Czytaj książkę: «Вторжение», strona 6

– 14 —

Миссия Михалыча закончилась подозрительно быстро – уже через пару минут его выволокли, заломив руки за спину, из бара и потащили куда-то дворами, нырнув в ближайшую подворотню.

– Наших бьют!

Егор схватил ринувшегося Корнея и зажал ему рот.

– Не ори, дурень!

– Сдрейфил? Кишка тонка? Михалыча нужно отбить, он наш! – пыхтел Корней сквозь зажимавшую рот ладонь Егора, пытаясь вырваться из цепких объятий.

– Тихо ты, спасатель! Если Михалыча взяли, значит, он вышел на того, кого нужно и сейчас окажется именно в том месте, где есть вся информация! Понял? Мы тихо идём за ними и делаем это быстро, пока не потеряли их из вида!

Корней кивнул, но по его виду нельзя было сказать о согласии с мнением Егора.

– Ты бугор, твоё слово крайнее, – буркнул он.

– Тогда ноги в руки и побежали, дуться и обижаться потом будешь!

Они рванули, что было сил к дому, за углом которого только что исчезли конвоиры, тащившие Михалыча, и остановились в растерянности – несмотря на открытые и прямые линии улиц, никого на них уже не было.

– Через стены ушли, – вздохнула Алина, – как мы его теперь искать будем? Бедный Михалыч! Его там пытают, наверное, а мы даже помочь не можем, – она всхлипнула. – Вот Михалыч бы обязательно что-то придумал, если бы тебя, Егор, схватили!

«Соединитесь в круг, очень сильно и чётко представьте своего друга!»

Голос в голове Егора прозвучал, как нельзя кстати.

– Так, быстро ко мне, – скомандовал он, – берёмся за руки, и каждый представляет себе Михалыча изо всех сил.

– И что будет? – упёрся Корней. – Ты же не шаман, что это нам даст?

– Шаманы говорят с духами, чтобы узнать то, что им нужно. А мы сейчас кто, по-твоему? Сказано, значит, делай!

– Корней, миленький, ну, что тебе трудно что ли? Егор знает, раз говорит!

«Ты почувствуешь направление. Дальше справитесь сами!»

Слепому на месте Егора было бы комфортней – легко сказать, думай, почувствуешь, а как это будет выглядеть? В голове Егора не рождалось абсолютно ничего, как он не тужился.

«Не напрягайся! Расслабься и думай о друге! Здесь сила не имеет значения, главное – дух и желание. Запомни это на будущее!»

– Ага, вот теперь всё стало совсем понятно, – мысленно разозлился Егор. – Тебя заставь прямо сейчас программу написать, я бы посмотрел, как бы ты расслабился.

Он глубоко вдохнул и плавно выпустил воздух через нос, стараясь представлять образ Михалыча. Совершенно неожиданно, поначалу едва слышно, а потом сильней и отчётливее ему захотелось повернуться влево. Он потащил за собой всех, пока влечение не прекратилось. Стоило ему начать поворачиваться дальше, как что-то толкало его обратно.

– Туда, – он кивнул, показывая направление, опасаясь разорвать круг.

Несколько шагов и давление в области затылка заставило наклонить голову.

– Вниз? Это как? – Егор от возмущения заговорил с голосом вслух. – Мне под землю провалиться что ли?

«Именно что! Просто представь, что перед тобой ступеньки, идущие вниз, и иди! Сколько раз тебе повторять – не циклись на том, что видишь, главное – дух и желание! И друзьям не забудь сказать о своих планах, а то они уже переживают, что ты сошёл с ума!»

– Идите за мной вниз, как будто спускаетесь по ступенькам, – буркнул Егор, недовольный выволочкой голоса. – Не верьте своим глазам, просто делайте то же самое, что и я, понятно?

– Ага… Угу… Михалыч под землёй?

– Думаю, в подвале, так что идём медленно, чтобы не вывалиться им на голову.

Егор осторожно шагнул на первую «ступеньку», до сих пор не особенно веря в слова голоса. Тем не менее нога, хотя и с сопротивлением, прошла сквозь асфальт, упёршись во что-то, находящееся ниже уровня тротуара. Следующий шаг дался с большим трудом, ему казалось, что земля вот-вот вспомнит о своей плотности и вцепится в ноги, но ничего особенного не произошло.

– Ничего себе, – восхитился Корней, – а мы там под землёй будем видеть?

– Я не шаман, – буркнул Егор, – сейчас сам узнаешь. Если надо, пойдём в темноте, главное – слушайте мой голос и не галдите без нужды. Мы в любой момент можем на них выйти.

Едва они скрылись под землёй, как зрение переключилось так, что всё, находящееся рядом с ними, было отчётливо видно, но это распространялось не далее нескольких сантиметров от лица. Кто бы знал, что под землей столько коммуникаций! Электрические кабели вызывали в глазах яркие вспышки, горячая и холодная вода бросали то в жар, то в холод, но самое неприятное оказалось в канализации. Без запаха, без вкуса, зато какие виды? От одного этого нормального человека немедленно вырвало бы! Но, слава богу, труба оказалась не слишком большого сечения.

– Мне кажется, я слышу голоса, – Алина дёрнула Егора за руку. – Точно, там Михалыч, они его бьют! Давайте быстрей!

– Да, не спешите вы, – прошипел Егор, с трудом сдерживая Корнея с Алиной. – Если и мы вляпаемся, кто будет Михалыча спасать? Подбираемся ближе и молча, главное – молча, что бы вы там не услышали. Это понятно?

Они подобрались настолько близко к подвалу, в котором держали Михалыча, что только тонкий слой штукатурки отделял их от людей.

– Ты зачем Мухомора искал, мент?

Михалыч застонал от боли.

– В сотый раз говорю, не мент я здесь, только что откинулся, ничего и никого не знаю, регистрации нет и, похоже, не будет. А человечек один шепнул, что скоро кранты всем, кто без регистрации и только Мухомор знает, как помочь.

– Получи ещё перца в печёнку! Менты бывшими не бывают, пургу не мети! Кто про Мухомора маякнул? Откуда явку знаешь?

Михалыч тяжело дышал, превозмогая боль.

– Не знаю я его, мы буквально на вась-вась пересеклись, я ему полстопарика налил, он и поделился инфой.

– А спецтара откуда? У нас тут с таким по улицам простые люди не ходят! Ещё саечку для бодрости.

– А-а-а-а! Ну, подрался тут с электриками, у одного и стибрил в горячке.

– С электриками? Какими электриками, мент позорный, ты чего нам лапшу на уши вешаешь? Мухомор, давай его занулим, хоть какой-то прок будет с мента!

– Бабу свою будешь занулять, Прохор! Отойди от рубильника и заткни пасть. Так ты говоришь, мил человек, недавно откинулся? Что-то больно много подвигов за тобой, чешешь, как по писаному. Чую, казачок ты засланный, вот только не пойму, зачем так глупо подставился? Меченый что ли? Савелий, ну-ка глянь через стёклышко, не светит он кому прямо сейчас?

– Чистый он, Мухомор! Может, не врёт?

– Не тебе решать, Савелий, врёт или нет, ты понял? Вот и замри в сторонке! Так чего тебе, мил человек, от Мухомора надобно?

– Я же сразу сказал, хочу знать, как от той напасти укрыться, что через три дня начнётся?

– А что же в контору не бежишь за регистрацией? Или ноги не ходят? С виду здоровый вроде. Ты пойми, мил человек, нам спешить некуда, мы тебя можем хоть всю ночь тут гасить, а то и вовсе занулим, если не понравишься. Ты лучше сразу карты раскрой и не будет мучений. Так зачем я тебе понадобился, чем контора не угодила?

– Так это… – замялся Михалыч, – у нас… в смысле у меня конфликт с конторскими вышел. Они типа наезжать начали, а мне не понравилось, и мы того…

– Чего того, мил человек? В салочки поиграли, картишки раскинули? На чём не сошлись?

– Они нас… меня занулить хотели, а по результату мы… то есть я их того…

– Ну-у-у, что того? Занулил что ли? Тройку занулил? В одиночку? Только что откинувшийся чудак занулил в одиночку тройку? У вас там все дураки или ты самый способный? Тройку нельзя занулить, ты это знаешь?

– В смысле нельзя? Нет, не знал, – честно признался Михалыч. – Ну, они первые начали, мы… я не виноват!

– Что ты всё бекаешь-мекаешь? То я, то мы. По всему выходит не один ты был, мил человек, с помощниками? И где сейчас помощнички?

– Откуда я знаю?

– Темнишь, мил человек, думаешь Мухомор тебя не раскусит? Никак решил с подельничками банк взять и в райские кущи махнуть первым рейсом? Колись! Может, я тоже в тему впишусь, ежели расклад понравится.

– Какие райские кущи? – искренне удивился Михалыч. – Типа санаторий, что ли? Куда отсюда можно свалить?

– Мухомор, да он под дурачка косит, ясен перец! – вклинился в диалог Прохор. – Типа он не знает про рай, типа совсем дурак. Сейчас качну дозу и тогда верняк – не видать тебе рая, как своих ушей.

– Я тебе, Прохор, говорил заткнуться и не отсвечивать? Ну, так и не встревай! Ты чего, мент, в самом деле дурак? Решил, тут тебе последний приют? Нет, вы посмотрите, парни, он решил, эта станция крайняя, – Мухомор заржал в голос, смешно хлопая себя по бокам большими руками.

– А что, не крайняя?

– М-да, первый раз такого тупого мента встречаю, – отсмеявшись и утерев выступившие слезу, сказал Мухомор. – Кому и крайняя, а кому ещё пилить и пилить в небеса. Только мы спешить не будем, мил человек, нас-то в небесах не ждут, нам давно уже котлы со сковородками в аду согрели, не резон отсюда когти рвать. Нам с парнями и тут в кайф, а вот ты, падла, решил нам тот кайф обломать, как я погляжу. Копаешь под Мухомора, слабину ищешь, думаешь на общак выведу? А вот обломись, мент! Давай, молись напоследок или делай, чего хочешь. Прохор, гаси его к едреней фене.

Егор чувствовал, как начали зудеть ладони, сжимающие руки Алины и Корнея. Ему отчаянно хотелось ворваться в подвал, расшвырять бандитов и спасти Михалыча. Но что они втроём могут сделать с тройкой бывалых уголовников этого мира? Погибнуть смертью храбрых? Или…?

– Мы круг! – голоса Корнея и Алины эхом подхватили мысли Егора. – Мы едины! Моя сила, твоя сила, наша сила! С добром добро, со злом зло! Ко мне с мечом, получи мечом! За зло в ночи заплатят палачи!

Слова не звучали вслух, мысли ребят неожиданно переплелись и превратились в гудящий голубой шар, висящий между ними. Они вышли из стены, заставив Мухомора и подельников побледнеть.

– Отпусти его или сейчас сами сдохнете, – приказал Егор, заставив стреляющий голубыми искрами шар выдвинуться вперёд и повиснуть буквально перед носом Мухомора.

Изборождённое крупными красными язвами бледное лицо бандита стало мертвенно серым в голубом сиянии опасного оружия.

– Отключи его от разрядника, – приказал главарь тому, что стоял возле рубильника. – Не делай глупостей! – заорал Мухомор, заметив, что Прохор дёрнул рубильник вниз.

В тот же момент шар выпустил длинный луч и ударил в разрядник, затем изогнулся и, довольно зашипев, вытянул энергию из Прохора, растаявшего на глазах.

– Егор, вали их всех, – крикнул Корней, собираясь разорвать круг.

– Держать строй! – рявкнул Егор, испугавшийся, что грозное оружие в тот же момент превратится в ничто.

Он чувствовал, что шар безбожно высасывает из них энергию и, если дело так пойдёт дальше, он всё равно схлопнется. Энергии Прохора хватит ещё минут на пять, а дальше нужно что-то делать, чтобы атака не захлебнулась. Они не могут стоять вечно, и убивать Мухомора им не с руки – он источник важной информации. С другой стороны…

Шар метнулся к Савелию, мгновенно опустошил и его, напитавшись халявной энергией вдосталь. Теперь они совершенно точно знали, что бывает с теми, кто теряет энергию полностью.

Нечего жалеть бандитов, – уговаривал себя Егор, – друзья важнее, нормальным людям жизни нет, а они тут королями себя чувствуют.

Только противное ощущение не отпускало, напоминая, что только что он своим желанием превратил двух, пусть не совсем людей, в ничто.

– Я скажу, что нужно, – завопил Мухомор, испуганный расправой с подельниками, – только поглотитель уберите!

Вот это всегда пожалуйста, – мысленно порадовался Егор.

Затем представил, как шар возвращается в круг и отдаёт накопленную энергию тем, кто его создал. Шар дёрнулся и, ведомый чьими-то противоречивыми желаниями, потянулся к Мухомору, но Егор усилил образ, стараясь чётко и сильно представить правильные действия шара. Медленно, нехотя, дёргаясь, грозный убийца поплыл в сторону своих создателей, затем вспыхнул и исчез, заставив на какое-то мгновение испытать их жгущий огонь, разливающейся по телу энергии. Чужой энергии, только что забранной вместе с жизнью бывших людей.

Не успели они расцепить руки и расслабиться, как Мухомор чёртом скакнул к Михалычу, выхватил из кармана что-то металлическое и приставил тому к горлу.

– На понт решили взять, сявки позорные? Только дёрнитесь, вашему дружку кранты наступят! – он дышал тяжело, говорил отрывисто и зло, цепко держа под присмотром нежданных защитников. – Можете потом и меня прижучить, только подельничка вашего уже не восстановить будет. А вы не такие, вам не в масть своего терять, – он довольно засмеялся противным лающим смехом.

– Отпусти, Михалыча, гад такой, – утирая слёзы, потребовала Алина. – Что мы тебе сделали? Просто спросить хотели! Почему нельзя просто поговорить?

– Здесь только я задаю вопросы, остальные на них отвечают, – ощерился Мухомор, блеснув стальными зубами. – Сейчас мои ребята подойдут, тогда и расскажете, что задумали, как миленькие расскажете! Мухомор не дурак, у него всегда есть туз в рукаве, ха-ха-ха!

Звук выстрела прозвучал громом с ясного неба. Мухомор вздрогнул и завалился навзничь, выронив блестящий металлический цилиндрик. Пуля, вылетевшая из ствола пистолета, зависла в теле Мухомора, наливаясь багрово-красным огнём, как комар, впившийся в жертву. Высосав жертву до дна, метнулась к Михалычу и утонула в рукояти, словно ни рука, ни металл не были для неё препятствием.

– Ничего себе туз в рукаве, – выдохнул ошеломлённый увиденным Корней. – Михалыч, ты как догадался, что он его срубит?

– Ничего я не догадывался, – кряхтел полицейский, с трудом поднимаясь со стула, – надоело чувствовать себя заложником этой твари, вот и вспомнил, что есть оружие. А всё остальное – это местные чудеса, Макаров так не стреляет.

– А ты, о чём думал, Михалыч, когда стрелял? – начиная подозревать источник магии, спросил Егор.

– О чём я мог думать? Укокошить хотел гада, потому как с такими другого разговора не получится, или ты их, или они тебя – по-любому такой расклад выходил.

– Результат налицо, – вздохнул Егор, – пять минут, три трупа и ноль информации. Что имеем в сухом остатке?

– Деньги, – радостно ответил Корней, что-то нашедший в том месте, где только что были бандиты, – если правильно понимаю, это и есть деньги! – он показал пачку разноцветных бумажек. – Тут даже написано, что почём. Так что с голоду не помрём!

– Интересно, что и где ты собираешься на них покупать? – язвительно поинтересовалась Алина. – Забыл, что нас ищут все, кто не попадя? Если так дальше пойдёт, превратимся в вурдалаков, будем по ночам выходить и пить кр… в смысле энергию у тех, кто послабей. Не хочу, – она топнула ножкой, – придумайте хоть что-то!

Дверь подвала заскрежетала на давно не смазанных петлях, по стенкам заметался луч фонаря и в помещение ввалились бомжи, втаскивая следом огромные баулы с добычей. Друзья переглянулись и молча ушли прочь по тем же «ступенькам», подталкивая Михалыча, явно не готового морально к длительным путешествиям в подземельях.

Бомжи устраивались в подвале, выкладывая барахло из объёмных баулов, откладывая в сторону всё, что можно съесть и выпить. На их лицах не было брезгливости или отвращения к богатствам, добытым на помойках. Дело привычное, обычное для людей, опустившихся на дно жизни. Никто из них не обратил внимания на прилегшего в тёмном углу товарища, неожиданно потерявшего сознание. Только что он, как и все предвкушал разнообразный ужин и, вполне вероятно, выпивку, а вот он же лежит, едва дыша, совершеннейшим трупом.

Тем более некому было обратить внимание на душу бомжа, неожиданно покинувшую тело и последовавшую за четвёркой друзей, как собака по следу. Если бы в этот момент кто-то из обитателей иного мира мог взглянуть в глаза любопытной душе, он обратил бы внимание на оловянность взгляда и несколько рваные движения, характерные для тех, кто, как говорят, несколько не в себе.

Бомжи, прикончив еду и выпив алкогольный «коктейль», завалились спать, ничуть не заботясь судьбой своего товарища. Оно и проще – кто раньше, кто позже, а всё одно подыхать, меньше ртов – больше жрачки на рыло. Кто утром встал, тот и товарищ.

А ищейка бежала за спешно уходящими подальше от проклятого места друзьями, благоразумно прячась в тени деревьев, а то и в них самих, чтобы не попасться на глаза. Подбиралась поближе, чтобы услышать ими сказанное и потом…

– 15 —

Зарозовели высокие облака под первыми лучами июньского солнца. На улицах было по-утреннему пустынно и тихо. Даже птицы не решались нарушить тишину и сладко дремали в гнёздышках. Ветер, уставший за ночь, успокоился, пыль улеглась, листочки на деревьях не колыхались – всё дышало мирным покоем.

Лишь четвёрке друзей отчаянно не спалось. Они решительно шагали по знакомым улицам, словно вот-вот в подворотне или за следующим поворотом появится ответ на главный вопрос – что делать? Неужели они умерли лишь для того, чтобы продолжить бессмысленную битву за «жрачку»?

– Михалыч, ты же можешь в местную полицию пойти работать, – предложил Корней, уставший от всеобщего молчания. – А что? Видал этих, которые нас повязать должны были? Не обижайся, но вылитые менты – повадки, прихваты, опять же отношение к простым людям. Сперва в морду, а потом «предъявите документы»!

– Ага, так они меня и взяли, – отмахнулся Михалыч. – После вчерашнего на пушечный выстрел не подпустят. Думаю, у них недостатка в нашем брате нет, мрут регулярно.

– Гибнут, спасая людей? – понимающе вздохнула Алина.

– Да, по-разному бывает, больше по бытовухе – кто пьяный на машине в столб въедет, кто водкой палёной траванётся. В лихие девяностые всё проходили по статье – погиб при исполнении! А как иначе? Чистота рядов и прочее. В первую голову за такое начальники звёздочки и кабинеты теряли, кому это надо? Нынче проще за бытовуху уволить – не надо пенсий и компенсаций платить.

Егор неожиданно остановился.

– Знаете, братцы, давайте лучше обсудим ближайшие планы. Если возражений нет, то я предлагаю обосноваться вон в том скверике на скамейках. А то от этой беготни и суеты мысли в кучку не могу собрать.

В рядах соратников появилась бодрость и целеустремлённость. Одно дело – шагать неведомо куда и непонятно с какой целью, другое – получить чёткий приказ и возможность услышать что-то обнадёживающее.

– Что нам известно? – спросил Егор и, не ожидая ответа, продолжил. – Мы умерли. Наши души находятся в этом мире, в нашем привычном мире, но в ином состоянии, – уточнил он. – Основа этого мира – энергия, которую нужно постоянно восполнять, чтобы не занулиться. Но…

Он замолчал, подбирая слова.

– Мы знаем, что это не конечный мир, а лишь промежуточная станция. Отсюда можно попасть в рай или в ад. Не знаю, что это такое, и это не важно! Пока, главное, что мы почему-то не попали туда сразу.

– Грехов много? – спросила Алина. – Говорят, самоубийцам дорога в рай закрыта.

– Ага, тогда бы ты сейчас прямиком в ад попала, если верить тем знатокам, – буркнул Корней, которому слова Алины не понравились категорически. – Не попала же, да и я тоже не в раю должен быть при таких раскладах.

– Вот, чувствуете? Есть заковыка! За мной ужасных грехов не числится, вроде как прямиком в рай или там в чистилище для предварительных бесед, но мы все вместе попадаем сюда, на промежуточную станцию.

– И что из этого? – не понял Михалыч. – Попали и попали, может, не время ещё. Откуда мы знаем, как оно всё должно быть? Вот часики отсчитают девять дней, потом сорок и аля-улю, гоните гусей! Барин придёт, барин всё рассудит!

– Какие девять-сорок, Михалыч? Через три дня нам всем каюк, если не найдём убежища, – напомнил Корней. – Об этом нужно думать, а не о перспективах.

– А мне кажется, Михалыч прав, – вступилась Алина. – Просто нужно подождать и всё само решится! А? Ну, что мы можем? Кто мы такие, чтобы тут всё крушить? Их вон сколько, а нас всего четверо!

– А я думаю, не всё просто так. И не важно, что нас всего четверо! – не согласился Егор. – По словам Мухомора тройку занулить нельзя, а мы это сделали, почему?

– Так тебе же какой-то голос помог, ты сам сказал тогда, – напомнил Корней. – Без него нам бы точно капец вышел, вовремя он подвернулся.

– Подвернулся ли и случайно ли? Вот в чём вопрос, – Егор со значением поднял палец вверх. – В подвал тоже с его помощью попали, значит, ему важно, чтобы мы оставались вместе. Почему? Найдём ответ на вопрос, поймём, как жить дальше.

Все молчали, проникаясь значимостью сказанного.

– А что мешает, спросить у этого твоего голоса напрямую? Чего мудрить? Пусть скажет, мы сделаем, там видно будет, какой расклад прилетит, – неожиданно спросил Корней. – Нет, ну, сами прикиньте – ему от нас что-то надо, а мы ходим кругами и должны его загадки разгадывать? Я пас, мне, в принципе, – он глянул на Алину, – и здесь хорошо. А что будет там, – Корней ткнул пальцем в небо, – я не знаю.

– Я пытался, – признался Егор, – только он молчит. Вообще, непонятно, имеет он ко всему этому отношение или просто мимо пробегал. Но у меня ещё идея появилась. Не знаю, может и глупость, но всё-таки. Только просьба – всё, что захотите сказать, говорим просто, без всяких там уловок и придумок. Хорошо?

Все кивнули.

– Вот мы здесь появились и сразу начали что-то ломать, что-то искать, куда-то бежать. Но вы же сами видели – тут все живут спокойно, никакой суеты, размеренная жизнь, как… – он пощёлкал пальцами, пытаясь подобрать определение, – как в жизни. Они просто живут, а мы эту жизнь ломаем! Почему?

– Сам же сказал – так получилось, – нахмурился Корней. – Приживёмся, и всё наладится!

– Ни черта не наладится, чувство нехорошее, что это только цветочки. Собственно об этом и речь. Вот я хотел мир изменить, – он улыбнулся, – глупо, но мне казалось, что однажды я напишу такую программу, которая станет мыслить лучше человека. Понимаете, я всё время жил этой целью – что-то изменить кардинально и тут, бац, и в ящик! Вспомните, что в вашей жизни было? Было же что-то похожее?

Все задумались.

– Ну, не знаю, имеет ли это отношение к делу, – Михалыч поёжился, почесал в затылке, не решаясь сказать, – но у меня давно уже злость появилась, не по уму у нас всё делают, не по-людски, что ли. Я же чего на этот вызов поехал? Там в адресе бандюган один жил, его все отлично знали, на него столько заявлений было, что прямая дорога ему в Магадан, но потом каждый заявитель как-то бумажку свою забирал. Объяснить почему? Как мне этим людям было в глаза смотреть, если наши же опера у него с руки клевали? Меня от злости давно бы порвало, если бы я не задумал его завалить к такой-то матери. Нет, не натурально, а типа при задержании. Как раз по рации доложили, что он забухал и из ружья в квартире стреляет. Думаю, вот он шанс, другого не будет – сразу в оружейку, взял автомат и в машину. Только он первый успел, словно ждал меня гад.

– А ты, Корней? Есть что-то похожее? – все уставились на пацана и тот нахмурился, недовольный всеобщим вниманием.

– Не знаю, – буркнул он. – Думаете, я такой слабачок, подсел на наркоту, с гопотой связался, учиться бросил? А вот нет! Задолбало меня – в школе все такие прилизанные, с виду добренькие, а каждый норовит подлянку кинуть и в спину ударить. Если нет у тебя крыши, считай себя пустым местом, точнее мальчиком для битья. Ну, я тогда с гопниками скорешился, деньги из дома таскал для них, курили какую-то дрянь, пиво пили, зато всякая сволочь в школе на пушечный выстрел подойти боялась. Типа уважали. А я же видел, в стае большинство таких, как я, просто они вожака боятся и его шоблу – те всех гнобят, чтобы на вожака даже рыпнуться не смели. Думал, смогу как-то народ взбаламутить, их свалить, свои порядки установить. Разговорчики заводил, уже план был готов, но какой-то мелочи не хватало или страх мешал. Решил закинуться таблетками, мозги прояснить, но с дозой накосячил по ходу. Ну, как, в масть?

– Есть маленько, – Егор потрепал Корнея по плечу, – тема правильная. Алина, ты как?

– Никак, совсем никак! Слушаю вас и удивляюсь, всё бы вам поменять, переделать, под себя перестроить, а не лучше ли научиться просто жить в этом мире? Кто мы такие, чтобы менять? Он сейчас прекрасно обходится без нас, знаете ли. Люди погрустят, какие-то вопросы постоят нерешёнными, а потом всё зарастёт, словно и не было нас вовсе. Мир легко справляется со всем, что мы в нём пытаемся изменить. Я, когда решила покончить жизнь самоубийством, тоже думала, всё переменится, а теперь точно знаю – дура была!

– Но изменить-то хотела? – не сдавался Егор, захваченный собственной идеей. – Нам всем в том мире что-то хотелось изменить, и только мы появились здесь, как сразу же начали с изменений. Пусть и не по собственной воле, пусть так получилось, но начали же! А может в этом и есть наша задача? Вдруг нас именно для этого собрали в команду, чтобы изменить этот мир кардинально? Вы же видите – в нём всё устроено неправильно, несправедливо, даже хуже, чем в том мире.

Эта регистрация ничем не лучше крепостного права, рабство какое-то средневековое. Есть у тебя метка – ты человек, не получил по любой причине – подохнешь и никто тебе не поможет. Здесь всё неправильно, несправедливо, нелогично. И нас тут не должно быть в принципе, потому что сам этот мир – ошибка, накопившаяся проблема, понимаете?

– В смысле проблема? Чья ошибка? – Михалычу идея Егора не нравилась категорически. – Не знаю, как тебе, а я лучше ещё побуду ошибкой, чем пропасть неизвестно где и стать непонятно чем. Плохая, косая, кривая, непонятная, но это жизнь, чёрт бы её побрал. Чем она отличается от той, в которой мы были до смерти? Считай, что просто переехали в далёкую страну и там всё не так, как у нас принято. Привыкай и живи, если нельзя вернуться обратно! Можешь? Нет! Зачем ломать, если ничего взамен не получишь? Глупости всё это.

– Нет, Егор, я не хочу ничего ломать – тут тоже люди живут, – горячо поддержала Михалыча Алина. – Несчастные, довольные жизнью, при должностях или простые люди, взрослые, дети, старики, но это люди. Что с ними станет, если ты поломаешь этот мир?

– Да почему поломаешь? – вмешался возмущённый Корней. – Что вы заладили – поломаешь, разрушишь? Изменить, сделать более справедливым для всех, кто в нём живёт! Мы разве не этим занимались, когда тех детишек спасали? Мы же можем изменить этот мир так, чтобы те самые детишки имели равные права со всеми. Кто придумал, что им нельзя регистрироваться? Кто, вообще, придумал регистрацию? Вы об этом подумали? Сидят там жирные свиньи и решают, кому дать жить, а кому пора помирать. Фашизм какой-то, в натуре! Если могу изменить, то так и сделаю.

– Вот, именно так я хотел сказать, но Корней меня опередил. Не ломать, изменить. Разве это плохо? По мне так нужно начинать сразу с главного – найти центр регистрации и понять, кто всем заправляет. А дальше по обстановке. Как вам план?

Никто не отозвался на призыв Егора, все пристально всматривались в нечто за его спиной. Он с недовольным видом обернулся, досадуя, что в самый решительный момент собеседники отвлекаются на какую-то ерунду.

Не так уж далеко от них с небес к земле спускался хобот классического торнадо. Невооружённым взглядом было видно, что страшное порождение природы удивительным образом не оказывает ни малейшего влияния на материальные предметы – ни трава, ни листочки, ни ветки деревьев не шевелятся под его напором. Огромный пылесос охотится за чем-то другим, принадлежит другому миру и опасен исключительно для тех, кто сейчас находится в ином мире… без регистрации.

– Он же говорил про три дня! – еле слышно помертвевшими губами произнёс Егор.

Всё заканчивается, так и не начавшись, конец всем планам. Сейчас их отправят на принудительное зануление, превратив в бесплатные консервы для тех, кто имеет регистрацию. И голос молчит, словно его никогда не было. Если они ему были нужны, самое время помочь! Иначе, зачем затевать эти сборы команды, проверку на вшивость? Заче-е-е-е-м? Забыв обо всём, Егор не сразу понял, что его дёргают за рукав и что-то кричат в ухо.

– Бежим! – орали хором все трое, пытаясь сдвинуть с места остолбеневшего командира. – Ходу! Двигайся, Егор!

Они бежали, что есть сил, оглядываясь на ходу. Торнадо, поначалу двигавшееся причудливыми зигзагами, как будто почуяло жертву и теперь преследовало их, без помех проходя сквозь дома, спрямляя углы, уверенно сокращая дистанцию. Сомнений не оставалось – всё произойдёт через считанные секунды, и нет ни малейшего шанса изменить ситуацию. Сейчас бы машину, а ещё лучше ракету, чтобы убраться подальше от этого чертового пылесоса.

– Никто не хочет смотаться на свои похороны? – пыхтя, крикнул Корней. – В прошлый раз с Алиной получилось круто! Я не могу, ничего не помню! Егор не подходит, у него как раз где-то здесь всё произошло. Михалыч, выручай!

– А чего делать нужно? – тяжело отдуваясь, но не сбавляя ход, спросил Михалыч. – Я ж тогда ничего не понял, просто все разом куда-то полетели и всё.

– Вспомни кого-то, кто был рядом с тобой в тот момент, – крикнула Алина, – всё началось, когда я представила, как переживает мама.

Они тотчас взмыли в воздух и рванули наперерез торнадо со скоростью выпущенной из лука стрелы. Ветер не свистел в ушах, перегрузка не давила на плечи, но огромный серый столб гигантского пылесоса быстро превратился в тоненький жгутик, а затем и вовсе исчез.

Душа бомжа вышла из тени, проводила удаляющиеся фигурки взглядом, развернулась, словно по команде «кругом» и, обходя хобот торнадо по большой дуге, рванула обратно к подвалу. Только что продравшие глаза жители подвала обратили внимание на бездыханный труп именно в тот момент, когда душа нырнула на место.

– Гля, Сёма, по ходу, Жаба подох, – толкнув тело, сообщил бомж, первым добравшийся до тела. – У него классная сумка, чур моя – я первый трупешник нашёл, – он довольно заржал.

– Ты, Рыба, грабалки не протягивай, – куча грязного тряпья в углу зашевелилась, и опухшая рожа грозно ощерилась на Рыбу. – Трупешник он нашёл! Ты нашёл, тебе его и в морг сдавать на опыты! Понял, Рыба?

– Я чо, я ничо, – испугался Рыба выступления вожака и от досады пнул тело Жабы.

Тот неожиданно вздрогнул, затрясся и, открыв глаза, дико завыл. Рыба, споткнувшись, свалился прямо на голову вожака. Жаба, перевалившись на живот, с трудом приподнялся, затем, подобрав ноги, заставил себя подняться.

– Хрен вам, не сдох я, – бормотал он, пуская слюну. – На опыты меня в морг, хрен вам! Пошли вы все… – дальше полился поток ругательств в адрес собратьев по несчастью.

– А я говорил тебе, Жаба, не пей то пойло, которое тебе чувак в парке дал, – крикнул опомнившийся от неожиданного испуга вожак. – Всякую хрень пьёшь, ни с кем не делишься. Смотри, в другой раз Рыба тебя оживлять не будет!