Czytaj książkę: «Тетька. Уроки внеклассного воспитания», strona 2

Глава 6. Семья.

Так началась, самостоятельна жизнь моей мамы. Учеба Леночке давалась достаточно легко, потому что была она девушкой сообразительной и весьма не глупой. Но эта сторона жизни не сильно ее занимала.

Леночка любила шумные компании, в центре которых она непременно оказывалась, благодаря своему природному жизнелюбию и легкому характеру. Она активно учувствовала в общественной жизни училища. Устраивала вечера отдыха, играла в самодеятельности, прыгала с парашютом.

Надо сказать, что вятский край в те времена, славился не только братьями Васнецовыми и стиральными машинками. Была у него и другая, более грустная репутация – это был край тюремных зон и многочисленных частей внутренних войск.

В одной из таких частей и служил мой будущий отец. Валера был стройным красивым брюнетом, больше похожим на киногероя, бог знает, почему выбравший для себя карьеру военного.

В части он организовал вокально-инструментальный ансамбль, который с удовольствием приглашали выступить все учебные заведения района. Так хорош был их руководитель, и, по совместительству, солист, томным, чуть хрипловатым голосом исполняющий лучшие советские хиты того времени.

Конечно, Леночка не могла, не обратить внимание, на этого самоуверенного молодого человека. С первой встречи им обоим стало ясно, что судьба свела их не напрасно.

Роман развивался стремительно. И вот уже они вдвоем едут в Юрью, знакомиться с родителями. Валера, по бабушкиным понятиям, вполне подходил на роль будущего мужа дочери, молодой, перспективный офицер из семьи пропавшего без вести во время войны железнодорожника.

Достаточно сдержанный, достаточно образованный, достаточно воспитанный.

Да и пара получилась очень уж красивая. Леночке как раз нужен муж немного постарше, сдерживать ее неуемную энергию.

Ростислав Викторович будущего зятя одобрил, и не потому, что Валера ему понравился. Что-то было в глазах вдруг повзрослевшей дочери такое, когда она смотрела на своего избранника, что его предчувствия просто теряли смысл.

С молчаливого согласия отца и одобрения матери, в августе 1963 года появилась новая семья. Молодые отправились жить в Жданов, к матери супруга.

И сначала все у них складывалось очень хорошо. Надежда Дмитриевна, Валерина мама, приняла Леночку, как родную дочь, которой у нее никогда не было. Оставшись одна, после смерти мужа, пропавшего без вести во время войны, она так и не вышла больше замуж.

Нужно было поднимать троих сыновей. Валера был самым младшим. Старший Гена бредил морем и не торопился с женитьбой. Средний, Александр, давно встречался с хорошей девушкой, но расписываться не спешил.

А ей уж очень хотелось понянчить внуков, да и разве можно с выросшими сыновьями поговорить на простые бабьи темы. Не поймут. А Леночка, с ее бескорыстным стремлением помочь каждому, пришлась как нельзя кстати.

Она и дом намоет, и приготовит, и Надежду Дмитриевну выслушает. Ох, не понимает Валерка, какое счастье ему досталось. И родители у Леночки очень интеллигентные.

Через год в семье произошло пополнение. Родившаяся девочка была маленькой, недоношенной и хотя сложно было в этом розовом комочке что-то разглядеть, определенно походила на свою маму.

Счастья в доме прибавилось. Валера старался не задерживаться на работе. Надежда Дмитриевна старалась отпускать молодых развеяться, с удовольствием оставаясь с Иринкой.

В общем, жили молодые, как все. Уверенно глядя в будущее. Копили то на новый диван, то на стиральную машинку. Дочка потихоньку подрастала. И Валере начало казаться, что как-то недостаточно интересно он живет.

Что он напрасно растрачивает себя на службе Родине. Заброшенная гитара немым укором висела на стене, медленно покрываясь пылью. Леночка, видимо неверно поняв, погрустневшие взгляды, ставшего раздражительным мужа, решилась на второго ребенка.

Ошарашенный новостью, супруг, выплеснул на беременную жену всю боль, потерянной души, обвинив ее в том, чего она ну ни как не ожидала. Оказалось, не о военной карьере мечтал Валера, он всю жизнь грезил литературой. Хотел получить высшее образование, ну где ей, с ее семью классами понять, что он губит свой талант, вкалывая, что бы обеспечить ее и ребенка. А теперь, еще и второго она ему на шею повесить хочет, а он его, ребенка этого, уже ненавидит.

Леночка всю ночь проплакала в подушку. Но от ребенка не отказалась, да и не просто это было в те времена.

Глава 7. Роды.

К счастью, вскоре после этой размолвки, Валера получил новое назначение. Переезд примирил супругов. Сам выехал на новое место службы и ему, просто было не до душевных метаний. Оставшись один, Валера в полной мере ощутил, как хороши были Леночкины котлеты и борщи.

Сама же Леночка не могла не радоваться тому, что новая часть располагалась недалеко от дома ее родителей. Она очень скучала по ним, особенно по маме, рядом с которой можно было вновь почувствовать себя маленькой девочкой.

Воспользовавшись таким замечательным совпадением, Валера отвез беременную жену с ребенком к ее родителям, а сам отправился устраиваться на новом месте.

Котчиха совсем маленький поселок в Кировской области, даже не знаю, существует ли он до сих пор. Когда мой отец приехал туда, там проживало не более пятисот человек добровольно, и еще полторы тысячи по приговору суда.

Еще в 1926 году сюда привезли первых раскулаченных ссыльных, основали для них лесопилку и построили бараки. К 1936 году открыли отделение для заключенных, которое к 1943году было преобразовано в исправительно-трудовую колонию.

Кому обязан поселок странным названием, история умалчивает. Хотя и существует несколько бредовых версий его происхождения. Судите сами, одна из самых правдоподобных звучит так: некто увидел на этом месте, как кот чихает, был поражен и решил увековечить это событие.

Пока Валера осваивался в Котчихе, подошло время Лене рожать. Конечно, перевозить жену из Юрьи смысла не было. Там она была в надежных руках мамы, да Иринка была под присмотром.

Вторая беременность проходила очень тяжело. Лена очень сильно отекла, плод, по словам врачей, лежал не правильно. Муж, не смотря на небольшое расстояние, не мог навещать ее часто. Прямого сообщения между поселками не было, и приходилось добираться с пересадками, на нескольких автобусах, в общей сложности, не меньше десяти часов.

В один из первых осенних дней, когда Валера наконец-то смог выбраться к жене на пару дней, Леночка опять почувствовала себя любимой, соскучившимся в одиночестве мужем.

Они весь день обсуждали свое будущее. Решили, что Валера на следующий год все-таки поступит в институт, на заочное отделение. Лена, к тому моменту, уже сможет выйти из декрета на работу, благо работы в части хоть отбавляй. Им дали не плохую квартиру, и как только ребенок родится, Валера заберет их в Котчиху.

Татьяна Яновна, увидев радостно заблестевшие глаза дочери, расчувствовалась и отпустила молодых в кино, на последний сеанс. Но досмотреть фильм им не удалось. Посреди сеанса Лена почувствовала, что у нее отходят воды. Пришлось срочно идти домой, что бы вызвать скорую.

В роддоме Лену встретила пожилая акушерка, принимавшая роды еще у ее мамы.

– Леночка, как я не хотела, что бы ты рожала в мою смену! – горестно воскликнула она – ты сама не догадываешься, какая ты тяжелая.

Но, моя мама догадывалась. Ей было очень страшно, и обидно, что так не ко времени это началось. С другой стороны, чем быстрее родится ребенок, тем быстрее она сможет переехать к мужу.

Роды были очень тяжелыми. Ребенок был крупный и застрял плечами, сил тужиться, у Лены уже не было. Врачи не знали, кого спасать, то ли роженицу, от боли теряющую сознание, то ли ребенка, задыхающегося в родовых путях.

Старая акушерка не подвела. Знаете, в то время люди работали не за деньги, звания и награды, работали ради людей. Совесть не позволяла относиться к работе хладнокровно. Делали больше, чем могли.

Вот и в этот раз, схватив простыню, акушерка буквально выдавила ребенка из матери, сохранив жизнь обоим. Услышав громкий крик новорожденной, Лена открыла глаза.

– Девочка – ответила акушерка на ее немой вопрос – здоровая, смотри какая крупная! Ручки ножки на месте, везде по пять пальчиков. Видишь?

– Вижу – пересохшими губами, улыбаясь, прошептала Леночка.

«Все-таки девочка – подумала она. Не то, чтобы она расстроилась, просто до последнего сомневалась – как на Валеру похожа, он будет рад».

Глава 8. Котчиха.

Малышка оказалась на редкость спокойной. Крепко спала, в отведенные для этого часы. С удовольствием брала мамину грудь, громко причмокивая. Благо, что молока у Леночки было так много, что сцеживаясь после кормления, оставалось на кружечку старшей дочери, которой на тот момент не исполнилось еще и трех лет.

Через месяц, почти восстановившись после трудных родов, Лена засобиралась к мужу, до сих пор не видевшему младшей дочери. Валера, взяв в части отпуск по семейным обстоятельствам, приехал забирать жену и детей.

Надо сказать, что когда он увидел впервые дочь, сердце его растаяло. Малышка не спала, когда они вошли в комнату. Туго спелёнатый ребенок громко пыхтел, пытаясь повернуться на звук открывшейся двери. Лена осторожно перевернула малышку на спину, и первое что увидел отец, это колыхнувшиеся в воздухе щеки.

Серьезный взгляд огромных голубых глаз поймал мамино лицо, и губки ребенка затрепетали как крылышки бабочки, еще не способные надолго держать улыбку.

Через секунду взгляд попал на лицо отца и тут же стал вопросительно-изучающим. Девочка смотрела на него без испуга и даже слегка улыбнулась, словно проверяя. Ответит или нет. И он, конечно, ответил. Взяв ее на руки, нежно пальцем погладил щечку, и прошептал:

– Тебя, мою желанную, не зря зовут Светланою – повернув к жене растроганное лицо – Лен, давай ее Светланой назовем!?

Бесконечно благодарная мужу за этот момент, Леночка торопливо закивала головой, хотя сама с самого рождения называла дочь Сашенькой, в честь своей незабвенной бабушки.

Через несколько дней все семейство отправилось в свой новый дом. Котчиха встретила их проливными дождями и размытыми дорогами. Но в их новой квартире было уютно и весело. Офицерские жены радушно приняли Леночку в свое общество, радуясь появлению свежего человека.

Жизнь опять стала налаживаться. Новая работа отнимала много сил, но дома всегда было чисто и пахло борщом и котлетами. Леночка любила готовить. Делала она это легко, весело и очень вкусно. Валерины холостые сослуживцы любили захаживать в гости, после работы. Поглазеть на красавицу-жену и сытно поужинать.

Сначала Валере это даже нравилось. Он гордился женой и девочками. Но когда, некоторые из друзей перестали скрывать, что безнадежно влюблены в его жену, он стал пристальнее наблюдать за поведением жены. И даже стал выговаривать ей за ее острые шуточки и веселый нрав.

Девочки между тем подрастали. Старшая, все больше становилась похожа на маму, не только внешне, но и веселым легким характером. Тогда как, младшая, с копной коротко стриженных светлых волос, с сосредоточенным взглядом голубых глаз мало напоминала родителей.

Ходить Света начала поздно, слишком тяжело ребенку было поднять свою тугую попку, ножки в детских перевязочках слушались ее плохо. Говорила больше однозначными словами. Хорошо кушала и много спала. Игрушки ее почти не интересовали, чаще добравшись ползком до кухни, ребенок рассматривал кастрюли, примеряя их на голову или засовывая в них ноги и руки.

Жизнь семьи ни чем не отличалась от жизни обитателей поселка. Летом они съездили в отпуск в Жданов. Проведали Надежду Дмитриевну и отдохнули на Азовском море. Море оставило неизгладимое впечатление в душе младшей дочери, впервые его увидевшей.

Как-то раз, после возвращения из поездки, Лена, оставив спящую Светку дома одну, побежала в соседний магазин. Вернувшись домой, она обнаружила ребенка сидящим в тазу с синей краской, опрометчиво забытом в комнате. Голова, ручки и грудь девочки были покрыты отпечатками маленьких ладошек, измазанных в краске.

Малышку учили так купаться в море. Окунуть ладошки и потом приложить их к себе. Видимо проснувшись, Света, в поисках мамы, набрела на таз, показавшейся ей кусочком моря. Не зная, плакать или смеяться, Лена отмывала дочь от краски несколько часов.

Глава 9. Развод.

Когда Светлане исполнился год, ее отправили в ясли. Леночка вышла на работу в продуктовый магазин для заключенных. Валера поступил в Харьковский университет на факультет журналистики, на заочное отделение.

Работа в магазине была и сложной и интересной. Среди Леночкиных открыток много лет хранилась одна, не похожая на все остальные. Это был стандартный прямоугольник картона, с вышитым гладью поздравлением к восьмому марта. Симпатичный мишка держит в лапках охапку мимоз, подпирающую ажурную восьмёрку.

Спустя годы, натыкаясь на это поздравление, ее взгляд теплел, и на лице появлялась загадочная улыбка.

– Сидел у нас один фальшивомонетчик – говорила она – прекрасный был художник. Ты помнишь, какую красивую картину он нарисовал у нас на стене?

Света, конечно, не помнила этой картины. Только яркое пятно, неизменно притягивающее взгляд. Больше ничего из этой квартиры вспомнить она не могла. И из этой жизни тоже, почти ничего.

Мама, напротив, часто вспоминала этот их период жизни. С улыбкой рассказывала повзрослевшей дочери о том, какой она была в то время.

За маленький рост и пухлые щеки, взрослые во дворе девочку прозвали – пенечком. Прозвище это ей не нравилось, и она, приходя домой, обиженно жаловалась маме:

– Мама, я же не пенесек, я Тетя Пасенко! – говорить Света начала поздно и половину букв не выговаривала.

– Ну, конечно же, Тетя – ласково гладя по голове, успокаивала мама девочку.

И как-то, само собой, это имя заменило все остальные прозвища. В семье, иначе девочку уже и не называли.

Жизнь в Котчихе закончилась внезапно. И, несмотря на то, что мамины рассказы давно смешались с личными воспоминаниями, Тетька была абсолютно уверенна в том, что этот день она отчетливо помнила сама.

Какая красивая была мама в тот вечер! Любимое зеленое платье в рубчик мягко подчеркивало ее стройную фигуру. Уложенные в прическу, густые черные волосы открывали высокие скулы. Стройные ножки, обутые в туфельки на небольшом каблучке делали ее похожей на киноактрису, туфли в сельской местности была большая редкость. Неудивительно, что папе захотелось ее обнять. Он притянул ее к себе, поцеловал и, в следующее мгновенье, отодвинув, наотмашь ударил по лицу…

В маленькой прямоугольной комнате, тускло освещаемой сумеречным светом из единственного окна, находилось трое. Девочки сидели, прижавшись друг к другу, на широкой железной кровати. Татьяна Яновна, осторожно ступая, время от времени подходила к двери, ведущей в соседнюю комнату, застывала на пару мгновений и быстро возвращалась обратно.

Девочки не плакали. Они пристально вглядывались в бабушкино лицо, пытаясь угадать тот момент, когда можно будет не бояться. Но на ее окаменевшем лице не возможно было прочитать ни одной эмоции. Она лишь изредка еле заметно вздрагивала, в ответ на доносившийся вопль боли ее дочери, но тут же собиралась, завидев, как личики девочек начинали складываться в гримаски панического рева. Тогда взгляд ее смягчался, руки ласково трепали обе головки. Темную, с жидкими косичками и светлую, с копной коротких волос.

– Ну-ну, девочки. Папе с мамой нужно поговорить. Сейчас все закончится, не плачьте. Все будет хорошо, вы такие молодцы – и девочки молчали, то ли от страха, то ли на них действовал спокойный ровный голос, которым она к ним обращалась.

Ей ли было не знать, что такое пьяный муж, вымещающий все свои накопившиеся неудачи и разочарования кулаками на боках жены. Сколько раз, ее любимый, родной Славочка гонялся по поселку с заряженным ружьем за ней, собиравшей в охапку сонных, полуодетых детей.

Крики в соседней комнате прекратились, громко хлопнула входная дверь. Тишина была страшнее звуков драки.

– Мам – послышался плачущий, измученный голос из-за двери – мам, выйди, пожалуйста, помоги мне.

Тетька не помнит, как они уезжали из Котчихи. Была ли с ними мама, или бабушка забирала их одна. Девочка больше никогда не видела своего отца, и воспоминания о нем начисто стерлись из ее памяти, кроме этого.

В ее подсознании навсегда поселилось сострадание к матери и страх перед пьяным мужчиной, способным в один миг разрушить существующий мир, казавшийся таким надежным и безопасным.

Глава 10. Опарино

Неокрепшее Тетькино сознание не в силах было проследить всю цепочку событий, приведшую семью, урезанную на четверть, в Опарино. Зато оно помогло ей, наконец, определиться со своим местом в семье. По всему выходило, что она самая младшая.

Мама устроилась работать дежурной на железнодорожный переезд. Работа была сменной, по двенадцать часов, то в день, то в ночь. Тетька видела ее теперь редко, либо она сама была в садике, либо мама была на работе. Даже когда мама и была дома, она часто ложилась спать перед ночной сменой или наоборот, после нее. Девочки в это время отправлялись гулять, чтобы не мешать, маме отсыпаться.

Ирка, выйдя на улицу, тут же вливалась в стайку ребят, совершенно забыв про младшую сестру. Через какое-то время спохватывалась и, не обнаружив, сестры среди играющих детей, облазав с ребятнёй все ближайшие дворы, размазав сопли и слезы на раскрасневшемся лице, бежала домой:

–Мамочка миленькая, проснись, пожалуйста! Светка опять пропала! Я уже везде все обыскала, нет ее нииигдеееееее…

Приходилось вставать, наспех напяливать на себя телогрейку, и бежать по дворам, заглядывая по пути к соседям, ни видел ли кто пропавшего ребенка. Обычно поиски заканчивались в одном из соседних дворов. Где-нибудь под крылечком или под навесом обнаруживался мирно спящий ребенок, прикорнувший на саночках или, на оставленных, на просушку половиках.

Правда, в один из зимних дней, так же пробежав по всем возможным укромным местечкам, мама с Иркой найти Тетьку не смогли. В голове начали собираться тревожные мысли, одна страшнее другой. В поселке расчищали снежные завалы трактора, сугробы были выше человеческого роста, мало ли не заметили где маленькую девочку на санках. В распахнутой настежь телогрейке, валенках на босу ногу, бросаясь на каждый снежный бугорок, женщина металась вдоль дороги:

– Только бы была жива! Вот погоди, найду я тебя! – побледневшими губами шептала она.

– Лен, привет! Ты не Светку ищешь-то? – окликнула ее проходившая мимо соседка, замотанная теплой шерстяной шалью поверх ситцевого платка. Из-под зажатого подмышкой оцинкованного тазика, торчал березовый веник.

– Светку! А ты что, видела ее? – задрожавшим от надежды голосом ответила мама.

–Так она в бане моется! Я вон только что оттуда.

– Как в бане? – осев в сугроб на подкосившихся ногах, охнула Леночка.

– Да вот так! Я-то намылась уже, сижу в предбаннике, одеваюсь. Смотрю, Светка твоя заходит. Идет к шкафчику, раздевается. Ну, я подождала, думаю, сейчас Лена-то придет. А тебя все нету. Значит, придется ребенка самой намыть, че ж она одна и без таза, и без мочалки. Ну, так я разделась опять, пошла, намыла ее. Да ты беги, Лен, она там одевается уже, наверное.

Мама со всех ног бросилась бежать, волоча за собой еще зареванную Ирку. Добежав до бани, они увидели Тетьку, которая невозмутимо выходила из дверей предбанника.

– Светочка, бессовестная, мы с мамой совсем с ног сбились, думали, ты погибла уже, а ты в бане прохлаждаешься! – подскочила к ней сестра.

– Что же ты, доча, без нас в баню ушла? – спросила мама, схватив Тетьку в охапку, крепко прижимая к разгоряченной бегом груди, запахивая телогрейку поверх ребенка.

– Сегодня же банный день, все в баню шви и я пошва, – удивленная маминой неосведомленностью объяснила девочка.

Глава 11. Дежурка.

Тетька была совсем не похожа на свою маму, жгучую брюнетку со смуглой кожей, и слегка раскосыми карими глазами. Ребенок выглядел достаточно крупным для своего возраста, никак не на три с половиной, а лет так на пять. Коротко стриженные густые волосы золотистого оттенка наискосок прикрывали высокий лоб и открывали пухлые щеки. Серьезный взгляд огромных голубых глаз неторопливо, словно пробуя на вкус, изучал предметы и людей, встречавшихся на его пути.

В противоположность ей, старшая сестра была маленькой копией их мамы. Худенькая, кареглазая девочка, с двумя короткими косичками, торчащими в разные стороны, ростом не многим больше Тетьки, не смотря на то, что уже пошла в первый класс.

Опарино небольшой рабочий поселок, все в той же Кировской области, появившийся в тридцатых годах прошлого века. В период строительства железной дороги Котлас – Пермь, на этом месте построили станцию, а потом, вокруг нее начали строить жилые дома. Маме дали небольшую двухкомнатную квартирку на втором этаже дома для железнодорожников. И хотя прожили они в ней не многим больше года, Тетька хорошо ее запомнила.

Сразу напротив входа находилась дверь в туалет несуразной формы, с крошечным оконцем, больше напоминающим кладовку с унитазом. Длинный узкий коридор заканчивался еще двумя противоположными дверьми. Налево – крошечная кухня, с небольшой, но настоящей русской печкой. Направо – средних размеров прямоугольная комната, со скудной обстановкой: маленький зеленый диванчик, обеденный стол со стульями, за которым никогда не обедали, полированный шифоньер, трюмо и нескольких книжных полок. Вход во вторую, совсем маленькую комнату, больше похожую на шкаф с окном, был из первой. Там спали девочки.

Иногда мама брала Тетьку с собой на работу в ночь. Сооружала ей прямо на полу у печки лежак из форменных телогреек, потому как вся обстановка квадратного кирпичного домика с высоким крыльцом у самых рельсов, состояла из печки, обитой черным железом, стола с табуретом, да вешалки у входа.

Мама выходила, когда серый ящик на столе начинал звенеть. Через открытую дверь в помещение врывался клуб морозного воздуха, но, не успев долететь до тетькиной лежанки, растворялся в тепле. Пол начинал качаться в такт колес проходящего поезда. Проносившиеся мимо светящиеся окна, приводили в движение тени. Большой алюминиевый чайник на плите натужно шипел, а квадратный стеклянный фонарь легонько позвякивал.

Вернувшись, женщина брала в руки брошенные спицы и склонялась над своим вязанием. Тетьке не спалось. Она внимательно наблюдала, как мамины руки ловко управляются с нитками, перекидывая их с одного пальца на другой.

–Что же ты не спишь, ребенок? – устало спрашивала мама, видимо почувствовав на себе пристальный взгляд.

– Я тозе хосю так – показывая взглядом на вязание, ответила Тетька.

– Ну, хочешь, давай, попробуй, – она достала из сумки клубочек и пару блестящих коротких спиц. – Давай свои пальчики, я покажу как нужно.

Присев рядом, на лежанку, мама взяла в свои руки тетькины, и осторожно начала набирать петли. Девочка старательно повторяла мамины движения. Процесс так увлек ее, что она не заметила, как мамины руки ее отпустили, и вот она уже сама протаскивает ниточку, сквозь тугую петельку, от напряжения вытягивая губы трубочкой. Получилось! Вскинула гордый взгляд на маму.

– Ну, надо же, получилось! – удивилась мама – молодец, давай, продолжай!

Придвинув фонарь поближе к печке, мама пересела на свой табурет и опять уткнулась в вязание. Было тепло и так тихо, что слышно мерное постукивание спиц:

– Так-так, так-так, так-так… – звучали серьезные взрослые спицы, вывязывая новую кофту одной из девочек.

–Тюк-тюк… тюк-тюк…тюк-тюк – вторили им малыши.