Czytaj książkę: «Под ласковым солнцем: Империя камня и веры», strona 18
Сантьяго прошёл в комнату, снял свои туфли, небрежно откинув их в сторону, после чего направился к кровати. Забравшись на второй ярус, он улёгся в кровати, не снимая своего плаща. По его телу пробежался гул, приносящий только освобождение и волну облегчения. Инспектор абсолютно провалился в глубину своей расслабленности, позволив даже немного себе попытаться заснуть, но это ему не удалось.
Раздался звук стука в дверь. Инспектор тяжело, цепляясь локтями за постель, сминая её под собой, пополз на подушку, пытаясь занять полусидящее положение. И как только он это смог он крикнул, что б входили.
Дверь широко распахнулась, и в комнату буквально ворвался почти всегда весёлый мужчина, одев белую рубашку, заправленную в чёрные брюки. Волосы на его голове были кучерявы. Глаза имели сероватый оттенок, но через них просачивался свет. Лицо имело форму овала, но так, же оно имело не слишком острые черты. В руках вошедший держал чёрный дипломат.
– Санти! Ты чего разлёгся здесь в плаще?! Давай снимай! – с улыбкой на лице сказал вошедший человек. Инспектор, махнув рукой, тяжело ответил:
– Эштон, иди к чёрту! Я только с дела.
– Ага, только ты ещё перед этим к Адриане зашёл? А перед этим сумел ещё посетить кофейню… у тебя прям ритуал какой-то – вернулся с дела, сразу в заведение.
Инспектор поморщился и грубо ответил:
– Да иди ты.
– Да ладно тебе. Не унывай. Ты лучше расскажи как дело, а я пока нам сок налью, который принёс.
– Сок? Я бы покрепче выпил чего-нибудь.
– Ты же знаешь. Сейчас идёт пост и ничего крепче кефира не продаётся в магазинах.
Инспектор тяжело приподнялся, пытаясь занять сидячее положение, после чего продолжил:
– Всё происходило в прекрасном городе Венеция, наши информаторы доложили о необычном поведении членов Имперор Магистратос, суть в том, что несколько бюрократов низшего уровня, даже не входивших в основную иерархию, вели себя крайне странно и несколько необычно.
– И как же? Посмели опоздать на пару минут «нарушив священный трудовой порядок»?
– Нет. Наоборот, стали слишком долго задерживаться на работе, порой даже не появляясь дома. Мы сначала подумали: «Ну и что? Хотят работать и ночью, посвящая своё время труду, пусть работают и ночью на благо Рейха».
– Вы подумывали закрыть дело, прежде чем будет расстрелян первый отступник? Удивительно.
– Да, чёрт бы тебя побрал… мы сначала не хотели это расследовать, но «звонок» оказался слишком настойчив. И туда отправили именно меня. Сначала вроде бы всё было хорошо, без каких-либо подозрений, и чиновник чистый и церковник не придиристый. Я проверил документы, документацию градоначальства, проконтролировал запросы об их репутации. Сверил рейтинги и даже запросил график посещение церквей.
– Дай угадаю, – вмешался Эштон. – Они оказались чисты?
– Да! Все говорили, что они образцы для подражания, чистые овцы и верные слуги Имперор Магистратос, истинный пример служащего Рейху, но всё было слишком чисто и просто. И я сделал вид, что им поверил, и якобы уехал, подписав все бумаги градоначальника.
– Уловка?
– Да. Я не уехал, а укрылся в одной из городских пивных, где услышал разговор одного из уборщиков, работающих в том само здании, он говорил, что как однажды задержался ночью и услышал какие–то моления и разговоры в кабинете градоначальника. Я попытался этой же ночью пробрался в то проклятое здание, но, увы, замки оказались слишком крепки, а поэтому мне пришлось стоять у окна и слушать их разговоры. Хорошо, что градоначальник решил разместиться на первом этаже, но этот жуткий садик шиповника я не забуду никогда.
– И что же не совсем чистые бюрократы говорили? Наверное, опять о «безгрешности бунтарства»?
– Да не об этом. Стоя у окна, по голову в проклятых шипастых ветках мне удалось услышать и их молитвы, и их повествования. Из их разговоров стало понятно, что они не просто кружок сектантов. Собравшиеся люди были опаснейшими сепаратистами в своём регионе, сам градоначальник говорил об отделении Венеции от Рейха и возрождении Венецианской Аристократии, где во главе будут знатные дома.
– Градоначальник, – задумался Эштон. – Подсадной?
– Естественно. Только потом я узнал, что он был назначен Министерством Контроля над Отступниками в Имперор Магистратос.
– Что ещё?
– Так же они хотели распространить и новую религию, основанную на поклонении, каким-то четырём богам, к ним даже иерарх прибыл из «просвещённой земли», разговаривая о судьбе Венеции около двух часов, после чего они договорились о встрече здесь же, в это же время через сутки.
– Ага, дай предположу – в установленное время их ждали не дискуссии о светлом будущем, а служители Империал Экклесиас, возглавляемые инквизитором.
– Да, но их арест не означал конец дела, это намечало появление нового геморроя, связанного с глубоким расследованием во всех структурах города, с целью выявления отступников на всех возможных административных уровнях. А так же пришлось нам искать этого засланца из «просвещённой земли».
– Пока искусные в своём деле дознаватели из церкви и Трибунала Рейха «расспрашивали» арестантов об их последователях, об отступниках, ты бегал по всему городу за этим оборванцем?
– Конечно, а кто ещё? Он пытался скрыться, но в городе, где ты сумел найти множество нужных «глаз», это не слишком и легко. В итоге, загнав его в угол, я нашёл его на одной из помоек, где он с голоду там крысу доедал, но увидев инспектора он не нашёл ничего лучше чем кинуться на меня. Может в нём взыграло отчаяние, а может он действительно этот вариант рассматривал как самый прекрасный в этой ситуации. В его глазах читалось безумие, злоба и животная ярость, эта пакость разинула свой беззубый рот, пытаясь выдавить подобие боевого клича. С его подбородка закапала слюна, он закричал в безумном порыве и ринулся ко мне, держа кусок кирпича в руке.
– Святая церковь… меня сейчас стошнит… Давай к концу.
– Только вот он не подумал, что несколько пуль, выпущенных из пистолета, могут его остановить. Как только звук выстрела прогремел, только тогда его безумный рёв стих, я подошёл посмотреть на него. На его балахоне оказалась странная пыль, более тёмного оттенка. Экспертизы показали, что эта пыль радиоактивна, а значит эта «просвещённая земля» была где–то в Великой пустоши. Дело стало набирать более интересный оборот, но нас попросили передать это дело в руки церкви, да и говорят, что пришло прошение самого Верховного Отца.
– Вы подчинились?
– А у нас был выбор? Да и, кстати, дознаватели поработали очень хорошо, перед моим уездом было казнено сто сорок три человека и девяносто два отправлены на мунуфакториатии. На этом всё. Ну, а теперь, ты дашь мне уже сок? – требовательно, но с сарказмом в голосе вопросил Морс.
– Ой, Санти, прости, я заслушался! – оправдательно, с улыбкой сказал Эштон, протягивая сок.
– Спасибо Эштон, а как у тебя дела? – Отпив, спросил Морс.
– Да всё в порядке. Работы сейчас стало мало и поэтому я, слишком много провожу времени в этом месте. А оно, какое–то уж слишком ряженое. Когда уже ремонт в нашем Инспекторском Центре доделают? – Возмущённо, но, не снимая улыбки с лица, Эштон задал вопрос, который был обращён скорее самому себе.
– Согласен, а то этот дом Первого Инспектора Адрианы уж слишком пафосное место.
– Лучше мне скажи, как дела с тем, что с нас просил полк-орден? Мы будем передавать ему ту информацию, которую собрали?
– А там есть нечто важное? – спросил Морс и тут же отмахнулся. – Да я знаю, что есть, но пока, всё, что у нас есть, так это парочка несанкционированных встреч главного лорда с членами Империал Экклесиас и Армией Рейха… но все они прошли в рамках положенного… пока нужно работать…
– Кстати, а где наш заказчик?
– Антоний мне отправлял сообщение по закодированной сети их полк-ордена, – узрев недоумение, Морс тут же за оправдывался. – Да, мне выдали их сетевое устройство.
– И что же тебе он говорит?
– Сейчас у них какая-то операция в Великой Пустоши. Думаю, это как-то связано с расследованием, о котором я тебе только что рассказал. Но всё же его рассказ о том, как Канцлер отобрал власть у Высшего Капитула утопив их в крови… а вместе с этим и ликвидировав оппозицию
– Что-о-о? – изумился Эштон, отчего у него все остатки веселья спали. – Как же так можно? Чтобы Лорды оказались в такой неправедности? Чтобы парламентарии были ренегатами? Разве ему недостаточно власти и контроля?
– По тише будь… сейчас у каждой стены по три уха. Истинным контролем над обществом обладают Культ Государства и Империал Экклесиас, вместе с Канцлером… остальные только пляшут возле них. Правитель только устранил лёгкую помеху… так, прихлопнул мошкару, чтобы не мешалась.
– И что же мы будем делать?
– Мы? Жить дальше, как и жили… служить тем, кто имеет абсолютную монополию на идею в Империи – церкви и Культу… следовать их философии и продолжать строить огромный храм из серого камня, имя которому Рейх.
– Я про работу.
– Ах, так. Мне необходимо собрать информацию насчёт приоритетного объекта… неофициально.
– Хорошо,
– А теперь мне нужен отдых… как думаешь, куда можно поехать загород?
– Прости, тебе отдохнуть, не получиться, – усмехнулся Эштон. – У меня тут в сумке порция новой работы, – спокойно сказал Эштон, залазив в собственный дипломат, который он принёс с собой.
– Ну что там? – Недовольно спросил Морс, собираясь слазить с кровати.
Он кряхтя сумел подобраться к краю кровати. Пододвинулся ещё. Спрыгнул. По телу, и в большей степени в ногах, пробежала неприятная боль. Эштон с улыбкой на лице стал говорить:
– Да, вот. Приказ от самого Гранд–Инспектора. Дать это дело лично тебе. Хах, похоже, у тебя намечается карьерный рост, друг мой.
– Давай к сути. – Холодно сказал инспектор.
– Как я понял из прочитанного, нам предстоит работать в здесь, в Милане. Некоторое время назад арестовали одного из учеников из «Схолум Культурик» за неуважение к Канцлеру, его пленили и отправили в Великую Пустошь. Этого подростка звали Алехандро Фальконе.
– А почему звали?
– Ты ж знаешь, в Великой Пустоши долго прожить почти невозможно. Так вот, это происшествие заинтересовало Культ Государства, министерство Идеологической Чистоты и министерство Высшего Образования. Они нам послали прошение о проведении расследовании в отношении ребят с ним знакомых. В министерствах и Культе хотят узнать, являются ли его знакомые носителями, какой либо вредоносной идеологии.
– Они там совсем с ума сходят. Это ж подростки, – возмущённо сказал Морс,
– Не забывай, что говорил Культ…
– «Если один отступник долгое время отравлял коллектив своим присутствием, то и окружающие его могли подхватить заразу идейную, что есть угроза Великому Рейху», – процитировав одну из эпистол, Морс добавил. – Давай выкладывай дела на мой рабочий стол, а я пока переоденусь.
В комнатушке закипела инспекторская жизнь. Два инспектора принялись за дело. Эштон сумел прибраться за столом, отсортировав ненужные бумаги и включив компьютер, старая машина загрохотала на всю комнату. Тем временем Морс сумел переодеться. Он предстал в трикотажных брюках, домашних тапочках, кофте и поверх всего этого чёрный тканевый халат, принеся с собой две кружки горячего чёрного кофе. Компьютер загрузился, но прежде чем приступить работать Эштон открыл окно, пустив дождевую прохладу внутрь. Послышался приятный звук дождя.
Они вскрыли полицейскую сеть, сеть Трибунала и уличных Комиссаров и стали пробивать всех друзей по разным параметрам: привлечение к ответственности, возможные судимости, нестабильное идеологическое поведение.
– Ох, – помотал инспектор головой. – Что-то в глазах потемнело,… совсем переработался.
– Морс, – сказал Эштон, взяв инспектора за плечо.
– Я в порядке, давай продолжим. Да, давай работать, – тяжело и уныло ответил Морс, с опущенным и поникшим взглядом, глядя на клавиатуру.
Глава пятнадцатая. Восхождение на шпиль
В это же время. В оплоте мятежников Великой Пустоши.
– Тяжёлый пулемёт! Уничтожьте расчёт! Живо!
– Так точно, брат–лейтенант.
Через пару секунд раздался звук грохочущего автоматного залпа и люди, нёсшие станковый пулемёт, были обращены реактивными патронами в куски разорванного мяса.
Бой длится уже больше пятнадцати минут, солдаты из полк–ордена максимально постарались укрепить сторону, со стороны которой было наступление. Они перетащили мешки с песком, создавая массивную баррикаду, деревянная самодельная башенка имела крышу и довольно высокие стенки, на башенном укреплении разместился Командор, со своей винтовкой. Пулемёт перетащен и закреплён среди мешков с песком, без конца стрекоча, а дальше по канализации, где было раздвоение ветви на два коридора, были установлены растяжки и несколько кассетных мин, которые всегда носили с собой солдаты.
Первый взрыв растяжки оповестил о том, что враг уже почти к ним подошёл и когда появились солдаты элитной еретической роты, по их виду стало понятно, что это уже не типичные бойцы еретиков. Своими возможностями они превосходили даже многих солдат из армии Рейха. Прозвучало всего несколько взрывов растяжек, а остальные взрывные устройства отступники сумели обезвредить.
Солдаты из роты не наступали толпой, они имели свой выверенный строй. Когда же прозвучал грохот автоматов из полк–ордена, скосивший несколько солдат – отступников, то еретики не стали безумно наступать на укрепления, будучи в праведном гневе. Они спокойно и умело сумели отступить, укрывшись за углом развилки, который был в тридцати метрах от укреплений.
Экипировка элитной роты была отличительна от всего обмундирования еретиков и ренегатов, что раньше встречалась. Чёрный шлем, оформленный как стянутый капюшон с забралом, на торсе покоятся тёмные пластинчатые доспехи, до колен укрывающие ноги до колен, по которые подходят шнурованные берцы.
Солдаты еретической роты умело держались за углом развилки. Иногда некоторые отступники, решившие попытать удачу, выбегали, что бы установить тяжёлый пулемёт на треногу и расстрелять укрепления, но каждая такая попытка заканчивалась неудачей и потерями, со стороны еретиков.
Бой может длиться ещё часами, а исхода никакого. Со стороны элитной роты погибло не больше двух с половиной десятков, из сотни наступавших, но темп боя слишком медленен. Рота отступников сильно задерживает солдат из полк–ордена, требовалось кардинальное решение, которое никак не приходило. Оставался один вариант – быть в укрытии и отстреливать предателей до последнего.
Но вдруг неожиданно, развеяв унылый темп боя, кто–то из отступников, с гранатомётом в руках решил попытать удачу, парень выбежал на линию огня, прицелился. Командор сумел заметить этого смельчака, он мгновенно приложился к винтовке, взглянул глазом через стекло визора маски–противогаза в прицел оружия и спустил курок. Винтовка издала короткий стрекочущий залп, после чего из дула подался лёгкий дымок. Две пули масс–реактивного действия мгновенно достигли еретика и сразили его, но он всё, же сумел нажать на спусковой крючок. Только снаряд, еретиком выпущенный, из–за жуткого ранения, был отправлен по неправленому пути. Он пролетел над головами бойцов из полк–ордена, улетая дальше по трубе канализации, оставляя после себя шлейф дыма и ревущий звук.
Отступник упал в воду, выронив гранатомет, но только он не умер – не смертельное ранение. Парень кричал и бился руками об воду, пытаясь подняться из воды, чтоб не захлебнуться, его агония пронеслась по канализации громче, чем звуки выстрелов. Вода рядом с ним стала окрашиваться в багровый цвет, грязная от нечистот и смердящая жидкость омывает его разворошенное бедро на правой стороне, почти оторвав ногу, просачиваясь в организм. Заражения не избежать, и отступник обречён на медленную смерть.
Но тут его решил спасти один человек. Он выбежал из–за стены и под плотным обстрелом молнией ринулся к умирающему и неудачливому парню. Отступники из роты выбежали из–за угла и прикрыли огнём из автоматов и телами этого человека. Их автоматы загрохотали, посылая очереди в солдат из полк–ордена, тем самым прижимая их к укрытию. Но и солдаты из полк–ордена ответили очередями. Вражеские пули вязли в мешках с песком как усовершенствованные АК –899 загрохотали. Масс–реактивные пули разом скосили несколько отступников, оставляя после них лишь изуродованные тела, которые с грохотом падали в воду.
Командор снова приложился к винтовке. За доли секунды он смог разглядеть лицо уже мёртвого героя. Оно было белым, зрелым, но не старческим, с небольшой седой бородкой, глаза были карие. Головной убор приукрашен несколькими вороньими перьями. Эстебан тщательно прицелился. Гул боя, крики отступников, грохот очередей: всё смешалось в один монотонный вой. Время представилось длинным коридором, уходящим в бесконечность. Командор услышал как несколько пуль отрикошетили от башни, почти рядом с ним. Но это не сбило мужчины. Эстебан мягко нажал на курок, почувствовав, как отдача отдаёт в плечо и как тело повинуется отдаче и грудь отводится назад. Дуло вспыхнуло небольшим огоньком, выплёвывая снаряды, стрекочущий звук ознаменовал начало полёта пуль. Через несколько секунд пули достигли своей цели. Страшные пули попали в нагрудник. Заряды вспороли нагрудник и перепахали грудь, отрывая и смешивая плоть и металл, ренегат несколько секунд стоял, после чего его колени подломились, и он с глухим плеском упал на живот.
Еретики тут же обратили внимание на это. Они не изумлены, а если и их души охватило смятение, то не подали признаков. Враги так же молниеносно укрылись за углом, из–за которого и появились. Наступила напряжённая тишина, сменившая звуки интенсивного боя.
В воде валялось несколько десятков трупов из роты, источая кровь в грязную воду, делая её ещё омерзительней. Трубы канализации запачканы кровью, в воздухе витал запах смрада воды и запах оружейного пороха. И наступившую тишину прервал единственный звук перезаряжаемого оружия.
– У меня осталось два магазина, – прозвучал голос, после чего последовал другой – У меня один.
Все обменялись информацией о состоянии вооружения.
– Командор Эстебан, как у тебя обстоят дела?
– Всё в порядке, брат–лейтенант Тит. У меня вопрос: что дальше?
– Не знаю.
После его слов из–за угла, где прятались еретики, вылетели два блестящих цилиндрических предмета. Они упали в воду и зашипели, тут же, от места, где они упали, повалил густой дым и через несколько секунд этот участок канализации был заполнен беспросветным, плотным дымом, через который ничего не видно. Бойцы в беспокойстве направили автоматы в сторону непроглядной мглы, став нервно мотать дулами в полной напрягающей и таинственной тишина.
– Что это? – послышался вопрос от Командора.
На вопрос тут же последовал ответ:
– Подожди, – ответил Тит, после чего приказал. – Бойцы, переведите визоры на масках на тепловой режим.
Солдаты из полк–ордена стали крутить стёкла визоров, переключая их на нужный режим. Как только это было сделано, они подняли головы и заглянули во мглу. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем визоры смогли настроиться, и дать чёткое изображение и как только изображение прояснилось, тишину разорвал доклад и автоматные очереди.
– Вижу множественные тепловые сигнатуры! – прозвучал голос одного из бойцов.
Автоматы разорвали грохотом тишину, а в то время со стороны мглы послышался крик агонии и ответом прозвучали выстрелы мелкокалиберного оружия. Мешки снова брызнули песком. Командор из своей винтовки стал искать цели во мгле, но найти не мог. Его маска была оборудована старыми визорами, которые служили только для увеличения изображения, но не для создания теплового-сигнатурного фона.
Эта перестрелка не была долгой, она длилась не больше минуты, переходя в отчаянную рукопашную. Из мглы стали появляться бойцы еретической роты. У них в руках уже не было автоматов, ибо они висят за спиной или выброшены перед безрассудством. Еретики стали выходить хаотично, без какого либо строя, каждый несёт с собой большой тесак, занесённый для атаки. И наступают они дико орущей обезумевшей волной, подобно диким зверям. Их буйный рёв пронёсся по всей канализации, отдаваясь эхом в глуби её. Бойцы из полк–ордена тут же стали отходить от своих песчаных укреплений, продолжая отстреливаться. Дикий рёв отступников смешался с криками агоний их павших или раненых собратьев. Автоматные очереди продолжали косить отступников, но те не перестали неумолимо напирать, оставляя раненых и убитых позади.
И тут в бой вступил Карамазов. Всю перестрелку он оставался бездейственным, ибо на линии непроницаемого огня много клинком не на махаешь, он выдернул из ножен свой блестящий меч и ринулся в бой с отступниками, скашивая их в прекрасном боевом танце, даря им «очищение души».
Как только солдаты роты молниеносно преодолели укрепления, то бойцы полк–ордена опустили автоматы и обнажили свои ножи, размером от ладони до локтя взрослого человека, висевшие за пазухой и присоединились в рукопашной к инквизитору.
Командор в это время стал отстреливать из винтовки наступающих отступников. Он приложился к своему оружию и стал действовать, каждый его стрекочущий залп косил того или иного отступника, оставляя разбитое тело лежать в смердящей жидкости и источать кровь в воду, делая её ещё омерзительнее. Эстебан достал гранату и метнул её в конец толпы наступающих отступников, и через пару секунд раздался пронзительный взрыв – взрывное устройство подорвалось, поднимая в воздух смердящую жидкость и кося солдат из элитной роты, убив не больше пяти отступников. Тем временем солдаты из полк–ордена и отступники сцепились в рукопашной. До укреплений добралось двадцать четыре отступника из элитной роты. «Скорпионы Пустоши», как и все воины из полк–ордена, были непревзойденными мастерами боя, хоть они были обучены не только для убийства, но и в сфере сражения им не было равных.
Командор всё ещё держал винтовку на взводе, но не стрелял. Его заворожил бой, который разразился. «Нет, это не бой – танец» – подумал про себя Эстебан и в действительности, воины двигаются с некой боевой грацией, ловко уходя от ударов и нанося свои. Их ножи стали сверкать, достигая своих целей и неся жуткую, но в тоже время красивую смерть. Но лучше всех «танцует» Карамазов. Его сверкающий клинок разил врага за врагом, не давая им даже шанса коснуться своим тесаком его брони, рассекая вражью плоть. Но тут из вала мешков с песком появился один отступник, в чёрных балахонистых одеждах, он не несёт клинка, вместо него в его руках покоилось большое, уродливое гротескное ружьё – три больших длинных ствола опускались почти до стоп. Отступник широким поворотом головы осмотрел поле боя и заметил инквизитора, а тот в свою очередь приметил еретика. Карамазов стал подбираться к нему сквозь бой, надеясь на крепость собственной брони, и на защиту Господа в деле уничтожения ворога. Ренегат взвёл ружье и, безумно смеясь, спустил курок в тот самый момент, когда Карамазов подступился к позиции «мыслепреступника» у мешков, оглушающий залп пронёсся по канализации, а инквизитор и отступник пропали в облаке густого дыма, заполонившим чуть ли не всё место боя.
Когда дым рассеялся, глазу Командора предстала ужасная картина. На правом колене опираясь на свой меч, стоит Карамазов, а левой конечностью он придерживает разбитую грудь и, причём площадь повреждений его куда страшнее ранений Эстебана. Его доспех проколотило в нескольких местах, а из трещин в воду капает алая кровь, кажется, что он подкосится и сейчас упадёт.
Эстебан в ярости взвёл винтовку, но тут он услышал плюхающийся звук под башней, что заставило его посмотреть вниз. Оттуда всплыл круглый предмет болотного цвета, а на том месте, где должна быть чека, её не было. Командор понял, что это самодельная граната, он отошёл от края башни к другой стороне. Раздался мощный взрыв, опоры башни в этот же момент с хрустом подломились. Послышался хруст и скрежет опор. Башня стала крениться и падать, и через мгновение сооружение упало с грохотом, разбрызгав воду вокруг себя, похоронив под обломками стрелка, приложив его обломками по голове.
Когда грохот падения стих Командор сумел выбраться из–под обломков, мужчина тяжело, прерывисто дыша и кряхтя, пополз от места крушения, подняв голову верх, как собака при плавании, чтоб не захлебнуться, а тем временем всё плывёт перед глазами, тело истошно болит и ноет, руки и ноги не слушались.
Эстебан потянулся в сторону рукой, но тут тело стало мякнуть наливаться свинцом, постепенно слабея, Командор вскоре упал ниц в смердящую жидкость, которая была высотой в чуть меньше двадцати сантиметров. Его экипировка менее совершенна, чем у остальных воинов из полк–ордена – она не абсолютно герметична и у него нет маленького встроенного баллончика с дыхательной смесью. Смердящая бурая жидкость, смешение нечистот, крови и воды, стала просачиваться через одежду и трещины в маске и каске. Последнее, что попытался сделать Командор – это перевернуться на спину, что б выступающая из воды часть противогаза смогла втягивать воздух. Он стал жадно поглощать воздух, но вода всё активнее просачивалась под маску, заполняя её, но мешало то, что Командор стал терять сознание. Последнее, перед тем как окончательно отключится, он почувствовал, как его подхватили и куда–то потащили. Парень провалился во тьму.
Спустя пятнадцать минут сознание стало возвращаться. Командор очнулся от резкого запаха аммиака, резко открыв глаза, и увидев перед лицом ватку, промоченную жутко пахнущим раствором. Парень резко рванулся вперёд, но крепкая рука удержала его. Парень успокоился и улёгся на мешки с песком. Следующим запахом, который ударил своей «свежестью» это был запах нечистот и жуткий смрад. Тут командор понял, что находится без маски, противогаза и каски. Он затылком почувствовал мешковину. Грудная клетка жутко болела, но ещё сильнее боль раздавалась в голове.
– Как ты, Эстебан? – послышался вопрос Флоренция, на который тут же последовал ответ:
– Я? В порядке. Голова… болит… и грудь… спина, – перебирает Командор, отделяя слова, в промежутках тяжело дыша. В каждом слове чувствовалась нестерпимая боль.
– Это неудивительно. Если бы не каска и маска, то тебе проломило бы голову кусками крыши башни. А броня защитила тебя от падения.
– Как… обстановка? – скоротечно спросил Командор.
– Всё в порядке… противники убиты. Но одного мы сумели взять живим. Да, так же у нас с патронами проблема и ресурс нашей амуниции подходит к концу. У многих уже пластины начинают мяться. А защитная ткань рваться.
Эстебан сквозь боль тяжело спросил:
– Что… с инквизитором?
– Со мной всё в порядке, – послышался ответ слабым голосом.
Командор кинул взгляд в сторону голоса. Он увидел, как перебинтованный Карамазов стоял, сгорбившись, придерживая грудную клетку, оперившись на свой меч. Многие бинты на его теле налились алым от пропитавшей их крови, а в воде возле него плавало несколько шприцов, предназначенных для обезболивающего раствора.
– Тебе бы в больницу, – попытавшись исказить губы в улыбке, попытался пошутить Эстебан. – А то какой-то ты промятый.
– Ты тоже прекрасно выглядишь, – отшутился Карамазов, и тут же через его губы потекла струйка крови, которую он мгновенно утёр.
Командор стал ощупывать грудную клетку, но наткнулся на одно странное открытие. Он тут же спросил:
– А где моя амуниция?
– Каска сильно деформировалась, маска с противогазом треснула, бронежилет мы сняли, – ответил ему Тит.
Командор попытался дотронуться до головы, где напряжение было сильнее всего. Но при прикосновении по голове пробежала жуткая боль. Эстебан рефлекторно оторвал руку и слабо вскрикнул.
– О, отступник стал приходить в себя! – воскликнул Флоренций и скоротечно добавил, протянув предметы. – Вот держи, обезболивающее и респиратор. Тут трудно без него дышать и давай приходи в себя, присоединяйся к нам, – сказал Флоренций, положив рядом со Эстебаном маленький шприц и респиратор, и отошёл в сторону очнувшегося отступника.
Отступник тяжело очнулся, тряхнув связанными руками и попытавшись вырваться, но пути его удержали. Его оставили валяться прямиком на мешках с песком, чтобы он не захлебнулся в воде. Ренегат помотал головой и ещё одолеваемый мутностью сознания, попытался рвануться вперёд.
– Не советую тебе этого делать, – мотнул кликом инквизитор.
– А то, что? – с вызовом спросил отступник, причём сразу дерзко добавил. – Убьёшь?
– Нет, но мучения твои могут быть бесконечно долгими, ты понимаешь?
– Ты можешь меня мучить! Ты можешь меня убить! Но я не дам тебе того, что ты попросишь! Никогда!
Брат–лейтенант, пройдя из-за спины Карамазова, схватил отступника за шиворот и стал орать на него:
– Послушай меня, предатель, если ты не скажешь, как пройти шпиля, то я обещаю, последние часы твоей жизни окажутся довольно болезненными!
– Тихо… брат–лейтенант. Почему мы пока… говорим. Давай… переходить к делу, – Кряхтя и прерываясь, сказал подошедший Карамазов, покачиваясь из стороны в сторону.
– Подожди, как ты будешь в таком состоянии проводить допрос? Ты еле оружие держишь. – Положив руку на плечо, сказал его побратим, держащийся на гудящую голову.
– Если его будешь допрашивать ты… – Внезапно оборвался на кашель инквизитор, но потом, посмотрев на ладонь, которая была вся в крови, он тяжко сказал. – Только не убей его.
Вид Командора весьма потрёпанный и измотанный. Он, слегка покачиваясь, приближался к отступнику, держа при этом свой нож и подойдя, парень присел на корточки, что б оказаться на одном уровне с еретиком. Потом он взял его связанные руки, которые были перед еретиком, освободил от перчатки одну ладонь, поднеся к ней нож, и резко рванул его вперёд, вогнав лезвие клинка глубоко под ноготь. Отступник взревел жутким криком. Командор стал вертеть своим клинком, выворачивая его как угодно. В воду закапала кровь, и упал ноготь.
– Крайне опрометчиво было пойти в рукопашную атаку, не находишь? – с холодным спокойствием, но в тоже время явно издеваясь, спросил Командор. Отступник, прерываясь на словах и отделяя их порой ответил:
– Тварь поганая… это… это месть… наша. За капитана. Вы ранили…ранили его…сына. Он понёсся его спасать… а вы…ты скотина…ты убил его…ты на башне там…
– Ты прав. А теперь ты мне скажешь, как пройти к шпилю.
Сказал Командор, всё сильнее погружая нож, заставляя кричать отступника раздался по всей канализации.
– Да…уберу…уберегут… меня боги… защ…защитят от мысли… п-п-предательской. – Сквозь боль фанатично твердил еретик.
– Ты ещё надеешься в своих богов. Тогда ответь мне на несколько вопросов: почему мы здесь, а ваша «божественная гвардия убита»? Почему из прохода, где и сидели ваши «боги», вам на помощь никто не пришёл?
