Czytaj książkę: «Бояться поздно»

Czcionka:

Часть первая
Заезд

1. Лети, ждем

Аля сделала все, чтобы не опоздать, поэтому опоздала почти безнадежно. Почти безнадежно, почти память, почти вставанием, ага.

Чтобы не опаздывать, надо рано встать, заранее собраться и вовремя выйти. Эти пункты Аля перевыполнила. В смысле вскочила задолго до отъезда родителей и брата, но час убила на взаимные наставления и прощальную суету, в смысле подготовила гораздо больше вещей, чем требовал выезд с одной ночевкой, и в смысле упаковалась настолько загодя, что какой-нибудь психиатр с дипломом по гиперответственности живо заинтересовался бы таким показательным случаем.

Пусть мамой интересуется. Это ведь она составила список вещей, включая безусловно необходимые на лесной базе зеркальце, плюшевую пижаму и мешок лекарств. И это ведь мама решила, куда их паковать. Кто сказал, что в лес на денек с чемоданами не ездят? Никто не додумался? Ну и всё. Рюкзаком все плечи оттянешь, а чемоданчик сам катится.

Чемодан сам не катился, «а вот оно стоял-то», как в дурацкой папиной песенке, в прихожей, незакрытый, чтобы можно было сунуть ноут, застегнуть и подхватить. Розовый, самолетный. Показательно собранный еще вчера.

«Будь умнее, не спорь», – этому мама научила Алю раньше, чем заплетать косички. Поэтому Аля сразу решила не спорить, а переложить вещи – самые нужные – в рюкзак уже после отъезда родителей. Ну и брата, как уж без него.

Для Амира каждая поездка к тетушке в Кукмор – бонусный Новый год. Там лес, Нурминка и Вятка, валенки, пряники, сразу два братана-ровесника, куча дружков того же дикого возраста, а также горные лыжи и другие способы выпускания пубертатного пара. Аля стадию дружков постановила считать исчерпанной как минимум до весны. Гормоны закипят – поищем, куда пар стравливать, а до того спасибо, не надо пока уже больше совсем никак никогда. А подружки Али разъехались по университетам и ко второму-третьему курсу разучились при первой возможности мчаться к маме. Могли себе позволить. Везет им.

Если по-честному, Аля не считала себя невезучей. Да, в двадцать два живет с родителями и мелким вредным братом. Да, круг друзей ограничивается, если всерьез, Алисой. Да, личная жизнь – ну нет ее. Надо ли переживать по этим поводам? Не-а. Во-первых, переживания ничего не меняют. Во-вторых, менять что-либо более деятельным способом Аля не хотела. Потому что, оно же в-третьих, ей и так привычно и спокойно: дом есть дом, Алиса одна заменяет любой круг, с перебором, в смысле идей, движа и живого веса – так, этого я не говорила и не думала, вычеркиваем, запрещаем себе впредь и шлепаем по губам. А от личной жизни все равно не увернуться, наползет так, что потом будешь тосковать по утраченному прозябанию, плавали – знаем. Наша задача – делать что положено, а остальное время лежать в произвольно выбранном направлении.

Родители так не считали. Мама разок открыто взрыднула насчет «лучшие годы уходят», а втихушку, наверное, убивалась на постоянной основе. Папа смотрел сочувственно, ладно хоть с советами не лез. Зато Амир, всосавший все ресурсы социализации и коммуникабельности, выделенные их семье мирозданием, то и дело напрыгивал с идеями знакомства со старшими братьями своих неисчислимых бро и подружаек. Аля отпинывалась. От Амира в буквальном смысле, а родителей пинать не полагалось. Приходилось терпеть – пока не доводили.

Доводили, надо отдать им должное, редко. Зато несмелый вопрос «А можно я не в Кукмор, а на базу с ребятами поеду, Алиса зовет?» вызвал такой восторг, будто Аля получила приглашение работать в штаб-квартире ООН или хотя бы приняла предложение руки и сердца первой ракетки мира.

Папа не утерпел, принялся допытываться, что за ребята, давно ли они известны Алисе и с какой конкретно стороны, – явно готовился разоблачить международный синдикат работорговцев. Но мама сразу цопнула его за руку и заглянула в лицо. Так заглянула, что папа запнулся, смутился и сказал: «Класс. Давай, если мама не возражает».

Мама, вот сюрприз, не возражала. Только всю неделю по пять раз на дню забегала к Але с явным намерением завести задушевный разговор с советами и рекомендациями, но вовремя спохватывалась и сбегала, для порядка осведомившись, не помочь ли чем. И с дороги позвонила трижды, будто мало было утренней накачки.

Из-за этого Аля и опоздала.

Не из-за этого. Из-за ноутбука. Он опять начал дурить и показывать неверное время.

Такое с ним случалось и успешно лечилось. Весной пришлось, правда, переустанавливать систему – Амир помог.

Он и в этот раз помог бы. Он, кстати, единственный отнесся к Алиному выезду как вменяемый человек: не хлопотал, не строил одобрительных рож и, вопреки ожиданиям, не лез с глумливыми советами. Амир немножко расспросил про игру, про чатик и про то, как Алю занесло в чатик, погуглил, сказал, что тема крутая и что сам он с удовольствием в такое вписался бы, и ускакал, а потом уехал.

Поэтому помочь с ноутбуком Амир не мог. Да и не было ни желания, ни сил, ни, главное, времени для воздействия на ноутбук, который, гад такой, показывал 08:31.

Пораньше-то Аля встала, чтобы сделать лабы на первую неделю семестра и вступить в выходные человеком, свободным от обязательств. Немножко не успела: то мама отвлекала, то опять мама. В последний раз Аля особенно ловко расправилась с мамиными расспросами, отложила телефон и на миг окаменела. На экранчике было 08:35.

Четыре минуты опоздания значили, что Аля не успевает на маршрутку в 08:45. С маршрутки надо было пересесть на трамвай до вокзала. Электричка отправлялась в 09:27, так что Аля предполагала оказаться на перроне с пятнадцатиминутным запасом. Маршрутка подъезжала каждые десять минут, трамвай важно оценивал интервал своего движения в шесть – тринадцать минут. Четырехминутное опоздание, стало быть, оборачивалось как минимум шестнадцатиминутным, то есть категорическим. И на такси надежды нет: все маршруты в центр пылали красным, на машине добираться пятьдесят пять минут – это Аля выясняла уже в полете из комнаты в комнату, вдеваясь в подготовленную одежду и перекидывая телефон из руки в руку.

Обещала и подвела. Стыд-то какой.

Она сунула в чемодан ноутбук с зарядкой, с трудом подавив желание долбануть гада об стенку. Нельзя: без него никак ни в поездке, ни вообще. Знает и пользуется, гад.

Аля взвизгнула молнией чемодана, грохнула дверью и загремела незастегнутыми сапогами по лестнице, даже не сказав традиционное «остаешься за старшего» Свену, неодобрительно наблюдавшему за суетой со шкафа.

Маршрутку она увидела издали: та издевательски медленно отчаливала от автобусной остановки через дорогу. Аля рванула по проезжей части, едва не теряя сапоги, вихляя чемоданом и не оглядываясь на гудки и страшный рокот. Резкое торможение на индевелом асфальте, только что посыпанном хрустящей смесью, звучало, как сабвуфер в разгар фильма катастроф.

Маршрутка отпрыгнула на полсотни метров и замерла на перекрестке, будто дразнясь. Догонять ее было бесполезно: водителям запрещено впускать пассажиров на проезжей части.

Аля моргала вслед маршрутке, пока та не скрылась за бесконечной пробкой, бодро миновав ее по выделенной полосе. Аля добрела до остановки, отвернулась от теток, наслаждавшихся ее марш-броском за прозрачными стенками павильона, и принялась застегиваться.

На этом можно было отправляться домой – повинившись перед Алисой. А то ждать же будет, перед электричкой ляжет, знаем мы ее: темперамент похлеще, чем у взвода Анн Аркадьевн с цистерной масла.

Аля, бурча черные слова, с трудом извлекла телефон из свежезастегнутой куртки – и тут к остановке подлетела, распахнув двери, маршрутка непривычного вида, бело-желтая, древняя и облупленная. Из дверей пыхнуло жаром. Динамик гаркнул:

– До «Речного техникума»!

Сунувшиеся было в дверь тетки разочарованно откатились. А Аля сделала шаг и замерла, соображая. Вернуться домой, разобрать вещи и спокойно доделать лабы, а потом полтора дня наслаждаться одиночеством и свежими стримами под свежие пироженки, которые можно купить по пути, – вот верное и умное решение. На вокзал-то всяко не успевает.

– Девушка, вы едете, нет? – раздраженно рявкнул динамик.

– Нет, – решительно сказала Аля и юркнула в салон.

А то стыдно будет, подумала она, плюхаясь на сиденье через проход от тощей кондукторши: маршрутка рванула, будто с пинка. Чемодан бросился в хвост салона, чуть не вывихнув Але плечо.

– За проезд передаем! – прорычал динамик.

Аля сидела сразу за водителем, других пассажиров не было. Можно и не орать, особенно когда летишь на такой скорости. Маршрутка проскочила на желтый свет ближайший, а потом и следующий перекресток, чуть сбавила скорость и принялась выть и подпрыгивать менее нервно. Молодец, подумала Аля. Она мазнула картой по терминалу, подставленному кондукторшей, и, подумав, все-таки написала Алисе: «лечу но кажется опоздаю прости прости». Еще вывалила кучку эмодзи, для убедительности придавив их извиняющимся стикером.

Ответ был краток: «лети ждем».

Аля уверилась, что все-таки успеет на электричку, – и разуверилась, едва выскочив на «Речном техникуме». Корма трамвая медленно удалялась в сторону Кировской дамбы вдоль мертвой пробки. До вокзала трамвай, если верить навигатору, шел семнадцать минут. До отхода электрички оставалось девятнадцать.

Вот и отдохнула, подумала Аля и все-таки принялась набирать извинение Алисе. И тут вдали забренчал следующий трамвай. Подходящий. Внеурочный.

Алиса ждала – так, что не отскочишь. Ждала у раскрытых ворот перрона, большая и яркая, поди не заметь.

– Аля, сюда! – заголосила Алиса, подпрыгивая и размахивая руками, едва Аля выволокла чемодан из салона и заозиралась, четко понимая, что не успеет: надо еще купить билет и миновать турникет, а электричка отходит через две минуты, при этом на каком она стоит пути и с какой стороны вокзала туда заходить, неизвестно.

Ну хорошо, известно, ожесточенно додумывала Аля, семеня под стрекот чемоданных колес по плитке к Алисе, кинувшейся навстречу. Все равно бежать минут пять. Особенно если через рельсы. Поцелуем корму электрички, в лучшем случае – съехавшиеся двери, и облом с поездкой выйдет не только у меня, которой всё это даром не сдалось, но и у Алисы, которая почти месяц мечтала об интеллектуальном мультиплее со славными ребятами и любименькой подружкой среди лесов, снегов и романтики. Не простит ведь.

– Привет… Алис… – пропыхтела Аля. – Эй… Я… сама…

Но Алиса уже чесала по перрону, держа чемодан на весу. Аля, подышав, припустила за ней. Из распахнутых дверей двух соседних вагонов махали незнакомые парни, один в черном, другой в яркой оранжевой куртке.

Электричка пронзительно вскрикнула, вагон страшно зашипел, из дверей неразборчиво вывалились куски гневного объявления.

Не успеем, поняла Аля и прибавила ходу. Оба парня уже не махали, а растопырились в проемах, удерживая двери ногами и спиной.

Двери зашипели сильнее. Аля перепрыгнула через ногу парня в черном. Алиса вместе с чемоданом влетела в соседний вагон.

Аля чуть не ударилась всем телом в противоположную дверь. Ее рывком удержали за плечи в последний момент, и тут же створки громко сошлись за спиной. Электричка опять заорала и тронулась.

– Спасибо, – пробормотала Аля сквозь тяжелое дыхание парню в черном, который снова спас ее от падения.

– Эх, проспорил, – сказал парень и засиял, не отрывая глаз от Али.

Началось, подумала Аля обреченно.

2. Али-экспресс

– Траблы? – осведомился Марк, остановившись так резко, что Аля без малого воткнулась носом в его тощую спину.

Аля осторожно выглянула из-за спины.

Электричка оказалась новехонькой и пахла китайской игрушкой только что из упаковки. Вместо привычных лавок, обращенных друг к другу попарно, выстроились по-автобусному сиденья с тканевой обивкой – три ряда справа, два слева.

Алиса уже уселась, сияя. Девушка у окна, худенькая и очень красивая, в серо-бежевом, залипла, конечно, в телефоне. На креслах перед ними высился курган сумок и рюкзаков. Парень в оранжевой куртке – очевидно, Карим – ловко подхватывал их и впихивал на багажную полку рядышком с Алиным чемоданом. Але он улыбнулся бегло, но хорошо.

– Расслабься, Лол, – сказал Карим без натуги, как будто не пристраивал в этот момент сразу две сумки. – Уже все порешали.

Он совершенно не обращал внимания на стоявшую в проходе пару средних лет, хотя та сверлила его глазами что есть мочи. Карим изучал щель между сумками на полке, небрежно держа в полусогнутой руке рюкзак почти с Алю величиной. Втолкнуть его в щель было невозможно, но Карим умудрился – двумя движениями, заставившими крякнуть и хрустнуть, кажется, не только сумки, но и всю полку со всем распределенным вдоль вагона содержимым.

– Я говорил, занято, подойдут сейчас, а вы: «Раскидали, раскидали», – весело сообщил он паре и повернулся к Але. – Садитесь, Аль, куда удобно: можно сюда, можно к девочкам.

Про «сюда» не могло быть речи. Але хватило позора с опозданием и забегом, вишенкой на котором стали обнимашки с Алисой, – Аля только в процессе осознала, что оставила на скуле дорогой подружки здоровенное мокрое пятно: пот лил, как из крана. Алиса своя, она поймет, даже вытираться не стала, но все равно стыдоба. А рядом с незнакомыми парнями такой Ниагарой присаживаться – это будет прям репутация на века.

Алиса тут же сдвинулась на среднее сиденье, чуть не впечатав красавицу в окно – та аж от телефона отвлеклась. Аля ойкнула и поспешно, пока подруга не подключила более явные намеки, скользнула мимо Марка и Карима. Карим, поняв ее намерение, сказал «ага» и плюхнулся к окошку. Аля подсела к Алисе, а Марк – к Кариму, на крайнее сиденье. Посередке не получилось бы при всем желании: Карим нависал почти над половиной сиденья. Он оказался реально огромным. В дверном проеме и в динамике это смотрелось не так пугающе.

Теперь все вывернули головы к возмущенной паре. Карим сообщил:

– О, одно место есть, оказывается. Сядете?

Он потянул себя за борт куртки, будто это могло сузить его вдвое.

Пара развернулась и удалилась к дальнему тамбуру, испуская лучи раздражения и ненависти, почти видимые невооруженным глазом.

– Вот и хорошо, – отметил Карим, снова вставая и принимаясь разоблачаться. – Дальше гоним без проблем, прыжков и ужимок.

Аля сказала:

– Ребят, я прошу прощения, у меня часы, оказывается, отстают, из-за этого на маршрутку опоздала, а там еще пересадка, а на такси вдвое дольше.

– Смени уже телефон, – проворчала Алиса.

Вот надо мне это? – подумала Аля. Чего поперлась, дура?

Настроение сразу упало и укатилось по затоптанному коридору.

Алиса была хорошая, большая, своя, седьмой год спасающая лучше всех и седьмой год достающая хуже всех. Вчера, например, мозги выносила: «Какой чемодан, зачем? А-а-а, ма-ама… Ну хоть водяры возьми. Вечно у вас ничего нету. А что возьмешь тогда? Женщина, после хорошей вечеринки пижама не нужна. Понятно. Панталоны с начесом не забудь». Но любые бурления оставались их внутренним делом. Шеймить Алю при посторонних Алиса раньше не пробовала. И что дальше? И чего теперь от посторонних ждать, раз они убедились, что с Алей так можно?

– Сама смени, – буркнула Аля. – Часы-то в ноуте.

– Ну ноут смени, – пробормотала Алиса, хихикнула и пихнула ее в бок так, что Аля сразу успокоилась и пихнула в ответ. – Его хоть не забыла?

Аля прекрасно помнила, что не забыла, а все равно замерла. И сказала, без особой уверенности глядя на торчащий угол чемодана:

– Упаковала вроде. Ну да.

– Без ноута играть непросто будет, – с кислым видом отметила красавица, не отрываясь от экранчика.

– Я свой могу отдать, – сказал Марк.

Он стоял коленями на сиденье лицом к девочкам.

– А сам как будешь? – уточнил Карим, воздвигаясь левее.

От него пахну́ло дезодорантом и шампунем – значит, вспотел все-таки. Не от переброса тяжестей, так от того, что трудился, не сняв куртки. Так, куртку не снимаю и прям сейчас бегу в туалет обтираться, вспомнила Аля, поведя мокрыми лопатками.

– С телефона.

– Айфон-барон, – сказал Карим уважительно.

– Нет-нет, не надо, Марк, спасибо, – торопливо сказала Аля.

– Представился уже, – отметила красавица. – Лол, значит, Марк.

– Молодец. Я Карим. В смысле Карим.

– Аля, – сказала Аля, осторожно пожимая огромную горячую ладонь. – Аль-Тын. Мне очень…

– Да вы издеваетесь, – отметила красотка, поднимая наконец глаза, серые и очень красивые. – Это прям имя такое или тоже Алиса?

– Алия́.

– Это я Алиса, – сказала Алиса, полыхнув зубами и помахав растопыренной ладошкой невдалеке от лица красотки.

– Исяммесез, мин сезнен апаен, – сказала красотка. – Я думала, это про одного человека речь. А чего тогда Безумным Шляпником подписываешься?

– А как надо, Кроликом или Герцогиней, мисс Ши-Вулф?

– Именно туда Герцогиня и придет, – сказала красотка. – Алиса, Алия, Алина. Будем знакомы.

Карим и Марк заржали, вполголоса завывая: «А-а-а». Алиса, скрестив руки, пожала соседкам ладошки и соединила их. Пальцы у Алины были тонкие и прохладные.

– Молодые люди, билетики приготовим, пожалуйста, – сказала крепкая кондукторша, незаметно возникшая в проходе.

Ой, подумала Аля, но Алиса уже протягивала кондукторше сложенную чековую ленту.

– Пять штук, за всех.

– Товарищ проводник, а вы знаете, что у вас тут Али-экспресс? – спросил Марк с очень серьезным видом.

Кондукторша развить искрометную шутку не позволила – к явному облегчению не одной только Али:

– Студенческие?

Все со вздохом полезли по карманам. Первой опять успела Алиса. Кондукторша, сканируя ее студенческий сквозь узкие очки, тихо, но строго уведомила пространство:

– На будущее: двери держать очень не советую. Штраф-то ладно. Руки-ноги поломает, а то и выбросит просто. Сейчас не царя Гороха вагоны, там силы до дури.

– А это не мы, правда-правда, – затараторил Марк, хлопая очень честными глазами. – Там сигма такой был, в шляпе и пальто, опасный с виду. Мы ему говорим: «Мужчина, прекратите, штраф-то ладно, руки-ноги поломает», а он не слушается. Потом бежать бросился…

Марк поводил поднятым пальцем, выбирая направление, потом решительно ткнул за спину кондукторши.

– Вон туда. Я стрелял ему вслед, но он уклоняется ловко, фрр-фрр…

– По ногам надо было, – брезгливо сказала Алина.

– Так он же подпрыгивал, ты не видела просто! Пальто такое во все стороны…

Кондукторша вернула Алисе студенческий билет, отмахнулась от остальных и потопала дальше. Марк победно улыбнулся. А Аля, пробормотав извинения, скользнула к тамбуру.

Туалет оказался незанятым, чистым и теплым. Аля быстро разоблачилась, развесила вещи – футболка под свитером оказалась не такой мокрой, как представлялось, – обтерлась сухими, потом влажными салфетками и замерла, без удовольствия рассматривая в зеркале бледную кожу, углы и округлости, распределенные без оглядок на гармонию, и нелепую прическу, сформированную шапкой и суматошным бегом.

Куда я такая поперлась, подумала она горестно. Зачем мне эти игрушки, снега, жесткий шашлык, волокна которого застрянут между зубов на весь вечер, пиво или водка, неизбежные и невкусные? Зачем мне эти незнакомые люди – не только мне незнакомые, а друг друга-то толком не знающие? Зачем эти чужие лица, непривычные запахи, натужные хохмы и высокомерные улыбки? Алиса, приставка ты приставучая, зачем ты меня с собой поволокла? И зачем я, дура, поволоклась? Сильная, самостоятельная женщина, студентка с повышенной стипендией и всё вот это – что вот это, кстати? – поволоклась непонятно с кем непонятно куда непонятно для чего.

То есть так-то все понятно. С кем: с группой виртуальных друзей по чатику интеллектуальных загадок. Куда: на базу отдыха «Тынлык» в полусотне верст от дома, модную и, говорят, страшно удобную. Для чего: для развиртуализации и укрепления знакомства в комфортной обстановке – на свежем воздухе, под вкусную еду и без забот, но с ЗБТ – закрытым бета-тестированием нового релиза и без того тайной и вполне культовой игры.

Осталось понять, зачем это Але. И зачем им Аля.

Алиса говорит, Алю звали, ждали, горели желанием. Как-то незаметно. Хотя двери держали, да. И Марк этот глазами уже сейчас ест, а что будет, когда на месте окажемся? А Карим наверняка на Алину нацелился, ну еще бы. А та все равно будет по привычке или на всякий случай стервочку включать. Ши-Вулф – это волчица ведь. Другое название бичвулф.

А ты как хотела, чтобы с порога в попу дули и коньячком поили? Так это плохо кончается. Потом дульщики-поильщики требуют ответного внимания и ласки. плавали – знаем, больше не желаем. Или просто лежачий камень паникует оттого, что вдруг покатился?

Аля вздрогнула и вцепилась в раковину, чтобы не покатиться. Кажется, она умудрилась задремать стоя. Чертовы лабы, чертов ноут, чертовы нервы. Она подышала, поплескала водой в лицо и сразу замерзла. Ужасно хотелось спать. Пить, кстати, тоже. Чайку, горячего, душистого. А нету. Не взяла Аля ни чаю, ни простой воды, а здесь ее поить явно не собираются.

Потерпим. Немножко.

Аля передернулась, растерла мурашки и принялась ожесточенно одеваться, почему-то распаляясь и обещая себе, что если придет, а они там ржут – над нею, сразу ускакавшей в туалет, или, наоборот, с кислыми рожами пялятся в телефоны или друг на друга, а на опоздавших ноль внимания, – то она попросит кого-нибудь из знакомцев, ту же Настю, например, прислать ей паническое сообщение, по этому поводу выскочит на ближайшей станции и отправится обратно, к пустой комнате, пироженкам и лабам. Чертовым, но более нужным и симпатичным, чем вот это все.

Накрутив себя, Аля подхватила куртку, как щит, и замаршировала к своему месту.

Оттуда разносились ржание поверх неторопливого говорка, а также запахи цитрусов, мяты и корицы. Марк, так и торчащий спиной к движению, немедленно замахал Але зажатыми в пальцах апельсинами, Алиса пробубнила сквозь жевание что-то про «давай скорее, а то сама сожру», а Алина осторожно подняла пластиковую кружку, источавшую одуряющие ароматы, и сказала:

– Пей скорей, пока горячий, восстанавливай баланс. Ты нам на пике формы нужна.