Czytaj książkę: «Бабушкин сундук»

Czcionka:

Бабушкин сундук

Выйдя ранним утром на нужной станции, с огромным рюкзаком за плечами, с растрёпанными после ночной поездки длинными рыжими волосами, Маша решительно шагнула в неведомый ей мир.

Так далеко одна она ещё никогда не ездила. Мама проводила её до железнодорожного вокзала, договорилась с проводницей, чтобы та обязательно разбудила Машуню на нужной станции, а дальше… Дальше ей предстояло найти автобусную остановку и доехать до посёлка, где жила бабушка.

Вокзальчик был совсем маленький, и автобусную кассу, прямо в центре зала, было видно издалека. Сверкая огромными буквами, она словно звала Машу к себе. Ошибиться было невозможно. И девочка решительно шагнула вперёд. Только два человека сошли вместе с ней на этой станции. Зал был почти пустой, и у кассы никого не было. Кассирша подозрительно посмотрела на маленькую девочку, но, убедившись, что у неё есть документы и деньги, объяснила, как пройти к остановке и на какой автобус сесть. Переспросив для надёжности, всё ли девочка поняла, успокоилась и потеряла к Маше всякий интерес.

Показав билет и попросив подсказать ей, когда нужно выходить, Маша уселась у окна, на свободное место за спиной водителя. Ещё несколько человек подсели в автобус на следующей остановке. Минут сорок – и она окажется в гостях у бабушки. Подложив под голову маленькую дорожную подушечку, попробовала уснуть, но, боясь проспать свою остановку, всё время открывала глаза и прислушивалась. Наконец-то автобус остановился. Маша вздохнула с облегчением… Всю дорогу его так трясло по ухабам просёлочной дороги, что Машу укачало. Пошатываясь, она двинулась к открытой двери. Выходя из автобуса, увидела родные и до боли знакомые мамины, вернее бабушкины, голубые, сияющие от радости глаза. Мироновна вовремя ловко подхватила Машу под руки, иначе та неминуемо свалилась бы с подножки автобуса под тяжестью огромного рюкзака.

– Какая же ты у меня большая выросла! – восхищённо удивилась Мироновна. – А ведь всего три года не виделись! Помнишь, я приезжала к вам в гости?

Маша утвердительно кивнула головой.

– Ой, что это я… Пойдём, тут рядом совсем. Отдохнёшь с дороги, потом всё расскажешь. Да и маме твоей позвоним, что всё хорошо, мол, доехала дочка. Чтоб не волновались родители-то твои, хорошо?

Озираясь по сторонам, Маша с любопытством разглядывала узорчатые ставни небольших домиков, мимо которых они проходили. Резные наличники, расписные двери, яркие цветники под окнами в каждом дворе. Маша словно попала в маленький сказочный городок. Настолько необычно было встретить вдали от большого города такую красоту. Как будто в каждом дворе жил художник. И все соревновались, у кого дом краше и узорней. Такое увидеть Маша точно не ожидала.

– Бабуля! Это что? Музейный посёлок у вас, что ли? Для туристов? Или кино у вас снимали?

– Ну ты скажешь! – возмутилась Мироновна. – Какое ещё кино! Мы всегда так жили. Это же нормально – украшать свой дом изнутри и снаружи. А как иначе-то? Разве для этого много нужно? Краски в магазине есть. Деды наши ещё резьбу ту на домах мастерили для себя и потомков, на века. Вот мы и чтим память-то дедову, достойны хотим быть праотцов своих. Разве в городе не так?

– Не знаю… Я не думала об этом.

Маша разглядывала каждый дом, словно это действительно были музейные экспонаты. В этот ранний утренний час людей на улице не было видно.

«Где же все они? – подумала Маша. – Интересно, а дети тут есть? С кем же мне играть? Вдруг все разъехались?»

– О чём задумалась, красавица моя? – бабушка озабоченно потрясла Машу за руку. – Может, рюкзак тяжёлый? Давай я его понесу?

– Я, бабуль, смотрю, что никого нет на улице, не скучно мне тут будет?

– Ой, насмешила! – засмеялась Мироновна. выбегут. Познакомишься с нашей детворой. А сейчас все на заготовках, и молодёжь там же, родителям помогают. У вас каникулы, а у нас самая работа. То покос, то заготовки сена, то ягоды сбор да грибов. Да много чего на селе-то делать надобно. Опять же хозяйство у всех: куры, козы, кролики. Коровы вон на выпасе. За всем глаз да глаз нужен. Вот ребята и помогают. Родители-то работают с утра до вечера…

– А что же, я буду целый день одна?

– Ну, не все так заняты… С утра дела сделают, пообедают и выбегут. А вечером-то много кого на улицу потянет… До ночи гулять не нагуляетесь, вот увидишь! Ну вот и пришли.

Маша с восхищением смотрела на бабушкин дом-теремок. Только на картинках в какой-то старой книжке она видела что-то подобное. Даже калитка поражала своей красотой. Рука мастера не поскупилась на резные узоры. И домик, словно живой, смотрел на Машу проёмами окон, обрамлёнными резными наличниками как ресницами. И ставни, и карнизы – всё было ажурным и таким красивым!

Вдоль дорожки к дому яркими огромными соцветиями Машу встречали георгины. Покачиваясь от дуновения лёгкого летнего ветерка, словно здоровались с гостьей. Пёстрые, ярко-оранжевые и тёмно-красные, розовые… Такие разные, один другого краше, проводили Машу до самого порога.

Только войдя в дом, Маша поняла, как она устала. Сбросив кроссовки и сняв рюкзак, Маша прошла по вязаным полосатым дорожкам до дивана и без сил опустилась на мягкие подушки. В доме пахло чистотой, свежевымытыми деревянными полами, парным козьим молоком и ещё чем-то очень вкусным. От всех этих запахов у Маши засосало под ложечкой и захотелось есть… Мироновна с улыбкой наблюдала за внучкой.

– Сейчас, моя хорошая, сейчас. Смотри, что я испекла, – шанежки.

– Что это, бабуля?

– Да неужто ты забыла? Я же привозила их тебе, помнишь? Тебе тогда они понравились.

– Прости, бабуля, не помню. Но пахнут просто волшебно!

– Кушай, кушай, только из печи достала. И молочком парным запивай. А потом иди поспи с дороги-то. А я делами займусь по хозяйству.

Машуня с наслаждением откусывала нежную мякоть выпечки, смазанной яйцом, покрывавшим тончайшей золотистой корочкой шанежку с картофельной начинкой. Парное молоко было непривычно на вкус. Маша старалась отодвинуть пенку в сторону, но та всё равно попадала в рот. Но с дороги Маша так проголодалась, что и пенка не помешала насладиться деревенской едой из русской печи. Сытный завтрак сморил Машуню окончательно, и она с удовольствием устроилась на мягком диване. Мысли куда-то убежали, и сон полностью взял над ней власть.

* * *

День пролетел как-то совсем незаметно, в разговорах о том о сём, в расспросах бабушки и Машиных ответах. Было заметно, что бабушка очень скучает, хотя виду не подаёт, но в город к дочери переезжать не собирается. Наконец-то, устав от разговоров, на бегу схватив бутерброд с колбасой, Машуня отправилась изучать местный колорит. Одевшись как подобает городской девчонке, распустив для пущей важности длинные волнистые волосы, поспешила в центр посёлка, где, как объяснила бабушка, собирается вечером вся молодёжь.

Каково же было её удивление, когда она увидела, кто собрался на вечерние посиделки. Вот бабуля насмешила так насмешила! Кого тут только не было! Бабушки в каких-то странных для городского глаза нарядах, в ярких головных уборах в виде маленьких шапочек, расшитых то ли бисером, то ли какими-то бусинами. Сидели они обособленно, в сторонке, на нескольких лавочках возле двухэтажного здания, походившего на школу или деревенский Дом культуры. В противоположном конце была большая круглая площадка с навесом. Вот там-то и толпились плотной кучкой ребята разного возраста. У кого-то был магнитофон или приёмник, потому что музыка доносилась именно оттуда. Но когда Маша подошла поближе, оказалось, что щупленький паренёк лет четырнадцати играл на гармони, а остальные затаив дыхание слушали. Маша поздоровалась. Ребята кивнули, а девочки внимательно стали разглядывать Машину одежду. Было похоже, что все знали о её приезде, потому что никто не удивился её появлению. Машуня была не из робкого десятка, её нисколько не смутил такой приём. Она бы и сама не обратила никакого внимания на чужака, будь то в её родном городе. Музыка затихла, и ребята наконец-то повернулись к незнакомке. Маша представилась. Ребята по очереди называли свои имена и с интересом расспрашивали, откуда она приехала и надолго ли. Постепенно напряжение спало, и Маша расслабилась. Ребята тоже угомонились и предложили спеть всем вместе песню. Но что бабушки подхватят звонкими чистыми голосами их пение, Маша совсем не ожидала. А старушки словно этого момента и ждали. Таких переливов мелодии, такой душевности в голосах взрослых и детей Маша даже по радио никогда не слышала. Будто сама природа помогала соединить несоединимое. Что-то необычное происходило с ней в эти минуты. Единение с тем целым, которое она почувствовала в слиянии голосов. В этом пении было что-то магическое, чего она раньше не испытывала. Словно заворожённая, Машуня сидела в окружении поющих ребят, не замечая ни времени, ни пространства.

Солнце клонилось к закату, и малышня потихоньку начала расходиться по домам. Бабушки тоже как-то неожиданно все пропали, словно растворились в вечерней мгле. Видимо, они-то и увели домой ребятню. Остались подростки, но и они почему-то долго не задержались. На вопрос Маши ответили, что завтра всем рано вставать, а вот в выходные играть можно до самой до полуночи. Оказалось, что двум девочкам было по пути и жили они совсем недалеко от Машиной бабушки. За разговорами они не заметили, как дошли до знакомой калитки. Конечно, договорились встретиться завтра, с чем и разошлись по домам.

* * *

Мироновна ждала Машу с очередными вкусняшками в виде запечённого морковного каравая и топлёного молока. Поужинав, Маша увлечённо рассказала бабушке о своих впечатлениях. Мироновна загадочно улыбалась. На языке у Машуни так и вертелся вопрос о странных женских шапочках. И тут она вспомнила, что год назад мама водила её в Музей шляп. Вот почему так привлекли её внимание головные уборы местных старушек. Конечно! Именно там, в музее, она впервые увидела такое разнообразие форм и украшений женских головных уборов. Шапочки местных жительниц вполне могли бы потягаться с экспонатами того музея. И Машуня поделилась этой мыслью с бабушкой.

– Музей шляп, говоришь? Интересно, интересно, – Мироновна как-то хитро посмотрела на Машу. – И много там диковинных головных уборов?

– Ой, и не счесть! Со всех стран мира! – Глаза Машуни засверкали от нахлынувших воспоминаний. – Головные уборы, оказывается, раньше были у всех женщин, во всех странах мира. И в Африке, и в Азии, и везде-везде…

– Ну, это-то мне понятно, – вздохнула Мироновна. – А каменьев-то много на них? Узоры-то есть расписные аль вышитые?

– Каменьев на некоторых столько, что не понятно, как они такую тяжесть на головах носили! И узоры тоже есть. Вот бы тебе туда своих подружек-бабулек отвезти, они бы полюбовались!

– Ну, нам и тут есть чем любоваться! – с гордостью ответила Мироновна. – Видала, какое у нас тут узорочье? А шапочки наши особенные. Правда, мало у кого старинные-то остались. Всё больше копии, под старину. Те да не те…

– Расскажи, бабуля, что за шапочки я видела сегодня и чем они такие особенные?

– Ну, эти-то повседневные, простые значит. А вот праздничные – это да… – протяжно выдохнула Мироновна. – Про те я тебе завтра расскажу, спи иди, устала небось.

* * *

Проснулась Машуня от аромата душистого чая на травах. Бабушка на цыпочках ходила по кухне, стараясь не разбудить внучку. Но солнечные лучики, запахи, трели птиц в саду, доносившиеся из открытого окна, подсказали, что пора просыпаться. Маша была этому только рада.

На столе её ждал не только чай, но и целая плошка земляники с молоком. Мироновна разрезала каравай золотистого хлеба.

– Ешь-ка с хлебом, вкуснее будет! – Мироновна погладила Машу по волнистым волосам. – Кушай, я потом тебе косы-то заплету.

– Зачем, бабуля? В городе я так хожу, красивее же.

– Так то в городе, а в лес по грибы пойдём – все волосы растреплются, за ветки-то зацепятся, что делать будешь?

– Я бы давно их подстригла, да мама не велит, – с грустью вздохнула Маша. – Девочки в классе с такими красивыми стрижками ходят… просто загляденье, а я с хвостом длинным. Может, обрежем, пока мама не видит? Скажем, в лесу зацепились или ещё что придумаем, а, бабуль?

– Цены не знаешь ты волосам своим! И не думай! – строго поглядела на Машу Мироновна. – Доедай, и пойдём со мной. Покажу, что обещала. Самой даже интересно. До праздника-то далеко ещё…

Машуня было насупилась, но любопытство взяло верх. Допив чай, поспешила следом за бабушкой в её спальню. Там она застала Мироновну за странным занятием. Стоя на коленях возле огромного сундука, та аккуратно вынимала одну вещь за другой и бережно складывала их на стоящую рядом кровать.

Маша присела на корточки возле открытого сундука.

– Сейчас, сейчас, я помню, что положила его в середину… Вот моё подвенечное платье! Смотри, какая красота! Машуня, глянь, какие кружева раньше плели!

– Ты его покупала? – спросила внучка. – А сколько оно стоило? Наверное, очень дорого? Сейчас модно старинные вещи носить. А твоё платье просто шедевр! – Маша вздохнула с грустью. – Жаль, что мне только 11 лет… Если бы я была постарше, обязательно надела бы такое на выпускной бал.

– Нет, милая, это мы сами шили, своими собственными руками. И кружева тоже сами плели…

– А научишь меня кружева плести? Я своим подружкам привезу с каникул в город что-нибудь, они ахнут!

– Ну, вряд ли за такой короткий-то срок научишься красиво вывязывать, но попробовать можно. Научу, если не передумаешь. Да где же он у меня спрятался-то? – Бабушка почти нырнула всем своим телом в огромный сундук. – Вот он, родной! Ещё прабабушка моя его носила…

Мироновна осторожно вынула из глубины сундука какой-то свёрток. То ли платок, то ли тряпицу, в которой было завёрнуто что-то объёмное. По тому, как бабушка его держала, Машуня поняла, что для неё это очень ценная вещь.

– Говоришь, в музее много шляп-то было заморских? А вот глянь-ка! И мы не лыком шиты! Даром что деревенские, а красоту-то какую могли делать! – Бабушка с гордостью положила свёрток на стол. – И носили наши прабабушки всё это не только по праздникам…

– Бабуля, что там? Покажи! – Машуня сгорала от любопытства.

– Погоди, погоди, осторожность не помешает… старинная та вещица, древняя. Осторожно с ней надобно обращаться, чтоб не повредить…

Пожилая женщина развернула полотно, и взору девочки открылся сверкающий разноцветными каменьями головной убор. Маша от изумления обомлела и ничего не смогла сказать – так поразила её красота и богатое убранство вещицы. Машуня не знала, как она называется. В музее, про который она рассказывала бабушке, было много разных шляп и других головных уборов, но этот был особенный. Может, что-то похожее она там и видела, но вот это – это же не за стеклом, не в музее, а вот оно, прямо перед ней! У Маши от волнения перехватило дыхание.

– Бабуля! Что же ты раньше мне не говорила, что у тебя есть такая шапка?! – возмущённо вскрикнула девочка.

– Шапка, тоже мне скажешь! Это же почти что корона! – с гордостью выдохнула Мироновна. – Кокошник называется, запомни! Ко-кош-ник, – произнесла она по слогам.

– А можно я его потрогаю? – Маше так хотелось коснуться каждого камешка, каждой жемчужной бусинки. Как, ты говоришь, он называется? Ко… что?

– Подожди, подожди, не спеши! Погляди пока, но руками не трогай! Вдруг каменья тебя не примут… городская ты, чужая для них…

– Как это чужая? – Маша даже обиделась от таких слов.

– Вот-вот, – проворчала Мироновна. – Чуть что – сразу обиды, эмоции, а каменья-то тишину любят, сосредоточение. Созерцать их нужно уметь, а не трогать руками-то!

– Как это? – удивилась Маша.

– Живые они, каменья… Не каждому под стать… подружиться с ними надобно сначала.

– Может, мне ещё познакомиться с ними? – засмеялась Маша. – Меня зовут Ма-ша, – продолжала смеяться девочка. – А вас как? Кокошник?

– Зря ты так, Машуня, зря. Название это пришло от прапрапрадедов наших. Очень давно, в стародавние времена все женщины носили такие головные уборы. А у которой его не было, считалось, что беду она в дом приносит. Чурались её люди… А сейчас забыли все, что сие означало… А ведь не зря его ещё «головодец» называли… Он голову-то вёл, а не наоборот…

– О чём это ты, бабуля? – Маша обняла бабушку и крепко к ней прижалась. Такая тоска была в голосе Мироновны, словно беда какая случилась. – Почему ты плачешь?

Мироновна смахнула непрошеную слезу и тихо сказала внучке:

– Ничего, Машунь, вернётся радость в нашу жизнь, и свет вернётся.

Маша так и не поняла, о чём тоскует бабушка, но притихла и молча смотрела на разноцветное сияние каменьев. В утренних лучах летнего солнца они горели как маленькие факелы изумрудным, пурпурным, розовым, жёлтым и ещё множеством других оттенков. Переливы их отразились радугой на белой стене комнаты.

– Бабуля, смотри! – закричала Маша. – Радуга! Они и вправду живые!

– Вот и я говорю, смотри на них и слушай, что они тебе скажут. Глядишь, и разрешат кокошник на голову примерить… А пока давай уберём его. Пусть лежит до поры до времени в сундуке. Успеешь ещё налюбоваться.

– Ну, бабуля… – заканючила Машуня. – Пусть ещё посияют…

– Хватит, милая, на сегодня. Сила в них большая сокрыта, не всё сразу. По чуть-чуть надобно привыкать…

– К чему привыкать?

– Потом расскажу, не торопись. Всё узнаешь, ежели каменья позволят. Пошли лучше погуляем, грибов к обеду соберём. Маслят нонче море!

Darmowy fragment się skończył.