Czytaj książkę: «Сказки, мифы и легенды восточных славян»

Сергей Васильевич Максимов, Григорий Андреевич Глинка, Александр Сергеевич Фаминцын

Czcionka:

Григорий Глинка
Древняя религия славян

Не столько недостаток в записях, относящихся до древнего славянского баснословия, сколько нестарание о развитии находящихся о сем предмете сухих сказаний, тому причиною, что мы не имеем до сего времени систематического описания сих богов. Бывшие вскоре по просвещении христианством славянских племен писатели имели причину мало упоминать или совсем умалчивать об идолослужении, тогда еще не совсем истребившемся и, может быть, многими уважаемом как вере их отцов. Но нам баснословное вероучение разыскивать, развивать и сколько можно полнее представить нет опасности, ибо сие повествование для нас не иное что, как пища любопытства; и если что-либо сего важнейшее из оного можем почерпнуть, то из создания человеком себе богов, естественно по своему образу, то есть по своему народному свойству, нравам, образу жизни, степени просвещения и даже деятельности фантазии, сея первой произвестительницы всех во всяком роде вымыслов, лучше можем узнать умное и нравственное обличие наших родоначальников. Изображения, дела, самые даже названия богов известного народа, суть сколько свойств оного. У индийцев, народа кроткого, боги кротки и добры; злые же лишены власти, по крайней мере не иначе распространяют ее, как украдкою от надзирающих над ними добрых богов. Счастливое ахайское небосклонение веселость нравов жителей, живое воображение, лицеобразовало богов и с ними соединенные их деяния, забавными, приятными, а можно думать, и во времена идолопоклонства греков, за приятные и часто полезные сказки, почитаемыми. Варварство, царствовавшее в Тавриде, вознесло на степень богини Диану (может быть так названное греками божество, и иначе там именовавшееся), требующую крови странников.

Разнообразно для каждой на земном шаре страны отверстые естественные небеса, различные воздушные явления, растворение воздуха, от него происходящее плодоносие земли, как в количестве, так и в качестве произведений, самый землелог тех стран, присовокупленные к свойству народа, способствовали к соображению сих мечтательных существ. Почему рассматривая рассудительным образом баснобожие древних славян, уповательно, что откроем несколько завесы древности, скрывающей от нас свойство их умоначертаний об окружавших их вещах, дальность познаний, нравы, и, хоть несколько, самый образ их мыслей.

Описывая произведение фантазии или мечтательности, я думаю, что не погрешу, если при встречающихся пустотах и недостатках в ее произведениях, буду наполнять собственною под древнюю стать фантазиею. Правда, стершиеся или слинялые места в древних картинах, подправленные новыми красками, хотя и на старинную стать, уменьшают цену картин; но лучше ли ничто, нежели что-либо? И не лучше ли Фидасова Венера с подделанными во вкусе сего знаменитого древнего мастера руками и ногами, нежели, когда б осталось одно только ее туловище, и то, может быть, местами еще выбитое?

Известно, что исправки, или коррекции древних греческих и латинских писателей, их учинили лучшими, но все ли исправки сделаны впопад на авторово слово или мысль? И может быть, иные не сделали, под видом правок рукописи, исправлений самого автора в словах и мыслях, за что бы он сам в состоянии нашелся поблагодарить.

Я переселяюсь в пространные и разнообразные области фантазии древних славян; бродя по ним, стану собирать всецелые мечтательные идеи и малые их частицы, и сии последние, сообразуясь их устроению, дополнять материальными сего же царства и по законам воображения или мечтания.

Хотя же происхождение богов, или феогония славянская, для нас не сохранилась; чему в свое время конечно быть надлежало; однако же из свойств богов, или, лучше, естественных вещей, их деяний и явлений можем заключить и о мечтаемом оных происхождении. «Едда» несколько ясно повествует о чине, порядке в происхождении цельтийских богов; из греческой феогонии родословная оных для всякого сведомее, нежели немецкому молодому барону его собственная. Славяне жили в соседстве с теми и другими, и станется, в своих мечтаниях подражали и тем и другим, а может быть, и подлинниками в оном обоим были. И так я, следуя как греческим разделителям богов, так особенно вникая собственно в славянское баснобожие, и почти изгладившихся касательно сего черте доискиваясь, разделяю из самого свойства сих богов на выспренних, преисподних, земных и водных.

1. Итак, в число превыспренних богов поставлю обоженные существа, вне земли находящиеся, а на оную только показывающие свои действия, ощутительные человеку. И таковые боги будут:

Перун, движение эфира, гром.

Златая Баба, тишина, покой.

Световид, солнце, жизненная теплота.

Знич, начальный огонь, эфир.

Белбог, благо и доброе начало.

Сильный бог, крепкий бог.

Дажбог, благополучие.

Живот, сохранение жизни.

Лед, война.

Коляда, мир.

Услад, удовольствие.

Лада, красота.

Дети ее:

Леля, любовь.

Полеля, брак.

Дид, супружество.

Дидилия, деторождение.

Мерцана, заря богиня жатвы.

2. Земные те, коих свойства отвлечены от земных полезных произведений, для жизненных человека потреб, или токмо к удовольствиям оныя служащих, и коих они кажется были покровителями.

Тригла, земля.

Волос, Могош, боги, покровительствующие скоту.

Купало, земные плоды.

Родомысл, податель благих советов.

Съва, богиня плодов.

Зевана, богиня звероловства.

Чур, бог межей.

Проне, или Прове, бог прорекания.

Родегаст, бог странноприимства и городов.

Корс, бог пьянства.

Ясса

Позвизд, бог бурь и ветров.

Догода, зефир.

Зимцерла, или Зимстерла, весна.

Зимерзла, зима.

3. Преисподние боги, кои изображают собою месть и казнь, наследующую за беззаконием и пороком.

Ний, владычествующий над преисподними странами.

Чернобог, бог отмщения.

Яга-баба.

Кикимора, бог сна.

4. Водные, коих власть простирается над водами, оные суть:

Царь морской. Русалки.

Чудо морское. Водовики, водяные черти.

Духи:

Лешие. Куды.

Домовые. Черти.

Стени. Бесы.

Лизуны.

Полубоги, или богатыри:

Полканы. Волхв.

Волоты. Волховец.

Славян. Рудоток.

Озера обоженныя:

Ильмер.

Студенец.

Реки:

Буг.

Дон.

Впрочем, к чистоте рассудка славянского народа может отнестись то, что их вера, из многих языческих (не говорю всех) есть чистейшая. Ибо их боги суть естественные действия, благотворением своим имеющие на человека влияние и служащие к страху и казни беззакония, равномерно как природные свойства и совершенства обоженные.

Сие проникнув, творец «Владимириады», так говорит в оной:

В чем Север признавал священны божества;
То были действия и свойства Естества,
Людские слабости, сердец слепые страсти.

И еще можно бы к сему было прибавить добрыя и благотворныя деяния.

Во всем их баснобожии нет ни одного бога, которого бы можно было счесть обиженным человеком, как то мы находим у греков (я не говорю о римлянах, все от них занявших), и образцов их финикиан, египтян и ассириян. А сие должно приписать естественному свету их ума, что смертные не могут быть бессмертны. Положение простое, но, мнится, худо вразумленное народами, хвалящимися своим просвещением, и нашими во многом учителями.

Впрочем, кажется, не неизвестно было Всевышнее Существо славянам, Существо Всемогущее всесотворящее, и словом, Бог богов и оному-то собственное наименование было Бог. Прочие же были ему как бы подчиненные, или больше, лицеобразованные свойства природы. Бог, яко податель света, теплоты, плодородия земли и оживитель природы, назван Световидом; а отвлеченно оный же будет бог просвещения и света ума. Бог, причиняющий гром, молнию, наречен Перуном; он же в отвлеченности, есть бог устрашающий яростью эфирно-огненных ударов беззаконников. Бел-бог, или добрый бог, есть податель всяких благ. Крепкий бог, одно из свойств Вышняго, божество подлинно нравственное. Но все сие из описания в особенности каждого бога будет видно с очевидною ясностью. Упомяну только нечто о богине Ладе и ее детях. Ничего нет, кажется, остроумнее, чтобы красота Лада была матерью четырех чад своих; число их полно; прибавить нечего, но убавление несовершенство. У красоты, Лады, первый сын Леля, то есть любовь; за Лелею следует второй, Полеля, или брак; что нравственнее, как любви быть оканчиваемой браком; но сего еще недовольно; следует сын, бог супружеской жизни, и оный есть Дидо, коего супруга Дидилия, богиня деторождения, покровительствует сию нескверную жизнь. Нет ничего прекраснее сего семейства; потому что нет ничего вообще одобреннее, и оно есть сама истина, в разных лицах представленная.

Вот картина, показывающая, что славянское баснобожие было рассудительное, боги же их из отвлеченных понятий были лицеобразованы, и притом часто остроумно и всегда верно. Если отнимем мы баснословные названия, то ныне и мы не иначе мыслим, и предки наши; кажется даже, что сей способ мыслить всем просвещенным народам общий. Красота, любовь, брак, замужество, деторождение суть у всех человеков понятия и действия сцепляющиеся. Солнце благотворит земной природе; гром наводит страх; златая природа, общая людей мать; благость, крепость, подаяние благ, животодательство, свыше проистекающие, суть идеи древних, на коих они создали храм своего многобожия.

Боги выспренние

Перун

Грозное славянское божество. Он почитался произвестителем всех воздушных явлений. Рука его управляла громом и молниями. Кажется, что славянскому Перуну столько же прилично, как и Гомерову Зевсу, приложение «погонятеля облаков». Сие божество особенно было почитаемо в Киеве и Новгороде. В первом храм его сооружен был на холме над Боричевым потоком. Г. Херасков во «Владимириаде» так описывает сей храм:

Сей храм, ужасный храм, над Боричевым током,
Стоял сооружен на холме превысоком;
Курений восходил перед кумиром дым,
Запекшаяся кровь видна была пред ним.

И он же и в другом месте:

Созижден высоко Перунов гордый храм,
Он тени распростер далеко по горам:
Пред ним всегда горит неугасимый пламень,
При входе утвержден краеугольный камень,
И камнем гибели народом наречен;
Он черной кровью отовсюду омочен;

На нем несчастная та жертва трепетала,
Свирепости жрецов которая питала:
Там смертоносные оружия висят,
Сосуды кровию наполнены стоят.

Владимир, по принятии над Россией самодержавия, в честь сему божеству соорудил многие храмы. Стоявший же над Боричевским потоком может быть им только возобновлен и украшен, будучи построен еще из самых древних времен. Самое наименование сего ручья не произошло ли от отеческого имени Перуна?

Первоселенцы киевские, будучи сарматского происхождения и пришедши туда, вероятно, от Скандинавского полуострова, принесли с собою цельтских богов. Боричем может быть назывался Перун, как и Один, сын Бора, отчего и холм, и поток или ручей названы Боричевыми; ибо Бор был отец богов, или лучше отец Одина, владыки скандинавских богов. Самые цельтийские жрецы утверждали, что они происходят от сего Бора.

Перун, в настоящем значении сего слова, берется за громовую стрелу, или, естественнее, за молнию, за электрическую струю, или за громовую искру. Но вероятнее кажется, нарицательное слово получило начало свое от собственного наименования бога грома. Перун, кажется, происходит от слова Торым или Торум, которое на сарматском языке значит всевышнее существо, бог. Истукан сего божества был сделан не из одного вещества. Стан был вырезан из дерева, голова вылита из серебра, а уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал нечто, похожее на молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящею в сожжении его как врага божества сего.

Во «Владимириаде» он описан несколько отличнее от сего; однакож совершенно соответственно столь высокому божеству:

Сей мрачный храм вмещал ужасного кумира,
На нем златый венец, багровая порфира;
Извитые в руке Перуны он держал,
Которыми разить во гневе угрожал;
Златые на челе имел велики роги,
Серебряную грудь, имел железны ноги;
Горел рубинами его высокий трон,
И богом всех богов именовался он.

Из сего описания явствует, что он был ужасное громомечущее божество; а потому в смысле нравственном беззаконных казнитель и истребитель. Он также почитался владыкою между богами, и крепким; словом, произвестителем всего ужасного в природе для человека.

Пространный шар земной лица его трепещет.
Разит перунами, он молниями блещет,
Убийство на челе, смерть носит на очах.
Его венец змеи, его одежда страх.
«Владим».

А потому и жертвы были сообразны с воображаемыми свойствами царя богов. В честь ему закалывали скотов… Суеверие же, по глупости почитаемое существенною частию самого себя, ему жертвовало, т. е. бородою и головными волосами, обривая их.

Из посвященных ему вещей были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством.

Исключая многие страны и города, в коих были сему богу посвящены божницы, великолепнейшая была в Киеве над Боричевым потоком, князем Владимиром воздвигнутая, или лучше украшенная. Другая не менее великолепная была в Новгороде, которая сооружена дядею его Добрынею, пожалованным им в Новгород посадником, или наместником. Обе они получили свой конец по просвещении России христианством, равно как и кумиры Перуновы, и свержены киевский – в Днепр, а новгородский – в Волхов.

Здесь приложу я кстати отрывок древняго, или древнюю стать сочиненного гимна:

Боги велики; но страшен Перун;
Ужас наводит тяжела стопа,
Как он в предшествии молний своих
Мраком одеян, вихрьми повит,
Грозные тучи ведет за собой.
Ступит на облак – огни из-под пят;
Ризой махнет – побагровеет твердь;
Взглянет на землю – встрепещет земля;
Взглянет на море – котлом закипит.
Клонятся горы былинкой пред ним.
Страшне! Свой гнев ты от нас отврати!
Бросив горсть граду во тысячу мер;
Только ступил, уж за тысячу верст;
Лишь от пяты его облак зардел;
Тяжка стопа гул глухой издала.
Кой горы, море и землю потряс,
И лишь сверкнуло возкраие риз.

Златая мать

Как Перун был бог гневной, так противно оному Златая мать, или иначе Баба, была богинею тишины и покоя. Истукан ее был сделан из золота в виде женщины; а от сего и наименование свое получила, равномерно как и от свойства, приписываемого ей. На руках она держала младенца, который почитался ея внуком и от коего названа Бабою, т. е. Бабушкою. Сей внук был Световид. Вокруг истукана находилось великое множество музыкальных орудий, на коих во время ея праздненства были ей воспеваемы хвалы. Храм же ея славнейший был сооружен при реке Обиго или Обеге. Здесь она давала ответы; а потому храм сей почитался прорицалищным и был в великой славе. Она столь была свято чтима, что мимо ея истукана никто не смел пройти, не принесши чего-либо на жертву, и если ничего не имел, то по малой мере клочок от своего платья с земным поклонением подносил. Сия богиня кажется была то же, что цельтийская Фригга или Фрея, которой одной приписывается пророчество: «Единая Фригга весть будущая, но никому сего не открывает», – слова Одина, приведенные в «Едде».

Световид

Божество, бывшее у славян в великом почитании. Он имел на Севере два славные храма: один на острове Ругене, в городе Ахроне, а другой в Холмограде, который полагается на самом том месте, где село Бронницы, на находящемся оного холме, на коем теперь построена церковь Св. Николая.

Истукан его был сделан из дерева величины огромной. Он имел четыре лица, на каждую страну света по одному. Бороды не имел; кудри у него были завитые; одежда на нем была короткая. В левой руке был лук, а в правой рог, выкованный из металла. При бедре имел превеликой в серебряных ножнах меч; в стороне висели седло и узда коня его, так же непомерной величины. Сей истукан стоял посреди храма, завешенный великолепными красного цвета занавесками. Он давал ответы через уста жреца однажды в год. В то время сей главный жрец входил в святилище сего бога, удерживая свое дыхание, и при надобности в оном или выходил вон, или выставлял только из святилища голову. Сей единогодный праздник справлялся с продолжительными торжественными обрядами. Оный начинался по окончании жатвы, что будет в месяце серпене, или августе. И тогда народ собирался перед капищем, пригонял множество скота, как в жертву своему Богу, так и для празднования сего знаменитого их праздника. За сутки до торжественного дня сам начальствующий жрец выметал храм сего бога. На следующий день жрец брал из руки Световидовой рог, за год наполненный вином, предсказывал о плодородии следующего потому, сколько в нем убыло; ибо верили, что если много из рога убыло, то год будет бесплоден; если же мало, то ему надлежало быть плодородну. И сие вино выливши пред стопами Световида, наполнял рог сей новым, и выпивал в честь оного, моля, чтобы даровал во всем изобилие, богатство и победу на врагов. Потом наполнив сей священный рог новым вином, влагая в его руку, моляся купно со всем народом; после чего приносимы ему были многочисленные жертвы от волов до овец. По совершении сих жертв, вносили огромной величины круглый пирог, сделанный из пряничного теста, в коем мог поместиться человек. В сей пирог служитель Световидов вошедши спрашивал народ, видит ли его? Люди ответствовали, что нет, – тогда обратясь к Световиду, молил его, чтобы на предбудущий год хотя несколько его увидели. Здесь кажется, жрец, спрятавшись в пироге, представлял солнце в удалении от нашего полушария, или зимнее время; и потом молил Световида о его возвращении. Поелику не только имя, но и все признаки являют, что сей бог был изображение светила, одушевляющего наш мир. Четыре лица есть четыре годины, или времена года. Стрелы и лук, как у греческого Феба-Аполлона, значили лучи солнца. Белый конь, ему посвященный, знаменовал видимое движение сего благотворного светила; рог в руке – обилие, повсюду проистекающее от его священной теплоты; меч же означал его как бога защитника и покровителя славян.

После сего обряда с великим благоговением приносили в жертву множество скота; и тогда жрец, сделав народу пространное поучение, поощрял оный к прилежному почитанию и жертвованию сему богу; а за сие обещал им земное плодоносие, здравие, победу на врагов на суше и море. Иногда же сему идолу приносили в жертву пленных своих неприятелей как богу защитнику своему на бранях; сей бесчеловечный обряд отправлялся таким образом: невольника (по всему видно, что из ратных людей) одевали в панцирь или во всеоружие; сажали на оседланного коня, коего ноги привязывали к четырем сваям, и положа под оною дров, сожигали их обоих. Жрецы уверяли народ, что такая жертва приятна Световиду. Кажется, что сим хотели они возбудить в народе вящую жестокость к врагам своим, в коей надеялись пользоваться победами его над ними, приносившими жрецам немалую прибыль; ибо от всякой военной добычи Световиду наверно приносилась не больше как третья часть. Что самое кажется быть весьма естественно, соображаясь токмо с тогдашними обстоятельствами, где идолопоклоннические священники одни имели свободный доступ в таинственное святилище наук, грубое же невежество было общею долею простонародья; а посему влияние первых на сих последних долженствовало быть всемогущественно, и которое не допускало их проникнуть корыстолюбивые жрецов виды. По окончании всех обрядов богослужения и жертвоприношения, народ начинал есть, пить и веселиться…

Световиду посвящен был белый конь, на коего никто, кроме первого жреца, не мог сесть. У сего коня, даже до волоса, все было священно, и под опасностью потеряния жизни не позволялось ни из хвоста, ни из гривы ни одного выдернуть. Уверяли, что Световид ездил на оном побеждать их неприятелей. А сие подтверждалось тем, что, когда под вечер коня оставляли вычищенного, по утру находили его запотелого и загрязненного; из чего заключали, что Световид ездил на нем для поражения их супостатов. Смотря же по тому, больше или меньше была умучена лошадь Световида, таковому и успеху брани быть думали. Сей конь так же служил прорицателем, начинать ли или не начинать, равно ли хорошо или несчастливо будет продолжение войны. Для гадания ставили перед храмом шесть коней по два в ряд и в известном расстоянии. К каждым двум привязывали по копью поперек так высоко, как только лошадь может перешагнуть. Прежде нежели лошадь начинали вести между копий, жрец с известными обрядами молился Световиду, читая многие нарочно для него сочиненные молитвы. Потом с благоговейными обрядами брал коня за узду и вел через три поперечные копья. Если лошадь шагала наперед через них правою ногою и притом через все три не запутавшись, то обещали себе окончание войны самое благополучное. В противном же случае трепетали о всяком несчастии; а смотря по сему отлагали и самую войну.

Храм Световидов был весьма богат; ибо сверх разных вкладов получал он из военных добыч третью часть, и триста всадников сражались собственно от Световида, полученную добычу всю приносили. Ругенского Световидова храма и истукана его участь была та, что Вольдемар, король датский в 1169 году по Р. Х., взявши остров Руген и город Ахрон, капище разорил и ограбил, а истукан, ободравши, приказал рассечь и сожечь. Что касается до Холмоградского Световидова храма, то оный одну участь имел с прочими идольскими капищами, будучи разрушен по восприятии Россиею святого крещения.