Czytaj książkę: «Ученик гималайского мастера. Автобиография йога»
© The author, 2010
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024
Посвящается моему Гуру, без которого я мог бы пропасть.
О книге
Эта книга рассказывает духовную историю «из грязи да в князи» о молодом человеке из штата Керала Индии, который самоотверженно, искренне и целеустремленно эволюционировал в живущего ныне йога Шри М. В этом увлекательном путешествии в Гималаи Шри М делится с читателями простыми словами, проникновенными знаниями философии Упанишад из его личного опыта и глубокого духовного понимания, давая читателям уникальную пищу для размышления. Одним из интригующих фактов этой истории является то, что Шри М родился мусульманином Мумтазом Али Ханом.
Благодарность
Глубокую благодарность выражаю друзьям, без чьей помощи этой книги бы не было.
Кайзеру Карачивале, кто старательно и с большой осторожностью разбирал мою рукопись, превращая ее в доступную для чтения. Баладжи и Сридару, кто с самого начала самоотверженно и эффективно взял на себя ответственность за издание и бизнес-аспекты.
Шобе Редди, кто с самого начала отвечала за все фотографии, создавая фотоархивы, несмотря на мое нежелание заниматься этим, с большим вниманием и преданностью помогала мне разбираться в фотографиях, которые Вы здесь найдете. Моему сыну Рошану и моей подруге Радхе Махендру за особенную помощь в выборе фотографий и подготовке макета.
Виджаю Баскару, кто управлял работой в офисе. И всем моим дорогим друзьям, желающим знать все мои тайные и неизвестные стороны жизни, что побудило меня к написанию этой книги.
Спасибо всем и вся.
Шри М
Предисловие
Прежде чем я возьму Вас с собой в это авантюрное путешествие от южного побережья Индии к снежным высотам мистических Гималаев и обратно, во время которого Вы встретитесь с экстраординарными личностями и разделите со мной необычный и невероятный опыт, я хотел бы сказать несколько слов, которые объяснят всё должным образом.
До сих пор я хранил в тайне большинство близких моему сердцу описанных в этой книге событий, не открывая их даже моим самым дорогим друзьям, убедившим меня поделиться чем-то большим, чем просто намеком на то, что скрыто в глубинах моего сознания.
Почему я был таким скрытным в этих вопросах? Почему сейчас хочу поделиться этим? Позвольте мне ответить.
Мой учитель Бабаджи подал мне зеленый сигнал только через два года после того, как намекнул, что в какой-то момент я начну писать автобиографию. Но и после этого более шести месяцев я провел в размышлениях прежде, чем неохотно начал писать. На это было две причины.
Одна из них – это мой страх, что искренний духовный искатель, пойманный фантазиями увлекательной саги, может пропустить практические и необходимые аспекты духовного пути.
Другая причина – это то, что критически настроенный читатель, считая некоторые части повествования невероятно странными, может отклонить всю книгу как небылицу.
Однако для написания этой автобиографии присутствовали веские аргументы.
Во-первых, мне пришло в голову, что моим долгом было описать то, что я испытал, и оставить в незначительном меньшинстве скептически настроенных читателей. Стесняясь рассказать свою историю целиком, я был несправедлив к большинству читателей.
Во-вторых, после «Автобиографии йога» Свами Йогананды было написано очень мало духовных биографий. Их авторы были недоступны для обсуждения или их уже не было в живых. Кроме того, Свами Йогананда не проводил много времени в Гималаях. Поэтому я подумал, что было бы важно рассказать о моем пережитом опыте в Гималаях. В то же время я готов и доступен обсуждать его с читателями.
В-третьих, я хотел доказать, что великие учителя, такие как Бабаджи и Шри Гуру, молча «за кулисами» влияют на ход духовной эволюции, хотя мало кто знает об их существовании.
Обращаюсь к читателям, чтобы они игнорировали те части, которые покажутся им слишком фантастическими, и читали остальное так, чтобы не пропустить великое учение Шри Гуру Бабаджи. О моем Гуру я хочу сказать словами Свами Вивекананды, произнесенными о своем Гуру: «Частица пыли от его священных ног могла создать тысячи Вивекананд».
Замените «Вивекананда» на «M» и поймете, что я имею в виду.
Итак, дорогие читатели, пойдемте со мной в это чудесное путешествие, и пусть помогут Вам благословения Великих Мастеров.
Мой Гуру Шри Махешварнатх Бабаджи
«Делай все просто и честно. Ничего не усложняй. Живи в мире, как все остальные. Величие никогда не рекламируется. Кто будет рядом, обнаружат это сами. Будь примером для своих друзей и соратников. Так ты сможешь жить в этом мире счастливо и в то же время в потоке с изобилием энергии и бесконечного сознания».
– Бабаджи —
Мой Парам Гуру Шри Гуру Бабаджи
«Слово „Брахман“ происходит от корня „брх“, что означает „расширяться“. Это бесконечное расширение внутренней реальности. Большинство людей ошибаются, принимая этот процесс за внешний. Это недоразумение является причиной страданий. Обучай технике Крийи тех, кого считаешь готовыми. Возможно, их сознание станет многомерным».
– Шри Гуру —
Начнем путешествие
1
Начало
Сорок лет назад в пещере Вьяса в Гималаях, находящейся недалеко от Бадринатха близ индо-тибетской границы, сидел 19-летний молодой человек. Он был родом из Кералы – самого южного штата Индии. Юноша находился в состоянии глубокой медитации. В те дни мало кто из молодежи мог направиться в Гималаи для медитации. Но этот случай был невероятным еще и потому, что тот молодой человек не был даже рожден индусом.
Как тот юноша стал йогом и каким образом ему открылся таинственный и завораживающий мир невообразимой силы и величия, – это история моей жизни. Ведь тем молодым человеком был я.
Но позвольте начать с самого начала. Давайте вместе как можно скорее отправимся в обитель вечных снегов. Там, среди покрытых льдом гималайских вершин, жил мой друг, философ и наставник – мой дорогой Учитель, благодаря доброте и милости которого я научился возноситься в высшие измерения сознания.
Слова не могут передать великолепие этих сфер, но слова – единственные инструменты в нашем распоряжении. Итак, друзья, давайте начнем наше путешествие с прогулки по густому лесу, с разговоров о чудесных видах, нежно покачивающихся ярких цветах, сладкоголосых птицах, бурной реке, высоких молчаливых деревьях и прочем подобном, пока, повернувшись, мы внезапно не очутимся перед величественной белизной заснеженных Гималаев и не потеряем дар речи от удивления. Разве древние Риши не пели: Яд ваача на аббхйутхитхам (Сила и величие, которые даже невозможно описать словами).
Я так же, как и вы, жажду встретиться лицом к лицу с Парвати, скромной дочерью Химавана, властелина гор. Но прежде чем мы начнем восхождение, необходимо собрать и упаковать несколько необходимых вещей. Я сделаю это, не теряя времени, и буду придерживаться самого необходимого.
Итак, я родился в Тируванантапураме, «городе Господа Вишну, который спит на змее Ананта Шеше». Тривандрум, как его переименовали британцы, правившие Индией, это прибрежный город, столица штата Керала, в южной части Индии. В 1948 году Керала была больше похожа на заросшую деревню с холмами, реками и обильной зеленью.
Я родился 6 ноября 1948 года в эмигрантской семье патанов, чьи предки приехали в Кералу в качестве наемников и вступили в войско тогдашнего махараджи Траванкора, могущественного Мартанда Вармы.
Эта история, если использовать идиоматическое выражение, «из грязи в князи», но в другом контексте – о том, как обычный мальчик достигает гималайских высот расширенного сознания благодаря искренности, целенаправленному вниманию, готовности рисковать и нежеланию признавать неудачи.
Конечно, был еще один фактор, который я считаю наиболее важным. Наставничество и благословение великого Учителя, чья непостижимая любовь и сострадание помогли мне совершить это путешествие в неизведанное для меня пространство. Учитель, который никогда не ограничивал мою свободу задавать вопросы, никогда не вел меня за руку слишком долго, чтобы я не стал ленивым и зависимым, и прощал все мои недостатки и необдуманные ответы. Смогу ли я когда-нибудь забыть этого великого человека – отца, мать, учителя и дорогого друга в одном лице?
Было ли это состраданием, которое привело его в мою жизнь, когда мне едва исполнилось девять лет, или это была связь, выходящая за рамки земной жизни? Это вы сможете решить сами после того, как мой рассказ будет завершен.
Бабаджи, как я называл своего учителя, часто говорил: «Все должно быть простым и ясным. Никакой напыщенной чепухи. Живи в мире, как все. Величие никогда не афишируется. Те, кто приблизятся, поймут все сами. Подавай своим друзьям и соратникам пример того, как можно жить в этом мире счастливо и в то же время быть в потоке изобилия энергии и великолепия безграничного сознания».
Не могу не упомянуть некоторые события, которые происходили со мной до того судьбоносного дня, когда Учитель вошел в мою жизнь через шесть месяцев после моего девятого дня рождения.
(1) С самого рождения у меня появилась привычка скрещивать одну ногу с другой. Вы увидите эту позу на моей первой фотографии, сделанной всего через два месяца после моего рождения. Позднее я обнаружил, что классическая поза йогов, сидящих со скрещенными ногами, была для меня самым удобным положением. И сегодня, куда бы я ни пошел, я люблю сидеть, скрестив ноги. Даже на стуле за обедом, если, конечно, хозяева не возражают.
(2) С пяти с половиной лет до примерно десяти я страдал от повторяющихся ужасных кошмаров. Около полуночи я видел во сне гигантского получеловека-монстра с острыми длинными клыками и когтями, похожего на танцора Катхакали, который пытался схватить меня и унести. Я кричал и во сне вскакивал и выбегал из дома. В моих видениях монстр преследовал, и я кричал: «Я должен уйти туда». Однако ни разу видениям не удалось догнать меня.
Мои родители выбегали за мной, но только мой отец мог вывести меня из трансового состояния, громко выкрикивая мне в уши мое имя. Были испробованы различные лекарства, в том числе ношение талисманов, но безрезультатно. Кошмары окончательно исчезли только после моей первой встречи с Учителем. Мне потребовалось много лет, чтобы понять, от чего я бегу и куда хочу идти.
(3) Моя бабушка по материнской линии, исповедующая суфизм, увлекала меня рассказами о суфиях. Ее любимым рассказом (и моим тоже) была история жизни суфийского святого Пира Мохаммеда Сахиба, который жил сто лет назад в маленькой деревушке под названием Такали в бывшем королевстве Траванкор. Как и известный святой из Бенареса Кабир Дас, Такали Пир Мохаммед Сахиб также был ткачом. Работая на ручном ткацком станке, он пел на тамильском языке песни о набожности и мистической проницательности. Эти песни, известные как «Паадал», до сих пор популярны среди некоторых суфийских групп в штате Тамилнад. С возрастом суфий ослеп, и не мог обходиться без помощи мальчика, своего ученика.
Бабушка любила повторять, а я любил слушать про один случай из жизни этого суфийского святого. Узнав, что на юге Индии живет святой, к нему пришли два арабских доктора богословия. Удовлетворившись ученой беседой, они выразили удивление, что Пир Мохаммед Сахиб не собирается совершить паломничество в священный город Мекку. А ведь каждый здоровый мусульманин должен был совершить хадж в рамках своих религиозных обязанностей. Святой Такали объяснил свой отказ от паломничества, заявив, что он слеп и не может совершить столь далекое путешествие. К тому же, настаивал святой, он уже был свидетелем паломничества и что Мекку можно увидеть прямо там, где он жил.
Для арабских гостей такое объяснение звучало как богохульство, но они сочли это бредом сумасшедшего. Однако Пир Мохаммед Сахиб настаивал на своем утверждении. Он приказал своему ученику принести старый глиняный горшок для воды и попросил арабских богословов посмотреть в воду. Изумленные гости увидели в горшке с водой весь путь паломничества в Мекку и, чудо из чудес, увидели себя, обходящих Каабу в сопровождении слепого святого ткача. Арабы пали к ногам Пира Мохаммеда Сахиба и попросили разрешения стать его учениками.
Рядом с могилой этого святого находится и могила одного из моих предков по отцовской линии. Он был учеником святого Такали.
(4) В возрасте от пяти до девяти лет я познакомился с индуизмом и христианством. Даже в том возрасте я начал замечать, насколько предвзято люди, принадлежащие к одной религии, относятся к другим верованиям. Например, моя бабушка, которая в экстазе рассказывала о мусульманских святых, ненавидела индуизм и индуистских богов. Она предупредила меня, чтобы я с осторожностью относился к еде в домах наших соседей-индуистов, опасаясь, что эта пища может быть подношением индуистским богам, которых бабушка считала нечестивыми. Она часто называла индусов идолопоклонниками и считала, что приход ислама – лучшее, что когда-либо происходило с человечеством. Хорошим мусульманам гарантировано место на Небесах.
Меня отправили в элитную английскую среднюю школу, которой управляли монахини одного из христианских орденов. Здесь нас хотя и не заставляли, но поощряли креститься, когда мы проходили мимо часовни и грота Девы Марии. А заодно и учили многим христианским гимнам. Мне нравилось бородатое доброе лицо Иисуса Христа в образе пастыря, изображенного на развешанных повсюду картинах. Но я был удивлен, слыша, как одна из монахинь поучала нас, что мусульмане поклоняются солнцу, а индуисты молятся нечистой силе.
Наши соседи все были индуистами, и, посещая их дома, я был очарован огромным разнообразием богов, которым они поклонялись. Я всегда задавался вопросом, почему женщина из ортодоксального брахманского дома так привечала меня и любила кормить сладостями, в то время как бабушка запрещала мне есть их. Конечно, с другой стороны, были соседи-индуисты, которые с нетерпением ждали вкусного бирияни из баранины, которое моя мама готовила и раздавала нашим соседям наирам во время Рамазана и Бакри Ид. Что касается меня, то я больше любил идли, самбар и традиционную малаяльскую вегетарианскую еду, подаваемую на свежих банановых листьях.
Моим первым важным знакомством с индуистскими и религиозными практиками, помимо лицезрения изображений богов, которым поклоняются в маленьких частных святилищах в домах наших соседей, стало шествие киртан, которое одним воскресным утром неожиданно появилось на дороге перед нашим домом. Я сидел возле кухни, безуспешно пытаясь собрать механическую игрушку, которую я разобрал, чтобы увидеть, как она работает, когда проникающий в душу ритм ударов мриданга, сопровождаемый нежным звоном цимбал, полностью завладел моим вниманием.
Я отбросил игрушку и, как был, в одних только шортах, побежал к воротам, мое сердце бешено колотилось. Я увидел странное зрелище. На дороге пели и танцевали четверо мужчин средних лет. Все, кроме одного, были одеты в желтые дхоти, обернутые вокруг нижней части тела. Исключение составлял высокий, светлый и красивый мужчина с распущенной бородой и длинными волосами, на шее которого висела гирлянда из ослепительно белых цветов. На нем был только тонкий каупин цвета охры, который едва прикрывал его бедра.
Все четверо были босы. У одного на шее висел мриданг, и когда он, закрыв глаза, отбивал ритм обеими руками, то периодически прерывался и разражался восторженным смехом. Другой, казалось, был полностью поглощен игрой на крошечных цимбалах и качал головой из стороны в сторону. Третий ходил от дома к дому, собирая фрукты, овощи, рис, а иногда и деньги, которые с большим уважением предлагали некоторые из наших соседей, стоявших у своих ворот.
Четвертый – высокий красивый бородатый мужчина, казался лидером группы. Он руководил хором, а когда танцевал и пел «Харе Рама, Харе Рама…» в четком ритме мриданга и цимбал, то закрывал глаза, и слезы текли по его щекам. Он был в каком-то полубессознательном состоянии. Некоторые из соседей, которых я видел, подходили к нему и падали ниц у его ног.
Я ощутил, что мое сердце наполнилось необъяснимым счастьем, и я помню, что тоже начал смеяться. Затем я забежал в дом и нашел монету, какого достоинства, сейчас не помню, и побежал обратно к воротам, перешел через дорогу и бросил монету в небольшую сумку, которую собиратель подношений держал в руке. Именно тогда я услышал, как меня зовет бабушка. Когда я поспешил обратно, чувствуя себя виноватым за то, что, возможно, сделал что-то, чего не следовало делать, я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на странного, почти обнаженного мужчину, танцующего на улице. Его глаза открылись, и, прежде чем я вошел в дом, наши взгляды на короткое время пересеклись. Процессия двинулась дальше. Музыка медленно затихла, и воцарилась странная тишина. Моя бабушка не одобрила то, что я сделал, но меня отпустили, дав несколько религиозных советов. Много лет спустя я узнал, что тем человеком, которого я видел в восторженном экстазе, был Свами Абхедананда, который жил в ашраме недалеко от того места, где я жил. Уже будучи студентом колледжа, я провел немало приятных встреч с ним, но об этом поговорим позже.
(5) Примерно в это же время дядя моей матери по материнской линии, который увлекался фотографией, взял меня на фестиваль Аратте в Восточном форте. Старый форт был построен махараджами вокруг большого храма Ананта Падманабхи Свами, их божества-покровителя. Как я упоминал ранее, первоначальное название города Тривандрам – Тируванантапурам происходит от имени этого божества, которое описывается как «тот, из пупка которого растет лотос». Каждый год территорию храма украшают фестонами, цветами, огнями и весь индуистский пантеон представлен в виде статуй богов в натуральную величину или даже больших размеров, дополненных красочными костюмами и украшениями. Когда я смотрел на башни Гопурам древнего храма, что-то, казалось, шевельнулось у меня в районе пупка, и меня охватило непреодолимое желание войти внутрь, хотя в возрасте шести лет я понятия не имел, что находится внутри храма. Дядя моей матери сказал, что нас не пустят, потому что мы не исповедуем индуистскую религию.
Я отчетливо помню, как он указал на белую вывеску и прочитал на малаялам и английском: «Для неиндусов вход воспрещен». Различие между двумя общинами, состоящими из одних и тех же людей, сильно озадачило меня. В то время у меня не было выбора, кроме как принять поражение и вернуться ни с чем. Мог ли я тогда знать, что с течением времени и по мере взросления я увижу ужасные проявления розни религиозных общин, к которым привели людей религиозные фанатики?
Дядя моей матери подарил мне мятные конфеты, чтобы подбодрить меня, и отвел к южным воротам здания Центрального секретариата. Там, недалеко от входа, лежал на раскладушке полноватый мужчина с седеющими волосами и небритым, но приятным лицом. Из всей одежды на нем была только керальская мунду, которая покрывала нижнюю часть его тела. Он мягко заговорил со мной, пожал руку и дал мне конфетку. Он сказал, что был рад меня видеть и что мне идут мои красные шорты.
Позднее я узнал, что это был ветеран коммунистического движения А. К. Гопалан, который в то время участвовал в голодовке до смерти против правительства Конгресса. Дядя моей матери, придерживавшийся левых взглядов, пригласил меня навестить коммунистического лидера, которого он очень уважал. Возможно, в мягких глазах г-на Гопалана или в его вежливых манерах общения была какая-то магия, которая впоследствии, в годы учебы в колледже, привлекла меня к Карлу Марксу и его работе «Капитал».
(6) Говоря о магии, я также отчетливо помню те волшебные моменты, когда, сидя вечерами на заднем дворе своего дома, я глядел на облака. В моем воображении они казались снежными пиками, которые еще предстояло исследовать. Много позже, когда я увидел изображение Гималаев в одном фотоальбоме, я сказал себе: «Разве я не видел их раньше в облаках, которыми любовался, сидя на заднем дворе своего дома, когда мне едва исполнилось шесть лет?»
В завершение этой главы я хочу поведать об истории, которую мой Учитель рассказал мне, когда я сидел с ним в тихом месте на берегу реки Бхагиратхи, которая сбегала серпантином по склонам Гималаев. Я думаю, что об этом уместно сказать сейчас, прежде чем мы перейдем к следующей главе этого путешествия. Но прежде всего я хотел бы повторить то, что сказал мне Учитель: «Делай свои собственные выводы из истории, которую я собираюсь тебе рассказать, но не будь в этом слишком поспешен».
За знаменитым храмом Бадринатх, священной гималайской святыней, которая находится на высоте почти 4 тысяч метров над уровнем моря, есть несколько больших и маленьких пещер, расположенных на вершинах почти недоступных скал. Храм открыт для паломников только в летние месяцы. В остальное время года этот район недоступен из-за глубокого снега. Даже священники намбудири из Кералы, которые служат священниками со времен Шанкарачарьи (святого, который отремонтировал храм сотни лет назад и сам был из Кералы), спускаются в деревню Джоши Матт и ждут следующего сезона паломничества. Лишь несколько необычных существ продолжают жить и медитировать в пещерах даже зимой.
Сто лет назад один такой выдающийся йог сидел в одной из пещер, одетый лишь в хлопчатобумажную набедренную повязку, погруженный в глубокую медитацию. Он был прекрасным и красивым, с распущенными черными волосами и черной бородой. И пока его глаза были закрыты, мирная улыбка освещала его лицо, когда он наслаждался внутренней радостью единения души. Этот молодой йог, которому было всего девятнадцать лет, происходил из выдающейся семьи ведических ученых из священного города Варанаси. Его предки были учениками легендарного йога по имени Шри Гуру Бабаджи, который, как считается, поддерживал свое физическое тело в молодом состоянии на протяжении многих сотен лет, даже по сей день.
Отец этого молодого человека сам был учеником Бабаджи и отдал своего сына, когда ему исполнилось девять лет в ученики великому йогу. С тех пор он странствовал со своим Учителем, у которого не было постоянного места жительства, вдоль и поперек Гималаев. Год назад, в возрасте восемнадцати лет, он достиг уровня независимого йога и с тех пор в одиночестве бродил среди заснеженных Гималайских вершин.
Пока наш молодой йог сидел совершенно неподвижно в йогическом состоянии, называемом самадхи, перед его закрытыми глазами разворачивалась странная драма. По крутому каменистому уступу пробирался старик. Таких людей редко можно увидеть в тех местах. Старик едва вскарабкался на плоский камень перед пещерой. Его грязный зеленый тюрбан и испачканная одежда, теперь почти разорванная в клочья, четки на шее и борода, окрашенная хной, ясно указывали, что он был мусульманским факиром.
На его руках, ногах и других открытых частях тела были порезы и синяки, из ран сочилась кровь. Холодный и голодный, он был на грани срыва, но как только его взгляд упал на сидящего в пещере юного йога, болезненное выражение на его лице сменилось улыбкой, которая перешла в истерический смех. «Хвала Аллаху!» – воскликнул он и с глубоким вздохом, забыв всю свою боль и страдания, двинулся к медитирующему йогу и упал к его ногам. Затем он сделал то, что ни один индус никогда не мог бы сделать с йогом, – обнял его.
Йог, грубо выведенный из транса, открыл глаза и стряхнул с себя старика. Он высморкался, чтобы избавиться от зловония, которое исходило от измученного и истекающего кровью тела странного существа, и воскликнул в гневе: «Как ты посмел? Отойди от меня!»
Гнев, этот мощный яд, который иногда трудно контролировать даже ля риши, охватил юного йога. «Пожалуйста, господин, – умолял факир, – дайте мне возможность рассказать вам мою историю». – «Уходи, – сказал йог, – мне нужно искупаться в Алакананде и возобновить медитацию. Таким, как ты, варварам-мясоедам, здесь нет места. Убирайся прочь!»
Факир не сдавался. «Пожалуйста, послушай меня, о великий йог, я суфий и главный ученик великого суфийского мастера ордена Накшбандия. Незадолго до смерти моего учителя, шесть месяцев назад, он сказал мне: „Друг, теперь ты достиг того уровня духовных вершин, к которому я смог привести тебя. Вскоре я покину свое тело, и на данный момент нет суфийского мастера, который смог бы обучить тебя следующему, более высокому уровню. Но не волнуйся. Рядом с Бадринатхом в Гималаях живет молодой гималайский йог. Найди его и попроси о помощи“». Ты тот, о ком он говорил, и только ты можешь спасти меня сейчас.
В течение двух месяцев я терпел неисчислимые невзгоды и несчастья, прежде чем нашел тебя. Я почти умираю от истощения. Прими меня как своего ученика, и моя душа уйдет с миром. Пожалуйста, я умоляю Вас.
«Я ничего не знаю о вашем учителе или суфиях, как вы их называете. Я не получал таких наставлений, более того, я не принимаю учеников, – сказал все еще разгневанный молодой йог. – Теперь отойди с моего пути и не мешай мне искупаться в Алакананде и возобновить медитацию, которую ты так грубо прервал. Убирайся!»
«Хорошо, о великий йог, – сказал факир, – если это Ваше последнее слово, я не хочу больше оставаться в живых. Единственная мечта моей жизни разбита. Я прыгну в реку и покончу свою жизнь. Пусть Верховный Господь Вселенной ведет меня!»
«Поступай как хочешь, – твердо сказал йог, – но я ничего не могу для тебя сделать. Тебе повезло, что в гневе я не проклял тебя. Иди своей дорогой и дай мне пойти своей».
Факир попрощался, упавши перед ногами йога, и со слезами на глазах направился к реке, которая протекала несколькими метрами ниже. С молитвой на устах и уповая на милость Всевышнего, он бросился в бурные воды и погиб.
Молодой йог, уверенный в том, что поступил правильно, и не испытывая никаких угрызений совести, спустился на берег реки и, повторяя соответствующие мантры для очищения, окунулся в чрезвычайно холодные воды священной реки. Он вышел из воды и вытерся насухо своим единственным полотенцем. Сидя на камне, он поблагодарил священную реку за очищение его тела и разума. Но только он собрался вернуться в пещеру, как услышал знакомый ласковый голос своего Учителя, зовущий его: «Мадху!»
Из-за каменного уступа появился его Великий Учитель Бабаджи. И тьма приближающихся сумерек внезапно озарилась сиянием. Высокий, прекрасный, с длинными распущенными каштановыми волосами и небольшой растительностью на почти европейском лице, Бабаджи выглядел как юноша шестнадцати лет. Он не носил никаких украшений. Его хорошо сложенное мускулистое тело было, за исключением белой набедренной повязки, полностью обнажено. Он шел босиком и передвигался с величайшей грацией и достоинством. Взгляд его больших задумчивых глаз был устремлен на юного Мадху. «Какую ужасную вещь ты совершил, мой мальчик», – мягко сказал он. И мгновенно тяжесть содеянного всего несколько минут назад, обрушилась на Мадху. «Бабаджи» – все, что он смог произнести, прежде чем разрыдаться и упасть к ногам Учителя.
«Держи себя в руках, мой мальчик. Давай вернемся в твою пещеру». Они быстро поднялись наверх, вошли в пещеру и сели лицом друг к другу. «Разве я не говорил тебе всегда думать, прежде чем говорить о том, что собираешься сказать, кому и при каких обстоятельствах? Ты мог бы проявить немного больше терпения и внимательно выслушать то, что пытался сказать старик. Разве о святом человеке можно судить по его внешнему виду? Как сказал мой великий ученик Кабир, неужели ножнам придается большее значение, чем мечу? Ты обидел и причинил боль великому преданному Господа. Все плоды своих многолетних аскез ты уничтожил в мгновение ока. Минута доброты более драгоценна, чем сотня лет суровых аскез. Ты должен исправить содеянное».
К тому времени молодой ученик взял себя в руки и успокоился. «Я готов сделать все, что Вы мне скажете, мой Учитель!» – сказал он. «Что касается факира, – продолжал Бабаджи, – я позабочусь о его душе. Ты же остановил свое духовное развитие своим высокомерным поведением, и единственный способ вернуться на правильный путь – это пережить ту же или похожую боль и лишения, через которые прошел факир. Приготовься выполнить последнюю Крийю – полную кхечари мудру – и выпусти прану через Аджна-чакру. Затем мы направим твою душу к рождению в таких обстоятельствах, когда ты испытаешь такую же боль, как и та, что пережил тот бедняга. Выполни это сейчас же».
«Ваше желание всегда было для меня законом, Бабаджи, и я сделаю это немедленно, но у меня есть последнее желание».
«Скажи мне, сын мой», – сказал Бабаджи.
Прерывающимся от глубокого волнения голосом, сложив руки в молитве, молодой ученик попросил: «Учитель, я люблю Вас всем своим сердцем. Пообещайте, что Вы не отпустите меня, что будете следить за мной и не позволите мне быть унесенным водоворотом мирских мыслей и забот. Я прошу Вас, пожалуйста, пообещайте, что Вы будете присматривать за мной и вернете меня вновь к своим благословенным стопам».
«Это я обещаю, – сказал Великий Учитель. Его блестящие глаза источали нежное сострадание, – мой лучший ученик Махешварнатх, которого ты еще не встречал, довольно рано появится в твоей следующей жизни. Он станет твоим проводником. В какой-то момент в твоей будущей жизни ты увидишь и меня и мы будем снова беседовать, как и сейчас. А теперь поспеши, наступает подходящее время».
К тому времени солнце село, и красивая серебристая луна вышла из облаков, чтобы стать свидетелем священного действа, которое должно будет произойти. Молодой ученик со слезами на глазах вновь простерся у ног своего опекуна. Бабаджи протянул правую руку, положил ее на голову юноши, благословил его и мгновенно растворился в ночи. Мадху, оставшись в одиночестве, сел в позу лотоса, сделал несколько глубоких вдохов, выполнил кхечари мудру, которая принудительно останавливает процесс дыхания, и, сосредоточившись на центре между бровями, покинул свое тело.
Это конец истории, которую рассказал мне мой Учитель Махешварнатх.