Czytaj książkę: «Когда поют цикады»

Czcionka:

В книге имеются упоминания социальных сетей Facebook (Фейсбук) и Instagram (Инстаграм). Деятельность американской транснациональной холдинговой компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов – социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории Российской Федерации.

Издательство выражает благодарность литературному агентству Andrew Nurnberg Literary Agency за содействие в приобретении прав.

Серийное оформление и оформление обложки Татьяны Гамзиной-Бахтий

Издательство Иностранка®

* * *

Клементине

Тому открылась лишь половина вселенной, кто ни разу не заглядывал в обитель боли.
Ральф Уолдо Эмерсон

Пролог

Патрик

На Локаст-лейн он сбил собаку. Выскочила невесть откуда, темное размытое пятно в свете фар. Он крутанул рулем, однако маневра оказалось недостаточно, и машина врезала краем бампера животному по задней части. Псина улетела кувырком обратно в ночь, под аккомпанемент собственного воя, сливающегося с визгом шин. Патрик остановился прямо посреди дороги, с готовым выпрыгнуть из груди сердцем и мыслью, что идея прокатиться, пожалуй, была не такой уж и удачной.

Буквально через мгновение он снова увидел сбитую тварь. Она помчалась в обратную сторону, но добралась лишь до ближайшей лужайки, где теперь и крутилась волчком, кусая себя за бок, зациклившись на тщетной погоне за болью. В конце концов собака улеглась и принялась неистово зализывать место удара. Такая здоровенная черная псина. Лабрадор, наверно, или лабрадор и что-то еще через дефис. Патрик в породах собак не разбирался.

Он окинул взглядом близлежащие дома – проверить, не вспыхивает ли в них свет, в то время как владельцы в пижамах высыпают на крыльца. Нет, стояла тишь да гладь. Часы на приборной панели показывали 3:11. Вполне возможно, для обитателей Локаст-лейн инцидент так и остался незамеченным. Здания от дороги здесь отстоят на приличное расстояние, а окна плотно закрыты. Фасады большинства домов прячутся за деревьями. События на улице происходят словно бы за тридевять земель.

Собака продолжала холить рану, хотя манера ее движений уже предвещала процесс успешного восстановления. Патрик принялся убеждать себя уехать. В произошедшем его вины не было. В Эмерсоне собакам запрещено разгуливать на свободе. Это всем известно. Будьте любезны обзавестись двухметровым поводком. Даже знаки стоят на каждом углу. Потом, не факт, что он не превысил установленного ограничения скорости. И последнее, что ему сейчас было нужно, это проходить тест на трезвость, вышагивая по белой линии под надзором какого-нибудь зевающего копа. «Езжай домой, – уговаривал себя мужчина. – Прикончи бутылку да ложись спать. Порядок тебе известен. Настанет рассвет, а с ним и еще один бессодержательный день».

Но он не мог так поступить. Он ранил живое существо. А значит, несет за него ответственность. И потому обязан помочь. Ни к чему ему еще одна позиция в перегруженной тележке вины, что он толкал перед собой по супермаркету жизни. Некогда Патрик сам себе пообещал придерживаться определенных принципов. На все остальное можно наплевать, но только не на это.

Он отогнал машину на обочину. Собака по-прежнему лежала на траве, свернувшись клубком, но бок лизала уже не столь неистово. Приняв решение помочь несчастной твари, мужчина теперь осознал, что понятия не имеет, как же ему эту самую помощь оказывать. О том, чтобы загрузить крупную, испуганную и потенциально кровожадную псину в свой БМВ М3 и повезти в круглосуточную ветлечебницу, не могло быть и речи. И уж точно он не потащит ее к себе домой. Если что-то и предпринимать, то делать это нужно прямо на месте. Пока же единственное, что пришло ему в голову, это взглянуть, имеется ли на ошейнике бирка с телефонным номером хозяина.

Патрик выбрался из машины. Собака наблюдала за ним, явственно ожидая, что человек во всем разберется.

– Хороший мальчик, – произнес мужчина, хотя ни в том ни в другом уверен не был.

Животное отозвалось поскуливанием – скорее в качестве проверки связи, нежели призыва о помощи. Определенно, собака присматривалась к созданию, причинившему ей боль. И хвост ее при этом подрагивал отнюдь не в дружелюбной манере. В качестве мирного жеста Патрик протянул руку – ладонью вниз, пальцы расслаблены, – словно королевская особа в ожидании поцелуя. Этим его познания в области общения с псовыми и ограничивались. Собаки у него никогда не было.

Пошатываясь, животное поднялось, держа правую заднюю лапу в нескольких сантиметрах над травой. Это было хорошим признаком. Обошлось без повреждения позвоночника и, надо полагать, разрывов жизненно важных органов. Значит, собака вполне способна доковылять домой, чтобы о ней позаботился идиот, посреди ночи выпустивший ее гулять без присмотра. Патрик развернулся к машине, однако в следующий миг застыл, заслышав злобный рык. Глухой и зловещий, словно рокот включенного измельчителя кухонной мойки. Мужчина снова повернулся к своей жертве. Шерсть на загривке собаки, до этого гладко лежавшая, теперь щетинилась, словно под воздействием статического электричества. Тварь сделала угрожающий шаг вперед. Раненой лапе как будто с каждой секундой становилось все лучше.

«Так, – мелькнуло у Патрика в голове. – Пора закругляться». Он опять продемонстрировал псине руку – на этот раз открытую ладонь в жесте регулировщика, останавливающего уличное движение. Проблемы ему были ни к чему. Тот, чье имя значилось на ошейнике, далее вполне мог справиться самостоятельно. Купить двухметровый поводок и выполнять чертов закон.

Мужчина сделал шаг назад, на что животное отреагировало еще одним шагом вперед. У Патрика закралось подозрение, что для псины его жесты могут иметь несколько иной смысл, нежели он в них вкладывает. Патрик быстро оглянулся через плечо. Дверца машины так и осталась открытой, что сейчас было весьма кстати. До убежища каких-то пяток шагов, и он нисколько не сомневался, что проделает их быстрее трехногой собаки.

Однако затем та неожиданно повернула голову, переключив внимание на что-то в густой рощице, отделяющей жилищного исполина прямо перед Патриком от соседнего дома, еще громаднее. Мужчина проследил за взглядом собаки. Поначалу ничего существенного ему не открылось, да и несущественного тоже. Лишь густо растущие деревья, вдобавок обильно оплетенные лозами. Но затем кое-что проявилось. Темные очертания размером с человека. Кто-то – высокий, широкоплечий – наблюдал за ними метров с тридцати.

«Какого хрена?»

– Это ваша собака? – крикнул Патрик.

Ответа не последовало.

– Эй!

Снова ничего. Бессмыслица какая-то. Зачем владельцу собаки прятаться среди деревьев? Наказание за нарушение городского закона о поводках отнюдь не ужасало своей суровостью. А может, это вовсе и не хозяин животного? Однако бродяги и бездомные не служили визитной карточкой Эмерсона. Насколько Патрику было известно, бездомный контингент города сводился к малочисленной и непостоянной группе мужчин, прохлаждающихся в «Хилтоне» после изгнания из дома оскорбленными женами. Известно это ему было по собственному опыту – в прошлом году он сам оказался одним из таких изгнанников.

Он перевел взгляд на собаку, как раз когда та определилась с типом в тени и вновь воззрилась на Патрика. В этот же самый момент тварь определилась и с ним, и отнюдь не в позитивном ключе. Рычание повторилось, и более зловеще. Животное сделало еще один угрожающий шаг вперед – вылитый подкрадывающийся хищник в передаче о дикой природе. Раненая лапа как будто и вовсе полностью исцелилась.

Пора линять. И немедленно. Припомнив свое спортивное прошлое, Патрик прибегнул к обманному движению принимающего в американском футболе: подчеркнуто выставил правую ногу вперед, а затем резко развернулся и рванул в противоположном направлении. Для «тук-тук за себя» ему только и нужно было, что проделать пять шагов, изящно юркнуть в салон и захлопнуть за собой дверцу. И у него почти получилось. Мужчина уже поставил ногу перед сиденьем, когда задняя часть бедра другой ноги взорвалась острой болью. Чертова тварь все-таки укусила его. К счастью, впиться зубами ей не удалось. Единственно по инерции Патрик плюхнулся на водительское сиденье и потянул за собой дверцу. Вот только вместо успокоительного щелчка последовал приглушенный удар по подушке из плоти и костей – по голове псины. Та разразилась оглушительным визгом и, поскуливая, отступила. Патрик не мешкая закрыл дверцу, в то время как собака поковыляла к густой роще, откуда притаившийся тип безучастно наблюдал за ее нападением на другого человека.

Патрик осторожно ощупал укушенное бедро. Брюки порвались, однако следов крови не обнаружилось. Продолжающийся выброс адреналина воспламенил его гнев. Что за чертовщина сейчас произошла? Почему этот урод не вмешался? И не дал ли он собаке какой-нибудь тайной команды напасть на него? Патрик завел двигатель и развернул машину, чтобы дальним светом осветить рощу. Однако там никого не оказалось. Только деревья да лозы. И, естественно, тьма, терпеливо дожидающаяся окончания этого исступленного вторжения в свои владения.

По возвращении в свой таунхаус Патрик снял загубленные брюки и обследовал место укуса. Раны на коже отсутствовали, но, весьма вероятно, вскорости проступит жуткого вида синяк. В целях профилактики он смазал рану антисептическим кремом и приложил пакет со льдом. А для ослабления боли принял внутрь стакан виски «Сантори» и две таблетки ибупрофена.

Время близилось к четырем. Уже давно пора в постель. Вообще говоря, он должен был в ней и находиться, когда на него набросилась собака. Когда принял решение прокатиться. Но его разбудил сон, разбудил и погнал прочь из дома. На самом деле, даже не сон, а бестелесный голос, яснее и внятнее любого сна. «Папа, можешь меня забрать?» Голос не Габи-девочки – жизнерадостной и беззаботной, просящей забрать ее с футбольной тренировки или из похода по торговому центру. Не принадлежал голос и ей более поздней – умоляющей, бушующей и, наконец, сломленной, – звонящей либо по одолженному одноразовому мобильнику, либо по тюремному платному телефону – за счет вызываемого абонента, 24,99 бакса за минуту разговора. Нет, то был зов из настоящего времени – зов молодой женщины, какой она была бы сейчас. Уверенной и чуточку нетерпеливой. На пороге самостоятельной взрослой жизни. Делающей отцу одолжение, позволяя ему сделать одолжение для нее.

Когда Габи обратилась к нему, он был вовсе не в постели, а в своем старом мягком кресле – единственном предмете мебели, что удалось урвать из сгинувшей жизни. Ему потребовалась целая минута, чтобы сообразить, где же он находится. На нем были брюки «Докерс» и тенниска, в которые он переодевается после работы. А на столе рядом стоял стакан с растаявшим льдом, чуть подкрашенным виски, и мисочка с фисташковыми скорлупками. По телевизору канал «Дискавери» беззвучно повествовал о бородатых мужиках в лодке, бросивших вызов стихии.

Сна не было ни в одном глазу, Патрик и решил прокатиться. Просто ехал себе по городу, не придерживаясь какого-либо определенного маршрута. Там свернул налево, здесь направо. Главное было двигаться, а куда – неважно. С Адамс на Кабот, с Сент-Джеймс на Смит, а потом по Рокингем. По Сентр через центр города, где все было закрыто, но ярко освещено. Мимо школы, на огромной стоянке которой была припаркована одна-единственная машина, словно теплой моросью поливаемая светом натриевой лампы. Мимо минимаркета «Мобил», где за пуленепробиваемым стеклом виднелась сидящая фигура в лучших художественных традициях Эдварда Хоппера. И затем по Локаст, где путь ему и пересекла черная псина.

Ему следует попытаться поспать хотя бы несколько часов, пускай даже без вспомогательных средств обойтись и не получится. Не с болью в ноге, не с остаточным адреналином, все еще циркулирующим у него по венам. Потому Патрик подлил себе японского чудодейственного средства и принялся размышлять о фигуре среди деревьев. И чем больше он думал об этом типе, тем больше тот его бесил. Неужто в городе найдется такой человек, который не вмешается, если его любимец попадет под машину и набросится на незнакомца, а вдобавок еще и схлопочет автомобильной дверцей по башке? Да это животное как пить дать требует расходов больше, чем три четверти детей во всем мире. И тем не менее из рощи не донеслось ни гугу. Если этот человек оказался там лишь по совпадению, то что он тогда там делал? Что-то тут не так.

Патрик задумался, не сообщить ли в полицию о подозрительном типе и разгуливающей без поводка собаке. Однако он уже ясно видел, чем подобный звонок завершится. Его терпеливо выслушают, отправят на Локаст-лейн патрульную машину и ничего не найдут. К тому же отношения с местными копами у него были отнюдь не из лучших. Нет, с инцидентом покончено. Патрик решил назначить себе еще две порции. Этого должно хватить, чтобы залить три маячащих часа, прежде чем настанет пора вставать. Прежде чем неспешно проявится пустота утра.

Первая половина среды

Даниэль

Она дежурила в зале, когда они вошли. Строго говоря, дежурили все – во время ланча у них всегда самый наплыв. Люди предпочитают покупать драгоценности в середине дня. Клиентура в этот период по большей части состоит из офисных работников, выбравшихся из своих контор на перерыв. Парами, поодиночке – на однообразие жаловаться не приходится. Хочешь поднять продажи – уходи на ланч раньше, или позже, или вообще не ешь.

Вот только эти двое покупателями не были. Это она сразу просекла. Они и парой-то не были – по крайней мере, парой того рода, что обычно наведываются в ювелирные магазины. Чернокожая средних лет, смахивающая на директора школы, в сопровождении белого раздолбая, на которого так и напрашивался ярлык тренера по реслингу. Женщина была немного полновата – что, впрочем, отнюдь ее не портило, – а одета просто безупречно. В телосложении мужчины угадывались тренажерный зал и пиво, над прической потрудились электробритва и гель. Нет, эти определенно явились не за обручальным кольцом. На шеях у них висели какие-то значки, но издалека было не разобрать. Налоговики, решила Даниэль. Стив должен был увидеть их на мониторах слежения в своем кабинете. Наверняка уже пропускает документацию через шредер.

Томи был занят продажей, судя по всему, солитера в полкарата, так что оставалась Бритт. Лохушка приняла непонятных визитеров за покупателей и подошла к ним с клоунским видом, который сама полагала обаятельным. Ее улыбочка разом угасла, стоило женщине что-то ей сказать. Маленькая дурочка повернулась и указала на Даниэль.

«Ну вот, началось», – вздохнула про себя женщина. Опять. Вчера ночью позвонила Иден, в самом начале первого, но Даниэль пропустила вызов. Она рано легла и отключила на мобильнике звук – в последнее время от спамеров житья не стало. Потому о звонке дочери узнала только по пробуждении утром. Сообщения Иден не оставила. Даниэль попыталась до нее дозвониться, однако никто не ответил. Вследствие чего она никак не могла предполагать, что за фигню ей сейчас преподнесут.

Проблем с налоговиками у Даниэль никогда не возникало, а у дочери деньги попросту не водились, так что, быть может, визитеры были из социальной службы. Хотя эти-то, как правило, парами не ходят. Гады, разносящие судебные приказы и повестки, тоже чаще работают в одиночку. А в следующее мгновение она поняла, что на шеях у обоих золотые значки детективов, и чувство досады у нее переросло в тревогу.

Первой заговорила женщина:

– Даниэль Перри?

Голос у нее оказался на удивление мягким. В большинстве случаев такой можно было бы назвать успокаивающим. Но только не в этом.

– Что еще она натворила?

– Меня зовут Дороти Гейтс. Я детектив полиции штата. А это детектив Прокопио из Эмерсона.

Говорившая огляделась по сторонам. В торговый зал как раз впустили еще одну пару, а помещение было не таким уж и просторным. Становилось тесновато.

– Мы можем где-нибудь поговорить?

Вот теперь Даниэль охватил страх. Иден вляпывалась в неприятности бог знает сколько раз, но двое детективов и конфиденциальность для объяснений никогда еще не требовались.

– Госпожа Перри?

Вообще-то, в магазине имелась складская комната, но, по сути, то был огромный сейф, где даже присесть негде. Стало быть, оставался лишь директорский кабинет. Стив точно не обрадуется, если в его обитель нагрянут копы.

– Я не…

И тут, как по сигналу, он и появился – Стив Слейтер собственной персоной, с выставленной на всеобщее обозрение волосатой грудью, в неизменных лоферах. Взгляд его был сосредоточен на полицейских, а лицо нахмурено до такой степени, что невольно напрашивалась мысль о начальной стадии инсульта. Словно бы уже следуя совету адвоката, мужчина хранил молчание.

– Это детективы Гейтс и Прокопио, – объяснила ему Даниэль, всегда хорошо запоминавшая имена. – Можем мы на минуту воспользоваться твоим кабинетом?

– Моим кабинетом, – безжизненным эхом откликнулся он.

Среди уймы вещей в кабинете Стива Слейтера, попадаться которым на глаза детективам было крайне нежелательно, числился и блестящий «Кольт М1911» в кобуре, закрепленной в нише стола, – орудие кровопускания, на которое штат Массачусетс, может, выдал лицензию, а может, и нет. В тех редких случаях, когда Стив позволял войти в зал откровенно подозрительным типам, он так очаровательно запихивал пистолет за пояс брюк спереди.

– Да, была бы весьма признательна, – кивнула Гейтс. Это ставило Слейтера в весьма затруднительное положение. Отказ неизбежно вызвал бы у полицейских вопросы.

– Пожалуйста, – произнес мужчина таким голосом, будто у него склеились коренные зубы.

Затем обреченно отпер замок ключом на пружинной цепочке и распахнул перед ними дверь.

– Сколько это займет времени? – осведомился он, когда все трое зашли внутрь.

Гейтс обернулась и, обаятельно улыбаясь ему прямо в лицо, ответила:

– Займет столько, сколько будет нужно.

Если мед может быть едким, то именно таким и был у нее голос. Особо прочная дверь тяжело захлопнулась. Перед директорским столом стояло два стула, и Гейтс, немедленно принимая на себя безоговорочное руководство, указала на один из них:

– Госпожа Перри, вам лучше сесть.

Тогда-то Даниэль и поняла, что случилось самое худшее. Один раз ее уже просили сесть. После бабушкиного инфаркта.

– Предпочитаю постоять, – произнесла она, словно поза помогла бы отвратить неминуемое.

– Пожалуйста, садитесь. – Голос детектива по-прежнему мягкий, но не терпящий возражений.

Даниэль подчинилась. Гейтс устроилась на другом стуле, на самом краешке, готовая в любое мгновение вскочить. Прокопио остался стоять, лишь скрестил руки на груди. Он не сводил глаз с Даниэль с того самого момента, как на нее указала Бритт. В них не отражалось абсолютно никаких эмоций. Словно она была неким испытанием, к которому детектив готовился.

– Госпожа Перри, – снова заговорила Гейтс. – Мне действительно нелегко вам это сообщить. Боюсь, Иден мертва.

Даниэль какую-то секунду продолжала смотреть женщине в глаза – просто для верности, – а затем огляделась по сторонам, чтобы сосредоточить взгляд на чем-нибудь другом, лишь бы не на этом невыносимом сочувствии. Но на глаза ей попалась фотография Слейтера с дочерями на фоне маслкара. Она снова посмотрела на Гейтс.

– Примите мои соболезнования, – произнесла та.

Даниэль задалась про себя вопросом, почему она не плачет, почему не слетает с катушек. Несомненно, где-то внутри нее все это уже происходит, просто пока еще не достигло поверхности.

– Что случилось?

– Опять-таки, известие снова тяжелое. Мы полагаем, что ее убили.

– Как?

– Судя по всему, ударили по голове.

– Где она находилась?

– В доме в Эмерсоне. Известно ли вам…

– Подождите, а Билл и Бетси…

– Их не было в городе.

– Вы уверены, что это она?

– На месте преступления обнаружено ее водительское удостоверение. Мы допросили домовладельцев. Даниэль, это она.

– А ее…

– Мы проверяем.

Больше вопросов у Даниэль не оставалось.

– Когда в последний раз вы разговаривали с дочерью? – нашелся таковой у Гейтс.

– Вчера вечером. Около семи.

– Вам ничего не показалось подозрительным? – впервые дал о себе знать Прокопио, и его голос полностью оправдал ожидания Даниэль – футбольные поля, пивнушки, вечеринки.

– Нет, – покачала женщина головой. – Где она сейчас?

– О ней позаботятся.

В дверь постучали, и мужчина отвлекся открыть. Долго его разговор со Слейтером не продлился. После этого они снова остались втроем. Вдруг Даниэль кое-что вспомнила.

– Она звонила. Второй раз, я имею в виду. Уже ночью.

– Когда именно?

– Сразу после полуночи.

– Что она сказала?

– Я пропустила звонок. Спала.

– Она оставила сообщение?

Даниэль покачала головой.

– Я пыталась перезвонить ей утром, но…

Но она была мертва.

– Так что я теперь должна делать?

– Нам необходимо задать вам кое-какие вопросы, – ответила Гейтс.

– Может, попозже? Я не…

Она не знала, что она «не».

– Нет, это нужно сделать сейчас, и позвольте мне объяснить почему. На данный момент мы пока еще пытаемся свести все воедино. И с каждой упущенной секундой делать это становится немного сложнее.

– Тогда хотя бы не здесь?

– Почему бы вам не поехать с нами в участок? Так будет лучше во всех отношениях.

– Она там?

– Нет, о ней заботится Бюро судебно-медицинской экспертизы.

– А можно сначала туда?

– Давайте обсудим все в участке.

В торговом зале, наверно, все и позабыли, что успели надумать, стоило им увидеть выражение лица Даниэль. Что-то сказал Стив, что-то Бритт, но Даниэль была не в состоянии разобрать их слов.

Иден.

Автомобиль детективов был припаркован вторым рядом прямо напротив входа. Еще стояла уотертаунская патрульная машина, но эти после кивка Гейтс сразу же укатили. Даниэль села на заднее сиденье. До Эмерсона ехать было всего ничего. Вел Прокопио. Несколько раз он включал мигалку и сирену, чтобы расчистить путь. Все молчали, но Гейтс оборачивалась чуть ли не каждую минуту – удостовериться, что с Даниэль все в порядке. Та же не могла ни на чем сосредоточиться. Состояние у нее было прямо как на пороге сна, когда мозг уже начинает отключаться. Все по-прежнему оставалось знакомым и в то же время совершенно отличалось от реальной жизни. Она запросто представляла себе, что Иден всего лишь в своем репертуаре. Угодила в каталажку. В неотложку. Взывает о спасении из мелкого ДТП, от зловещего любовника на одну ночь или разъяренных граждан, которым хватило тупости довериться ей. Умирает со смеху над чем-то только ей понятным. Но только не мертва. Она всегда была живой, когда бы Даниэль о ней ни думала. Живее кого бы то ни было. Суетилась, болтала, расспрашивала. Прихлебывала ее пиво, выхватывала еду из ее тарелки. Толком ничего не понимала, но все равно очертя голову бросалась вперед, словно бы мир – лишь большая прорезиненная детская площадка, где ничего по-настоящему дурного случиться просто не может.

– Пароль от ее телефона, случайно, не знаете?

– 1526, – не задумываясь ответила Даниэль. Уловив удивление Гейтс, она объяснила: – Ее день рождения плюс мой. Я купила ей мобильник на условии, что буду знать пароль.

Детектив отправила сообщение, и в салоне снова воцарилось молчание. За окнами уже мелькал Эмерсон. Большие дома, большие машины, тихие улочки. Даниэль уже привычно поразилась видимости полнейшего спокойствия вокруг.

– Здесь подобное наверняка нечасто происходит, – заметила она. – Убийства, я имею в виду.

– Подобное везде происходит, – отозвалась Гейтс с оттенком усталого интереса в голосе.

Главное управление полиции Эмерсона больше походило на штаб-квартиру какой-нибудь высокотехнологичной фирмы на шоссе 128, нежели на место вершения грязного бизнеса блюстителей порядка. Возле входа в здание стоял фургон, разрисованный логотипами местной новостной компании. Рядом с ним миниатюрная крашеная блондинка на шпильках-небоскребах наговаривала на камеру.

– Прекрасно, – пробурчал Прокопио.

Они припарковались возле заднего входа и сразу же прошли в большой офис открытого типа, одновременно кипучий и притихший. Даниэль немедленно стала центром внимания, хотя взгляды на ней люди старались не задерживать. Возле двери остекленного конференц-зала их поджидал мужчина в форме – высокий, в годах, с седыми волосами. Он представился начальником полиции, однако его имя потонуло в океанском гуле, наполнившем теперь уши Даниэль. Ее рука исчезла в лапище полицейского, словно кусок теста в вафельнице.

– Примите мои искренние соболезнования в связи с тем, что произошло с вашим ребенком, – проговорил мужчина.

Выбор слова оказался странным – как-никак, дочери было двадцать лет, – однако непреднамеренно точным. Сказать, что Иден была ребенком, – все равно что ничего не сказать. Вчетвером они вошли в зал, и ей снова указали место, где сесть. Гейтс и Прокопио устроились напротив, шеф полиции остался на ногах. На столе лежал конверт из оберточной бумаги. Гейтс откуда-то извлекла компактный диктофон, нажала кнопку и поставила устройство между ними.

– Наш разговор будет происходить под запись. Также ведется видеосъемка.

Даниэль кивнула. Как будто она могла возразить.

– Итак, сейчас я собираюсь показать вам две фотографии. И нам необходимо, чтобы вы посмотрели на них и сказали, изображена ли на них ваша дочь. Должна предупредить вас, будет нелегко. Но сделать это важно.

– Да, я понимаю.

– Хорошо. Тогда начнем.

Женщина достала из конверта две большие фотографии. Какую-то секунду разглядывала их, словно бы раздумывая, действительно ли предстоящая процедура столь необходима, затем положила их на стол перед Даниэль. Это оказались снимки крупным планом лица Иден. Глаза девушки были полуоткрыты. Белок левого весь багровый, веко распухшее, словно размоченный хлеб. Меж губ проглядывал самый кончик языка.

– Глаз…

– Это могло произойти вследствие внутреннего кровотечения, – пояснила Гейтс.

Даниэль подвинула за краешек одну из фотографий, выставив ее вровень с другой. Затем кивнула. Какое-то время в зале стояла тишина.

– Итак, вы подтверждаете, что изображенная на этих фотографиях личность – ваша дочь, Иден Анджела Перри?

– Да.

Какое-то движение у нее за спиной. Шеф. Он что-то положил на стол рядом с ней. Ручку. И довольно красивую.

– Нам нужно, чтобы вы поставили свои инициалы на оборотной стороне каждой фотографии.

Она сделала, как было велено, и Гейтс спрятала снимки обратно в конверт.

– Могу я ее увидеть?

– Пока еще нет.

– Но мне надо.

– Мы понимаем. – Детектив поерзала на стуле. – Итак, о чем вы разговаривали с дочерью вчера вечером?

– Да, в общем-то, ни о чем. Я только хотела ей напомнить… Вам ведь наверняка известно, что ей предстоит судебное разбирательство.

– По поводу магазинной кражи.

– Да чепуха это. Тем не менее ей нужно было связаться с адвокатом.

Гейтс небрежно махнула рукой. Теперь магазинная кража никого не волновала.

– Она не упоминала, что собирается вечером с кем-то встретиться?

– Нет.

– А что именно она делала у Бондурантов? По телефону они объяснили, что приходятся ей родственниками.

– Дальними. Степень родства вам у Бетси нужно уточнить. Мы связаны через мою тетушку Нэнси. Познакомились на ее похоронах…

На этом слове Даниэль запнулась.

– Не торопитесь.

– Бондуранты взяли Иден под свое крылышко. Она… не подарок. Но она не плохая. Просто она… просто иногда делает глупости, потому что их делать куда легче. Доверяет людям, которым доверять нельзя. Но она и мухи не обидит.

– Не сомневаюсь, – кивнула детектив.

– Она выводит из себя по десять раз на дню, и в то же время она вроде ангела. Мне трудно объяснить. Для этого нужно ее знать.

Даниэль начала плакать. Она в жизни не плакала, и вот сейчас ее прорвало. Слезинки булавками кололи глаза. На столе материализовалась коробка с бумажными носовыми платочками – снова шеф полиции. «Так, – сказала себе Даниэль через двадцать-тридцать секунд. – И на этом хватит. Поплакала, а больше все равно уже не поможет». Она промокнула глаза, и белоснежный платочек стал черным как уголь.

– Как долго она жила у них? – тут же возобновила расспросы Гейтс.

– Почти три месяца.

– И была всем довольна?

– Да.

– А чем именно она у них занималась?

– Бетси была нужна компаньонка. Помочь ей оправиться. Хотя думаю, что она просто скучала по своим детям. Вы, наверно, знаете об их старшем.

– Да. Очень печально.

– А остальные выросли и разъехались. И ей нужно было над кем-то трястись. Поначалу я не верила, что из этого выйдет что-нибудь путное. Иден отнюдь не опытная сиделка. Но они действительно сошлись. Ах да, еще же была собака. Она за ней тоже присматривала. А собака…

– С ней все в порядке. Что вам известно о круге общения Иден?

– Совсем немного. Она не любила рассказывать о друзьях и знакомых. Мы часто ругались на эту тему.

– Почему же?

– В прошлом она несколько раз ошибалась с выбором, так что, пожалуй, я могла проявлять излишнюю строгость касательно ее компании.

– Значит, ее друзей вы не знали? Я имею в виду здесь, в Эмерсоне.

– Нет, никого. Но, зная Иден, нисколько не сомневаюсь, что они у нее имелись.

– И работы, как я понимаю, у нее не было? Помимо дома Бондурантов, я хочу сказать.

– Да, она только выгуливала собаку и не давала скучать Бетси. Они ей платили. Прилично. И отвели ей комнату – с отдельной ванной, огромной кроватью и большим телевизором. Но вы же и сами все видели. Может, в этом причина и была? Ограбление или что-то вроде этого?

– Разумеется, мы рассматриваем все версии. А вот вы упомянули ошибки Иден с выбором. Как вы считаете, могло ли у кого-то из ее прошлого возникнуть желание навредить ей тем или иным образом? У бывшего парня, например?

– Да отшитых целая уйма, но вряд ли кто из них был склонен к насилию.

– Можете назвать их?

– Мэтт, Рейшард… Знаете, мне нужно вспомнить.

– Если получится составить список, нам это очень поможет.

– Я сделаю.

– Так, а ваша дочь употребляла наркотики?

– Не до такой степени, чтобы это составляло проблему. Никаких шприцев или чего-то подобного.

– И у вас никаких предположений насчет цели того полуночного звонка?

– Никаких.

– Это было в ее духе, звонить так поздно?

– В последнее время нет.

Гейтс какое-то время пристально смотрела на Даниэль, затем спросила:

– Как бы вы охарактеризовали ваши отношения с дочерью?

– Я ее мать.

– Можно поконкретнее?

– Наверно, можно сказать, что мы с Иден взяли паузу. Вообще-то, на деле все было не так плохо, как звучит. Просто, понимаете, после двадцати лет мы обе решили, что перерыв не помешает.

– Кстати, а где вы сами были прошлой ночью? – спросила детектив так, будто мысль только пришла ей в голову. – Вы сказали, что разговаривали с дочерью в семь…