Czytaj książkę: «Братья Карамазовы. 3 том. 3 Книга», strona 3
В КАФЕ
На следующий день, в назначенный час Алексей Федорович был на площади Раутатистентори, позади него стояло массивное трехэтажное здание, выполненное в стиле неоренесанса – Художественный музей Атенеум, а через открытое пространство обширного каменного плаца прямо перед ним, высился Финский национальный театр выстроенный в виде национально-романтического стиля, юнгендстиле и напоминал богато декорированный гранитный замок с многочисленными архитектурными украшениями в виде башенок, колонн, сводчатых окон.
«Она еще так молода, и несомненно подлинная актриса», – навеяла ему эта обстановка на мысль. И теперь он шагал к ней чтобы сказать:
К молодой актрисе
Ты не наследница Клероны,
Не для тебя свои законы
Владелец Пинда начертал;
Тебе не много бог послал,
Твой голосок, телодвиженья,
Немые взоров обращенья
Не стоят, признаюсь, похвал
И шумных плесков удивленья;
Жестокой суждено судьбой
Тебе актрисой быть дурной.
Но, Клоя, ты мила собой.
Тебе во след толпятся смехи,
Сулят любовникам утехи —
Итак, венцы перед тобой,
И несомнительны успехи.
Ты пленным зрителя ведешь
Когда без такта ты поешь,
Недвижно стоя перед нами,
Поешь – и часто не в попад.
А мы усердными руками
Все громко хлопаем; кричат:
«Bravo! bravissimo! чудесно!»
Свистки сатириков молчат,
И все покорствуют прелестной.
Когда в неловкости своей,
Ты сложишь руки у грудей,
Или подымешь их и снова
На грудь положишь, застыдясь;
Когда Милона молодого,
Лепеча что-то не для нас,
В любви без чувства уверяешь;
Или без памяти в слезах,
Холодный испуская ах!
Спокойно в креслы упадаешь,
Краснея и чуть-чуть дыша, —
Все шепчут: ах! как хороша!
Увы! другую б освистали:
Велико дело красота.
О Клоя, мудрые солгали:
Не всё на свете суета.
Пленяй же, Клоя, красотою;
Стократ блажен любовник тот,
Который нежно пред тобою,
Осмелясь, о любви поет;
В стихах и прозою на сцене
Тебя клянется обожать,
Кому ты можешь отвечать,
Не смея молвить об измене;
Блажен, кто может роль забыть
На сцене с миленькой актрисой
Жать руку ей, надеясь быть
Еще блаженней за кулисой!
Александр Пушкин
Справа от галереи, по улице Миконкату, в доме пятнадцать, располагалось кафе – место их встречи. Это довольно простое и уютное заведение приняло Алексея Федоровича, атмосферой в спокойных тонах. Он сел за столик и принялся ее ожидать, заказав между делом чашку кофе и несколько пирожных.
Она появилась неожиданно для него и так, что все помещение сразу наполнилось запахом французских духов.
– Здравствуй, – сказала Ева Александровна, усаживаясь за столик.
– Несказанно рад снова видеть вас сударыня, – сказал в ответ на ее приветствие Алексей Федорович, и поцеловал протянутую ему руку.
– Ой, оставим этот политес. У нас сегодня с самого утра, суета сует. Петр Моисеевич, купил на завтра билеты до Петербурга и теперь в доме, идет полным ходом сбор вещей. Такой раскардаш в комнатах, ну просто жуть! Мне чудом удалось ускользнуть и быть сейчас здесь. Скажите, как я выгляжу? Моя прическа не страшно в беспорядке? И одежда в тон здешней погоде? – засыпала она его вопросами, поминутно дотрагиваясь до своих волос, судорожно поправляя их.
– Успокойтесь. Ваш вид не вызывает нареканий и совсем не заметно, что вы собирались второпях.
– Что вы, я совершенно спокойна, просто маленькие неточности хочу устранить.
– Мы с вами находимся буквально в самом центре культурной жизни этого городишки. Могли бы сходить в театр или галерею и с вами может произошли какие-то метаморфозы, связанные с озарениями Новейшего Завета. Вы как на это смотрите?
– У меня времени в обрез. Кстати, насчет Новейшего Завета, вы начали его писать. Вы давеча, обмолвились об этом.
– Да, вот две главы, но только «Утверждения Новейшего Знания». Так, я подумал, что наши пронумерованные феномены озарений Новейшего Завета, трансформируются, в форму, тоже пронумерованных, но только феноменальных образов, уже в «Утверждении Новейшего Знания». Вот, посмотрите, – сказал Алексей Федорович, и достал рукопись.
– Что?! Ничего не понимаю, но представляю, как вы начали: В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. Что-то, в этом роде? – спросила она, принимая бумаги.
– Не совсем. Я начал с вечности.
– Любопытно, а может, раз Дух Божий носился над водой, то я, как говорится в Карело-финском эпосе «Калевала»: «Скучно стало дочери воздуха Илматар в ее воздушной пустыне и захотела она спуститься на прозрачный хребет моря»? И изначально по тексту так начать Завет: «В далекие, незапамятные времена, когда солнце еще не зажглось на небе, дикой и пустынной была земля. Нигде ни дерева, ни травинки – кругом только камень да песок, песок да камень. И море было таким же мертвым, как земля. И небо – таким же пустым, как море. Ни одна рыба не проплывала в глубине морских вод. Ни одна птица не тревожила своим крылом воздушный простор. Всё было мертво – и земля, и вода, и воздух.
– Это вы к чему клоните? В смысле, каков пассаж контекста этих слов?
– Ну я, не много, не мало Ева все-таки. А кто такая Ева? Мать всех живущих на земле людей, которые, правда во грехе родились. Так вот, я должна стать новой матерью всех рожденных в Духе на земле. Своеобразной женой Христа, ибо в этом и есть двойственность, о которой, я ранее вам говорила. Женщина и мужчина, есть существа тождественны Богу, при возобладании в них божественной природы над животной. В сущности, изначальное предназначение всякого человека быть творцом. Теперь, мужчина является причиной рождения, а женщина причиной жизни младенца, согласитесь, что рождение и жизнь не одно и тоже, и именно в этом отношении следует рассматривать меня и Христа. Я есьм, причина вечной жизни, как Христос причина рождения – Воскресения. Это, я говорю, про то, что по смерти последует воскресение и вечная жизнь, но ведь в нее еще надо влиться и пребывать в ней. Я, есть персонификация ипостаси вечной жизни, коей является Святой Дух. Мало завоевать, важно удержать завоеванное. Так вот, я та которая позволит эту самую жизнь удержать в себе. Та жизнь, да не та, как говорится. Я та, которая даст новый импульс, к нарождению, развитию и обретению всей разумной мысли на земле и станет пищей новому искусству, философии, научной мысли, общественной мысли, наконец, на тысячелетие вперед. Которая будет действительным спасением, а не мифологическим обещанием вечной жизни человеку. Это в плане его преосуществлении по смерти, в часть Божьего мира, который невидим, но мы знаем, что он есть. Вот, о чем, вы должны говорить в вашем «Утверждении Новейшего Знания», – сказала она.
– Вы себе совсем ничего не заказали. Я распоряжусь на счет кофе, быть может? – спросил Алексей Федорович.
– Пожалуй, я не откажусь, а то в спешке вообще ничего не пила и не ела. Сразу к вам побежала.
– Вы вводите меня в смущение. Право, я таких жертв с вашей стороны не достоин, – сказал Алексей Федорович и пошел распорядится.
– Поговорим о личном, – сказала Ева Александровна, когда он вернулся.
– Сейчас принесут.
– Вы написали Екатерине, представляю, как она расцвела. Вы полагаете она готова к семейной жизни?
– Вот письмо, я не запечатывал в конверт, думаю это ни к чему. Я вам полностью доверяю, как и ей, а потому, если Екатерина Алексеевна, решила выйти замуж, значит она находит себя готовой к браку.
– Я в Петербург, а вы в Стокгольм, что-то мне подсказывает, что после этой поездки мы с вами будем, только друзьями и ни более, наше прошлое канет в лету безвозвратно.
– Вы на что намекаете? Откуда такое утверждение?
– Ваша новая секретарша, я заметила, как на совете она поедала вас глазами. Знаете, я не маленькая уже и понимаю к чему ваше плодотворное сотрудничество с ней приведет.
– А, вы не простите меня, за мое маленькое увлечение?
– Я все-таки женщина.
– Послушайте, но нельзя же подвергать, из-за какого-то, которое, кстати, может привести феерическому результату в плане работы над «Утверждением Новейшего Знания», наши свами священные взаимоотношения. Мы с вами перед лицом человечества живем, а вы опускаетесь, до частностей, до мелкобуржуазного собственничества. Мы уже не принадлежим себе, мы для всех живем, это вы понимаете?
– Понимаю, но я живая и я люблю вас и не хочу, чтобы вы любили другую.
– Это не любовь, а влюбленность, которая была и пройдет. Она уйдет, а вы останетесь и остаетесь навсегда в моем сердце.
– Я не знаю, будущее покажет, кто уйдет, а кто останется.
– Послушайте, вы замужем, но я же не ревную вас, я не объявляю вам, что все мол, теперь мы друзья раз вы в браке. Напротив, я остался верен вам, так и вы поступите, и будьте верной мне. Я вас очень прошу об этом. Плоть уйдет в могилу, а ваше Я, перейдет в вечность, так вот я верен вашему Я, а не вашей плоти. Еще раз прошу, во имя нашего ребенка, наконец, будьте благоразумной.
– Все это очень сложно для меня. И вы, и ребенок, и «Утверждение Новейшего Знания», и мой брак, и ваше вооруженное восстание, – растрогано, чуть не прослезившись, сказала Ева Александровна, но в следующую минуту, собралась и стала прежней.
– Вот, вооруженное восстание, об этом, я хотел говорить с вами. Оно может нарушить все наши планы относительно работы над Новейшим Заветом. Если оно состоится, то погибли все наши начинания относительно его. Вы не находите?
Я не гадалка, допускаю, что могут возникнуть сложности, в связи с этим, но работа должна не останавливаться ни при каких условиях. Если Господь дает, то Он и выведет. Положитесь на Него. Очень советую. В Стокгольме не теряйте время даром на размышления подобного рода, а что, если… там. Делайте и все. И вот еще что, мне кажется, что Гельсингфорс и Петербург, духовно побратимы. И я не зря еду, что-то должно произойти определенно. Быть может новый акт нашей пьесы?
– Да! Несомненно, и вы не находите, что все, что нас окружает это какой-то театр, вокруг декорации и мы с вами играем в них, идет какая-то пьеса автора, которой мы не знаем, или пытаемся узнать, но расплата за нашу игру наши с вами жизни?
– Все, мне пора Алексей Федорович, а то меня хватятся и тогда неприятностей не избежать. Желаю вам, пребывать в бодром состоянии духа, и надеюсь, что после Петербурга, увижу вас живым и здоровым. Буду искренна, хочу вас увидеть обновленным! Ну, до скорого дорогой, – сказала Ева Александровна, встав и поцеловав его мимоходом в щеку, не допив свой кофе, покинула зал заведения.
– Театр, – задумчиво произнес Алексей Федорович, глядя в след уходящей из кафе Евы Александровны.
Театр
Театр! Мой смысл, затерянный в пространстве,
Манящий души, словно в мир иной,
Увековечен в клоунском убранстве,
Сокрытый плюша мёртвой тишиной.
Лишь отголоском пробудившей веры
И эхом таинства, и шелестом кулис
Заставил в невозможное поверить
И музой Гения над миром вознестись.
Театр! Мой Бог, моё святое бремя —
Возможность жить, творить и созидать.
Пронзил века, пространство он и время,
Чтоб править бал и миром управлять.
Там запах слёз и счастья, и страданий,
Там боль и страх, рыдания и смех,
Там, затаив в волнении дыханье,
По праву ждёт заслуженный успех.
Оваций бурных верная награда
За тяжкий труд, за пот и кровь порой.
За жизнь и смерть, от рая и до ада —
Отмечен путь блистательной игрой.
Театр! Мой мир, введя в свои покои,
В свой храм добра, надежды и любви,
От груза дней прошедших успокоит
И от недуга будней исцелит.
УТВЕРЖДЕНИЕ НОВЕЙШЕГО ЗНАНИЯ
Глава 3
1. Сие откровение, данное утешителю Господнему Алексею,
2. которое он внял, бывши в единстве с ангельским созданием Сабиной,
3. в момент их наивысшего состояния.
4. И се глаголет он дабы поняли,
5. что сосредоточение многого в едином,
6. в зависимом друг от друга взаимодействии,
7. и есть мир наш – мир материальный.
8. А по смерти человека наступает приобщение единого,
9. в сосредоточение многого, в независимом друг от друга взаимодействии,
10. то это, есть мир другой, мир не материальный.
11. Святой Дух, это всякий происходящий процесс во Вселенной.
12. А Бог Отец, это сила, направляющая всякий процесс во Вселенной.
13. Человеку дан выбор направления всякого процесса во Вселенной.
14. Святой Дух оставаясь самой Сущей в Единстве Всего во Вселенной.
15. Соединяя Собой вещественное и не вещественное,
16. Являясь присутствием нематериального в материальном.
17. Через, Которую проходит Бог Отец,
18. И, через Которую, Которым, была явлена Ева,
19. дабы свидетельствовать об истине бытия Божьего.
20. А истина, есть величина абсолютная,
21. в своем подвижном состоянии.
22. Потому изменяясь, остается неизменной.
23. Созвучно сознанию, которое подвижно в статичности,
24. А бессознательное статично в подвижности.
25. И сознание наше всегда стремиться к точке времени.
26. А бессознательное, это движение в точке времени
27. И помним, что были слова Христа что: «Возведите очи ваши,
28. и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве.
29. Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную,
30. так что и сеющий, и жнущий вместе радоваться будут».
31. Так вот, я вам благовествую: «Христос, это сеющий и жнущий,
32. А Ева, Та что ноне пришла, собирает плод в жизнь вечную».
33. И говорю вам: «Ева от Адама, матерь всего рода человеческого,
34. а Ева, о которой говорю, матерь всех душ, всего рода человеческого,
35. которые рождены крещением Христовым».
36. И возвестит Она вам: «что на всякой красоте, есть печать греха.
37. И на всяком грехе, есть печать красоты,
38. а потому многие прельстятся грехом, ибо в нем красоту узреют».
39. И не жалуйтесь тогда, что при совершенстве нашего мира,
40. Вы всегда ощущаете, его несовершенство.
41. В хаосе люди жизнь обретут,
42. И в упорядочении людей смерть явится.
43. Ибо порядок, есть окончание всякого процесса во Вселенной.
44. А хаос, есть начало всякого процесса во Вселенной.
45. Упорядоченный хаос, и есть сама жизнь,
46. а именно всякий процесс во Вселенной.
СТОЛИЦА СКАНДИНАВИИ
«Там небо играет разноцветными огнями»
Вадим Бурлак
Стокгольм
Словно над глубями зеркала
Ты из гранита возник,
В зыби стремительной Мэйлара
Свой разбивая двойник.
Сын вечно женственной родины,
Весь ты в любимую мать!
Трудно ль в осанке усвоенной
Нежность души угадать!
Ты, как сосна Далекарлии, —
Строен, задумчив и прям.
Годы тебя не состарили,
Снегом скользнув по кудрям.
Витязь пленительный Севера,
Ты головой не поник!
Весело в зеркале Мэйлара
Твой ускользает двойник.
Валерий Брюсов
Люди появились в шведских землях около 12–14 тысяч лет назад. Началась эпоха отступления ледников и завоевания северных просторов человеком.
Раскинувшись между озером Меларен и Балтийским морем, расположившись на четырнадцати островах скандинавскую столицу – Стокгольм, по праву называли Венецией Севера.
Агнафит первоначальное поселение и названное в честь короля Агне, возникшее после сожжения Сигтуны в 1187 году на месте рыбацкой деревушки. А Биргер Магнуссон, зять короля Эрика Эриксона, став регентом основал в этом месте в 1252 году, укрепление на острове Хельгеандсхольмен, что по-шведски и будет означать: Stockholm.
Прибыв сюда, Алексей Федорович, занял двухкомнатную квартиру, в Старом городе: Staden mellan broama, что означало «город между мостами», снятую загодя финской партии активного сопротивления. И он вновь был занят теперь основным, как он сам читал делом, написанием «Утверждением Новейшего Знания». Перечитав написанное, он откинулся на спинку стула и посмотрел на лежащий на столе, купленный в порту большой янтарный камень и вспомнил, как Владимира Александровича Поссе, бывший рядом и посоветовавший ему его купить процитировал какой-то неизвестный ему текст:
«Благодаря чудесному камню гость с Востока даже общался с Одином – верховным божеством скандинавских народов, властителем ветра и бурь, покровителем воинов, мореплавателей, поэтов, музыкантов.
Один охотно отвечал на вопросы, но предостерег:
– Вглядываясь в янтарный шар, вызывая прошлое, интересуясь будущим, не переступай незримой «черты времени»
Много любопытных оказывались в плену у «солнечного камня» и навсегда покидали свой мир».
По призыву Бора
Княже, склоняй
Слух и мне внимай.
Ведь гость я твой,
Властитель мой.
Твой грозный пыл
Врагов разил,
И Один зрил
Одры могил.
Скальд славить может
И слово сложит
Про беды вражьи,
Победы княжьи…
Эгиль Скаллагриммсон
(X век)
Алексей Федорович, пристально и проникновенно, вгляделся в желтый камень. Прошло минута и в следующее мгновение, он погрузился в состояние гипнотического сна.
Стокгольм
Зачем он мне снился, смятенный, нестройный,
Рожденный из глуби не наших времен,
Тот сон о Стокгольме, такой беспокойный,
Такой уж почти и не радостный сон…
Стоял на горе я, как будто народу
О чем-то хотел проповедовать я,
И видел прозрачную тихую воду,
Окрестные рощи, леса и поля.
«О, Боже, – вскричал я в тревоге, – что, если
Страна эта истинно родина мне?
Не здесь ли любил я и умер не здесь ли,
В зеленой и солнечной этой стране?»
И понял, что я заблудился навеки
В слепых переходах пространств и времен…
Николай Гумилев.
Отшатнувшись в испуге от посетивших его ощущений, он все же не смог оторвать своего взгляда от «солнечного камня», но теперь ему показалось, что на него из застывшего янтаря, смотрел облик святого Николая Мирликийского с нимбом, одетого в священнические одеяние и держащего в левой руке книгу Священного Писания, а правой совершающего крестное знамение.
В это время в комнате, вокруг Алексея Федоровича, возникла довольно плотная дымка, а над ним, он услышал, как громогласно прозвучало: «Приходи ко мне!».
STORKYRKAN
«Великая церковь»
В храме
Вошел я в храм. Сквозь сумрак туч
Светила дня последний луч
Пробился вдруг и осветил
И плиты древних двух могил,
И лики темные святых
В блестящих ризах золотых.
Святые те глядят на нас…
Суров их взгляд, но в поздний час,
Когда потушены огни
И смолкнет все, тогда они
Благого Господа за нас
Со скорбью молят в поздний час.
Когда потушены огни,
С тоскою молятся они:
"О, Боже, Ты детей Твоих
За вздох о бедствиях чужих,
За шаг к добру, за миг любви
За это все благослови!
За вздох о бедствиях чужих,
Когда не счесть и бед своих,
Когда властительный кумир
Смущает ум… пошли им мир,
Душе болеющей покой,
Им тайны благости открой!"
Изабелла Гриневская
Стокгольмская домкирка, являлась ярким примером кирпичной готики, находясь в Старом городе (Гамла Стан), на острове Stadsholmen, в центре Стокгольма. Она теснилась в улицах Storkyrkobrinken, Högvaktsterrassen и Trångsund, расположившись рядом с Королевским дворцом, она образовала западный конец Слоттсбаккен, главного к нему подъезда. К югу от храма находится здание Стокгольмской фондовой биржи, обращенное к площади Stortorget (Большая площадь), в котором находится Шведская академия.
Здание представляло собой образец шведской неоготической архитектуры. Ее стены оштукатурены и выкрашены в жёлтый и белый цвета. Первоначальная конструкция здания восходит к XIII веку, однако внешний вид здания был существенно изменён в стиле барокко около 1740 года.
Ее колокольню Алексей Федорович, увидел еще из своего окна и выйдя из дому пошел к храму. Войдя восточным фасадом, через проем кованных ворот, мимо двух статуи символизирующих Осторожность и Надежду, он вошел под двадцати семиметровый свод церкви.
Пройдя сквозь ряды скамеек, он оказался перед главным, серебряным алтарем Silveraltaret, который был подарен Маргаретой Педерсдоттер, вдовой Йохана Адлера Сальвиуса, в 1652 году. Состоящий из центральной части и двух крыльев. Этот запрестольный образ в стиле барокко, был изготовлен в мастерской Евстахиуса Эрдмюллера в Гамбурге и выполнен из черного дерева и серебра. Центральная часть разделена на три уровня над пределлой и увенчана статуэткой воскресшего Христа. Каждый из уровней содержит панель с серебряным рельефом, которые изображают снизу доверху: Распятие, Погребение и Христа в царстве мертвых. Барельеф на пределле изображает Тайную вечерю. Композиция, изображающий Распятие, является самой крупной из остальных. Отдельно стоящие серебряные статуэтки обрамляют центральные панели. Моисей и Иоанн Креститель обрамляют панель с Распятием. Вторую и третью панели окружают евангелисты апостолы Матфей, Лука, Марк и Иоанн.
А на белом мраморном Святом Престоле красуются аббревиатура Христа и надпись на шведском: «Ягненок. Грехи всего мира».
Алексей Федорович, стоя у алтаря подумал: «Вновь церковь Святого Николая и все говорящее о кончине христианства, и я тут стою, как на иллюстрациях Гюстава Доре: «Вечный жид»».
«Я не говорю о первой картине, где еврей-башмачник не разрешает Спасителю, несущему крест, отдохнуть немного на его пороге и получает за свой презрительный ответ наказание: скитаться без отдыха до второго пришествия Искупителя. Я имею в виду вторую, на которой тот же самый еврей изображен по прошествии нескольких веков сгорбленным под бременем проклятия, изнемогающим от бесплодных страданий, измученным бесконечными странствиями, устало бредущим на закате дня по сырой дороге среди мокрых кустов навстречу надвигающейся дождливой ночи. И вдруг он замечает на обочине распятие, озаренное светом уходящего дня и жутко выделяющееся на фоне мрачных грозовых туч. В это мгновение мы видим, о чем думает несчастный башмачник. Мы чувствуем, как он возвращается к трагедии первой Страстной пятницы, и голова его тяжело склоняется на грудь, когда он вспоминает, какое ужасное участие он принял в тех событиях.
Или другая поразительная иллюстрация, где странник показан стоящим на краю ужасной пропасти среди Альпийских гор, когда он видит в искривленных ветвях дерева постоянно преследующую его сцену Крестного пути. Он хочет броситься в черную бездну в поисках успокоения, но из мрака мгновенно появляется ангел с огненным мечом, заставляющий его отступить и удерживающий от того, что было бы для него настоящим раем – вечного покоя смерти.
Или последняя сцена, когда раздается звук трубы, земля содрогается до самого основания, из отверстий в ее поверхности поднимается огонь, и мертвые выходят вместе – плоть к плоти, кость к кости и мускул к мускулу, а один усталый человек садится и снимает свою обувь! Вокруг него странные образы, но он их не видит, странные звуки терзают его уши, но он слышит только один из них – трубу, которая возвещает, что он может перестать скитаться и дать отдых усталым ногам.
Можно задержаться дольше на этих выдающихся гравюрах и узнавать что-нибудь новое каждый раз, когда мы смотрим на них. Они представляют собой картины-поэмы, полные скрытых глубин мысли».
Глава 1
Вечный жид
«Мифы и легенды Средневековья»
Сабин Баринг-Гоулд
Алексей Федорович, повернул голову направо и увидел Vädersolstavlan (произношение), что по-шведски означает "Картина с солнечным псом". И он немедленно пошел к ней, чтобы внимательно ее рассмотреть.
На полотне деревянной панели размером сто шестьдесят три на сто десять сантиметров, изображен поздний средневековый Стокгольм, с высоты острова Седермальма, а над ним – солнечный пес, атмосферное оптическое явление, наблюдавшееся над городом 20 апреля 1535 года. Оно состоит из яркого пятна по одну или обе стороны от Солнца. Солнечный пес относится к семейству гало, вызванных преломлением солнечного света кристаллами льда в атмосфере. Солнечные собаки обычно выглядят как пара неярко окрашенных пятен света, примерно на 22 градуса слева и справа от Солнца и на той же высоте над горизонтом, что и Солнце.
Автором картины являлся Урбан Ларссон, но этот оригинал был утерян и вместо него была создана копия в 1636 году, написанная Якобом Генрихом Эльбфасом которая считается точной копией и до недавнего времени ошибочно считавшаяся восстановленным оригиналом. Текст, сопровождавший картину, на латыни – "Anno 1535 1 Aprilis hoc ordine sex cœlo soles in circulo visi Holmie a septima matutina usque ad mediam nonam antermeridianam". "В 1535 году, 1 апреля, шесть солнц были замечены в таком порядке на небе по кругу в Холми с седьмого утра до середины девятого пополудни"
Алексей Федорович, стоял перед ней и видел, как она была покрыта слоями коричневатого лака, и ее изображение было едва различимо. Он заметил, что погодный феномен отливает янтарным светом. В дугах пахеля находится микротекст "SCRIPTURAM IN PROPRIA HABEANT LINGUA", что примерно переводится как "Пусть у них будет Священное Писание на их родном языке"
«Вот как оно звучит произношение картины: пусть будет у них Новейший Завет», – подумал Алексей Федорович.
И, однако, ты не знаешь окончания! – воскликнул я, торжествуя. – Это последняя ставка, но не все карты открыты. И на картине они никогда не будут открыты. Никто не узнает никогда, кто выиграет и кто проиграет.
– И люди будут сидеть там и молчать, – сказал он с каким-то страхом. – И понтер будет наклоняться вперед, и румянец будет на лице у банкомета. Это странная вещь! Всегда будут они там сидеть, всегда! И карты никогда не будут открыты.
– Это картина, – сказал я. – Это жизнь. Ты сам видел нечто подобное.
Он посмотрел на меня в раздумье и затем очень медленно протянул:
– Да, ты говоришь – здесь нет конца. Никто никогда не узнает конца. И, однако, это правда. Я видел это. Это жизнь.
Долгое время он молча курил, обдумывал смысл и значение картин у белых людей, и, проверяя их на жизненных фактах, он несколько раз кивал головой и несколько раз кряхтел. Затем высыпал пепел из трубки, заботливо наполнил ее и после некоторого раздумья снова зажег.
– Я тоже видел в жизни много картин, – начал он, – не нарисованные картины, а виденные глазами. Я смотрел на них так же, как через окно на человека, пишущего письмо. Я видел много обрывков жизни, и все эти обрывки были без начала, без конца, без смысла.
Внезапно изменив свое положение, он уставился прямо на меня и стал внимательно разглядывать.
– Скажи, – сказал он, – ты художник. Как нарисовал бы ты то, что я видел, картину без начала и с непонятным для меня концом? Северное сияние служило ей свечой и Аляска – рамкой.
– Это большое полотно, – заметил я.
Но он не обратил на меня внимания. Картина, казалось, была у него перед глазами.
– Много можно дать названий этой картине, – сказал он. – Но я назову ее "Путь Ложных Солнц", так как в ней на небе рядом с настоящим было два ложных солнца.
«Путь ложных солнц»
Джек Лондон
«Что ж, пойдем узнаем свое окончание» – сказал себе Алексей Федорович и пошел к северу от хора, где находится большая позднесредневековая конная статуя, изображающая легенду о Святом Георгии и драконе.
Высота скульптурного ансамбля составляет 3,75 метра, и она стоит на деревянном постаменте, общая высота которого составляет около 6 метров. Она состоит из Святого Георгия верхом на коне, сражающегося с драконом. Он пронзил дракона копьём, которое сломалось, и обнажил меч, чтобы ударить дракона. Дракон пошатывается под натиском, но ему удаётся пронзить лошадь одним из своих когтей, и она встаёт на дыбы. На земле из норок выглядывают детёныши дракона, а земля усеяна человеческими костями. Вспомогательная скульптура изображает принцессу, которая, кажется, безмятежно молится. Святой Георгий тоже не смотрит на дракона, но его благочестивый взгляд устремлён вдаль.
«Здесь добро побеждает зло, а на самом деле его история печальна», – заключил Алексей Федорович, рассматривая скульптуру.
«Святого связывают и кладут ему на грудь тяжелый груз, бьют палками, морят голодом, подвергают пытке при помощи колеса, утыканного остриями, четвертуют и бросают в пруд, спускают с горы в медном быке, загоняют под ногти отравленные гвозди и затем обезглавливают мечом.
Яков Ворагинский рассказывает, что Георгия сначала привязали к кресту и драли железными крючьями, пока кишки не вылезли наружу, а затем окатили соленой водой. Наследующий день его заставили выпить яд, который не причинил ему вреда. Затем его привязали к колесу, утыканному остриями, но оно сломалось. Далее его бросили в котел с расплавленным свинцом, но и оттуда он вышел целым и невредимым. Затем, по его молитве, молния с небес испепелила всех идолов, а земля разверзлась и поглотила жрецов. Увидевэто, жена Дациана, который, согласно Якову Ворагинскому, был проконсулом при Диоклетиане, обратилась в христианство, и ее вместе с Георгием обезглавили, после чего молния поразила Дациана и его прислужников».
Глава 13
Святой Георгий
«Мифы и легенды Средневековья»
Сабин Баринг-Гоулд
Алексей Федорович, вспомнив древнее предание застыл на месте. Он почувствовал во всем теле, скованность и онемение, а пространство, в восьми пролетах длины и пяти в ширину, сделалось прозрачно чистое, как хрустальный горный родник. И главное, почему-то вокруг не было ни души. Вся церковь оказалась пуста, и только он один стоял перед статуей, осознавая свое Я, в точке времени. Вечность в эту минуту окружала его.
«Ложная смерть», – пронеслось в голове у Алексея Федоровича, и в следующее мгновение раздались музыкальные раскаты, зазвучавшего органа из галереи, на западе внутреннего пространства храма. Играла Toccata and Fugue in D Minor, BW 565, Баха. Она началась ярко с выделяющимся мордентом, в повторе октавой ниже, состоящей из контрастных эпизодов, оканчивающихся каденциями. Четырёхголосная фуга же звучала в форме скрытой полифонии.
Ощутив, пусть ложное, состояние смерти в своем организме, Алексея Федоровича, посетило озарение:
Darmowy fragment się skończył.
