Cytaty z książki «Врата Мертвого дома»
Такой выпал день — обнимать сломленных и потрясённых.
Но кто обнимет меня?
Виканцы знают, что за дар силы всегда приходится платить. Знают достаточно, чтобы не завидовать избранным среди своего народа, ибо сила — никогда не игра, а сияющие знамёна никогда не возносятся к славе и богатству. Они ничего не скрывают под масками, и потому все мы видим то, чего не хотели бы видеть: сила жестока, тверда, как железо и кость, и она питается разрушением.
Я ненавижу себя, но он ненавидит всех остальных. Кто из нас утратил больше?
Так мы и движемся, день за днём, бьёмся во всех битвах — внутренних и внешних — с несгибаемой яростью и решимостью. Все мы оказались там, где живёт теперь Сон, в месте, лишённом рациональной мысли, в мире, утратившем всякую связность.
Горе насилует разум, а об изнасиловании я знаю всё. Это вопрос вынужденного подчинения. Так я ничего не почувствую. Ни насилия, ни горя.
Пять тысяч солдат отдадут за это жизнь. Какая-то романтическая глупость, не иначе; неужели я хочу признания от этих простых солдат? Да и просты ли солдаты — просты в том смысле, что смотрят на мир и своё в нём место по-простому, прагматично? И разве такой взгляд не позволяет обрести глубинное знание, которое мне теперь чудится в этих измотанных, стёрших в кровь ноги мужчинах и женщинах?
Скрипач на миг задумался об этих трёх драконах — куда они ушли, какое задание привело их туда, но потом лишь пожал плечами. Само их появление, исчезновение и, самое важное, глубокое безразличие по отношению к четырём смертным стали отрезвляющим напоминанием о том, что мир в действительности куда больше, чем очерчивают дороги человеческой жизни, человеческие желания и цели. Фантастическое пике, в которое превратилось это путешествие, было на деле лишь крошечной последовательностью шагов, ничуть не более важных, чем возня в муравейнике.
Миры живут себе без нас — бессчётные, бесконечные истории.
Знай своего врага лучше, чем он сам себя знает
Лучше войти в ловушку, которую видишь, чем в ту, о которой не догадываешься.
Мысли его лихорадочно вертелись вокруг иррационального ужаса… перед знанием. Перед теми чёрточками, что напоминают нам о человечности. Сплетаясь с лицами, имена, словно две змеи, грозят самыми болезненными укусами. Я никогда не вернусь к Списку Павших, потому что теперь понимаю: безымянный солдат — это дар. Солдат поименованный — мёртвый, расплавленный воск — требует ответа у живых… ответа, который никто не может дать. Имена — не утешение, а требование ответить на безответное. Почему она умерла, а не он? Почему выжившие остаются забытыми — будто прокляты, — а мёртвых чтят и помнят? Почему мы цепляемся за то, что потеряли, и не ценим то, что ещё имеем?
