Czytaj książkę: «Чужое лицо»

Czcionka:

…с 1950 по 1958 год в Военно-воздушных силах США произошли инциденты с потерей атомных бомб в общей сложности не менее 8 раз. Столько же раз в эфир передавался код «Сломанная стрела».
The New York Times Magazine

На подлете к Африке «Боинг Б‐47 Стратоджет» ВВС США попал в сильнейший шторм. Тяжелый шестидесятитонный стратегический бомбардировщик бросало из стороны в сторону, как засохший листок. Роберт, командир корабля, вцепился в ручки управления с такой силой, что жилы вздулись на висках. Стояла непроглядная ночь, поэтому разрывы молний воспринимались как ослепляющий свет. Стрелки приборов нервно дергались, иначе и быть не могло, когда ревущий от натуги самолет камнем падал на несколько десятков футов в воздушную яму. Лампочки многочисленных индикаторов, как казалось, трусливо мигали из-за качки, постоянно переходившей в жесткую болтанку. Невольно возникало предчувствие, что без потерь они из этой ситуации не выйдут. И это действительно произошло – противно запищал индикатор, сообщивший о неисправности фиксатора механизма сброса бомбы.

– Иди! – только и смог выкрикнуть командир, сражавшийся с управлением самолета.

Гордон отстегнулся и, держась за переборки, отправился в бомбовый отсек. Несмотря на все предосторожности, его с такой силой швырнуло о переборки салона, что показалось, будто ребра сломались. Тусклый свет освещения тесного отсека не позволял сразу понять, что произошло. Согнувшись, всей спиной прижимаясь к вибрирующей стенке борта, он протискивался к первому фиксатору. Когда включил фонарик, дрожь самолета невольно передалась и ему. Скоба трехтонной бомбы при каждом подпрыгивании самолета прогибала язычок держателя. Гордон с ужасом смотрел, как железная перекладина все сильнее прогибается. Остановить этот процесс было невозможно – скоба с монотонностью молота била по фиксатору. Наконец раздался тонкий звон, и железка лопнула. Бомба, сорвавшись с одного фиксатора, провисла и держалась только на одном оставшемся. Неожиданно сильный толчок сбросил ошеломленного Гордона прямо на бомбу. Еще немного, он бы сорвался и оказался под ней. Тогда при очередном подпрыгивании самолета все три тонны смертоносного оружия превратили бы его тело в месиво плоти и костей. Он инстинктивно вцепился в какие-то выступы на изделии и распластался, как лягушка, на термоядерной бомбе «Марк‐15» последней разработки. Что дальше делать, Гордон не знал. Он скосил глаза в сторону и увидел, как вокруг последнего держателя стали появляться трещинки. Клепочное крепление не выдерживало нагрузок. Вес бомбы оно удержать могло, но жесткая болтанка усиленно рвала металл. Количество трещин увеличивалось, они разрастались на глазах. Казалось, дыхание летчика замерло… Наконец этот ужас закончился, и смертоносное изделие рухнуло вниз. Трехтонная бомба проломила люк самолета и полетела к земле с высоты пять тысяч метров. Верхом на ней распластался несчастный Гордон. В ушах засвистело, а в лицо ударил поток воздуха. Это было странное ощущение полета. Полета в бездну…

Гордон проснулся. Сердце колотилось как бешеное. Он на ватных ногах подошел к окну: хотелось убедиться, что он на земле и что жив.

За окном его дома во Флориде робко разгорался рассвет. Вовсю щебетали птички, на небе ни облачка, легкий ветерок из приоткрытого окна слегка приобнял его, и он почувствовал, как намокла его майка от пота.

«Хорошо, что не трусы», – невесело сострил про себя Гордон и вздохнул полной грудью. Пора собираться на службу. Сегодня по расписанию у них пробный полет с новым изделием. Недавно к ним на авиабазу доставили сверхсекретную термоядерную бомбу «Марк‐15».

Глава 1

Капитан особого отдела Константин Бабин был явно расстроен. Он прошел, минуя два поста проверки документов, к своим подопечным, военнослужащим центра радиотехнической разведки. В силу служебных обязанностей о каждом из солдат и офицеров этого секретного подразделения он знал почти все. Даже больше, чем они сами. Агентура регулярно предоставляла информацию, зачастую основанную на слухах и домыслах. Что вообще могло произойти в закрытой части, когда все на виду? Этих секретных военнослужащих даже за периметр части не выпускали. Друзья и родственники завидовали им: они же служили за границей, в Германии, пусть и в ГДР. Но сотрудники не могли рассказать им, что это за служба.

Особо секретная часть, и режим здесь, соответственно, был жесткий. Солдаты даже положенные им немецкие марки могли расходовать только в магазине военторга. Правда, один раз они видели немцев. Седьмого ноября, в день Великой Октябрьской революции, на празднование пригласили немецкую молодежную делегацию – членов Союза свободной немецкой молодежи, аналога нашего комсомола, они были из главного предприятия в городе Торгау – фаянсового завода. Молодые немки вручили солдатам сувенирные тарелки собственного производства, а в ответ получили полотенца ивановской текстильной фабрики. Больше никаких контактов с немцами. Капитан Бабин следил в том числе и за этим. Кстати, именно тогда он в первый раз обратил внимание на Ирека Дорохова. Ирек, как и сам капитан, был родом из Мордовии, только жил в Пензе, а не в Саранске, как Константин.

Немецкая сторона выставила на праздничный стол после торжественной части традиционный шнапс «Кристалл», советская выставила в ответ «Столичную». Молодежь быстро захмелела, стали общаться. Правда, в основном на пальцах, языки знали плохо. Только Ирек бойко болтал с очкастой немкой по-английски. Именно он вовремя заметил зарождающийся конфликт и вытащил буйного сослуживца из-за стола. У парня отец погиб на войне, и он не сдержался, полез в драку с местными немцами. Мероприятие оперативно свернули, но, к счастью, все закончилось мирно.

Капитан обошел с дежурным офицером помещения разведцентра. Часть солдат была его негласными помощниками, но показывать свое отношение он, разумеется, не стал. Агентура, она на то и агентура, что тайная. Он остановился рядом с Дороховым. Парень уверенно переключал тумблеры, вращал ручки подстройки… одним словом, следил за врагом. Противником у разведцентра была крупная база НАТО в Рамштайне. Конкретно этот пост отслеживал активность 306-го крыла Стратегического авиационного командования армии США. В задачи крыла входила дозаправка в воздухе самолетов KC‐135 и разведывательных самолетов RC‐135. То есть самолетов, занимавшихся глубинной разведкой либо находящихся в постоянном патрулировании, в том числе и с ядерными бомбами, размещенными американцами как раз в подземных бункерах базы Рамштайн. Если заправщики в воздухе, значит, янки что-то задумали, хорошо, если просто вылеты, а если боевые… В этом случае все офицеры должны находиться в прямой доступности.

– Как дела у супостатов, товарищ сержант? – поинтересовался Бабин.

– Готовятся, товарищ капитан, – бодро ответил рядовой, продолжая следить за аппаратурой – находясь на боевом дежурстве, он не должен был вставать при появлении офицеров. – Так нам замполит утром рассказывал.

– Это плохо, – вздохнул капитан и повернулся к знакомому дежурному офицеру: – Ребята из соседнего танкового корпуса зовут на рыбалку в выходные. Здесь на озерах, говорят, такой клев, а тут за американцами следить надо.

Все в части знали, что капитан заядлый рыбак.

– Костя, так давай попросим американцев на выходных не проводить полеты, – пошутил дежурный и с усмешкой обратился к Иреку: – Сержант Дорохов, сможете договориться с янкесами, чтобы они отпустили капитана на рыбалку?

– Так точно, товарищ командир. Согласие от американцев получено, – бодро отрапортовал солдат.

Офицеры переглянулись, и капитан осторожно переспросил:

– Ну-ка, поясни.

– В эти выходные вылетов на дозаправку не будет. Можете спокойно ехать на рыбалку, товарищ капитан.

– Откуда сведения?

– С той стороны. У них на узле связи никакой радиодисциплины. Не знаю, куда их контрразведка смотрит? Они регулярно болтают между собой не по службе. Только что один из них, ответственный за полеты, рассказал своему приятелю, что на выходные собирается к своей немецкой гретхен порезвиться. Значит, вылетов не предвидится. У них все планируется заранее, никаких авралов.

– Это точно? – засомневался капитан.

– Так не первый раз уже, – ответил Дорохов. – Проверено.

– Так ты и английский знаешь?

– И английский, и мордовский, и татарский. У меня татары в школе в друзьях ходили.

– Как фамилия американского офицера?

– Первый лейтенант Уорен.

Это действительно было так, разведцентр располагал списком офицерского состава. Однако рядовой оператор никак не мог быть с ним знаком.

Бабин молча покинул пункт перехвата. Он созвонился с танкистами и провел все выходные на озерах. Рыбалка выдалась отличная, душевно посидели с друзьями у костра, попели песни под гитару. Но время от времени с регулярностью будильника к нему приходила мысль о Дорохове.

По возвращении капитан первым делом отправился в центр слежения. Все было спокойно, в выходные у стратегов полетов не было.

Через неделю Дорохов получил звание старшего сержанта.

Бабин вызвал подчиненного на беседу. По рассказам сослуживцев Ирек знал, для чего вызывают в особый отдел: либо за выявленные серьезные нарушения секретности, либо для предложения сообщать информацию о настроениях в подразделении. Поэтому ничего хорошего от этой встречи юноша не ждал. По его насупленному виду капитан сразу понял настроение сержанта. Сначала он попросил бойца рассказать о себе, о семье, о службе, а когда сержант освоился и перестал запинаться, перешел непосредственно к причине вызова.

– Дорохов, вы же знаете, для чего вызывают в особый отдел и какие предложения делают военнослужащим?

– Так точно, товарищ капитан. – В горле у Ирека сразу пересохло.

– Ну и что вы ответите на предложение о сотрудничестве?

Бабин удивился, как быстро изменился в лице сержант. Только что перед ним сидел нормальный парень, а теперь на него смотрит вытаращенными оловянными глазами совершенно другой человек. Рот приоткрыт, и такое впечатление, что сейчас из него закапает слюна, – абсолютно дебильное выражение лица…

Солдат громко шмыгнул носом, рукавом гимнастерки вытер сопли и, растягивая слова, заявил:

– Я это… того… значится… согласен.

– Ну хорошо, – с сомнением произнес капитан, удивленный произошедшей переменой.

– Только вы мне… этого… того… дайте боевой наган и мандат. Тогда я им… там, значит… наведу порядок, можете не сумлеваться, гражданин начальник.

– А без боевого нагана никак нельзя? – Константин раскусил игру Дорохова. А еще отметил, что расчет Ирека был правильным. После этих слов любой контрразведчик постарался бы избавиться от такого кадра. Дураков вербовать – себе дороже выйдет.

– Ни-ни… без боевого нагана никак.

Капитан рассмеялся во весь голос. Ирек понял, что его игра раскрыта, и тоже улыбнулся.

– Молодец, сержант, справился! Теперь давай серьезно. Меня интересуют разговоры американцев. О своих я отчеты и без тебя получаю. Будешь записывать все, что они между собой говорят. Любые, даже бытовые, мелочи. Понятно?

– Так точно, – с облегчением заявил Дорохов, поняв, что вербовать его против своих не будут. – Мне бы разговорник англо-русский для поддержки.

– Будет. Я попрошу офицера из отдела разведки позаниматься с тобой английским. Попрактикуешься в жаргоне.

Казалось, американцы вообще не знают, что такое дисциплина в разговорах по радио. О чем они только не болтают. Конечно, секретные материалы вслух не зачитывают, но иногда их комментарии были более информативны, чем оригиналы.

Однажды Дорохов сам позвонил Бабину и попросил его подойти. Это означало, что у него есть чрезвычайная информация.

– Что у тебя? – спросил капитан, появившись буквально через несколько минут.

– У американцев накрылась сковорода.

– Ты по-русски объяснить можешь?

– «Сковородой» они называют новый мощный локатор. Прежний они уже демонтировали, а в новом что-то у них сгорело. Ремонт займет минимум два дня. Теперь они нашу территорию в глубину не видят, только в пределах пяти-десяти километров. Я посчитал, что это важно.

– Молодец! Слушай врага дальше. – Бабина настолько взволновала эта информация, что он, не сказав больше ни слова, стремительно удалился и отправился прямиком к начальнику разведки.

Полковник сразу понял суть ситуации.

– Если раньше они засекали наши самолеты-разведчики еще на взлете и у границы их уже встречали истребители наперехват, то теперь они слепы и глухи. Засечь нас могут только при пересечении границы. Пока пройдет команда наперехват, время на взлет, подлет, мы успеем отснять полосу километров на пятьдесят – семьдесят в приграничье. Всю оборонительную линию, места дислокации, инженерные сооружения, много чего. Так?

– Так точно, товарищ полковник.

– Это если информация твоего парня верна. – Начальник пристально посмотрел на особиста.

Такое замечание означало, что теперь ответственность целиком на капитане. Сержант – его подчиненный, значит, отвечает за все его командир. Прежде всего за судьбу летчика с самолета-разведчика. Вторгшийся в особо охраняемую зону советский самолет-шпион с большой долей вероятности может быть сбит силами противовоздушной обороны НАТО. Во вторых, за то, чтобы нашим не подсунули хитроумную комбинацию по дезинформации. Конечно, у начальника разведки есть информация и из других источников, в том числе агентурных, но лишний раз уточнить не помешает, даже, наоборот, крайне необходимо.

Разведывательный полет прошел успешно, и вскоре Бабин получил досрочно звание майора. Произошли изменения и у Ирека. Теперь он осуществлял слежение за эфиром, составляя каждый день отчет для особиста, а технические вопросы передали другому солдату.

В один из весенних дней майор, приняв ежедневную сводку прослушивания базы Рамштайн, завел необычный разговор:

– Чем планируешь заняться после службы, Дорохов?

– Так мне еще служить и служить, товарищ майор. А так думаю попробовать поступить в институт, женюсь, буду помогать родителям, сестрам. Их у меня трое, все младшие.

– Так чего тянуть с учебой. Можешь уже сейчас поступить в военное училище, станешь кадровым военным, офицером.

– Подумать надо. Не хочу решать с бухты-барахты, – ответил сержант.

– Думай. Есть такое предложение. Командир дивизии договорился, чтобы нам выделили одно место для поступления в институт военных переводчиков. Туда так просто не попасть, только по согласованию. Он это место для своего сынка приготовил, но тот заболел. Я говорил с начальником разведки о твоей кандидатуре, он поддержал. К языкам у тебя явные склонности. Переводчики, конечно, генералами не становятся, но и армейская служба не в тайге или пустыне, а при штабе. Опять же мир есть возможность посмотреть. Подумай.

Так Дорохов стал курсантом Военного института иностранных языков в Лефортове. Экзамены сдать было не просто, слишком высокая конкуренция, но он выдержал. Учли рекомендации от особого отдела части, комсомольские характеристики.

Заключительное собеседование оказалось необычным. Надо было решать задачи, отвечать на время на странные вопросы, часть которых ставили его в тупик. Уже уходя, Ирек не выдержал и спросил:

– Скажите, товарищ преподаватель, там был вопрос о спорте, в чем его смысл?

– Так и быть, курсант, поясню, – невольно улыбнулся мужчина. – Это пример так называемых проективных вопросов. Они помогают выявить скрытые качества и свойства человека. Не в лобовую, а именно косвенно. Там был предложен перечень видов спорта и заданы два вопроса: «Каким видом спорта Вы хотите заниматься?» и «За каким видом спорта Вам интересно наблюдать?» Что вы выбрали?

– Хотел бы заняться боксом, а наблюдать за шахматами. Я в них не очень силен.

– Это не важно. Человек – это стиль. По стилю человека можно судить о его характере, независимо от того, чем он занимается. Спорт – это соперничество в чистом виде. Оно может быть без контакта с противником, например, шахматы, городки, гимнастика. Может быть опосредованный контакт через спортивный снаряд: мяч в футболе, шайба в хоккее, а может быть прямой контакт с противником: борьба, бокс и прочее. По ответам можно судить о готовности и настрое человека решать проблемные вопросы. Ваш ответ говорит о том, что вы не боитесь прямого столкновения с противником и имеете тягу к аналитической работе. Понятно, о чем я говорю?

– Конечно. Здорово! Мне нравится такой подход. Его можно использовать и при общении с друзьями, и при допросе неприятеля…

По заключению мандатной комиссии Ирек попал в группу с базовым французским языком и вторым английским.

Потянулись годы учебы: физподготовка, структура армий мира, основы перевода, география и политика стран, тактика проведения допроса, история партии, политэкономия, обнаружение скрытного наблюдения и уход от него, основы шифрования и языки, языки, языки… К концу четвертого курса он сдал на первый разряд по боксу. Выезжал на стажировку в войска. Стал старшиной. Его приняли кандидатом в члены КПСС. Все складывалось успешно. Но… рухнуло в один момент.

В институте было много представителей золотой молодежи, детей высокопоставленных родителей. Это же Москва. Учеба засчитывалась как служба в армии, и к тому же по окончании выдавался диплом о высшем образовании. Пренебрежение к провинциалам иногда приводило к конфликтам. Ирек как-то заступился за одного студента, курсом младше, над которым издевались несколько таких представителей. Один против пяти. Его выставили зачинщиком драки и добились отчисления из института, заодно разъяснили, что в армию для него путь закрыт. Выдавая Дорохову документы на увольнение, кадровик попросил его зайти в спецчасть. Там его уже ждал седой подполковник. Он без предисловий сразу задал вопрос:

– В вашем личном деле написано, что начинали службу в радиоразведке. Хотите продолжить?

– Так кто же меня теперь в армию возьмет с таким личным делом? – удивился Ирек.

– Я и не предлагаю вам возвращаться в армию. После института вас могли пригласить в ГРУ при Генеральном штабе Министерства обороны, то есть в военную разведку, а я говорю о разведке политической, в КГБ. Вы же знаете, что особые отделы – это не армия, а госбезопасность.

– Надо будет еще учиться, товарищ подполковник?

– Обычно год, но в каждом случае решается индивидуально.

– Я согласен.

– Хорошо. Тогда завтра к одиннадцати ноль-ноль вам необходимо прийти по этому адресу. – И подполковник протянул ему листок с адресом.

Окрыленный молодой человек вышел на крыльцо института и, улыбнувшись, попрощался со ставшим родным за четыре года домом:

– Спасибо за учебу. Мы еще повоюем.

Опять, как и четыре года назад, начались собеседования, тесты, экзамены. Конечно, на другом уровне. Медкомиссия. Разговорный французский, английский, письменные переводы, синхрон, диалекты – естественно, без подсказок и словаря. Тесты на внимательность, память, устойчивость, интеллект и еще много чего. Мандатная комиссия приняла решение зачислить Дорохова в штат КГБ СССР с присвоением звания «младший лейтенант», так как он имел неоконченное высшее военное образование. Теперь ему был прямой путь на годичные курсы в «лесную школу», но там учеба уже шла в полном разгаре, и Ирека направили в кадры Первого главка, где долго думали, куда бы его пока отфутболить. Тут судьба улыбнулась ему во все тридцать два зуба. В кадрах он столкнулся с Лазаревым. Анатолий Иванович заскочил к кадровикам за справкой и обратил внимание на парня, который, ожидая приема, возле окна читал свежий номер «Юманите», орган компартии Франции, и от скуки бубнил себе вполголоса саркастические комментарии, естественно, по-французски. У знакомого кадровика бывший сотрудник парижской резидентуры поинтересовался, что за парень томится в коридоре. Почуяв, что появилась возможность пристроить Дорохова, кадровик быстро дал самую лестную рекомендацию, напирая на хорошую языковую подготовку парня, дисциплинированность, выработанную за время обучения в военном институте, хорошую физическую подготовку. Вечером, во время встречи с заместителем начальника управления, Анатолий Иванович попросил направить парня к нему для беседы как возможного кандидата для работы с нелегальных позиций.

Это было непростое время. К середине пятидесятых руководство КГБ все яснее понимало, что приходит время смены поколений, а разведка все сильнее ощущала нехватку новых образованных кадров. Свыше восьмидесяти процентов сотрудников имели только среднее образование, менее половины владели иностранными языками. Они были проверены войной, но теперь этого было мало. Лазарев, проработав длительное время в резидентуре во Франции, прекрасно понимал это и смог убедить начальника в своем выборе. Анатолий Иванович очень надеялся в ближайшее время вернуться в парижскую резидентуру и заранее думал об укреплении кадров новыми сотрудниками.

Два года назад, отработав два срока по четыре года в длительной загранкомандировке во Франции на заслуженно полученной должности заместителя резидента, тридцатишестилетний Анатолий Лазарев вернулся в Москву. Полный сил и амбиций офицер разведки столкнулся с обычной бюрократической ситуацией. А именно: где теперь служить? В аппарате разведки не так много должностей. К тому же они уже заняты, а соглашаться на рядовую работу вроде бы не по чину и не по заслугам. Другим вариантом было отправление в действующий резерв, что означало работу под прикрытием в гражданских ведомствах и учреждениях. Там сотрудники должны были заниматься обеспечением режима, охраной секретности, выполнением контрразведывательных задач, что никак не устраивало сотрудника, успешно проработавшего несколько лет за границей в активной разведке.

На Лубянке наблюдалась такая скученность, что даже место, где присесть, не сразу найдешь. Иногда сотрудники делили вдвоем один рабочий стол по очереди. В планах, конечно, строительство нового комплекса, но когда это будет. Так и пришлось Лазареву самостоятельно ходить по знакомым в аппарате разведки, чтобы подыскать себе место работы. Выход из ситуации нашли чисто бюрократический – ввели новую должность. Так Лазарев стал заместителем начальника 2-го отдела управления нелегальной разведки, недавно получившей официальное название Управление «С» при Первом главном управлении КГБ СССР. 2-й отдел занимался вопросами подготовки необходимых документов нелегалам для их закрепления в стране пребывания, а также отработки деталей самой легенды разведчика. Сюда стекались со всего света всевозможные паспорта, свидетельства, метрики, удостоверения, дипломы, справки и прочие образцы документов. Естественно, на разных языках. Во всем этом надо было разбираться, знать, в какой стране, когда и каким образом можно получить паспорт. Продумать легенду и под нее поставить в паспорте соответствующие отметки. Контрразведка врага не спит и регулярно использует всевозможные защитные приемы в государственных документах. Это сотни видов различных чернил, мастик, туши, видов бумаги, канцелярских приспособлений.

Во всем этом отлично разбирался начальник отдела полковник Громушкин. Его на работу принимал еще сам Лаврентий Павлович Берия. С изготовленными им документами свободно проходил неоднократно проверку под видом немецкого офицера легендарный разведчик Николай Кузнецов. А затем и все остальные нелегалы советской внешней разведки. У Лазарева первое время к концу дня в глазах рябило от всевозможных документов и опускались руки. Невозможно объять необъятное. Но характер брал свое. Тогда он сосредоточился на отработке легенды для будущих нелегалов. Она складывалась из многих факторов, которые надо будет потом подкреплять документами.

Чем больше Анатолий Иванович общался с Иреком, тем больше ему нравился этот парень. Оказалось, что он не терял время за годы учебы. Однокурсники-москвичи помогали сокурснику попадать на закрытые просмотры зарубежных киноновинок, доставали билеты в театры, пристрастили к чтению художественной литературы. Бывший курсант военного института хорошо знал состав и структуру вооруженных сил Французской Республики. Единственный пробел был лишь в плохой осведомленности о Французском Иностранном легионе – по какой-то причине эта тема не стояла в учебных планах института. Ирек с большим интересом расспрашивал Лазарева об этом подразделении, но тот мало что мог сказать, только довольно общие сведения.

Неожиданно опытного разведчика посетила одна сумасшедшая мысль. Сначала он отмахнулся от нее, но потом она все больше и больше стала его захватывать. На очередной встрече с Сахаровским, руководителем внешней разведки, Анатолий Иванович настоятельно рекомендовал зачислить Дорохова на индивидуальную подготовку для дальнейшей работы с нелегальных позиций.

– Чем вам так приглянулся этот парень? – поинтересовался начальник Первого главка.

– Понимаете, Александр Михайлович, я бы не сказал, что у него блестящий французский. Это и понятно, нет достаточной практики с носителями языка. Но это дело наживное. Конечно, внешне он больше славянин, чем житель Южной Европы, но в Париже кого только не встретишь. Я бы выделил умение подстроиться под собеседника, общую грамотность, стрессоустойчивость, умение держать удар в сложных ситуациях и, конечно, напористость, стремление идти до конца, вплоть до упрямства. Кстати, эта черта тоже есть у французов.

– Мне кажется, вы что-то темните, – проницательно заметил опытный руководитель. – Все, что вы перечислили, – это хорошо, правильно, но довольно средне. Многие наши сотрудники обладают таким набором качеств. Я прав?

– Так точно, товарищ генерал, – не стал скрывать Анатолий Иванович. – Применительно к нему у меня есть предложение по внедрению. Его уже через несколько месяцев можно будет отправлять за кордон.

– Вы о чем говорите, товарищ Лазарев, – удивленно заметил Сахаровский. – Мы годами готовим людей для нелегальной работы. Вы же сами работаете во Втором отделе и знаете, сколько времени уходит на отработку легенды, подготовку документов, поэтапное вживание в образ. Три, четыре, пять лет, некоторым и больше. – Было видно, что хозяин кабинета стал раздражаться.

– Я исхожу из реалий сегодняшнего дня, товарищ генерал, – продолжал настаивать Анатолий Иванович.

– Хорошо. Обоснуйте, – кивнул Сахаровский, откидываясь на спинку кресла.

– Мое предложение довольно простое. Как вы знаете, во Франции уже более ста лет как базируется Иностранный легион.

– Наемники, – нетерпеливо перебил его собеседник.

– Не совсем. По закону они считаются добровольцами. Легион не подчиняется военному министерству, только главе государства. В него действительно берут только иностранцев. При поступлении туда достаточно предъявить паспорт или иной документ. Проверку проводит своя контрразведка, но довольно поверхностно. Главное, чтобы на территории Франции кандидат не совершал преступлений. Легионер имеет право служить как под своей настоящей фамилией и именем, так и под псевдонимом, который его устраивает. Новобранец получает так называемый anonymat, который содержит его новое имя и фамилию, место и дату рождения – на его выбор. Все эти данные вносятся в служебный паспорт – carte d’identité militaire легионера. После окончания контракта он получает документы на выбранное имя. По-моему, это идеальные условия для внедрения.

– Легальные чистые документы – это хорошо, – задумчиво согласился Сахаровский. – Военнослужащий получает гражданство?

– У легионера появляется право после окончания контракта запросить вид на жительство во Франции. Через год-полтора он получает само гражданство.

– Каков срок контракта?

– Пять лет.

– Вы хотите нашего парня отправить на пять лет воевать по всему свету за интересы Франции?

– Достаточно двух, чтобы уволиться по ранению или состоянию здоровья. Это называется «по праву пролитой крови».

– С болезнью мы ему сможем помочь, – наконец улыбнулся генерал. – С докторами посоветуемся, французы поверят. Два года – и «железные» документы, право на законное нахождение в стране и получение гражданства. Крепкая легенда. Это заманчиво. Какой же паспорт он предъявит? Не советский же.

– Ирек родом из Мордовии, а это финно-угорская группа языков. Мне кажется, что лучше всего подойдет венгерский паспорт.

– Сбежал из страны после неудавшегося восстания тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, – тут же уловил мысль Сахаровский. – Это хороший ход. Мотив понятен. Сбежал из тоталитарного ада коммунистов. Тогда действительно отправлять надо сейчас, пока тема актуальна. Но язык?

– Отправим на полгода как специалиста-стажера на какое-нибудь предприятие в Венгрию, он все быстро схватывает.

– За полгода такой язык, как у мадьяр, не освоить на уровне носителя. Высока вероятность встретить в легионе земляка. Тогда как?

– Во-первых, он не чистый венгр. Вы же помните, что раньше это была Австро-Венгерская империя. То есть корни его могут быть из австрийцев. Во-вторых, он всегда может сослаться на то, что в легионе все говорят на французском, а за разговор на другом языке следует неминуемое наказание.

– Составляйте план, Анатолий Иванович. Будем готовить парня. Какой оперативный псевдоним ему выберете?

– Он – Ирек, предлагаю Икар.

– Одобряю.

В Венгрии, несмотря на все усилия госбезопасности и народной милиции, в народе не утихало пламя протеста против коммунистической власти и советской оккупации. Русские строили школы, больницы, университеты, помогали налаживать промышленность, снабжали продовольствием, но у венгров национализм всегда пересиливал благодарность. Все просто. Национализм – это черта характера, а признательность и благодарность – это просто краткосрочные эмоции, чувства. У настоящего мужчины характер всегда сильнее чувств.

В целях безопасности Икар под именем Иван Доронин был оформлен как стажер-практикант на ремонтный завод. На нем осуществлялся ремонт и восстановление тяжелой военной техники Советской армии и Венгерской народной армии. Завод был режимный, все работники тщательно проверялись. Трудились на нем венгры, но в руководстве находились специалисты из Советского Союза. Ирек попал в цех по ремонту радиооборудования. Коллектив был молодой, и он быстро нашел общие интересы с мадьярами и особенно с мадьярками. Венгерские девушки, далекие от царивших в СССР суровых требований по отношению к противоположному полу, отличались свободным, даже ветреным поведением. Ирек быстро поборол в себе робость перед женщинами и многому научился у молодых венгерок. Язык давался ему легко, и к концу командировки он мог свободно поддерживать несложный разговор, обсуждать книги и фильмы. Через информаторов контрразведке удалось установить людей, которые занимались контрабандой с Австрией, и подвести к ним Икара.