Czytaj książkę: «День в английском театре времен Шекспира»
В 1613 году, в то самое время, когда Россия готовилась с честью выйти из затруднений, созданных неблагоприятными условиями Смутной эпохи, – в Лондоне, в один из дождливых зимних дней, замечалось на улицах какое-то особенное, усиленное движение. Целые толпы самого разнообразного люда спешно и оживленно шли по тому же направлению, куда медленно ползли, громыхая и стуча, огромные, неуклюжие колымаги знати, запряженные четвернею белых лошадей, покрытых яркими попонами. То и дело раздаются громкие, повелительные голоса скороходов, расчищающих место для экипажа леди. Группа офицеров, сверкая полированною сталью своих кирас, следует по сторонам и сзади, верхом на тяжелых андалузских конях. Представители золотой молодежи, следуя укореняющейся испанской моде, едут, развалясь в открытых экипажах, на мулах, увешанных погремками и бубенчиками, изукрашенных страусовыми перьями и лисьими хвостами. Тут же снуют взад и вперед оборванные, перепачканные мальчики-ремесленники, грубо ломятся вперед, не разбирая дороги, солдаты и матросы, назойливо выкрикивают свои товары торговки и разносчики. И все это суетится, спешит, шлепает по лужам плохо вымощенных улиц, осыпает бранью то не в меру усердного полисмена, то богатый экипаж, разбрасывающий далеко вокруг брызги жидкой грязи1. Надо совершенно отрешиться от новейшего представления о Лондоне, чтобы представить себе сколько-нибудь верную картину английской столицы того времени. Ведь всего несколько лет перед этим в королевском указе предписывалось замостить несколько главных улиц, в виду того, что они покрыты канавами и рытвинами, что всякое движение по ним в экипажах должно прекратиться, что пешеходы и всадники, попадая в эти ямы, подвергаются тяжелым увечьям, а иногда и смерти2. В самом центре города там и сям тянутся огромные пустыри, поросшие бурьяном, даже кустарниками. Половина домов – деревянные, грубо обмазанные глиной, освещенные решетчатыми отверстиями: стекло еще довольно дорого, и эту роскошь позволяют себе только достаточные люди. Современник наивно восхищается новым обыкновением – белить дома поверх глины известковой, «которая, – говорит он, – ложится такими ровными и восхитительно белыми слоями, что на мой взгляд нет ничего более изящного»3. Среди этой бедности, грубости и грязи тем резче выделяются новые, только что отстроенные дворцы и палаты, не то готические, не то итальянские, с куполами и башенками, с узорчатыми украшениями, террасами, фонтанами, статуями. Блеск эпохи Возрождения дает себя чувствовать на каждом шагу, но обнаруживается он как-то неуклюже, как у человека, только что бывшего бедняком и вдруг ставшего богатым. И, все-таки, в Лондоне в это самое время было уже 17 театров. Все-таки, в два года было распродано сорок тысяч экземпляров разных пьес, игранных на лондонской сцене4. Так велика была общественная потребность в этом учреждении.
