…Вечерело. В начале ноября темнеет рано. И, подъезжая к базе, Рогов издали увидел свет в окне её маленького кабинета. «Значит, на месте» – облегчённо подумал он, представив себе, как вот сейчас, минут через пять, она, тоже, наверное, соскучившаяся по нему за этот месяц, опять трогательно уткнётся своим веснушчатым носиком ему в шею. …Или в щёку. А он опять вдохнёт пряный, волнующий и …подзабытй уже, запах её рыжеватых, светлых волос. Ситуация обрела, наконец, определённость. Ибо созвониться в течение этого месяца – почти не получалось. Там, где находилась её база, всегда были проблемы с мобильной связью. Она либо была очень неустойчивой, либо …отсутствовала вовсе.

Машину он оставил у запертых ворот. Прошёл через калитку на территорию базы, дошёл до небольшого здания, где находились её скромные апартаменты со светящимися сейчас окнами.

Стукнув, приличия ради, пару раз в дверь, Рогов, не дожидаясь приглашения, привычно вошёл в её маленький кабинет и…

В кабинете, на её месте, за её столом, сидел один из её конюхов, прежде знакомый уже Рогову. Кудлатый, и разбойничьего вида. Раньше, глядя на него, Рогов часто думал: «Какой типаж! Ему бы в кино Стеньку Разина играть!».

«Привет! А где директор?» – справившись с секундной растерянностью, спросил Рогов.

«Здравствуйте! Я Вас слушаю» – отозвался конюх.

«А Иринка – то где?» – спросил снова Рогов, уже начиная понимать, что здесь, за прошедший месяц его отсутствия, случились какие-то существенные перемены. Прежде кудлатый дальше порога в этот кабинет не заходил…

«Ирина Павловна у нас больше не работает – ответствовал конюх. – А директор здесь теперь – я» (И, при этих последних его словах, во взгляде конюха мелькнуло… торжество. …Или Рогову это только показалось?…).

– ?! …И давно не работает?

– Да, как Герата пала, так, неделю, может, спустя – и уволилась.

– Что значит: «Герата пала»?

– Так умерла. А Вы, что, …не знаете что ли ничего?!

Новость, обрушившаяся на Рогова, казалась совершенно невозможной. Герата, потрясающей красоты, грации и изящества лошадь, ещё совсем юная, меньше года, как под седлом, какой-то там охренительно дорогой и редкой породы, выращенная Иринкой с жеребячьего возраста …вдруг умерла. В это никак не верилось. И хотелось, чтобы всё, только что сказанное конюхом, оказалось …просто его злой, глупой шуткой.

– …Как умерла?! От чего? Что тут у вас случилось?

– Да – …прободная язва желудка. Утром в стойле мёртвой нашли.

– ?! У лошади?! Прободная язва желудка?!

– …Бывает вот и такое… Соломончика ещё с собой прихватила. Умирала, видать, тяжело. Билась. Излягала его всего. Через два дня и он пал…

(Соломончик – это пони. Маленький друг Гераты, деливший с ней стойло).

«…Дела-а… А где она сейчас? Дома?» – спросил ещё директора – конюха Рогов.

– Кто? Ирина Павловна? Нет. Она вообще из города уехала. Совсем. (И в глазах его опять, как показалось Рогову, мелькнуло торжество).

– А …куда уехала?

– Ничего никому из наших не сказала. Куда-то на работу её пригласили. Какой-то «новый русский».

…Это место, этот кабинет, эта конно – спортивная база, созданная с нуля, в бывшем коровнике пригородного совхоза, в провинциальном небогатом городе, энтузиазмом и фанатичной увлечённостью Иришки, показались теперь Рогову чужими и враждебными. Ошарашенный новостью, поняв, что дальнейшие расспросы конюха больше ничего ему не дадут, он пошёл к машине.

…Зачем-то Рогов всё же поехал к её дому. Знакомые, плохо освещённые улочки. Выбоины в асфальте… Последнее время у Иринки были серьёзные, нарастающие проблемы во взаимоотношениях с местной, вновь избранной администрацией. (Она про это Рогову неоднократно говорила. Но, он не очень-то вникал). Эту свою конно – спортивную базу и школу верховой езды она начала создавать несколько лет назад, ещё будучи старшеклассницей. Одна. Без сколь – нибудь серьёзной поддержки, без сколь – нибудь серьёзных денег. Только на своём безудержном энтузиазме, на большой любви к лошадям (Маниакальной! Всепоглощающей любви!), на собственной юношеской энергии ещё не битого жизнью человека и на скудные, эпизодические субсидии городской администрации. А теперь, юридически, её детище являлось собственностью города. Лично Ириске здесь …не принадлежало теперь ничего. В том числе и Герата, счастливо ею купленная жеребёнком на каком-то конезаводе. Относительно недорого. Как выбракованная. (Не дотягивала до стандартов породы по росту). «Она у меня – маленькая, да удаленькая!» – говорила про неё Иришка.

Потом, когда Ириска стала привозить Герату на выставки и конно – спортивные состязания, появилось много людей с деньгами, горячо желавших эту лошадь купить. Городу предлагались за неё такие цифры, от которых его администрация лишилась сна. Прессовали Иринку методично и последовательно. Говорили ей про нужды городских пенсионеров, про необходимость ремонта школ, городских коммуникаций… Но она за Герату стояла насмерть! В памяти Рогова многократно, снова и снова повторялась сейчас услышанная от неё прежде фраза: «Всё, что меня здесь теперь держит, так это – лошадь. И вот теперь, это ВСЁ …перестало быть. Ирина уехала неведомо куда.

Про то, что какой-то нувориш (ново-раш) предлагал ей работу: заниматься его личными лошадьми и учить верховой езде его детей, она тоже Рогову говорила. Просто – разговора – ради. Ибо тогда обладание Гератой для неё перевешивало всё: и постоянные сложности по работе, и постоянную нехватку денег, и перспективу приятной, безбедной жизни в подмосковном поместье нувориша.

Эта чёрная, тонконогая кобылица, безупречных пропорций, очень подвижная, резвая, играющая, с блестящей шерстью и влажными, умными, как у овчарки, глазами очень напоминала …фарфоровую статуэтку. Только – в натуральную величину и живую. Среди всех остальных лошадей иришкиной базы она была – как яркий самоцвет среди обычных стекляшек. Теперь… Гераты нет…

Дверь её квартиры открыл пьяный мужик лет пятидесяти. «Отец её – догадался Рогов. Хоть и видел его впервые. – Уже и сюда влез!» Это был – очень плохой знак. В своё время, Иринка, с великим трудом, через суды, разменяла родительскую квартиру и разъехалась с алкашом – отцом. Свою жилплощадь родитель почти сразу же профукал и жил у собутыльницы. И вот теперь папа «квасил» в Иркиной маленькой квартирке. Если уж она это допустила, значит… сжигала за собою мосты. Делала своё возвращение сюда максимально невозможным…

– Добрый вечер! Вы, как я понимаю, отец Ирины. Так?

– Ну, …да-а. Тут теперь живу. А чего надо-то?

– Она – мне сказали – уехала из города. Вы знаете, куда?

– …А …ты – кто ей будешь?! – с пьяной заносчивостью, тормозя каждое слово, отконтрвопросил мужик. И …Рогов понял: ничего он не узнает и тут. Зря ехал.

– Ты – её… что ли?! – услышал он ещё вдогонку сверху, когда спустился на этаж вниз и уже открыл входную дверь подъезда.

Рогов вышел в неуютную ноябрьскую темноту…

Он возвращался в Москву. Холодною и дождливой осенней ночью. Не спешил. («Уже некуда торопиться. Сегодня я …серьёзно, необратимо опоздал»). Руки и глаза вели машину, будто на автопилоте. А мысли Рогова витали в других сферах. «Почему она мне ничего не сообщила? Молча исчезла. Вообще – ото всюду. Никто ничего не знает теперь о ней. Впрочем, конно – спортивный мир – реально тесен. А Ирина Белова в нём – личность известная. И вряд ли она из него сможет совсем исчезнуть. Нужно поездить по спорт – базам, побывать на ипподромах, конных состязаниях. Поговорить с лошадниками. Наверняка она, в конце концов, где-то объявится. И кто-нибудь что-то сможет о ней сообщить. …Как, всё же, неожиданно и быстро это – хорошее и важное в моей жизни – пресеклось. А ведь началось это необыкновенно романтично».

Рогов проехал поворот на Электросталь. Именно здесь это, «необыкновенное романтичное» и начиналось.

Несколькими месяцами ранее…

Одинокая светловолосая фигурка в джинсах и бежевой короткой крутке стояла у дороги на холодном мартовском ветру. Судя по степени красноты носа – стояла давно. И уже – подзамёрзши. Стояла в населённом пункте. И – на автобусной остановке. Значит, скорее всего, – не путана. Девушка не голосовала. Но Рогов, тем не менее, остановился. («Ну как мимо такой проехать?!»).

Остановился так, чтобы напротив девушки оказалась вторая, задняя дверца. Ибо, из практического опыта вывел: эта мелочь вызывает больше доверия у потенциальных попутчиц. Им, в этом случае, как бы сразу переуступается инициатива. И садятся они в машину …чуть охотнее.

Девушка, малость помедлив, сделала пару шагов вдоль машины, подошла к передней правой дверце. Рогов опустил на ней стекло. «А до поворота на Электросталь подвезёте!» – ёжась спросила она, глянув прежде в салон и убеждаясь, что Рогов в машине – один. (Сквозь тонированные стёкла ей сначала не была видна внутренность авто).

– Поехали! – с напускной равнодушной благожелательностью кивнул Рогов. (Проявление излишней заинтересованности тоже настораживает попутчиц. Это, для него, было так же – давно проверенным наблюдением). Было жаль, однако, что девушка ехала только до поворота на Электросталь. Т.е., совместного пути – на полчаса. А потом Рогову предстояли – ещё два часа скучного одиночества, до пункта следования.

Она села рядом.

– А Вы сами-то куда едете? Не в Бронницы случайно?

– Нет. Я – прямо. – Рогов назвал город, областной центр, куда ехал.

– Да-а?! А я – как раз оттуда! Из области. Сейчас – поворот нужный проехала на автобусе. Теперь вот, возвращаюсь. А номера, я посмотрела, у Вас московские. К нам, значит, – на дачу едете?

– Да. И на дачу – тоже. А тебе сейчас в Бронницы что ли надо?

– Да – почти – да! Не доезжая километров десять. Опаздываю уже. Работа. Приезжаю сюда по выходным. Даю уроки верховой езды одной состоятельной мадаме.

– Оу! Ты – амзонка?

– Громко сказано. Сейчас я – наставница, опаздывающая на урок.

– …Хочешь, чтобы я тебя туда отвёз? – Рогов сделал акцент на слове «отвёз». Правильно в таких предложениях расставлять акценты – важный фактор, способствующий их (предложений) принятию.

– А …сколько я вам за это буду должна?

– Ну… до Бронниц – не близко. Я согласился бы туда ехать за… адын! Никак не меньше. – (У Рогова… пошёл кураж).

– …Адын …чего?! – напряглась попутчица.

– Адын раз ты позволишь мне себя поцеловать.

По лицу девушки было видно, что что-то в этом роде, подразумеваемое под «адын», она предполагала, только подозрения её были, видимо, …существенно более радикальными. Слова Рогова её и успокоили и… не понравились одновременно.

– …Вообще-то у меня деньги есть. – Отозвалась она.

– П�

To koniec darmowego fragmentu. Czy chcesz czytać dalej?

Остров амазонок. Страсти по Фалестрии

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również