаж занимает кафе. А два этажа сверху – жилые.

– Вот мы и приехали.

Когда я была маленькой, и отец еще не построил дом за городом, мы жили точно в таком же районе. Где всегда тихо, но за углом улицы вырастают, как на дрожжах, современные торговые центры, такие огромные, что упираются крышами в небо. Рядом должен быть парк, или бульвар. А еще в таких местах много лавочек и красивые фонари, вокруг растут старые деревья и цветут кустарники.

Мы поднялись на третий этаж. Сан Саныч открыл дверь в квартиру.

В огромном холле нас встретила красивая женщина. Высокая, примерно около ста восьмидесяти сантиметров, пышное тело, волосы цвета выгоревшей соломы.

Холодные глаза внимательно оглядели меня с головы до ног. Муж предупредил ее, что везет девушку, но видимо забыл сказать о самом главном.

– Она немного в положении, – оправдался Сан Саныч, заметив удивление на лице своей супруги. – Наташенька, я не мог оставить ее на вокзале.

Женщина не успела ничего сказать, как он быстро схватил свою сумку, снял ботинки и скрылся в комнате. Тут же забыл про свои больные ноги, про вес, и про то, что его должны пожалеть.

Я прижалась спиной к двери. Неприятная ситуация. Что может подумать человек, оказавшийся в таком положении? Что я – шарлатанка или чокнутая? А может она думает, что я любовница ее мужа?

– Как тебя зовут? – спокойно спросила женщина.

Ласковый голос сразу успокоил меня.

– София.

– А меня Наталья. Только не надо вымудряться, – предупредила она жестко. – Просто Наталья. И все. Хорошо?

– Хорошо.

Так мы и познакомились.

Мне выделили небольшую, светлую комнатку в конце огромного коридора. Я разложила вещи в шкаф, а потом села на кровать и осмотрелась вокруг. На стенах светло-голубые обои; комод, спрятанный в нише; возле окна письменный стол, заваленный журналами. Над кроватью висят старинные часы, как в доме у моей бабушки. Они громко тикают, но звук приятный, равномерный. Из окна видна детская площадка.

Интересно, как живут богатые люди? Мой отец бизнесмен, но нас трудно назвать миллионерами. Так, что-то средненькое, между нормальным и низким уровнем. А тут своя пекарня, да еще несколько штук по всему городу! Значит, они не бедные.

Пока Сан Саныч с Натальей сидели на кухне, я прошлась по квартире. Тихо, на цыпочках, так, чтобы не подумали, будто я в первый же день сую свой нос во все щели.

Квартира просторная, окна выходят и на широкий проспект, и во двор. Большой балкон в гостиной. Ванная, в которой есть нормальная душевая кабина и джакузи. Отдельный туалет и кладовка.

Ничего особенного, чтобы выдавало их как богатую семью, я не увидела. Обычные деревянные двери, обои на стенах, мебель хорошая, но без позолоты. Мой папа, например, любит все блестящее, лакированное, чтобы парча на окнах сверкала, а на полу лежали шикарные ковры. Тут все наоборот. На полу натуральный паркет, на стенах картины и много книг.

В первый день Наталья меня ни о чем не расспрашивала. Просто открыла дверь и впустила, как будто ждала этого всю жизнь. А уже на второй день мы смогли поговорить.

– София, я не требую от тебя многого, – сложив красивые руки на столе, сказала она. – Понимаю, что в таком положении будет трудно выполнять всю работу по дому. Но, хотя бы уборка в квартире. А, если останется время то, приготовить что-нибудь не сложное на ужин. Мы люди не привередливые, едим простую пищу. Нам не нужны шедевры, требующие многочасового стояния у плиты. Просто свари картошку, или рис. Сан Саныч очень любит макароны по-флотски. Он готов их есть каждый день. В магазин за продуктами обычно езжу я. Стираю, глажу. Только на уборку не хватает времени. Ты сама видишь, в каком состоянии квартира. Я попрошу Алекса, чтобы он тебе все показал.

– Я сама справлюсь.

– Хорошо. С утра отсыпайся. Мы уходим рано. Сан Саныч уезжает на производство к пяти часам, иногда работает ночью, а я ухожу к семи. Завтракаем мы сами.

– А когда приходите домой?

– Сан Саныч уже в три часа дома. Я обычно прихожу чуть позже, около четырех.

– Хорошо.

– Ты справишься с плитой? Она немного не такая, как у всех.

Я взглянула на плиту. Обычная, только очень большая.

– Тут духовка странная, а варочная панель вроде нормальная.

– Тогда справишься. – Улыбнулась она. – Ты умеешь готовить?

– Немного. Бабуля учила меня варить борщ, а еще печь пироги.

– Молодец. Тогда, я спокойна. Борщ мы любим.

– А ваши дети что едят?

– То же, что и мы. Мальчики редко бывают дома, поэтому не подстраивайся под них.

Я с облегчением выдохнула. Все это не сложно. Уборка – дело привычное, а сварить макароны еще проще.

– Так кто этот принц, что сделал тебе ребеночка?

Я налила в кружку кипяток. Пакетик чая всплыл на поверхность и окрасил воду в коричневый цвет. Запах мелиссы ударил в нос.

– Год назад я познакомилась с парнем. Он вроде бы был нормальным.

– Нормальным? – Усмехнулась Наталья. Ей показалось забавным то, как я разговариваю. – А потом?

– Может, я расскажу все с начала? – предложила я. А то, люди даже не знают, кого впустили в дом.

– А, давай! – сказала она, придвинув чашку кофе к себе ближе. – Ты рассказывай, а я пока поем. Хорошо?

Эта женщина прекрасно умеет слушать. А я как раз очень люблю поговорить.

– Два года назад я сбежала из дома. Просто в один прекрасный день встала с кровати, закинула кое-какую одежду в рюкзак и отправилась на вокзал. К вечеру я была уже в Москве. Там живет моя подруга. Она устроила меня на работу, и дала угол в комнате. Сначала я мыла посуду в ресторане при отеле, а потом стала горничной.

– Почему, София? – без особых эмоций на лице, спросила Наталья. – Почему Москва? Неужели в Самаре нет работы? И почему ты не пошла, учиться после школы?

– Я не могла больше оставаться дома. Отец бы убил меня рано или поздно. Мама и младшая сестра терпят, а я больше не хочу. Поэтому пришлось уехать. А где лучше всего затеряться? Конечно же в Москве. Больше негде.

– И ты все два года работала в отеле?

– Ага. Там хорошо платили и коллектив дружный.

Я подлила ей в чашку кофе.

– Спасибо, – вежливо проговорила она. – И что же было потом? Родители тебя нашли?

– Не-а. Я поменяла паспорт и теперь меня зовут София. А на самом деле у меня другое имя.

– Понятно. То есть ты скрылась от своих родителей и теперь… – Она задумалась на секунду. – Что теперь будет, София? Как ты собираешься жить дальше? Или подожди. Ладно. Бог с ними, с родителями. Где твой парень? Почему ты в таком положении оказалась одна на вокзале? Да еще без денег.

В груди кольнуло.

– Он вовсе не мой парень. Когда я работала в отеле, он останавливался у нас. Сам он из Питера, а в Москву приезжал по работе. Первый раз мы ходили в кафе. Потом он уехал, а через полгода вернулся, и все закрутилось.

Трудно говорить о нем. Сразу же пересохло в горле, а в голове всплыли неприятные воспоминания.

– Он знает, что ты беременна?

– Знает. Осенью он опять приехал, и я ему все рассказала. Он дал мне денег и велел избавиться от ребенка. А сам снова исчез. Насовсем. Да, я и не стала его больше искать. Раз не хочет, то пусть живет спокойно. Он женат, и есть маленький ребенок.

Наталья ничего не сказала.

Я заметила, какие у нее необычные руки. Ладонь широкая, а пальцы тонкие, длинные. На левой руке мизинец чуть кривой. Зато ногти идеальной формы, не длинные, покрыты прозрачным лаком.

На кухню зашел Сан Саныч, как обычно, шлепая босыми ногами по натуральному паркету. Его цепкий взгляд сразу же уловил напряжение в наших лицах.

– Макс звонил. На следующей неделе будет дома.

Наталья сразу расслабилась. Новость о ее любимом сыне подняла настроение.

– Так рано? – удивилась она. – Я думала, он там пробудет две недели.

– Макс сейчас в командировке, – уточнил Сан Саныч специально для меня. – Он живет с нами. Ты, наверное, уже видела его комнату? А вот младший живет отдельно.

Комната Макса находится рядом с кухней. Она большая и очень солнечная. Когда я зашла в нее утром, то сразу же поняла, что она пустует не так давно. Кровать застелена, но пахнет сигаретами.

– София, я должна тебя предупредить, – сказала Наталья, робко взглянув на мужа. – Макс парень немного грубый. И может обидеть человека, даже не подумав. В душе он не злой, но осторожный. Видимо, профессия наложила отпечаток. Пару лет назад мы наняли женщину для работы по дому. Милая старушка, одинокая, бывшая нянечка детского сада. Есть свои дети, трое внуков. Она проработала у нас ровно неделю, пока не вмешался Макс. Он пробил ее по базе и узнал, что ее внук сидел в тюрьме. А зять, муж младшей дочери, был когда-то бандитом в девяностые года. Мы с Сан Санычем не хотели выгонять ее, так как нас устраивало то, как она ведет хозяйство. Вкусно готовила и даже ходила по магазинам за продуктами, чего мы от нее не требовали. Но, наш сын думает по-другому. Он быстро избавился от старушки и теперь требует, чтобы мы нанимали людей для работы, только с его согласия.

Недовольно фыркнув, Сан Саныч тяжело плюхнулся на мягкий стул. У него снова отекли ноги.

– Я сам все улажу, – сквозь зубы пробурчал он. – Почему мы должны слушаться этого несносного мальчишку? Пусть командует у себя дома. А мы сами разберемся, что надо, а что нет.

Покачав головой, Наталья промолчала. Она хорошо знает своего сына, но так же знает жесткий характер мужа. Раз уж Сан Саныч так сказал, то никто не сможет переубедить его в обратном. Он сам привел меня в этот дом, и сам собирается отвечать за свои необдуманные поступки.

На следующий день утром я проснулась рано. Потянулась, сладко зевнула, затем открыла один глаз. Осмотрелась. Открыла второй глаз. И вспомнила, где нахожусь.

Ощущения необычные. Вроде я в чужом доме, а – комфортно, легко, как будто давно здесь живу. Часы знакомые, и голоса за окном. Точно так же в Самаре дворники рано утром начинают друг с другом переговариваться. Иногда ругаются, а иногда обсуждать важные «дела», касающиеся всего дома, всех жильцов, всех бабушек во дворе.

На столе поверх журналов скользнули первые лучи солнца, постепенно, медленно, украдкой сползли на пол, а потом добрались до шкафа. Весенний ветерок чуть шевелит нежную тюль на окнах, он проникает сквозь узкую щель в деревянной раме. Прохладно. Зато свежо, и можно полностью, с головой, укутаться в пушистое одеяло. Вынуть пятку наружу, пошевелить пальцами.

За дверью послышались чьи-то шаги. Я встала с кровати, накинула халат и попыталась завязать пояс на несуществующей талии. Талия изменилась, а пояс нет. Пришлось застегнуть пуговицы, которые тоже не выдерживают такой нагрузки.

От испуга, первое, что пришло в голову, а вдруг это приехал Макс? Но потом вспомнила, что его еще не будет несколько дней, и успокоилась.

В дверь постучали.

– Можно?

Я потянула за ручку и тут же отошла на шаг назад.

– Привет, – сказал незнакомый мужчина, после небольшой паузы.

Я сделала еще шаг. Он тоже отступил в сторону.

– Я тебя разбудил? Прости, что так рано.

– Нет. Нет. – Засуетилась я, еще туже затянув пояс на халате. Почему-то мне показалось, что я стою совсем голая. – Я читала книгу и…

Его взгляд остановился на моих, дрожащих руках.

Это Макс, или нет? Я думала, он похож на отца, а он вылитый Наташа. Даже глаза такие же светлые, почти прозрачные. Рост средний, очень худенький, золотистые кудри, аккуратный нос.

– Алекс.

На губах скользнула улыбка. Слишком нежная для мужчины. Она никак не вяжется с его холодными глазами.

– София.

Представилась я и тоже улыбнулась.

– Тебя что, так сильно запугали Максом? – сделав шаг вперед, спросил он. – Или ты боишься всех мужчин, которые врываются к тебе в комнату рано утром?

– Не-а. Мужчин я не боюсь. – Выпятив живот, усмехнулась я. – Пусть они меня бояться. А вот Максом меня действительно припугнули.

Алекс протянул мне руку.

– Кофе хочешь?

– Хочу.

Я согласилась, а потом вспомнила, для чего меня взяли в этот дом. Уж точно не пить кофе и валяться до обеда в постели.

– Я сама приготовлю.

– Да прекрати, – спокойно сказал он, потянув меня за руку. – Ты не знаешь, какой я люблю. А вот я знаю, какой любишь ты.

Мы пошли по темному коридору.

– И какой? – Мне стало любопытно. – Вы не можете этого знать. Я очень капризная девушка.

Алекс резко остановился. Цепкие пальцы вонзились в мою маленькую ладонь.

– Ты со мной кокетничаешь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, снова потащил меня на кухню. – Не трать время на эти глупости. Терпеть не могу, когда женщины ведут себя, как маленькие девочки. В твоем положении нужно быть скромнее.

Мне стало стыдно. Особенно когда вспомнила, что он не большой любитель женщин.

– Я не кокетничала, – попыталась оправдаться я.

Но он не стал меня слушать, а грубо перебил:

– Не правда. Ты же не дурочка? Должна понимать, с кем можно так себя вести, а с кем – нет.

Мы зашли на кухню. Усадив меня на стул возле окна, он подошел к шкафчику и достал стеклянную банку с кофе.

– Я не буду пить с тобой кофе.

– Конечно, не будешь. Я тебе и не предлагал.

Он взглянул на меня через плечо. От обиды, я надула губы, но его это только развеселило.

– Ты забавная.

– А ты ненормальный.

Через пару минут он налил себе кофе, а мне какао. Хотя я ему об этом не говорила, но он действительно угадал мой любимый напиток.

Взгляд сразу же упал на его руки. Я впервые вижу, чтобы у мужчины были такие аккуратные ногти: чистые, блестящие, будто отполированные. Пальцы длинные, ровные. Ладонь узкая, но сильная. Видны вены под тонкой кожей.

Он знает, что руки его главное украшение. Поэтому старается держать их на виду: часто прикрывает ладонью рот, или убирает волосы за ухо.

Целый час мы просидели на кухне за разговорами. Съели все печенье, что было в вазочке, намазав его вишневым варением, которое почему-то оказалось с косточками. Выпили еще по кружки горячего кофе и какао. А потом принялись за конфеты, спрятанные в шкафчике над холодильником.

Время пролетело, и я даже не заметила, как рассказала ему обо всем, что произошло за мою не слишком длинную жизнь.

– А чем твой отец занимается? – спросил он.

– У него сеть автосервисов. А сам он – механик. Причем, очень хороший механик. Он с самого детства болеет машинами.

– Так значит, ты кое-что знаешь о машинах?

– Я знаю о них практически все.

– Даже.

Моя самоуверенность развеселила его.

– Вместо сказок на ночь, я слушала рассказы о стареньком Шевроле с потертыми шинами, или о заморской принцессе Феррари. А еще мой папа говорил, что машина всегда соответствует характеру владельца. Вот у тебя какая машина?

– Пассат.

– Не самая дешевая модель, но и не дорогая. Классика. Хозяин такой лошадки ценит комфорт, но не выпячивается. Остается в тени, при этом имеет определенный вес в обществе. А двигатель какой?

– Двухлитровый.

Теперь он уже взглянул на меня с интересом.

– Ого! Любишь скорость?

– Я бы так не сказал.

– Значит, быстро не разгоняешься, но любишь, когда мотор рычит.

– Да, люблю. Этот звук мне приятен.

– Чувствуешь силу, но не пользуешься ей.

– Наверное.

– А какого цвета?

– Черного. Только купил, два месяца назад.

– Еще и практичный.

– А мой отец? У него Лексус. Там стоит во дворе. Видела?

Он загорелся, даже пересел на другой стул, ближе ко мне.

– Видела.

– Брутальная. Правда?

– Скорее – шикарная. Впрочем, как и он сам. Любит быть на виду. Большие скорости, мощный двигатель, красивая обложка и все такое. Он весь в этой машине. У него даже телефон крутой. Я такой еще не видела в продаже.

– Так значит, ты оцениваешь человека по машине?

– Не совсем так. Люди сами по себе сложный механизм. А машина – лишь отражение в зеркале. Чем легче интерфейс, тем проще человек.

Алекс пожал плечами и точно так же, как и его отец, недовольно фыркнул. Длинные пальцы нервно постукивают по краю стола, привлекая к себе внимание.

В коридоре раздался резкий звонок в дверь. Для меня он стал неожиданным. Кто может зайти в гости в девять часов утра? Да еще зная, что хозяева в это время на работе.

Удивленно взглянув на меня, Алекс нехотя вышел из-за стола и направился в прихожую.

Мне снова пришла в голову мысль, что это Макс. Надо же, как сильно меня запугали. Я дрожу даже от звонка в дверь. Что же будет, когда я с ним встречусь?

Первые пять минут было тихо. Потом послышался взволнованный голос женщины. Алекс ей что-то ответил на повышенных тонах. И снова тишина. Я встала со стула, еле вынув живот из-под стола, и подошла к двери. Руки стали холодными. Почему-то я сразу догадалась, что говорят обо мне.

– Вы даже ее не знаете, – послышался незнакомый голос, – подобрали на вокзале. Как так можно, Алекс? Ты же умный парень. Твой отец на эмоциях может натворить глупостей, но ты с Наташей! Не понимаю.

– Прекрати, – проговорил Алекс. – Это его решение. Ни я, ни мама не можем…

Его тихий голос растворился в огромном холле. Женщина шепотом что-то ответила, но потом снова перешла на крик.

– Вот приедет Макс и поставит Санычу мозги на место! А то расслабили мужика. Позволяете ему творить, что захочет. Должны же быть какие-то рамки?! Тащить незнакомую девку в дом! Да еще оставляют ее одну в квартире. Вы хоть видели, что у нее пузо уже на голову лезет? Ей скоро рожать. А дальше? Саша будет кормить ее и этого малыша? Тогда зачем вам нужна такая прислуга?

– София не прислуга. И прекрати орать на меня.

Его спокойный голос и уверенный тон охладил пыл крикливой дамы. Почему-то она не стала с ним дальше спорить, а просто фыркнула недовольно и вышла за дверь. Хлоп! И тишина.

Неприятно быть свидетелем такого разговора. Вроде бы она и права – действительно, зачем Сан Саныч мне помогает? С другой стороны, обидно, что меня считают прислугой.

Я тихонечко вышла в коридор, и пока Алекс все еще был в холле, проскользнула в свою комнату. Малышка стукнула в бок. Ей уже тесно в этом капкане. Срок большой, а она все еще никак не родится.

– Потерпи, – погладив живот, вслух сказала я. – Мне тоже плохо.

– Как ты, Соня?

В дверь заглянул Алекс. Он подумал, что я разговариваю с ним.

– Нормально.

Я вынула из шкафа свой рюкзак. Нужно как можно скорее уйти из этого дома, пока не приехал страшный Макс, или эта дама не выставила меня за порог. Зачем ждать, когда у Сан Саныча начнутся проблемы из-за меня. А ему все равно не дадут спокойно жить, пока не избавятся от неприятеля. Хотя трудно назвать меня «неприятелем», скорее – наглой приживалкой, или мошенницей.

– Что ты делаешь? – спросил Алекс, наблюдая, как я складываю одежду на кровать. Он даже растерялся. – Просто возьмешь и уйдешь? Вот так?

– Как так?! – вспылила я, еле сдержав слезы. Они как всегда подступили неожиданно. – Рано или поздно, но меня выгонят из этого дома. Понимаешь? Никто не даст мне остаться здесь. Особенно когда родится ребенок!

– Дурочка, именно из-за ребенка мой отец привел тебя в наш дом.

– Почему? Причем здесь мой ребенок?

Алекс сел на край кровати, аккуратно отодвинув в сторону мою кофту. Ему в голову не пришло, что на покрывале не сидят в джинсах, в которых ходят по улице. Или это только в моей семье есть такое правило?

– Когда я учился в старших классах, мама родила девочку. Ее назвали Аней.

Я села с ним рядом.

– Что с ней стало? Она умерла?

– Ей не было и года. Сердце. – Он весь сжался, как будто это произошло только вчера. – Папа до сих пор не может забыть ее.

– А Наташа?

– Она сильная. Никогда не покажет, что плохо. А папа другой. Наивный и очень добрый. Он винит себя в смерти дочери. – Алекс взглянул на меня. – Это все не случайно, София. Ты не должна уходить.

– Но, что я могу…

– Ты можешь, спасти его.

– Как? Как я могу кого-то спасти?!

Вскочив на ноги, я даже не заметила, как халат распахнулся. Живот вывалился наружу. Хорошо хоть я надела с утра лифчик, а то бы предстала перед парнем во всей красе.

Совершенно не смутившись, Алекс равнодушно взглянул на мою огромную грудь, увеличившуюся, за последние месяцы в чуть ли не в три раза. Потом перевел взгляд на ноги, и вот тут у него проснулся профессиональный интерес.